Мы еще победим

Игорь Алферов

Никакой политики, никаких любовных драм. Они просто хотели стать счастливее, но немного не рассчитали. Каждый из героев тринадцати новелл готов рассказать свою историю: кто-то смешную, кто-то печальную.

Редактор Berg

Корректор Анастасия Алферова

© Игорь Алферов, 2018

ISBN 978-5-4485-4269-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ящерица

Байрон резал хлеб, но тот постоянно разваливался. После нескольких минут мучений половина булки превратилась в два пригодных для намазывания куска и горку хлебных ошметков. Байрон стряхнул с ножа крошки. Выбирать, что готовить, не пришлось: в холодильнике кроме полупустой банки лечо и куска пластмассы, отвалившегося от лампы, ничего не было.

— Даже не знаю, что делать дальше, — сказал Байрон, — понимаешь, я совершенно отвык от какого-либо режима. В центре занятости сказали, что мне можно рассчитывать только на низкооплачиваемую работу, что-то типа дворника или пастуха. Но ты же знаешь, я не могу опуститься до такого.

Последним местом работы Байрона была мельница, там он заработал бронхит. Врач сказал, в его легких столько мучной пыли, что из нее можно приготовить колобка. Шутка так понравилась больному, что с этого момента он стал называть свои легкие сусеками.

— Что-то мои сусеки совсем подустали, — любил говорить он в незнакомой компании, а когда его переспрашивали, с удовольствием рассказывал о своей болезни, неизменно завершая монолог шуткой про колобка.

Год назад на день рождения старший брат Леха подарил Байрону три лотерейных билета.

— За каждые десять лет по билету, — торжественно произнес Леха и вынул из пакета разноцветные бумажки.

Байрон быстро посчитал в уме стоимость подарка и пожал руку брата. С тех пор братья виделись лишь один раз, когда Леха узнал, что один из билетов оказался выигрышным.

— Он ждал, что я отдам ему половину денег. Представляешь? — возмущался Байрон, — Когда ты даришь кому-то сервиз, ты же не делишь его на части?

Я подумал, что никогда не дарил сервизы, но если бы пришлось, наверняка оставил бы у себя пару чашек.

Байрон посчитал, что выигранного миллиона рублей будет достаточно, чтобы не ходить на работу почти три года.

— Зачем мне работа? — говорил он, — те же деньги я могу выплачивать себе сам.

Расчеты дали сбой. Через месяц после выигрыша количество денег уменьшилось на треть.

— Ничего страшного, — оправдывался он, — первый месяц можно позволить себе немного лишнего. Все-таки я заслужил.

Однако во второй и в последующие месяцы со счета улетали суммы намного больше запланированных. Собственно благодаря постоянному кутежу Байрон и получил свое прозвище.

— Ебать ты Байрон! — сказал дядя Гриша, увидев на соседнем балконе новоиспеченного миллионера с бутылкой шампанского и тарелкой клубники.

Деньги ушли быстро, а прозвище осталось.

— Чтобы заполучить хорошую работу тебе надо будет постараться. Выглядишь паршиво, — заметил я.

Байрон послушно кивнул и ткнул пальцем в наклейку на футболке. На белом круге красовался уродливый крот с лопатой в одной руке и с молодым деревом в другой.

— Я там уже почти свой. Тетка, которая носит кофе их главному, наградила меня этой штуковиной. Это типа их символ труда.

— Слепые крысы, — сказал я, — тебе когда-нибудь помогал крот?

— Нет, — замотал головой Байрон.

— В этот круг куда логичнее было бы поместить пчелу или коня.

— А тебе помогал конь?

— Мне нет, — честно ответил я, — но дед рассказывал, как их однажды спасла лошадь.

— Спасла?

— Да. Им было нечего есть, и они сожрали целую лошадь.

— Я бы не отказался от конины, — мечтательно сказал Байрон и попытался вытряхнуть в рот остатки лечо.

