Соноканский воин. ИЗГНАНИЕ

Игнат Юрьевич Кравцов

Варбог – молодой и амбициозный убийца, которого когда-либо видели жители Мираклиона. Воин, желающий стать самым лучшим наемником своей эпохи, Варбог не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели, даже перед тем, чего боятся все жители пяти Королевств. Столкнувшись с обстоятельствами, неподвластными его контролю, и с угрозой смерти, ожидающей за каждым поворотом судьбы, характер Варбога будет проверен так, как он никогда не мог себе представить.

Глава 3. «Выжимка»

Когда, наконец, настал день нашего отъезда, отец проснулся и увидел, что я уже собрал вещи и жду его у двери. Я был похож на одного из волчат, который взволнованно переминался с ноги на ногу, ожидая, когда ему бросят кусок мяса. Я не уверен, но похоже мой язык тоже болтался, вывалившись изо рта.

Все, что мне могло понадобиться, я запихнул в дорожную сумку в тот день, когда отец впервые сказал мне, что я должен присоединиться к нему. С тех пор сумка ожидала наступления этого знаменательного для меня события.

— У тебя есть меч? — спросила моя мама, начав читать длинный список пунктов, которые она всегда зачитывала перед тем, как отец уходил по контракту.

Я постучал по рукояти на поясе.

— Метательные ножи?

— Да.

Я провел пальцами по своей кожаной куртке. Мама сшила для них изнутри специальные кармашки.

— Длинный лук взял?

— Конечно, вот же он, — я указал на колчан со стрелами, лежащий рядом со мной.

Мама так и не подняла глаз от своего списка.

— Ты уже пополнил свой огненный мешок?

— Да, — сказал я, перечисляя вещи в маленьком красном мешочке.

— Кремень, волокна конопли, смолистая древесина. Берестяные грамоты не забыл?

Я закатил глаза и раздраженно фыркнул:

— Да, мама, я все взял. Не переживай!

Мы продолжили просматривать список, мама проверяла пункты на ходу. Я чувствовал себя настоящим воином, проходя через ту же самую рутину, которую наблюдал за своими родителями бесчисленное количество раз, когда собирался отец. На этот раз настала моя очередь.

К тому времени, как мы закончили прощаться и двинулись по южному туннелю, ведущему на поверхность, я был почти готов выпрыгнуть из кожи от радости и возбуждения. Я старался идти быстрее, но отец только улыбнулся и сказал:

— Мы доберемся туда, когда доберемся.

Половина туннеля, по которому мы шли, была выложена булыжником с одной из главных улиц старого города. Она сложилась сама по себе во время обвала и извивалась вверх по стене, прежде чем оказаться у нас под ногами.

Чем выше мы поднимались, тем холоднее становилось. Одной из самых замечательных особенностей жизни под землей было то, что нам редко приходилось сталкиваться с экстремальными погодными условиями. Тепло от потоков магмы в нижних тоннелях помогало регулировать температуру. Я сделал глубокий вдох и выдох. Я еще не мог видеть своего дыхания, но пощипывание в воздухе дало мне понять, что наступила осень.

Туннель заканчивался в Атриуме большого здания. Я понятия не имел, для чего он использовался до Великого землетрясения, но, судя по размерам, он был очень важен. Задняя половина здания рухнула, только вход и часть западного крыла остались почти нетронутыми. Яркий свет лился сквозь разбитые окна спереди и сбоку, и мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть, куда мы идем.

Отец погасил факел, и мы двинулись по некогда элегантным плитам, теперь потрескавшимся и выцветшим от времени. Стук наших сапог эхом отдавался от стен. Два стражника, каждый с гербом своего клана, жестом приказали нам остановиться. Существовало три клана, которые составляли общество соноканцев: Орпы, Раджу и Кованы.

Орпы — клан, к которому принадлежала моя семья, на древнем языке означал «сила». Раджу означало «быстрый», а Кованы — «скрытый» или «невидимый». Временами мне казалось, что моя семья попала не в тот клан. Клан Кованов подошел бы нам лучше.

