Авантюристы

Игорь Англер

«Авантюристы», как и «Хроники весёлой пекарни» и «Раздолбаи успеха», продолжают рассказывать о забавных приключениях русских бизнесменов. Все истории основаны на реальных событиях и происходят в очень интересных местах, куда стоит заехать любителям путешествий. Достоинство книги – абсолютная достоверность и море юмора. «Авантюристы» поддержат Ваше хорошее настроение.

Eau De Vie¹, или Самогонщики

по-французски

Глава 1. Дауншифтер Жак, дура Жаклин, или Меню для русских

Жак удобно устроился в плетёном кресле на открытой веранде и наблюдал за тем, как лучи заходящего солнца играют в бокале, в ожидании, когда они, растворившись в вине, получше раскроют его букет. Попав в эту ловушку, лучи метались и, не найдя выхода из неё, в конце концов распадались на тысячу искр, отдавая своё тепло покоившемуся в бокале бордо. А взгляд на деревья в саду через рубиновое стекло окончательно привёл Жака в философско-мечтательное настроение (скорее всего, это был уже не первый бокал за вечер).

«Хорошо, что выбрал бордо от Шато Мутон 2005 года, — наедине с собой размышлял Жак. — А соломенное Шардоне в жёлтых же лучах, конечно, выглядело бы эстетичнее, но, пожалуй, менее гастрономично!»

«Хуже тёплого Шабли может быть только фурацилин! — вспомнились Жаку слова его бывшего соседа-аптекаря. — Бросай, Жак, грязный Париж и езжай в провинцию, если не хочешь до конца жизни проверять это на своём хроническом тонзиллите».

— Завтра же приезжают русские! Один из них даже написал мне на приличном французском. Интересно, насколько у него смешной акцент?

— Русские, кстати, не хотят идти в наш деревенский ресторан и сказали, что предпочтут домашний семейный ужин. Домашний я им устрою, только вот с семьёй у меня не получилось. Жаклин, чёрт бы её побрал, не захотела переезжать со мной из Парижа. Овернь — это, видите ли, бестолковое захолустье. Не Париж, и не Прованс, и даже не Бордо!

— Imbecile!² Не забыть бы спросить у них, как будет «дура» по-русски.

— Нужно обязательно продумать смену вин. Начнём, конечно, с моего любимого Moet & Chandon Brut, потом по бокалу белого Sauvignon Blanc, а под кролика отлично пойдёт розовое Cоtes de Provence! Mеrde!³ Опять этот Прованс!

— И вообще, может, ну его, кролика, столько возни, и не отвлечёшься на бокальчик ни на минуту! То ли дело poulet!⁴ Поймать, свернуть шею, ощипать и бросить в духовку, по-простому присыпав травами, и сиди себе на террасе, вот как сейчас.

— Не буду заморачиваться и со сменой вин, поставлю им магнум столового Medoc без этикетки, и voilа!

По привычке Жак вёл беседу сам с собой, за всё это время даже не ёрзнув в своём кресле. Так ему было хорошо на террасе с видом на сад, который заходящее солнце уже больше часа щедро поливало оранжевым золотом. Тем временем мягкое солнечное тепло прогрело вино и сделало его ещё ароматнее и бархатистее на вкус.

Если у вас есть время, всё в порядке с нервами и вы ещё способны трезво оценивать диагноз «бытовой алкоголизм» от доктора Малышевой, то лучше, конечно, смаковать своё состояние именно так, чем крутить бокал в сумасшедшем вальсе, как Болконский Наташу! Нужно признать, что от солнца разомлели и вино, и его дегустатор.

C’est la vie!⁵

Пара полноценных глотков — прочь предрассудки, кто сказал, что глотки должны быть мелкими?! — ещё более приподняли настроение Жаку, и он заключил со своей обычно податливой совестью гуманную сделку: зарезать курицу и не заморачиваться с кроликом, но утвердить полноценную винную карту. В конце концов, ему тоже пить с этими русскими, а это будут, между прочим, первые русские в этой деревне! И они остановятся именно в его, ой-ля-ля, шато!

Ну, пока русские едут, а в бутылке осталось немного бордо, можно представить Жака. Мужик он, судя по его душевным метаниям по поводу вина и меню и умению, в конце концов, находить компромисс с собственной совестью, всё-таки неплохой. Даже, наверное, хороший, принимая во внимание, что после Парижа поселился не в Сен-Тропе, а в Оверни.