— Это финиш, — подытожил ужин я и добавил, — тебе необходимо пошариться в одном доме. Хозяина не могут найти уже сутки, а там, по всей видимости, осталась куча металла.

— Что за дом? — спросил Байрон, вытирая лицо футболкой.

— Огромный, двухэтажный. Сгорел сегодня утром. Кто-то палил траву рядом, и пламя как-то перекинулось на дом.

— Тогда мне понадобится тачка, — уверенно сказал мой друг.

— Возьми для начала сумку или ведро, — покачал головой я, — бери только цветные металлы.

***

Я стоял на табуретке с листом газеты и куском скотча. Нужно было спасти комнату от солнечных лучей. Мне представились ящерицы на подоконнике с транспарантами «руки прочь от солнца», но время, когда к подобным видениям можно было относиться серьезно, давно прошло. Я приложил лист к окну и кое-как налепил скотч. Вышло криво, но переделывать было лень. Спрыгнув с табурета, я еще раз посмотрел, что получилось. Солнце просвечивало газету так, что фотография пенсионера на одной стороне листа смешивалась с изображением какого-то райского острова с другой. Издевательство, не иначе, — подумалось мне.

В дверь позвонили.

На пороге стоял Байрон, потный, перепачканный сажей, но довольный.

— Один? — спросил он.

Я опустил голову и представил, как колонна обиженных ящериц с чемоданами и транспарантами покидает квартиру.

— Один, — ответил я.

Байрон быстро вошел, закрыл за собой дверь и сразу же полез в карман. По квартире начал расползаться запах гари.

— Смотри, че нашел.

На грязной ладони лежало несколько золотых колец, сережки и брошь в виде пера павлина.

— Как думаешь, сколько стоит?

— Понятия не имею, — сказал я, — все зависит от камней в кольцах.

— Думал разобрать стиралку, чтобы выпотрошить немного меди, — пояснил Байрон, — но сначала решил проверить шкафы, вернее то, что от них осталось.

— Повезло, — констатировал я, — тебя никто не видел?

— Думаю, нет, — мой друг почесал затылок, — я старался быть осторожным, но кто знает.

— Скоро узнаем.

— Половина твоя, — сказал он.

Байрону деньги были нужнее, но и мне бы не помешали.

— У меня есть знакомый ювелир, — продолжил новоиспеченный воришка, — надежный человек. Когда я был богат, он делал для меня спецзаказ — колобка на цепочке, все, разумеется, из золота. Я думал, это станет началом чего-то нового, но в итоге пришлось заложить все.

Доверить краденное малознакомому ювелиру я считал плохой идеей, но Байрон настаивал, что все пройдет как по нотам. На удивление так и вышло.

— Слушай, а еще есть? — спросил бывший миллионер, в который раз пересчитывая деньги.

— Что есть?

— Дома еще есть?

— Дома? — удивился я, — Не знаю. Я же не на смене. Если будут, я тебе напишу.

Так я стал сообщать Байрону о каждом пожаре, который происходил в городе. За месяц набралось всего два дома, в которых можно было хоть чем-то поживиться, но затем поперло. Байрон избавил меня от походов к ювелиру и просто приносил часть вырученных денег.

***

Телефон молчал. Несмотря на засуху, в этот день гореть отказывалась даже трава. Только один раз позвонила сумасшедшая и заявила, что в ее душе пожар, потушить который мы, к сожалению, не в силе. Потом она повесила трубку, а я продолжил заполнять сканворд.

В районе обеда в комнату вошел новичок. Он упал на диван и сразу начал говорить, будто до этого мы с ним беседовали целый час:

— Да уж… как же все-таки здесь сложно.

Я не обратил внимания, но он сделал вторую попытку.

— Представляете, нас собираются проверить на полиграфе.

Что-то было тревожное в этой фразе. Я отложил ручку и журнал.

— На полиграфе?

— Да, — кивнул новичок, — так они называют детектор лжи.

— Я знаю, что такое полиграф. Для чего это?