— Он очень приметный, — сказал стражник из Кована, подходя к маленькому письменному столу.

Отец улыбнулся:

— Так и есть.

Стражник взял перо и обмакнул его в чернильницу.

— Куда ты направляешься?

— Тосвел.

Он нацарапал что-то в своей огромной книге.

— Контракт? — спросил стражник.

— Да, — ответил отец.

— Вы поедете по южной дороге вокруг гор или на запад через ущелье и дальше мимо Норшарага?

Стражник перестал писать и внимательно посмотрел в нашу сторону.

— Норшараг сократит твое путешествие на четыре—пять дней, но… — он посмотрел на меня, — это гораздо опаснее.

— Мы справимся! — сказал я, выпятив грудь вперед.

Я не собирался выглядеть так, будто нуждаюсь в няньке. Стражник улыбнулся:

— Мне нравится твое отношение.

Отец, казалось, хотел что-то сказать, но только кивнул. Стражник снова принялся писать.

— А когда вы собираетесь вернуться?

— Запиши нас на три недели. Самое большее — полная луна.

Стражник кивнул и добавил что-то в огромную книгу, затем присоединился к стражнику из Раджу, чтобы открыть двери.

— Надень свои очки, — сказал отец.

Я последовал его совету и полез в дорожную сумку. Мне не очень нравилось носить эти очки. От них у меня всегда начинала болеть голова, но солнечный свет без них был еще хуже. Обычно нашим глазам требовалось несколько дней, чтобы приспособиться к яркому свету.

Очки были очень труднодоступны, их практически невозможно было купить, а это означало, что они были довольно дорогостоящими. Большинству семей повезло иметь одну пару. У нас их было двое. В каждом клане было несколько человек, которые сдавали их в аренду за процент от контракта арендатора. Если их не было, люди просто носили широкополую шляпу и страдали от яркого солнечного света.

Моему отцу удалось заключить контракт в Аквилоне еще до моего рождения. Находясь там, он нашел воздуходува, который специализировался на уникальном стекле. Он заставил его сделать тонированное стекло для двух пар, а затем нанял портного, чтобы зашить стекло в кожаные ленты. Было гораздо дешевле приобрести эти предметы по отдельности, чем приобрести готовую пару очков.

Я затянул ремни сзади, но не слишком туго. В прошлый раз я провел два дня с сильной мигренью. Мягкая кожа на внутренней стороне ремешка предохраняла мою кожу от натирания, но они все еще раздражали меня. Во-первых, очки отрезали все периферийное зрение, поэтому я потратил много времени, перемещаясь взад и вперед, чтобы следить за своим флангом. Я чувствовал себя как лошадь с шорами.

Как только наши глаза оказались в безопасности, стражники открыли дверь, и мы вышли наружу. Даже с затемненными стеклами солнечный свет был ослепительным. Стражники пожелали счастливого пути и быстро закрыли за нами дверь.

Несмотря на яркий свет, лишавший возможности хорошо видеть, солнце согревало мои руки и лицо. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я последний раз был наверху. Я и забыл, насколько все здесь по-другому.

Запахи были неестественно резкими, без привычной сырости нашего подземного дома, заглушавшей их внизу. Ветер хлестал меня по лицу, посылая крошечные шишки по моим рукам. Даже звук моего собственного дыхания действовал на нервы без его обычного глухого эха от камня внизу. Это было нехорошо и неплохо, просто по-другому.

Вокруг нас лежали руины некогда великой столицы всего Мираклиона. Верхушки некоторых из самых высоких зданий прорвались сквозь землю, как будто пытаясь вернуться обратно. Остальные были либо разбросанными обломками, либо погребенными под поверхностью. Позади города белоснежные вершины северных высот служили защитным барьером, прекрасным противовесом тому, что теперь лежало у его подножия.

— Давай возьмем лошадей для поездки, — сказал отец, спускаясь по ступенькам. — Я хочу добраться до ущелья до наступления темноты.