А то, что парижанка Жаклин не пожелала разделить с ним эту провинциальную ссылку, ещё ни о чём не говорит. Вот за декабристами их столичные подружки в Сибирь тоже не все и не сразу сорвались! Скорее всего, она просто надеялась потягивать с его счета и в Париже, и в Сен-Тропе, одновременно пытаясь решить вечный парадокс возрастного мезальянса. Сейчас всё хорошо: ей — тридцать два, ему — пятьдесят шесть, а вдруг ему стукнет восемьдесят семь, и что ей, такой молодой и красивой, с ним потом делать?

А какой шоппинг здесь, в Оверни? Ни одного приличного бутика на сто километров вокруг! Дыра дырой! Всё время ходить в линялых джинсах и «кроксах» на босую ногу и ругаться с нетрезвым садовником? Жаклин ещё подшучивала над Жаком, мол, приеду к тебе в Овернь, если найдёшь мне «кроксы» от Prado или Лабутена. В общем, la sangsue charmante⁶, каких в болотах любого мегаполиса водится с избытком.

А Жак молодец, что сбросил этот балласт и не забывает, где лежит винный штопор и телефонная книжка с номерами друзей. Как и не забывает свою семью и её историю. По всему дому развешаны фотографии нескольких поколений его предков. Повсюду, в длинных коридорах, многочисленных прихожих и прочих закутках, стоят фамильные реликвии: старые сундуки, радиоприёмники, телевизоры, швейные машинки. А шоу-стоппером была, конечно, детская машинка с бензиновым мини-моторчиком — уменьшенная копия BMW 328 1936 года выпуска.

На этой выставке у белого кабриолета было только два конкурента — оба самогонные аппараты: один медный выставочный, но в рабочем состоянии, в коридоре на втором этаже, другой — грязный и непрезентабельный, но зато работающий в подвале без перерыва.

Когда возвращаешься по такому коридору из подвала в спальню, фотографии и правильно подобранные вещи, как камертон, настраивают твою душу и готовят её ко сну. Очень хороший психологический ход. К тому же свидетельствует о том, что хозяин дома понимает природу вещей и оставил в доме действительно нужные вещи (это касается, между прочим, не только самогонного аппарата, который остался, но и Жаклин, с которой Жак расстался).

Три года назад он поселился в самом что ни на есть захолустном местечке Домейн-де-Вилотт-Ардена провинции Овернь. Похоронив свою жену и поняв, что взрослые сыновья докучать ему излишней заботой не собираются, он оставил высокий директорский пост в крупной рекламной компании в Париже и купил это поместье.

Кто бы сомневался, что рекламный бизнес может быть успешным, он просто обязан быть таким!

В итоге его резюме выглядит так: пятьдесят шесть, вдовец, шато в Оверни с несколькими гектарами земли в придачу, небольшая квартира-студия в 8-м округе Парижа, в меру солидный счёт в Societе Generale — ну так, чтобы не дразнить fiscal service⁷ в её финансовом квесте под названием «подоходный налог». Основной же счёт, подозреваю (иначе бы Жаклин так просто не отстала), должен быть в Банке Люксембурга, открытый на компанию, запрятанную в траст для того, чтобы никто не мешал ему пить бордо исключительно в хорошем настроении.

В общем, корпоративный бизнес что во Франции, что в России, — это череда сделок с совестью и налоговым кодексом. Главное, чтобы жизнь иногда сдавала тебе из своей колоды такую вот возможность заключать компромиссы!

А чтобы жить было не скучно, Жак, как и вся провинциальная Франция, переделал второй этаж дома под мини-гостиницу (chambres d’hồtes) на твёрдые четыре, а попади кролик в меню, то и на все пять звёзд.

