Донесённое от обиженных

Игорь Алексеевич Гергенрёдер, 2003

Роман «Донесённое от обиженных» построен на конфликте российского общества, в котором с последней трети XIX века обострялся русский национализм. Недовольство преобладанием немцев, которое, как показано в романе, имело место, лишь усиливалось. Над русской средой тяготела обида из-за болезненного вопроса: кому роднее родина и кто родине роднее? В конце концов, обиженным удалось втянуть Россию в войну с Германией. Благодаря войне, как и рассчитывали русские националисты, удалось свергнуть немецкую династию фон Гольштейн-Готторпов, правившую с 1762 года Российской империей под фамилией вымерших Романовых. В феврале 1917 года с немецким преобладанием было покончено – а что стало с Россией? Сбылись ли чаяния обиженных? Содержит нецензурную брань.

16

Надо заметить, Прокл Байбарин вообще был охоч путешествовать. Его детство проходило близ Балтийского моря. С первой поездки, в которую взял его с собой отец, помнится чистая мощёная дорога, могучие частые дубы по сторонам, красивые витые из медных прутьев ворота, громадная красновато-бурая, с белым пятном на ляжке корова, её набухшее розовое вымя. К отцовским дрожкам подошёл дородный господин, обутый в башмаки с жёлтыми гетрами, одетый так богато и с такими закрученными усами, что мальчик решил — это сам барон, к которому у отца есть дело. Неожиданно господин снял шляпу и почтительно поклонился. То был старший слуга барона…

Отец Прокла, по происхождению казак, способный образованный человек, служил в гарнизоне Риги, занимаясь его продовольственным и вещевым обеспечением. Старшего Байбарина снедал страстный интерес к тому, как ведут хозяйство лифляндские землевладельцы, он ненасытно восхищался их плугами, боронами. Негодовал, что в России убеждены, будто «Европа нашим хлебушком жива».

— Не хотят и знать, что, к примеру, в Восточной Пруссии с нечернозёмных бедных земель берут урожаи прекрасной пшеницы, неслыханные для российского тучного черноземья!

Когда отцу приходилось съездить по делам в Россию, он возвращался чуть не в нервном расстройстве:

— Отдельные люди стараются, но косность и головотяпство зажимают прогресс. Куда ни глянь — всё то же неустройство. Чем дольше живёшь, тем гаже становится.

Сталкиваясь с очередной «гадостью», Байбарин-старший бывал упрямо-непримирим. В полковом хозяйстве голодных бычков выгнали пастись, не позаботившись сначала сводить их на водопой. Паслись бычки в зарослях отавы, наелись этой грубой травы — и животы у них вспучило. Животные погибли. Их мясо местное начальство велело отправить на солдатскую кухню.

Узнав об этом, Байбарин, как и при других подобных случаях, «раздул» дело… Он мешал сослуживцам жить, слывя «чистоплюем», «ходячей занозой», «злостником». В конце концов обзавёлся влиятельными врагами, и его вынудили уйти в отставку. Перебравшись с семейством к себе на родину в Оренбург, искал место управляющего у здешних капиталистов. Наружно не набожный, в глубине души продолжал верить в «честный пример» и возможность «хорошего и правильного жизнеустройства». Он вчитывался в Библию, стремясь по-своему уяснить её образы и притчи (чем подал пример сыну), остро интересовался людьми, которым вера помогала «держаться смысла» среди «неразрешимости явлений».

К нему между тем приглядывался, наводил о нём справки богатый купец-старообрядец. Взяв Байбарина на службу, убедился, насколько полезен этот многоопытный, умелый в делах и притом не крадущий человек. Тому, в свою очередь, стали симпатичны «не потерявшие устоев» старообрядцы, он принял их веру.

Однажды на Пасху, когда Байбарин выходил с купцом из церкви, тот неожиданно объявил:

— За честность даётся вам, раб Божий Пётр, награда!

Он знал о мечте управляющего: накопить денег на покупку имения и устроить образцовое хозяйство. По-видимому, несмотря на всё тщание в трудах, тому недостало бы века — заработать необходимую сумму. Но купец помог, и около станицы Изобильной были приобретены тридцать семь десятин земли. Пётр Байбарин, будучи уже пожилым, успел поставить в станице дом, как заболел горячкой (ею в обиходе именовали воспаление лёгких). Подняться ему не довелось.