Салам, бача!

Иван Цуприков, 2022

Война в Афганистане. Свистят над головой душманские пули, на дорогах подстерегают засады и мины, в горах рыщет враг, а в рядах Советской армии процветает дедовщина. Смерть ждет повсюду, и, вернувшись живым после выполнения опасного задания, можно погибнуть от рук своих же сослуживцев. Командир группы снайперов пробует решить проблему неуставных отношений в своем подразделении, но многое неподвластно даже ему. События, описанные в книге, не вымышлены и происходили на самом деле.

Глава 4

Мужик

1

Сколько лет ефрейтору Андриенко, угадать трудно. Губы, потрескавшиеся до крови, облезшая и шелушащаяся кожа на лице, впалые глаза, выцветшие брови, как и волосы на голове. Роста ниже среднего, худющий, походка — еле ноги переставляет, рукопожатие так себе, вложил свою ладошку в твою, как сухую скомканную тряпку, и вынул. На вид этот человек лет семидесяти. Старик.

Но это на первый взгляд. А на самом деле парню всего-то около двадцати лет. В армию попал после школы, не поступил в институт, чуть-чуть недобрал нужного балла. От предложения с теми набранными баллами поступить на факультет физической культуры отказался, так как хочет стать историком. А то, что кандидат в мастера спорта по стрельбе, то это считал всего лишь увлечением.

— Зовут Саша, — представился он, — по военному билету, в народе — Мужик.

— Гена Дашков, тоже ефрейтор, из разведвзвода.

— Слышал, — присел на ящик из-под боеприпасов Андриенко. — Слышал о твоих сегодняшних успехах. А зачем из разведки решил к нам перейти? — прищурившись, смотрит в глаза Дашкова.

— Та разве у меня кто-то об этом спрашивал? — развел руки Геннадий. — Наверное, потому, за то, что характерами с нашими дембелями не сошелся.

— Хм, а разве такие люди бывают, кто сходится? — на лице Александра появилась ухмылка.

— Не знаю, — пожал плечами Геннадий.

— А я тоже ведь один из них, из дембелей, — снова прищурившись, Андриенко посмотрел на Дашкова. — Ладно, сейчас в твое старое гнездышко сходим, за манатками твоими. Только резину не тяни там на вздохи, времени на отдых ноль. Хорошо, если пару часов нам дадут поспать. Пошли.

Геннадий взял винтовку, рюкзак и не торопясь шел за Мужиком.

— А винтовку, что, сейчас в разведвзводе оставить? — спросил Дашков.

— Потом, когда вернемся в часть, сдашь ее, командиры между собой так решили.

— Хорошо, если так. — Но следующий вопрос, в какой операции будет завтра участвовать, Дашков, с трудом удерживая свое любопытство, задавать не стал. Глодала больше другая мысль, как встретят сейчас его дембеля. Говорят, очень злые были, когда несколько часов назад искали его, считали, что пуля в каску младшего сержанта, это его рук дело, Генкино…

Вечер рассыпал в небе тусклые искры от костров — звезды. Никто из командиров подразделений, ни солдат не боялся обстрела с гор. Хотя, это как сказать. Быть уверенным, что ты защищен со всех сторон выставленными блокпостами, никто не мог. Поэтому, когда опускалась на полевой лагерь ночь, костры потихонечку тушились и в течение следующего часа исчезали. Ночь только опустилась в ущелье Панджшера, и солдаты, разогревая в огне тушенку, смешивая ее с кашей, ели не торопясь.

У палатки разведвзвода собрались дембеля, на сложенных друг к другу ящиках из-под боеприпасов, разложены сухари, открытые консервы тушенки, сгущенного молока, литровые бутыли с вареной картошкой. На алюминиевой плоской тарелке — горка сахара-рафинада, по краям ее — железные кружки с парящим чаем.