Путешествуют люди по Франции на автомашине, едут они, как эти русские, из Парижа в Марсель, потом в Экс-он-Прованс, Авиньон и, наконец, в Ниццу и решают остановиться не в Holiday Inn или Marriott, а, свернув с проторённых маршрутов на деревенский просёлок, заехать в гости к такому вот незнакомому Жаку и насладиться домашним ужином и беседой в его компании, а может быть, и в компании других таких же заезжих путешественников. И едут ведь люди, едут вместе с нашими друзьями по бесчисленным, не везде асфальтовым дорожкам Франции и решают остановиться в chambres d’hồtes, а не в отформатированных звёздных гостиницах. Как правило, путешественников в таких «палатах» ждут приятные сюрпризы, а если сюрприз вдруг оказался из разряда «comme-ci, comme-ça»⁸, то стресс должна снять табличка в спальне, утверждающая, что «ПЕРЕНОЧЕВАТЬ ВАМ ПОСЧАСТЛИВИЛОСЬ В ПЕРЕДЕЛАННОЙ ОВЧАРНЕ 13 ВЕКА! И СКАЖИТЕ СПАСИБО, ЧТО ОВЦЫ ТАК ДОЛГО НЕ ЖИВУТ!»

В общем, давайте не будем забывать, что сервис сегодня — это пустой звук, почти «пук», в исполнении сетевых гигантов, забывших о главном — личном и непосредственном участии хозяина в деле!

Давно ли к вашему столику подсаживался совершенно забегавшийся между залом и кухней хозяин заведения по имени, скажем, Аркадий Новиков? Подсаживался просто так, чтобы перевести дух и опрокинуть стаканчик сухого хереса в компании абсолютно ему незнакомых посетителей. То ли страшно, то ли по-московски непонтово как-то хозяину суетиться перед незнакомцами. Вот кабы Кобзон зашёл… но позвонил — не-е, не сам — то ли его импресарио, то ли секретарь, и отменил заказ. Ничего личного — не находите? — только бизнес.

Глава 2. Ужин, незаконченный дижестив, или Странности французского гостеприимства

— Ну, что, Жак, за курочку grand merci⁹, а теперь по коньячку?

Как можно догадаться, русские уже успели добраться до проклятой одной парижанкой деревеньки и приговорить и шампанское, и белое, и прованское розовое под курочку, и отличное бордо. Несмотря на отсутствие приличной родословной в виде красочной этикетки на толстом пузе, и магнуму Medoc в тот вечер тоже не удалось отсидеться в погребе, так как разговор за жизнь у русских длинный… Добавьте ещё время на перевод и смену бокалов и не забывайте, что это была первая русская компания в этом местечке.

Ну, вот и настал волшебный момент дижестива! Конечно, коньяк! И как бы вы ни любили grappa vechia¹⁰ от семейства Berta, придётся полюбить коньяк, хотя бы на время. Вы же во Франции.

Так думали русские… поначалу.

Жак странно смотрел на них и молчал. Гости тоже странно смотрели на него и молчали. Молчание троих из них было объяснимо, так как по-французски они знали только bistrot, mеrde и merci. Но вот молчание четвёртого — Сергея, знавшего французский как родной, и, как выяснилось сразу после второй бутылки, без смешного акцента, явно затянулось. Удивительно, но до сих пор вино выставлялось немедленно, даже без скрытого намёка в виде указательного пальца, а тут раз — и пауза.

«Pourquoi pas?»¹¹ — нашёл что сказать Сергей.

«Блин, эту магическую фразу и мы знаем, — одновременно подумали его друзья. — Ну, в чём проблема, Жак?»

По словам хозяина выходило, что коньяк — просто расхожее клише о Франции и модный товар для экспорта и дьюти-фри. На самом деле в повседневной жизни они, французы, пьют простую eau de vie или, другими словами, воду жизни. На поверку эта вода жизни оказалась обычной самогонкой, которую французские селяне гонят из всего, что у них произрастает. На дижестив гостеприимный дауншифтер из Парижа выставил виноградную, сливовую и грушевую eau de vie.

Дижестив — процедура очень важная. Поэтому, прежде чем допустить к ней какой-либо напиток, его необходимо серьёзно проверить, и желательно в конкурентной борьбе с другими напитками. После нескольких тестовых раундов русская делегация единодушно признала победителем грушовку. И поскольку она закончилась как-то сразу в начале дегустации, когда дижестив ещё не успел официально начаться, было решено провести инвентаризацию запасов в подвале. Сумрак, пыль, мутная лампочка, кривые ступеньки и ряды, ряды запылённых бутылок и банок — всё, как в русском погребе или гараже, и даже самогонный аппарат!

