В ожидании пути

Игорь (Игошуа) Фурман

Перед вами поэтическая книга удивительного, необыкновенного автора. Это не просто стихотворные строки – это крик искренней, порывистой, увлекающейся души. Автор – тонко чувствующий словотворец, формирующий из привычных понятий и знакомых слов собственный мегаязык. Но только таким языком и можно выразить всю потрясающую гамму чувств, обуревающих закалённую, мужественную и при этом ранимую, сохранившую нежность, душу.Прикосновение к этой поэзии не оставит вас равнодушными.

В ожидании пути

В ожидании пути (В Израиль)

В ожидании пути прошло моё детство.

В ожидании пути мы живём и сейчас.

Я родился с клеймом — обречённый на бегство,

А мы всё у причала, зовущего нас.

Не тонут мечты. Напрягается парус от ветра.

Нам бы цепь отрубить. Нам бы в море уйти налегке…

Так мы бьёмся у берега. И не выиграть метра.

Только кровь остаётся на скользком, холодном весле…

1976

Из России

Уже всё реже слышится «Союз».

Уже всё чаще слышится «Россия».

Я по земле Израиля качусь —

И моря синего стихия,

Как вдохновение — со мной!

А ты кричишь, что я другой.

А ты кричишь, что я не твой.

Хермон с холодной головой

Застыл в раздумье. И молчит,

А поезд нас куда-то мчит —

Тебя с России. Но куда?

Еврейства желтая звезда

Что означает для тебя?

1980

Я России — чужой

Я знаю — это безумство,

Но тело сводит в дрожь.

Неужели после разлуки

Ты уже не придёшь?

Невероятно?! Может случиться,

Я поймаю твой взгляд?

Кто-то в двери стучится.

Это сердце резвится,

Это нервы гуляют опять!

Может, всё же увижу

Я улыбку твою?

Может, всё же услышу

Как ты шепчешь: «люблю».

Не моя. Не чужая.

Не цвести. Не завять.

Мы на разных планетах —

Будем разно страдать!

Не боюсь ностальгии.

Я России — чужой.

В тех бескрайних просторах

Мы бродили с тобой.

И как тень под ногами,

Неотрывно. Всегда!

Предрешённость бродила,

Отрывая меня.

Предрешённость бродила,

Словно памяти бред,

Кровь во мне говорила,

И я выпалил: «нет»!

Не прощают такое —

На Российской земле

Дети мам вопрошают:

«Мама?! Мама?! Я не?!

Я не жид? Я нормальный?»

Дети пьют с молоком,

Что евреи ужасны.

Что евреям погром!

Есть другие. Я знаю.

Комплиментом в лицо —

«Не похож ты на этих.

Ты как мы. Ты не то!»

Я похожий на «этих»!

В мне еврейская кровь!

Каждой тканевой клеткой

Ощущаю подвох.

Присмотритесь получше!

Я мальчишка босой,

Что за мамой шагает,

Словно скот на убой!

Присмотритесь получше —

Я из пепла! Сожжён!

На мне номер из гетто,

Как скотине, клеймен!

Присмотритесь получше!

На мозоли мои —

Я бродил по планете.

Я искал, «где свои»?

Не прощают такое.

Ты дитя без вины.

А я с миром ужасным

В состоянье войны.

А я миром ужасным

Обречён на войну —

Не горюй понапрасну.

Не страдай понапрасну.

Я уже не приду.

На земле моих предков

Море дышит волной.

Словно слёзы к глазам

Подступает прибой.

А я здесь. Я не твой…

Вместо тёплой Герцлии

Я родился в Сибири.

Без вины виноватый

Дед носился с лопатой.

Жили люди — не люди.

Да, их голод давил!

Словно чёрные тени

Выползают с могил.

И Сибирь пред глазами,

Словно чёрный ледник.

Я родился в Сибири.

Рядом с смертью. Впритык.

Не боюсь ностальгии. —

Я России чужой.

Там в бескрайних просторах

Нас вели на убой!

И как Б-г между нами.

Неотрывно. Всегда.