— О, кто к нам в гости идет! Мужик, ты ли? Вот так гость! — воскликнул сержант Спелов и, поднявшись, пошел навстречу к Александру Андриенко.

— Привет, Леня, — пожал ему в ответ руку тот. — Мир всем.

— Слышал, твой второй номер остался там?

— Да, — вздохнул Андриенко, — нет больше Генки.

— Может, по капельке, помянем его грешную душу? — прошептал сержант.

— Рад бы, да уже собираться в дорогу пора. Я по какому делу. — И, отступив в сторону, показал на Дашкова: — Знакомьтесь, мой второй номер. Забираю его у вас.

— Да-да, знаю, — искоса посмотрел на Геннадия Спелов. И, подойдя поближе к Дашкову, посмотрел на него исподлобья. — Что, крыса, бежать решил? Думаешь, все уляжется? — И, ухватив солдата за скулу, поднял ее, заглядывая в Генкины глаза. — Не сейчас, так потом свидимся? Не Иваков, так я. — И, резко отодвинув лицо Дашкова от себя, с силой толкнул его и начал снова напирать на него.

— Э-э, стоп, — встал между ним и Дашковым Мужик. — Я так скажу, Леша, спасибо ему должны сказать, а не лезть в драку. Спас он вас.

— Мужик, я тебя хоть и уважаю, но это до поры до времени. Дембель, так думаешь, все можно? — Ухватив за плечо и встряхнув его, опустил свою голову Спелов и, смотря Александру прямо в глаза, сплюнул в сторону. — Ты не лезь в наши дела, Мужик, а то, глядишь, мало чего будет.

— Я все сказал! — Голос у Андриенко сорвался, осип.

— Это я сказал! Война закончится, поговорим. — Было видно, что нервы у сержанта накалились, говорил лая, быстро дыша, словно после длинного бега. — Понял, Мужик? Это я тебе говорю!

Генка не знал, что делать: броситься на этого увальня и вцепиться ему в глотку или по морде, что есть силы надавать, пока тот не пришел в себя.

Но кто-то из обступивших их со всех сторон дембелей резко сказал Генке, чтобы забирал быстрее свои вещи и духа его здесь больше не было.

Схватив свой рюкзак, лежавший у палатки, Геннадий, пробившись в середину солдат, ухватил за локоть Мужика и потащил его за собой.

Тот вначале начал сопротивляться, но, увидев, что его тянет Дашков, отступая назад, сказал Спелову всего одно слово: «Посмотрим!» И быстро пошел с Генкой в сторону своего подразделения.

2

В два двадцать, получив последние указания, командир стрелкового взвода, забрав у них фотографии, перекрестив Александра с Геннадием, сказал: «До встречи!», — и пропустил их из палатки в ночь.

— Да не забудьте пароль: «Десять», — напомнил он им вдогонку.

Поправив на плече винтовку, Геннадий то прибавлял шаг, то тормозил, чтобы не наткнуться на Андриенко, идущего впереди него. Его черно-зеленое тело то пропадало из обозрения монокуляра ночного видения, то резко появлялось. И отступая от него на несколько шагов назад, Геннадий старался приучить себя видеть не только сослуживца, но и булыжники, по которым шел.

Река, по берегу которой шли, была шумной, бурлящей, поэтому мысль, что Мужика, говорящего тихо, вовремя может не расслышать, Дашков старался от себя его далеко не отпускать.

— Семь, — сказал он и резко остановился.

— Что? — чуть не сбив с ног Мужика, спросил Дашков.

— Идите, — услышал он чей-то тихий голос, и теперь до него дошло, что они наткнулись на патруль.

Александр, ничего не сказав в ответ, пошел дальше. Догоняя его, Гена невольно задумался о том, почему Мужик идет налегке. В свой рюкзак даже пайка не положил, хотя их поход рассчитан на целый день, а может, и два. Значит, рассчитывал Андриенко на него, поэтому уложил на всякий случай в свой рюкзак третий паек.