«Ну, месье Жак, рассказывай нам… технологию», — произнёс с многозначительной паузой Сергей, дав время насладиться зрелищем неистощимых запасов спиртного и работающего в режиме нон-стоп аппарата. Это удивительно простое и полезное инженерное чудо знакомо всем русским по «Самогонщикам». Фильм уже тогда призывал россиян категории «0+» к любви к животным, активному загородному образу жизни и натуральным продуктам.

Хозяин благородных сокровищ по-своему истолковал мхатовскую паузу, поскольку свой рассказ начал не с рецепта или технологии, а со ссылки на французский уголовный кодекс, освобождавший от ответственности самогонщиков, производивших чудесный напиток исключительно для личного удовольствия.

— Ну и что, месье Жак?

— Жа-а-а-к?

— Жа-ко-ня?

— Жакуся?!

— Жакусончик!!!

— Ну, для своих… русских друзей!!!

«Ну, всего пару бутылочек твоей грушовочки?! Ну, в дорогу по любимой теперь всеми нами Франции, а?» — перешли в атаку приятели.

Жак чтил уголовный кодекс не меньше капитана Жеглова и стоял, как Бонапарт под Москвой: «Можете остаться здесь, в подвале, и выпить, сколько сможете, но на вынос не дам ни стакана!»

Так все и разошлись по своим комнатам в полном недоумении от французского гостеприимства и с традиционным для русских чувством явной незавершенности дижестива.

Глава 3. Бруно, «пьяный угол» Марселя, или «День Победы,

как он был…»

На следующее утро за завтраком было уже не так весело, хотя еда была просто отменная, а Жак старался угодить своим гостям в любых мелочах. Он ведь рано утром смотался на деревенский рынок и накупил на завтрак свежих гусиных яиц, грибов, цветов молодых кабачков и другой всякой всячины! Но не меньше похмелья бытие русских отравляла сама мысль о том, что скоро от этого чудесного подвала нужно будет уезжать и, похоже, с пустыми руками.

Русские постоянно отказывались, явно — подозревал Жак — в знак протеста, опохмелиться отличным Сотерном¹², и завтрак шёл своим невесёлым чередом, когда в столовую без стука вошла небритая копия Бельмондо.

— Не может быть!

— Да точно он!

«Бруно — мой друг по Парижу и садовник здесь, — представил новенького Жак. — Зашёл позавтракать».

Бывают такие моменты, когда одного взгляда достаточно, чтобы понять, что ты знаешь человека и он тоже знает что-то важное и нужное тебе. Не надо «гуглить» подсказки по физиогномике. И так было ясно, что eau de vie открыло Бруно все свои тайны, а тёмные очки он специально надел, чтобы скрыть сокровенные знания от всяких посторонних и неискушённых. В России тоже встречаются такие характерные лица, по которым можно проследить историю коллективизации и «сухих законов» на селе.

«Жак, вот тебе наш гранд-мерси и деньги за постой, но, может, всё-таки передумаешь?» — ловил и ведь поймал-таки последний шанс Сергей.

«О чём это русские просят?» — спросил Бруно.

— Affaire criminelle!¹³

— И ты им отказал в такой мелочи?

— Une grande affaire!!!¹⁴

— И, тем не менее, ты отказал первым русским в нашей деревне?!

Французы обладают врождёнными артистическими способностями и могут очень красноречиво показать одновременно и гнев, и удивление, и своё полное презрение к уголовному кодексу и к чужой неспособности плюнуть на него. И для этого совсем не обязательно быть Дe Фюнесом или Депардье (последним вообще не стоит быть). Но, если кто-то похож на Бельмондо, поверь, ты влюбишься во французское кино по самые уши. А если при этом Бельмондо в роли французского адвоката рьяно и искренне отстаивает историческое русское право «на посошок»?! Нет, не полюбить после этого французское кино невозможно!

«В подвал возврата нет! — констатировал Бруно после перепалки с Жаком. — Но час времени у вас хотя бы есть?»

На такое дело у русских есть не то что час, а вся жизнь!

Кроме часа свободного времени, у русских нашёлся ещё автобус «Мерседес-Вито» с огромным багажником, а запрошенная местным «пьяным углом» спекулятивная цена в 18 евро за литр эликсира посеяла сомнения в необходимости кое-какого багажа в связи с замаячившим дефицитом места в багажнике.

«Товарную партию вам, конечно, никто не продаст, но на поездку по Франции должно хватить», — так Бруно заодно успокоил жену одного из приятелей.

