Дом на улице Неразбитых фонарей. Повесть

Игорь Анфиногентов

С момента написания прошло почти два десятка лет, но и сегодня терзают душу справедливые сомнения: а стоит ли? Высказанные некогда мысли утратили свежесть, от них веет прохладой осеннего парка, ароматом прелой листвы и утраченных иллюзий.Впрочем, попытка не пытка. Итак, Казань, 90-е, «казанский феномен»… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 4

Все прошло гладко. Подъехали к парикмахерской. Мы с Даней, одетые в старые, линялые джинсы и рубашки, с полиэтиленовыми пакетами в руках, направились к боковым окнам заведения. Какие-то детишки с визгом резвились в соседнем дворе. Прямо напротив, возле подсобки магазина, из фургона выгружали продукты. Древние старушки о чем-то судачили на лавке возле подъезда. Пешеходы задумчиво спешили по неотложным делам. На нас никто не обращал внимания. Только грязная собачка, болонка, вся в клочьях желтой свалявшейся шерсти, отбежала в сторону и, остановившись, с надеждой посмотрела на пакеты. Нет, песик, вот пожрать-то мы тебе и не захватили…

— Так, Дань, не суетись. Когда до окон около метра останется, распаковывайся и действуй.

— Ой, ну вот давай, учи еще меня, — Даня по привычке взбрыкнул, словно необъезженный жеребец.

— Короче, жертвы нам не нужны, но если кого заденет внутри — ничего страшного. Так и так потом «гаситься» с недельку придется.

Все, мы на месте. Почти синхронно достаем завернутые в газету бутылки с бензином… я запаливаю фитиль… раз, два… кидаю! Даня делает то же самое, лишь с небольшой задержкой. Некоторое время, которое становится тягуче-резиновым, ничего не происходит. Но вот раздается первый хлопок — так, мой подарок достиг цели, стекло разбито и полыхает огнем деревянная рама. Бутылка Дани, словно торпеда, влетает с глухим гулом внутрь и разбивается там. Теперь настал черед «киндер-сюрпризов». Тут самое главное вовремя выкинуть, потому как время до детонации не регулируется ввиду несовершенства конструкции, и предугадать, когда же они взорвутся, невозможно. Такая «петарда» может и в руке рвануть. А это ой как нехорошо! На память приходит случай, когда какой-то дятел наготовил подобных игрушек с десяток, потом решил одну испытать… остался без кисти руки. Так мало того, «до кучи» по факту взрыва у него сделали дома обыск, и нашли весь «арсенал». «Загремел» этот Кулибин лет на пять, не меньше.

Но у нас и тут все прошло без сучка, без задоринки. Одна за другой, словно взбешенные пчелы, «лимонки» с назойливым жужжанием залетают в помещение. Все, дело сделано. Четыре хлопка звучат уже нам в спины. Раздается чей-то визг, плач, звенит разбившееся стекло. Садимся в машину, и Марсель с ускорением срывается с места. И хотя все прошло по плану, меня не отпускает непонятное щемящее чувство…

…помню первый день в школе. Тогда еще маленький, белобрысый шкет, я, с огромным букетом гладиолусов в руках и новеньким ранцем за плечами, в синей школьной форме, стоял среди таких же новичков на площадке перед крыльцом. О школе я знал лишь немногое, что обычно рассказывала старшая сестра: там трудно и «заставляют учиться». Когда, после первого в моей жизни школьного звонка, неровным строем, «за ручку», мы длинной, пестрящей самыми разнообразными букетами вереницей потянулись ко входу, я лишь на мгновение зажмурился и подумал: «Ну вот, теперь-то непременно начнутся трудности». К счастью, ожидания не оправдались. Писать загогулины в прописи и считать флажки и звездочки я умел уже в детском саду. Да и сами занятия показались мне очень интересными. Короче, учился я с удовольствием, сразу прочно заняв место одного из первых учеников класса.