Александр это видел, но ничего не сказал. Ясное дело, он дембель, о чем вчера невзначай и напомнил Геннадию. И свои две «лимонки» (гранаты Ф-1) сунул ему в довесок, мол, пригодятся.

И снова спина Мужика с рюкзаком и привязанным к нему тонким рулоном спального мешка, резко остановилась.

— Снимай штаны с обувью, привязывай их к рюкзаку, — быстро говорил он. — По той стороне реки пойдем. Камни в воде скользкие, углы острые, так что будь осторожен. Снимай монокуляр, а то батарейки посадишь, и в рюкзак его засовывай, чтобы не потерять и не намочить. Это я тебя в последний раз предупреждаю. — И сам с себя стал снимать обувь, штаны…

К счастью, река была неглубокой, но широкой. Дашков не раз поскальзывался на булыжниках, покрытых скользкими наростами водорослей, но успевал переставить ногу, чтобы не упасть. Сдерживал крик от боли, наступив на острые ребра камней или, когда сбивал какой-то палец на ноге.

И конца и краю, казалось, не было этому передвижению по реке. И здесь уже Геннадию не было времени смотреть вниз, так как спина Александра очень часто пропадала из его обозрения, и ничего не оставалась, как догонять его.

Раскрытая ладонь правой руки Мужика над плечом заставила Геннадия остановиться. Он стал прислушиваться, смотреть по сторонам, но, кроме бурлящей речной воды, ничего не видел. И чуть не упустил момента, когда Александр двинулся вправо. Вот бы история сложилась, если бы он, Геннадий, потерял его.

Вышли на берег из мелкого гравия.

Надев штаны с обувью, Александр вошел в зеленку — растущие плотно в коде деревья и кустарники. Геннадий — за ним. Поросль, к счастью, была не очень плотной. Минут через пять преодолели ее и вышли к краю дороги, разделявшей заросли от скалы.

Оказывается, уже начался рассвет. Склон горы еще плохо просматривался, поэтому Александр решил не торопиться и показал рукой, чтобы Геннадий присел.

Облокотившись рюкзаком о дерево и поправив приклад винтовки, Дашков расслабился, дав плечам и спине отдохнуть. Предстоящая работа ничем не отличалась от той, которую он выполнял в разведвзводе: наблюдение, охрана, устранение целей.

Фотографии объектов, за действиями которых они должны были сейчас наблюдать, были портретными, что усложняло. Во-первых, все зависело от расстояния до объекта, его освещенности, чтобы разобраться, тот ли это человек на самом деле. Дополнительно неплохо бы для этого еще и знать его рост, осанку, манеру движения. Но и этого мало. Многое зависит и от головного убора цели. Чалму, бывает, люди надевают на самый лоб, прикрывая половину своего лица. Вот и разбери, тот ли это душман или нет.

Единственное, что успокаивало Геннадия, он второй номер. Хотя во многом все зависит от того, какую перед ним поставит задачу первый. Не подавать же патроны, как у пулеметного расчета или как у артиллеристов — снаряды.

Второе, что отложилось в памяти, фраза, которую сержант Спелов произнес, похлопывая Андриенко по плечу: «…Война закончится, поговорим!». И это предупреждение прозвучало не только в адрес Мужика, а, в первую очередь, именно Дашкова. А он им «насолил», вспомнил любимое выражение Ивакова Геннадий. Да и не только младшему сержанту, когда натянул ему на голову шапку по самое «нельзя». И Космову, гладя его комбинезон, прижег до черноты ткань между штанин: будто дембель обделался… За такие выходки он не раз от старших солдат получал по сопатке, но удержаться от таких «проступков» не мог. А виною этому была одна мысль: на колени не стану, не дождетесь…

Андриенко показал пальцем вверх. Геннадий принял этот жест, как приказ идти первым, но, когда сделал шаг вперед, рука Мужика его больно ткнула в предплечье: «Не двигаться!» — прошептал тот.