Я поднял свою сумку и последовал за ним по протоптанной тропинке, которая вела в сторону конюшен. Он петлял по развалинам, стараясь не попадаться на красные метки. В некоторых местах земля была неустойчивой, чтобы идти по ней.

Конюшни были не более чем половиной здания, слишком крепкого, чтобы рухнуть. Передняя стена отсутствовала, что идеально подходило для оборудования нескольких стойл для животных. Меня обучали верховой езде, но прошло уже довольно много времени с тех пор, как я ездил на лошади последний раз.

Отец нанял нам пару: мне кобылу средних размеров с белой полосой на светло-коричневой шее, а ему жеребца с темной шерстью и еще более темной гривой. Мы привязали снаряжение, сели в седла и медленно вышли на свет.

Отец повернулся в седле:

— Смотри, чтобы твоя лошадь не сбилась с пути. Если мы попадем в одну из этих невидимых разломов-раковин, Рогпер получит желаемое.

Я кивнул и крепко сжал поводья. Это была моя удача. Мой шанс наконец-то отправиться в свое первое великое приключение, и я умудрился бы разбиться насмерть еще до того, как покинул город, если бы моя лошадь наступила в разлом-раковину.

Остаток утра мы потратили на то, чтобы сориентироваться в развалинах города. Оказавшись в безопасности на другой стороне, мы обогнули участок, предназначенный для сельскохозяйственных угодий. Тех жителей, кто не готовился стать воином, то ли из-за слабости, то ли из-за недостатка способностей, а может, потому что у них отсутствовало желание, набирали для помощи в выращивании урожая, необходимого для пропитания живущих внизу. Земля вокруг нашего дома была каменистой и труднопроходимой, но мы, соноканцы, никогда не отступали перед вызовом. То, что нам не удавалось вырастить самим, мы покупали у крестьян, которые продавали выращенные ими продукты.

Далеко на западе в небо поднимался дым от пепельной горы, ясно напоминая о власти, которую она имеет над этой частью Сонокана. Она горела днем и ночью, питая потоки лавы глубоко под городом. Некоторые говорили, что если она когда-нибудь вспыхнет снова, то это приведет к концу всего живого в его окрестностях.

Мы быстро добрались до перевала. Солнце все еще висело над горной грядой позади нас, когда мы остановились у небольшой рощицы, приютившейся у отвесной скалы, последнего оазиса перед входом в невероятный проход через северные горные высоты.

В тени деревьев последние лучи солнца не оказывали на нас значительного влияния. Я был благодарен за возможность наконец-то снять свои очки и позволить глазам привыкнуть к полумраку.

Отец спешился и пошел разбивать лагерь. Я соскользнул со своей большезадой кобылы. Мы привязали лошадей, я выкопал небольшую ямку для костра и набрал достаточно дров, чтобы хватило до утра. В воздухе что-то щелкнуло, и я придвинулся поближе к огню, наблюдая, как отец медленно тушит капусту, лук-порей и несколько кусочков нарезанного мяса в нашем маленьком котелке.

Костер умиротворяющее потрескивал, где-то вдали слышалось ночное пение стаи волков. Это были завораживающие и одновременно пугающие звуки. Нам нравилось их слушать, но больше нравилось, что они оставались на расстоянии от нас.

Отец закончил помешивать пищу, и я протянул ему свою миску, чтобы он наполнил ее. Он зачерпнул изрядную порцию и замер, ковшик был на полпути к моей миске и его содержимое капало на угли внизу. Я огляделся по сторонам.

— В чем дело?

Он поднес палец к губам. Я ничего не слышал. Снова раздался вой, но было не похоже, что стая подобралась ближе. Я открыл рот, чтобы спросить его, что он слышит, когда хрустнула ветка. Мы резко повернулись на звук. Он доносился с перевала. Черпак упал на землю, и в руках отца появились два боевых ножа прежде, чем я успел моргнуть. Я выхватил кинжал из-за пояса, поскольку мой меч и лук лежали рядом с постелью по другую сторону костра.