С первых дней, дабы я «не мотался по улице», мама отдала меня в музыкальную школу. Помню, меня просто очаровала скрипка: чудесная лиричная мелодия, льющаяся из-под смычка, достигла цели, — я был сражен наповал! Ежедневные занятия не оставляли ни минуты свободного времени, что, впрочем, не мешало мне подружиться с Даней. С 1-го сентября мы волею судьбы оказались за одной партой. Даня, несколько полный, здоровый и весьма шустрый мальчуган очень гармонично дополнял меня, маленького, худощавого и чрезвычайно застенчивого. Он постоянно травил анекдоты, услышанные от старшего брата, и классно рисовал карикатуры. А еще Даня любил подстраивать различные шутки и мелкие пакости одноклассникам, хотя всегда попадался. А так как наша дружба не являлась ни для кого секретом, то и наказывали обычно обоих, хотя и несправедливо: мое поведение скорее могло послужить примером для подражания, так как я был тихоней и прилежным учеником. Уже тогда в моем сознании прочно укладывались кирпичики-мысли: за друзей надо отвечать как за себя самого, и помогать им во всем, даже и с нарушением норм и правил. Так, Дане хорошо давалась математика, но с русским языком частенько возникали проблемы. Он всегда, в том числе и на контрольных диктантах, списывал у меня. И мне же за это нередко влетало: оценку просто занижали…

— Так, сейчас я забегаю домой, беру бабки, и рвем из города! — очнувшись, изрек я, когда мы въезжали во двор.

— Вот зашибись, хоть искупаемся! — радостно воскликнул Марс, — А то что за беспредел: уже третий день лета, а я еще не открыл купальный сезон!

— Да, ты денег больше возьми, а то я «макарошки» одни жрать не собираюсь, — добавил Даня.

Не суждено нам на джипе ездить. За неделю в подобном отпуске мы тратим больше, чем зарабатывает в месяц директор какой-нибудь молочной фабрики.

Время пролетело быстро. Марс, Валек и Даня ежедневно напивались, и к вечеру, как правило, лыка не вязали. Пару раз приводили каких-то подснятых лохудр, заплатив им гораздо больше, чем валютным проституткам. Я, запираясь вечерами в комнатке на втором этаже дачи моих знакомых, задумчиво смотрел на небо. Звездное небо прекрасно, и луна похожа на круглое окно в другое измерение. Грусть, копившаяся в душе, требовала выхода, и я пробовал излить ее на бумаге в тщетных попытках создать что-либо в стихотворной форме. Бесплодность творческих попыток только усугубляла неудовлетворение, и я тоже напивался, чтобы хоть как-то смягчить зудящую боль.

…

Уже около месяца прошло с момента нашего своеобразного налета на цирюльню. Мужичье, приехавшее на встречу, было нещадно бито железными обрезками трубы, прямо как в старые добрые времена, когда мы, неоперившиеся еще юнцы, схлестывались «стенка на стенку» с компанией таких же малолеток из соседнего двора или с другой улицы. Тогда в ход шли и кирпичи, и цепи, и арматурины, которые всегда можно найти на близлежащих садовых участках. Итак, все пошло своим чередом: девушка-хозяйка стала исправно вносить скромный вклад в наше благосостояние. История с ментовским начальником тоже, видимо, утратила остроту момента. Настала беззаботная пора с теми мелкими неурядицами, которые решались сразу же, по мере возникновения: то барыга подотчетный деньги зажмет, то какие-то нахалы посуду побьют в одном из наших кафе, и уйдут, не заплатив и не извинившись. Барыга, после внушения, с радостью расставался с положенной долей налога, а нахалов находили в тот же день, еще пьяных, и наказывали, чаще довольно мягко. Спорт в виде бокса несколько раз в неделю да футбол в дворовой «коробке» по выходным, посещение многочисленных злачных мест нашего города, — таким образом текли будни. На следующей неделе — мой день рождения, очередная пьянка в ресторане, в кругу друзей и коллег по общему делу. И ничего, казалось, не могло нарушить плавного течения жизни.