— Нас опять обвинили в краже драгоценностей. Сказали, что пропали кольца и еще какие-то украшения. Это уже третья заява, так что…

Парень попытался произнести это как можно жизнерадостней, но было видно, его что-то беспокоит. Пожарных обвиняли в воровстве и раньше, не исключено, что кто-то действительно мог оставить себе на память понравившуюся вещь, но три случая подряд…

— Они хотят убедиться, что это не мы. Говорят, если вам нечего скрывать, то почему бы не развлечься.

Новичок ждал, что я дам ему какой-то совет, но в это время в моей голове проносились картины допроса. Закованный в наручники тридцатилетний диспетчер, решивший, что он умнее всех. Я мотаю головой, уверяя, что ничего не крал, но машина нависает надо мной, сверкает лампочками и тычет проводами в лицо.

— Пиздееееж!!! — верещит полиграф.

— Накидай в ботинок стекол, — наконец, сказал я, — каждый раз, когда надо будет говорить правду, вдавливай ногу в пол. Так ты проведешь их вокруг пальца.

— Вы что действительно думаете, будто это я обчищаю дома?

— Нет, — опустил глаза я, — но секреты есть у каждого из нас.

Мои слова, очевидно, его смутили.

— Они же не будут задавать вопросы, которые не касаются дела? — испуганно произнес он.

— Не знаю, — пожал плечами я, — все зависит от того, как сильно они тебя подозревают. Молодой человек, расхаживая по золе в благородном костюме пожарного, видит бесхозное золото и думает, что огонь все спишет…

Новичок побледнел. Очевидно, мои слова его напугали, что было очень кстати. Возможно, когда полиграф будет выдавать ахинею, следователи найдут в ботинке стекло и зададут пареньку вопрос:

«Кого ты пытаешься наебать?»

— Я ничего не крал! — закричал новичок и выбежал из диспетчерской.

***

— Игра окончена, — сказал я и кинул на стол ботинок, — нужно начинить подошву гвоздями или даже лучше чем-нибудь посерьезней.

— Ты спятил, — сказал Байрон.

— Тебе легко говорить, — возразил я, — это ведь не к твоим яйцам приставили раскаленную кочергу.

— И как ты будешь ходить?

— Буду делать вид, что хромаю. Растяжение или еще чего.

— Придется опять наведаться в центр занятости, — печально произнес Байрон.

Мой друг подпер голову кулаками, сдвинув щеки к подбородку. В этот момент он стал похожим на Друпи — пса из забугорного мультфильма или Олега Борисова в старости.

— Ничего страшного в этом нет, — я постарался его утешить, — по крайней мере, это лучше, чем наблюдать за жизнью из-за решетки.

Гвоздей не было, и я достал из загашника старые канцелярские кнопки. Многие из них покрылись ржавчиной. Я выбрал самые нетронутые, облил их водкой и высыпал в ботинок.

— Хочешь опробовать? — спросил я.

Байрон отрешенно покачал головой.

— Ну, как знаешь.

Сначала я влез в обычный башмак, затем в усовершенствованный и прошелся по комнате.

Кнопки покалывали стопу, но особого дискомфорта не причиняли. Может нужно больше кнопок, — подумал я.

— Если у этого пацана прокатит трюк со стеклом, возможно, и у меня получится.

— Тебя тоже будут проверять? — спросил Байрон.

— Пока нет, — я снял ботинки и поставил их возле шкафчика в прихожей, — но кто знает, что будет завтра. Нужно быть готовым.

В этот день мы официально свернули свою деятельность. Люди перестали жаловаться на пожарных, но число пожаров стало расти.

***

Я смотрел на заклеенное окно, которое слегка подкрашивал закат. Теперь была видна лишь одна сторона газеты, та, что с островом. Мне подумалось вдруг, что мое солнце тоже завешено какой-то скучной макулатурой, и если бы я был нормальной ящерицей, то уже давно бы собрал чемоданы и покинул это место. Глядя на остров, я мысленно пообещал себе когда-нибудь выбраться из этой дыры: нужно только научиться откладывать деньги. От размышлений отвлек странный звук, будто кто-то царапал дверь.