Хрустнула еще одна ветка, на этот раз гораздо ближе. Отец подал мне знак, и мы быстро переместились в дальний конец лагеря ближе к деревьям и палатке. Я схватил свой лук и колчан, а отец — мой меч, который был ближе, чем его.

Мы растаяли среди деревьев и замерли в ожидании. Голос раздался из ночи недалеко от нас.

— Воин по жизни.

Плечи отца слегка расслабились.

— Воин до смерти, — ответил он.

Это было официальное приветствие, используемое между соноканцами. Двое мужчин, одетых в знакомые кожаные одежды соноканских воинов, вышли из темноты, ведя под уздцы своих лошадей.

— Не могли бы вы угостить нас тем, что издает этот чудесный аромат? — спросил один из мужчин. — Наше путешествие заняло больше времени, чем мы ожидали. Мне надоело слушать, как урчит у Хофлина в животе, — сказал он, толкая локтем своего спутника. — Там не так уж много дичи, если не считать каменных личинок и рептилий. Еще один день без еды, и я мог бы прибегнуть и к тому, и к другому.

— Да, — сказал отец, жестом приглашая обоих мужчин присесть у костра. — У нас достаточно еды. Нам на всех хватит поужинать. Если понадобится, мы всегда сможем пополнить запасы в Норшараге.

— Норшараг?

Тот мужчина, что повыше, с аккуратной бородкой на подбородке, посмотрел в мою сторону, но постарался не показать виду.

— Это трудное место, чтобы там отработать контракт, так что…

Он прочистил горло.

— Я бы держался подальше, если ты понимаешь, о чем я. Это место с каждым годом становится все хуже и хуже, ты же знаешь, как горцы Норшарага относятся к пришлым. А после того, как один из воинов Сонокана отработал по контракту их предводителя, все совсем стало плохо. Норшарагцы, можно сказать, возненавидели соноканцев. Их не интересует, что убиенный заслужил такую смерть. Знаю только, что контракт на него подписали за то, что он при жизни испортил много юных невинных красавиц.

— Я уже пару сезонов здесь не был и не знал о случившемся, — задумчиво сказал отец. — Раньше я без проблем заезжал в Норшараг. Благодарю вас за совет!

— Э-э-э… Извини, — сказал тот, что повыше, — мы не представились. Я Найкл, а это Хофлин.

Он сделал быстрый жест своему товарищу.

Хофлин, невысокого роста, несколько коренастый, казалось, больше интересовался тем, что находится в нашем котле, чем тем, поедем мы в Норшараг или нет. Оба мужчины носили кольца на правой руке, как у моего отца, каждый со знаком своего клана. Я изучал их, с нетерпением ожидая своего дня наречения, когда мне дадут свое и признают полноценным воином Сонокана.

— Рад познакомиться с вами обоими, — сказал отец, — теперь давайте присядем что-нибудь поесть.

— Очень признателен, — сказал Найкл.

Двое мужчин, не скрывая своей спешки, привязали лошадей, достали из своих сумок пару деревянных мисок и ложек и плюхнулись на землю у костра.

— Откуда вы возвращаетесь?

Хофлин наклонился вперед, чтобы хорошенько понюхать похлебку.

— Сайрел, — ответил он.

— Вот это путешествие, — сказал отец, добавляя в котелок еще несколько кусков мяса и то, что осталось от луковицы.

— Не могу не согласиться, — сказал Найкл. — Я с нетерпением жду возвращения к жене и детям. Этот контракт занял у нас больше времени, чем нам бы хотелось.

Двое мужчин наелись досыта и были очень благодарны за то, что отец не отказал им в гостеприимстве. Хофлин даже облизал свою миску, прежде чем отложить ее в сторону.

— Это лучшее, что я пробовал за последнее время, — сказал он с искренней улыбкой.

Остаток вечера я провел, слушая, как они втроем обмениваются историями о своих приключениях: сражениях, убитых людях, интересных местах, которые они видели. Быть воином, казалось, было самой захватывающей вещью в мире. Я не мог представить себе, что буду жить как-то иначе.

