Хроники одного дня

Иван Шалаев

Как сильно один день может изменить жизнь? Как трагедия может помочь двигаться дальше? Как научиться любить? Что такое любовь?Фёдор, начинающий писатель, редактор провинциальной газеты, думает, что наконец устроил всё в своём маленьком мире. Квартира, какая-никакая работа, любимый человек рядом. Но один самый обычный день способен всё поменять. Книга содержит нецензурную брань.

Медвежатник

Ещё год назад он и думать не мог, что будет желать такой жизни. Тогда книга, издательства, жажда успеха, зацикленность на себе, мечты о будущей карьере в литературной сфере полностью изолировали его от общества. В периоды работы над рукописью он мог неделями ни с кем не говорить. Да и не хотелось. Тогда он думал, что не связан с обществом — значит, свободен.

Но полностью изолироваться не получалось. Надо же кушать что-то. Работа в редакции местечковой бесплатной газеты оказалась спасением — сиди, правь статьи, которые пишут журналисты, да рекламные блоки принимай. Вся работа концентрировалась в двух-трёх рабочих часах, а остальное время он отдавал мрачному нуарному роману о Петербурге 30-х годов.

Герой его был отчуждён от внешнего мира (как и сам автор) — обычный сторож продовольственного склада, живший в хреновой комнатке в общежитии. Однажды посреди ночи к нему забежал сосед, спрятал в столе какое-то письмо, велел ждать четырёх стуков, после которых нужно было передать конверт пришедшему. Соседа той же ночью забрали на «М-ке», а герой оказался втянут в деятельность революционной организации и постепенно стал её лидером. Ни с бытом Петербурга 30-х годов, ни с подпольной деятельностью в нём парень не был знаком, но это мелочи — роман же художественный, приключенческий.

Он планировал закончить рукопись за пару месяцев, но почти сразу после выхода на работу начались запары. Такие, что ему пришлось самому (!) писать статью (а сколько он напишет их после!), да не обычную, а рекламную! Больше того, заказчик (местный ТЮЗ) требовал, чтобы автор статьи посетил один из спектаклей. Он пошёл на «Щелкунчика», надеясь на обычную добрую детскую постановку.

А это оказалось полуиммерсивное шоу, в котором герои постоянно обращались к залу, вытягивали детей на сцену, срывались на крик и танцевали, и пели, и танцевали… Короче, Федя не понял.

Зато поняла девушка на соседнем кресле. Да так поняла, что аж разрыдалась под конец и продолжала плакать уже после того, как зал опустел. Он бы и не заметил, если бы не остался набросать в заметки телефона первые впечатления. Мысли не фокусировались из-за всхлипов под боком. Он уже хотел было раздражённо встать и уйти, но всё-таки обернулся на страждущую. У неё был такой беспомощный вид, что даже он, самовольный отчужденец от общества, не мог хотя бы не поинтересоваться. Парень чуть придвинулся к соседке:

— Прошу прощения, у вас что-то случилось?

Она непонимающе посмотрела на него, а потом без слов уткнулась в его плечо. Федя сначала опешил, но рыдания только усилились, значит, надо было что-то делать.

Пришлось отпаивать буфетным чаем. Чуть успокоившись, девушка зависла на помешивании ложечкой в пластиковом стакане. Спустя пару минут, кажется, начала снова воспринимать реальность, поняла, где она и кто стоит рядом с ней. Тут же начала извиняться, оправдываться, мол, студентка, пару пропустила, можно было восстановить театром, а тут всё навалилось, а ещё и он, он ведь герой, принц, а колдунья его (почему-то гофмановская концовка с появлением реального Щелкунчика была в постановке выпущена), и он остался там, во сне, навсегда… В общем, стала снова накручивать себя, и извиняться, бесконечно извиняться. Надо было осадить её.

Конец ознакомительного фрагмента.