Несмотря на то, что моим местом работы была пожарная часть, входная дверь в квартиру вопреки правилам безопасности открывалась внутрь, а не наружу. Я надавил на ручку и потянул на себя. Мои ожидания увидеть бродячего кота не оправдались. В квартиру буквально ввалился Серега Пирогов — наш дознаватель и по совместительству человек-усы. В усах у Сереги были капельки пота, а в руке брелок в виде Эйфелевой башни с одиноким желтым ключом.

— Ты дома? — удивленно спросил Серега.

Я подумал, что отвечать на этот вопрос не имеет смысла, но зачем-то кивнул.

— А я вот… — замялся Пирогов, — шел мимо, дай, думаю, зайду…

— А в дверь зачем скребся? — спросил я. Серега жутко покраснел и зачем-то спрятал Эйфелеву башню в карман, впрочем, через несколько секунд он снова достал ее и протянул мне.

— Нашел на пожаре, думал, ты обронил. Решил отдать. Вот, — сказал дознаватель и принялся чесать правый ус.

Я помнил эту безделушку. Год назад Серега отдыхал во Франции с женой и набрал там гору дешевого барахла, специально для коллег. Наверное, он думал, что это будет напоминать нам о его щедрости и возможностях.

Он кинул пакет и сказал: «Разбирайте!». Я вышел из сценки «дед мороз и его волшебный мешок» первым и вытянул наугад Эйфелеву башню. Все зачем-то начали хлопать, а Серега сказал, что это самый дорогой подарок. Как раз на следующий день у Байрона был день рождения, и я подумал, раз вещица дорогая, то почему бы не осчастливить ею друга.

— С самой Франции, — значительно сказал я.

Эйфелевой башне Байрон обрадовался не больше чем лотерейным билетам брата, но на следующий день, когда ведущий объявил по телевизору сумму выигрыша, моя жадность естественно была позабыта.

— Не, — фальшиво улыбнулся я, — тот брелок я подарил маме. Она у меня просто помешана на Франции. Даже как-то пыталась научиться играть на аккордеоне, пока отец не разорвал его на части. Наверное, кто-нибудь, как и ты, ездил в Париж и купил себе такой же брелок.

Мысль о том, что кто-то еще в городе посещал Францию, очевидно, задевала самолюбие Пирогова. Он зачем-то начал мотать головой, словно не принимая сказанного мной, но аргументов возразить не нашел.

— Ну, не знаю… — выдохнул он.

— Тем более, что бы я делал на пожаре? У меня же сегодня выходной.

— Действительно, — дознаватель задумчиво подергивал усы, — я уже не знаю, что думать…

— Что-то случилось? — спросил я.

— Да руководство дрючит, — нехотя признался он, — эти пожары. Их уже столько, что волей-неволей задумаешься о поджигателе.

— Да… действительно странно.

В этот момент в дверь позвонили.

На пороге стоял Байрон и улыбался. Я уставился на его руку, а точнее на кулак. Я уже знал, что там находится.

Они воняли как два трубочиста, но если Байрону было плевать на то, чем пахнет Пирогов, то дознаватель стал принюхиваться.

— Здорова, — сказал Байрон, подозрительно посмотрев на моего гостя, — ты занят?

— Здравствуйте, — протянул руку Пирогов.

Байрон увидел свой брелок в руке дознавателя и попытался что-то сказать, но я его перебил.

— Это Сергей Александрович — наш эксперт, он устанавливает причины пожаров.

— А… понятно, — промычал Байрон и стал нервно ощупывать правый карман джинсов, в котором, по всей видимости, несколько часов назад лежал ключ.

— Ладно, я пойду, пожалуй, — сказал дознаватель.

Я не стал возражать. Пирогов потянулся к дверной ручке, но тут его внимание привлекли мои ботинки.