Утро наступило рано, и я проснулся от звука голоса моего отца и ощущения его руки на моем плече. Оказалось, он тряс меня, чтобы разбудить.

— Пора вставать. У нас впереди долгий день.

Мои зубы стучали, когда я зевнул и потянулся. Ночью огонь погас, но угли еще слабо тлели.

— Ты уверен, что нам пора вставать? — спросил я. — Еще темно!

Отец улыбнулся и начал собирать вещи. Найкл и Хофлин уже встали, собрали вещи и были готовы к отъезду, когда мне удалось выбраться из теплой постели. Им предстояло не так уж долго возвращаться в Затерянный город, и они, скорее всего, прибудут туда после полудня.

— Мы желаем вам счастливого пути, — сказал Хофлин, когда они сели в седла. — Большое спасибо, что поделились с нами своим огнем.

— С удовольствием, — сказал отец с теплой улыбкой.

Найкл наклонился вперед в седле и сказал:

— Помни о моем предупреждении и держись подальше от Норшарага.

— Так и сделаем. Спасибо! — ответил отец.

Двое мужчин помахали нам, развернули лошадей и направились в сторону Сонокана.

Еще до того, как первые лучи утреннего солнца пробились сквозь навес над нашими головами, мы уже сидели верхом и двигались к перевалу. Я никогда раньше не был в «выжимке», поэтому был взволнован, увидев ее своими глазами. Нетрудно было понять, почему этот проход между отвесными непреступными скалами назывался «выжимкой». Она была недостаточно широка, чтобы две лошади могли идти рядом. В некоторых местах ущелье было слишком узким, поэтому приходилось спешиваться и вести лошадей за собой. Солнце еще не поднялось достаточно высоко, поэтому не освещало наш путь между поднимающимися каменными стенами, и отец использовал факел, чтобы направлять лошадей.

Очки свободно болтались у меня на шее. Я был рад, что мне еще не пришлось их надевать. Я щелкнул языком, и моя лошадь медленно пошла в ногу с лошадью отца. Ритмичный стук копыт по граниту не давал нам уснуть. Мои веки закрылись в третий раз, и я чуть не выпал из седла, когда отец закричал. Если бы там было достаточно места, я бы свалился. А так я просто отскочил от каменной стены. Я схватился за поводья.

— Что происходит? Что случилось? Теперь я окончательно проснулся.

Отец громко расхохотался.

— Ты бы видел выражение своего лица.

Я не думал, что это было так уж смешно, но через некоторое время его веселье распространилось на меня, и я обнаружил, что тоже смеюсь.

Отец склонил голову набок.

— Просто послушай это эхо, — сказал он, и его голос отразился от окружающих стен, медленно затихая вдали. — Хочешь попробовать?

Я не был уверен, что он говорит серьезно.

— Ну, продолжай. Чего же ты ждешь?

Я пожал плечами и крикнул:

— Привет!

В отдалении послышалось слабое эхо.

— Ты называешь это криком? Я едва насчитал три повтора. Твоя сестра могла бы крикнуть получше.

Я расправил плечи. Ни одна девушка не может кричать громче меня, даже Ларда. Сделав глубокий вдох, я втянул в себя весь воздух, который мои легкие могли удержать и выпустил:

— А-а-а!

К тому времени, как я закончил, мое лицо покраснело. Эхо разлетелось во все стороны. На этот раз я присоединился к отцу в подсчете количества повторов.

— Восемь, — сказал я с гордой улыбкой.

— Ага, вот это уже больше похоже на правду.

Он с силой хлопнул меня по спине. Мои глаза выпучились, и я закашлялся, когда боль обожгла мои не совсем зажившие раны на спине.

— Вот теперь я убедился, что ты не дремлешь, — сказал отец.