«Мы уедем" — бродила

Вековая мечта.

На земле моих предков

Море дышит волной…

Словно слёзы к глазам,

Подступает прибой

И я больше не твой…

1982

У старой и забытой синагоги

Y старой и забытой синагоги,

Где канторов не слышны голоса,

Стою на мёртвом холоде порога, —

А слёзы под ногами, как роса.

И сотни глаз меня жуют, съедают

И ненавистью режут жилы мне.

A ветер, словно библию, листает

Остатки жёлтых листьев на земле.

О синагога, гордая громада,

Ты выстояла сотни бомб, когда

Фашистские, звериные бригады

Пытались разбомбить тебя дотла.

Ты выстояла, выжила, сумела.

Фашисты уничтожены. А ты

Стояла, как невеста! Королева!

Вся в ожидании «тфилы»².

Ждала. Ждала. Но твой освободитель,

Солдат советский, русский брат,

Решил твою судьбу иначе

И превратил тебя в меб. склад³.

Он не стрелял. Нет. Он не тратил пули.

Он эффективней, чем фашист!

Решил тебя стереть живою…

Но я склоняюсь пред тобою,

Не видя мебельного хлама:

…Я вижу Сару и Абрама,

Стекают вновь в утробы храма…

И каждый он — история живая,

И каждый он — еврейская судьба…

Ты синагога выстоишь — святая.

И мы ещё вернёмся навсегда!

Львов, 1976

Сон

(Мысли о Сибири по дороге в Черновцы — город, с которого нас сослали).

Беспокойный стук колёс,

Ночь в окне коптит…

Бег молящихся берёз —

И луна парит.

Прут⁴ зеркальной мостовой

Промелькнул и сник.

Мысли сердце под конвой-

Я к окну приник.

Мысли страшные мои:

Свечи без конца…

Руки нежные твои…

Вытащи меня!

Бесполезный крик души —

Не поможет он.

Поезд тише. Не спеши!

Сон… сон… сон… сон…

И снится мне мороз трескучий.

И снятся люди синие…

И даже дуб, старик могучий

Хрипит, седой от инея.

А люди падают в сугробы…

Собака воет — мордой в снег,

А там в снегу, в застывшей робе

Уже не встанет человек.

Теперь охота за собакой —

Ей лечат там туберкулез!

Герой войны — калека пьяный.

Её убил и сам унёс.

И воют провода уныло:

Гудят. Гудят. Гудят. Гудят!

И белым снегом труп накрыло.

И птицы мёртвые летят…

Река, как старая жебротка,

Всю воду спрятала под лёд!

И вмерзла, словно рыба, лодка —

Не отплывет. Не поплывет!

И солнце мордой здоровенной

Примёрзло к ледяной тропе:

А тот о смерти… О мгновенной

Мечтает, молится во тьме…

Беспокойный стук колёс.

Дрожь холодных крон,

Убегающих берёз:

Стон… стон… стон… стон…

1975

Кремки

Ты хочешь стихи, но стихи без печали.

Ты хочешь цветы, но цветы без шипов!

Но нами играют! Но нами играли —

Мы жалкие кремки⁵ на пальцах Богов!

Ты дашь обещание. В свое оправдание.

Свое обещание захочешь сдержать.

Но Боги решили сегодня гуляния!

И ты до безумия будешь гулять!

Ты будешь молиться. И чтобы не сбиться:

«О, только б забыться…» — шептать, как в бреду.

И если не сможешь понравиться лицам…

Понравиться лицам? И я не смогу.

Но я не желаю! Собой не играю!

Собой не играю. — Мгновеньем живу!

И строки печали, как розы с шипами,

Как розы с шипами, я в сердце несу!

Львов, 1978

Неба сплошная синь

Неба сплошная синь

И лишь горизонт в крови.

Я слышал, кричали: «кинь!»

Я слышал: «Кидай! Лови!»

А по траве пересохшей,

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

молитвы (иврит)

3

мебельный склад

4

название реки

5

Кремка — кукла, которая надевается на руку.