— А это зачем? — спросил он и указал на башмак, в котором были рассыпаны кнопки.

В голове пронеслось множество вариантов ответа, но из башки, словно из лототрона, выпал один.

— Для улучшения кровообращения, — выпалил я, — немеет нога.

— А, — почесал затылок дознаватель, — а я думал, тоже собрался обмануть полиграф.

Сердце заколотилось так, что заложило уши. Серега что-то сказал, махнул рукой и скрылся за дверью. Когда индикатор опасности опустился до желтой отметки, Байрон разжал кулак. На его ладони лежала очередная золотая хреновина, причем без каких-либо следов пожара.

— Мы же вроде договорились, — сказал я.

— Не мог удержаться, — ухмыльнулся он, но затем сделался серьезным и перекрестился, — но это было последнее. Обещаю.

— Как ты узнал о пожаре? — спросил я.

— Случайно, — ответил Байрон, — шел по улице и увидел проезжающую мимо машину.

***

Мое затворничество в диспетчерской вызвался скрасить дядя Боря, пятидесятилетний водила, а также потомственный маг, обладающий способностью превращать обычный день в унылый. А еще дядя Боря постоянно портил воздух. Из-за неумения удерживать газы в заднице поговаривали о его нетрадиционных взглядах на половое сношение, но всякий раз, когда в компании начинались шуточки на эту тему, дядя Боря рассказывал о своей традиционной семье.

Несмотря на все недостатки общения, водителем он был надежным. При необходимости его ЗИЛ мог протаранить даже скорую помощь, лишь бы машина добралась к месту пожара первой.

— Я прирожденный победитель, — говорил он, сбивая чужую белую краску с красного крыла.

Из-за жары дядя Боря отдыхал под сплитом в диспетчерской. Если будет пожар, водитель узнает об этом первым и успеет завести машину.

— Представляешь, Гришунь, че себе на звонок поставил. Вот позвони мне.

Противиться не имело смысла, пришлось искать его номер в справочнике и посылать вызов. Через несколько секунд из штанов дяди Бори раздались гудки домофона.

— Когда мне кто-то звонит, я думаю, что сижу дома у себя на диване, — безумно улыбнулся водитель, — правда здорово?

— Да, очень, — подтвердил я.

В этот момент моя голова была занята другими мыслями. Я думал, знает ли Серега правду, подозревает ли нас.

— Жалко Сашку. Вроде хороший парень был, — ни с того ни с сего сказал водитель.

— Сашку? Какого Сашку?

— Ну паренька того помнишь? Пришел к нам работать недавно?

— А… этого что ли.

Я вспомнил нашу последнюю беседу с новичком, его растерянное лицо и на душе стало веселее.

— Ты в курсе, что это он оказался тем воришкой, которого все искали? — сказал дядя Боря. Он пристально смотрел на меня, будто поедал мою растерянность.

— Каким воришкой?

— Ты совсем смотрю не в теме, — разочарованно вздохнул водитель.

— Это про золото что ли? — спросил я с видом, будто не очень заинтересован в разговоре.

— Ну, да. Он же во всем сознался. Завалился на допрос к следователю, обожравшись каких-то таблеток, что-то твердил про полиграф, зачем-то запихнул в ботинок стекла, разворотил себя всю ногу…

— Что, серьезно? — удивился я.

— Ну, да.

— Он сознался в том, что грабил дома?

— Ну, да, — заморгал дядя Боря, — говорят, у него при обыске нашли одну из украденных вещей.

— А остальные?

— Остальные? Не знаю. Наверное, уже продал. Молодой, — подытожил дядя Боря и наигранно покачал головой, — испортил себе жизнь.

Дальше пошли какие-то рассуждения о том, что в тюрьме человек становится только хуже, затем последовали классические шутки о мыле, за которым не стоит наклоняться, но я уже не слушал. Я размышлял о новичке, который, вероятно, не справился с нервами, и которого теперь посадят из-за нас с Байроном. Вовремя мы прекратили, подумал я.