Остаток дня прошел примерно так же, в седле, через километры скал. Единственным хорошим моментом было то, что гранит был знаком и напоминал мне о доме. Отец хотел добраться до нашего следующего лагеря до темноты, поэтому мы поели во время езды, останавливаясь только для того, чтобы дать лошадям отдохнуть, что на самом деле не было остановкой. Это просто означало, что мы некоторое время вели лошадей пешком.

Последние отблески света медленно угасали на перевале, когда мы обогнули еще один поворот, чтобы найти достаточно большое отверстие, чтобы разбить лагерь.

— Вот и хорошо, мы приехали, — сказал отец, спрыгивая с лошади и потягиваясь. — Я уже начал беспокоиться, что неверно оценил расстояние.

Я соскользнул с лошади и сделал то же самое, сопроводив несколькими вполне заслуженными стонами и массированием задних конечностей.

Там не было ничего, что можно было бы сжечь, поэтому мы съели холодную еду из сушеного мяса и сыра, лежащими между двумя ломтями восхитительного ржаного хлеба матери.

Лошадей расседлали и накормили. Отец привязал их к валуну на случай, если вдруг вздумают бродить среди ночи без нас.

На следующее утро мы быстренько позавтракали, оседлали лошадей, уложили использованное снаряжение, которое было не намного больше наших одеял, и вернулись на тропу прежде, чем звезды скрылись из виду. На этот раз я вызвался сам держать факел, надеясь, что он разморозит мне пальцы.

Перевал, казалось, тянулся бесконечно. Интересно, действительно ли дорога куда-то ведет, или мы движемся по большому кругу? Я уже собирался спросить, сколько нам еще идти, когда отец опередил меня:

— Мы уже близко!

Извилистые изгибы и повороты смягчились, и гранитные стены опустились. Мы обогнули последний поворот. Вдалеке виднелась поляна с редкими деревьями.

И в этот момент у меня случилось спонтанное видение. В глазах передо мной стояла огромная кобрадавра. В туже секунду она развернулась, пытаясь ударить меня своим хвостом. Через мгновение видение прекратилось. Я уже знал, что подобные спонтанные видения случаются у меня за несколько секунд, максимум за минуту до того, как это произойдет на самом деле.

— У меня было видение, — сказал я, поворачиваясь к отцу, который неспешно скакал сзади меня.

— Что ты видел?

— Кобрадавра!

— Тогда нам нужно поскорее выбраться из «выжимки».

Я погнал лошадь быстрее. Мне хотелось поскорее покинуть это ущелье. Я уже собирался снова пришпорить лошадь, когда услышал четкое и громкое шипение. И оно было явно более отчетливым, чем в моем видении.

Опустив взгляд, я увидел огромную змею, которая вытянулась вверх прямо пред моей лошадью. Это была кобрадавра!

— Отец! Кобрадавра! — крикнул я.

Я схватился за поводья, но ничего не мог поделать. Моя лошадь от испуга встала на дыбы, и я слетел с нее, упав прямо на спину перед лошадью моего отца. Его конь от увиденного подался назад. Я ударился о землю, и лошадь понеслась галопом вперед, к выходу из ущелья. Я едва успел собраться с мыслями, как заметил, что кобрадавра стремительно приближается ко мне.

Длинная черно-желтая огромная змея с зелеными, как изумруды, глазами резко развернусь передо мной и ударила своим хвостом, словно боевым копьем, едва не задев мою шею.

В тот момент я уже знал, что кобрадавра будет пытаться атаковать меня именно таким способом. Это давало мне несомненное преимущество. Недолго думая, я выхватил свой кинжал и резким движением перекатился вперед. Голова кобрадавры оказалась рядом со мной. Я схватил ее толстую шею одной рукой, но она была настолько большой, что не помещалась в одной руке. Но мне это и не нужно было. Своей рукой я остановил движение ее головы и в тот же момент рукой, в которой находился кинжал, нанес резкий рубящий удар. Голова змеи отделилась от туловища и отскочила, покатившись по земле. Змея свернулась, крепко обвила все мое тело, но это были ее посмертные судороги, которые не представляли для меня опасности. Через пару секунд тело кобрадавры упало на землю.