Все вещи остаются в багажнике. Пока.

— Благодетель!

— Спаситель!

— Ведь есть же люди во французской провинции!

— Вот как строятся настоящие международные отношения!

— Vive e’ eau de vie!¹⁵

Сергей еле успевал переводить Бруно русские комплименты.

«Всё, приехали, конечная!» — произнёс он, когда после двадцати минут по просёлку маршрутка, которой не хватало только таблички «Самогонные туры по Франции — недорого», упёрлась в дверь огромного ангара. В нём производство самогонки могло осуществляться во вполне промышленных масштабах. Так оно и было на самом деле. Перед ангаром в тени старой груши на чёрт знает каком винтажном стуле сидел старик. Ему было около восьмидесяти. Точно, так и оказалось — восемьдесят девять.

— Марсель — русские; русские — Марсель, — Бруно простым движением указательного пальца перезнакомил всех и сразу перешёл к делу.

— Ты не поверишь! Жак отказался подарить этим русским пару бутылок eau de vie! Даже не продаёт! Представляешь?! Я, как наивная куртизанка, попёрся за ним из Парижа в Овернь только затем, чтобы узнать, что он после стольких лет в рекламном бизнесе всё ещё трясётся перед полицией! А первые в нашей деревне русские уедут без нашей самогонки! Никогда, правда? — эмоционально говорил Бруно «Бельмондо», кружа вокруг Марселя, который продолжал неподвижно сидеть на стуле с закрытыми глазами.

— 18 евро и ваша посуда, — с этими словами Марсель (слава богу, он не спал) поднялся со стула и скрылся в темноте ангара.

Только сейчас все осознали общую ошибку: не то, что сели за руль и не проверили допустимый уровень алкоголя, а то, что впопыхах забыли захватить пустую тару. Как они, с их-то советским опытом домашних преферансов, могли забыть о такой важной детали?!

Бруно, подмигнув русским, нырнул в сумрак ангара вслед за Марселем. Через какой-то промежуток времени оба француза вернулись, неся по нескольку бутылок грушевой самогонки. Ни одной поллитровки у них не было — только по 1 л или 1,5 л. Вот это понимание момента, вот это стандарты качества!

Дальше, как на трюфельном рынке: быстрый расчёт наличными без кассового чека и сдачи. Гарантией нашей сделки служил выданный Марселю устный вексель, под который Бруно заложил всю пустую тару в подвале своего друга Жака.

«Серёга, ты всё-таки спроси, из-за нас у Марселя точно не будет проблем с полицией?» — на всякий случай осторожничали приятели.

Ответ Марселя был достойным: «Бойцу Сопротивления, как и русскому партизану, полиция должна быть по… фиг!»

Перевод с французского, конечно, не точный, но партизанская ладонь, резко опустившись в районе согнутого локтя, устранила все сомнения в переводе.

На календаре 29 апреля… Русские уже в Европе… Eau de vie — вот, рядом, только руку протяни и сверни ей пробку! Ну, нет причин не считать День Победы наступившим!

Сергей посмотрел на своих приятелей и невольно процитировал фразу из мультика о Винни-Пухе: «Послушайте, сразу уходить нельзя. В гостях так не принято. Тем более, у ветерана Сопротивления должен быть праздник, а кто, кроме нас, в этой долбаной Европе поздравит Марселя с Днём Победы?»

И они посидели, потом ещё посидели, потом посидели ещё немного…

Надо признать, что в одном пиявка Жаклин всё-таки была права: дорожка из Парижа в Прованс действительно очень кривая, если через Овернь!

Домейн—де-Вилотт-Ардена, Овернь, Франция, 29 апреля 2011 г.

Примечания

1

«Вода жизни», или самогонка (франц.).

2

Дурочка! (франц.)

3

Дерьмо! (франц.)

4

Курица! (франц.)

5

Это жизнь! (франц.)

6

Прелестная пиявочка (франц.).

7

Налоговая служба (франц.).

8

Так себе (франц.).

9

Большое спасибо (франц.).

10

Выдержанная граппа (итал.).

11

Почему нет? (франц.)

12

Сорт сладкого французского вина (здесь и далее примеч. автора).

13

Уголовное дело! (франц.)

14

Крупное дело! (франц.)

15

Да здравствует самогонка! (франц.)