Через пару часов раздался звонок. Горел очередной дом.

***

— Я расспросил Серегу. Он сказал, хозяева приехали сразу же и весь день разбирали завалы.

— Да? — удивился Байрон.

— Да, — ответил я. — как же ты тогда смог почистить дом?

— Действительно как, — загадочно улыбнулся Байрон.

Его распирало от гордости, он, очевидно, хотел, рассказать что-то еще, но ждал подходящего момента, чтобы с эффектом вскрыть карты и забрать весь куш.

Возможно, я знал ответ на свой вопрос всегда, просто не хотел думать об этом. За прошедшие несколько месяцев мне удалось насобирать больше денег, чем за несколько лет постоянного вкалывания на работе.

— Ты чистил дома еще до пожара? — спросил я.

Улыбка Байрона сделалась совсем безумной. Он светился так, словно был не поджигателем, а супергероем, которого, наконец, раскусили, и он теперь вместе со всеми может в полной мере оценить масштаб своей личности.

Выяснилось, что каждый второй пожар в городе — дело рук Байрона.

— Я старался быть очень аккуратным. Тем более, если забирать только деньги, то после пожара уже никто не сможет заявить о том, что их украли.

Сначала он поджигал богатых, но, оказалось, поджигать бедных было выгодней и безопасней.

— Если пенсионер ходит по развалинам и уверяет, что выключил утюг, или всегда тушил бычки, кто ему поверит?

И все бы ничего, если бы не тяга Байрона к украшениям.

— Зачем ты крадешь золото? Полицейские уже нашли поджигателя! Если ты не закончишь воровать, они поймут, что взяли не того. Понимаешь?

— Посмотри, какой он красивый, — все это время Байрон разглядывал золотой кулон с фотографией старой женщины, естественно не тронутой огнем.

Я ожидал чего угодно, но только не этого. Он совершенно выжил из ума. Я схватил кулон и швырнул его в угол.

— Все! Никаких больше кулонов, колец! Никаких денег, поджогов!

— Расслабься, — как ни в чем не бывало сказал Байрон, — я изучил статистику. Процент раскрытия поджогов почти нулевой. Чтобы поймать нас, понадобится пригласить комиссара Мегрэ.

— В жопу статистику! Они подобрались слишком близко.

— Окей шеф, — нехотя согласился Байрон, — и не зачем так орать. Я не тупой.

Я сел на пол и почувствовал себя победителем, но это чувство быстро прошло. За мной никто не гнался с собаками, мои портреты не были развешаны по всему городу и я понял, что правосудию до меня нет никакого дела.

— Выглядишь неважно, — сказал Байрон, — отдохни немного. Думаю, мы достаточно заработали, чтобы некоторое время не думать о деньгах.

***

Я заехал в ближайшую турфирму и попросил оформить путевку.

— Мне на какой-нибудь райский остров, — сказал я и кинул на стойку документы.

— Канары? Мальдивы? Бали? Кипр? Может быть Крым? Он сейчас тоже в какой-то степени райский, только полуостров, — попыталась пошутить менеджер.

— Мне нужно, что-нибудь вроде этого, — я достал из кармана выгоревшую на солнце вырезку из газеты с изображением острова.

— Вам на когда? — спросила сотрудница турфирмы так, будто поняла по пальме, какой именно остров изображен на фотографии.

— На сейчас, — ответил я.

Девушка кивнула и принялась щелкать клавиатурой. Она была полностью поглощена процессом и, конечно, не могла видеть, как за моей спиной отрастает новый хвост.

***

Байрон лежал на диване и смотрел телевизор. На шее вновь болтался золотой колобок. По ящику шли новости, рассказывали о каком-то российском туристе, сгоревшем в бунгало на Мальдивах. В кадре появились остатки хижины, а в углу экрана промелькнула ящерица с коротким хвостом.

— Вот уроды, — сказал Байрон, — нажрутся, а потом горят.