— Молодец! Я догоню твою лошадь! — крикнул отец через плечо, увидев, что я цел и невредим. — Мы не можем потерять снаряжение.

Он хлопнул вожжами и помчался к деревьям впереди.

Я вскочил на ноги и быстрым шагом направился за отцом к выходу из ущелья. Я постоянно оборачивался и оглядывался, нет ли за мной еще одной кобрадавры.

Наконец вырвавшись из-под горного склона, я плюхнулся на поваленное бревно и попытался отдышаться. Раньше я слышал про кобрадавр, но сам встретил ее впервые. Я отрицательно покачал головой. Это, определенно, была моя удача. Мы прошли всю длину «выжимки», не увидев ни одной кобрадавры. Кто бы мог подумать, что она ждала до самых последних нескольких метров, чтобы появиться. Видимо, потому что к концу «выжимки» путники, очарованные увиденным выходом из ущелья, теряют бдительность, а это самое лучшее время для атаки.

Я не осмеливался идти в лес пешком, потому что не знал куда именно идти. Я ждал, когда отец вернется с моей лошадью. Прошел час, когда я начал беспокоиться. Конечно же, это глупое животное не могло убежать сильно далеко. С другой стороны, эти леса были густыми, не говоря уже о том, как трудно будет выследить сумасшедшую тварь, если она куда-нибудь скроется из виду.

Прошел еще час, и я уже не на шутку встревожился, когда наконец услышал, что кто-то идет. Я спрятался за большим валуном у скалы, сначала проверил, нет ли там очередной кобрадавры, и стал ждать, кто бы это мог быть. Это был мой отец. Я вышел из своего укрытия и спустился к выходу. Восторг от встречи с ним быстро испарился, когда я увидел только одну лошадь.

— Я нигде не мог найти этого глупого зверя, — сказал отец, останавливаясь. — Кто знает, как далеко она ускакала, прежде чем замедлить свой ход. Глупая скотина, наверное, сама себя загнала от испуга.

— Мне очень жаль. Прости меня! — тихо сказал я, опустив голову.

— Простить за что? Это не твоя вина, что там была огненная змея, — он слез с лошади и подошел к тому месту, где я стоял, чтобы посмотреть на меня. — Ты ранен?

— Я в порядке. Что же нам теперь делать?

Отец вздохнул, провел рукой по лицу и сказал:

— Что-то, чего я не хочу, — он повернулся и посмотрел на юг. — Мы не можем идти только с одной лошадью и половиной наших запасов, не говоря уже о нашем оружии. Твоя лошадь ускакала с твоим боевым снаряжением.

— У меня все еще есть кинжал.

Я поднял его и только тогда понял, что еще не успел смыть с него кровь наказанной кобрадавры.

— Похоже, у нас нет особого выбора. Нам придется пополнить запасы в Норшараге.

— Но Найкл сказал…..

— Не так уж важно, что он сказал. Мы не можем идти дальше с одной лошадью, без припасов и практически безоружными.

Я пожал плечами:

— Думаю, что нет.

Отец подошел к своему коню и вскочил в седло.

— Давай мне свою руку. Теперь нам придется ехать вдвоем.

С его помощью я вскочил на коня и сел сзади.

— Когда мы доберемся туда, ты сделаешь в точности то, что я скажу. Ты меня слышишь, Варбог?

— Да, отец, слышу.

— Ты молодец, сынок, я тобой горжусь! Просто держи всегда свои глаза открытыми и помни, чему я тебя учил. Ты будешь в порядке!

— Я все помню, отец, — сказал я довольным голосом, и мы тронулись дальше.

Волнение, которое я испытывал раньше при мысли о небольшой опасности, теперь переросло в нечто более тревожное. Мы направлялись прямо к месту, от которого не один, а два соноканских воина предупреждали нас держаться подальше.

Последние лучи солнца скрылись за вершинами гор. Сгущающаяся темнота, вместо того, чтобы быть успокаивающей и знакомой, казалась зловещей.