Снова он показал указательным пальцем вверх и в это же время помотал головой. Раздвинув указательный и средний пальцы, приложил их к своим глазам и указательным пальцем другой руки, левой, показал вверх.

Теперь Геннадию стало понятным, что хотел этим сказать Мужик: за ними сверху могут наблюдать, и кивнул в ответ головой.

Теперь, опустив указательный и средний пальцы вниз, Александр начал ими двигать, кивнув головой влево.

…Дашков отстал от него метров на двадцать — тридцать, как договорились. Шел под самой скалой. Когда Мужик поравнялся с остовами от сгоревших грузовиков, сдвинутыми от дороги к скале, присел и стал прислушиваться. Кругом тишина, если не обращать внимания на песни цикад.

Андриенко исчез: полез по скале вверх. Через десять минут и ему, Геннадию, идти за ним. Считать про себя до шестисот Дашков не будет, а смотреть. Черная стрелка по белому циферблату часов в его сознании уже пошла, пересекая третью пятисекундную полоску — пятнадцать секунд, потом — двадцать, двадцать пять, тридцать. Отвлекла ящерица, бегущая от скалы к дороге. Может, она будет охотиться за теми самыми цикадами, увлеченными любовным песнопением. Ой, как шумно бежит. Шорох ее лапок звучит громче и громче, как и удары хвоста о камушки. Плохая охотница.

Поморщившись, Геннадий отвернулся от ящерки и посмотрел вдаль, на черные остовы первых трех машин. Теперь шумный бег ящерки он не слышал. «Глянул» на циферблат: пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь…

«А вот Андриенко хитрый, умеет ходить по земле, как по воздуху, бесшумно, — подумал Геннадий. — А может замер? Хотя нет-нет, оступился. Он ли? — прислушался Геннадий. — Во-во, запрыгал на ноге, ушибся. Не, Мужик, мой батька тебе сейчас бы такой выговор сделал, что мама не горюй, у медведя слух лучше, чем у человека в сто раз…»

Геннадий хотел было встать, но что-то остановило его: седьмая минута только прошла. Нет, стрелочка еще серая, вот, когда белой станет.

Снова расслабил мышцы ног, плеч. Но не сердца. Оно иногда выдавало его испуг, громче выталкивая из себя кровь. Повернул голову вправо — и сеть, идущая от ушной раковины, напоминающая паутину, снова напряглась, улавливая какой-то шум. Нет, это не шаги, хотя, как сказать. От солдатских ботинок идет шум сухой со скрипом из-за пересушенной кожи, из которых они сделаны. От кроссовок идет другой звук, напоминающий то волчий, то рысий рык. Похоже он. А где?

Стрелка часов исчезла, опоздал (?). Нет-нет, в самый раз.

…Трещина между каменными глыбами была давней. Вода с ветрами сравняла острые каменные ребрышки. Стоит ли подниматься по скальному скосу под сорок — пятьдесят градусов дальше? Глупая мысль, нужно! И Геннадий, хватаясь руками за выступы, стал аккуратно лезть дальше. Где упирался в каменные стены коленями, где ступнями.

Через несколько минут устал, нужно было остановиться и отдышаться.

Задрал голову вверх и чуть от досады не вскрикнул: через несколько метров проход упирался в нависшую над ним вертикальную стену.

«Еклмн! — прикусил верхнюю губу Дашков. — Куда же делся Мужик? Куда?»

Опуская правую ногу вниз, с испугом почувствовал, что никак не может найти хоть какую-то для нее опору. Ничего не оставалось, как подтянуть ее вверх, но тут же почувствовал, что упершийся локоть в стену начинает скользить, не выдерживая тяжести его тела.

И тут же сверху что-то подхватило его за шиворот и силой стало поднимать вверх.

— Ну, лезь, лезь! — Это был шепот Мужика.

— Да-да, сейчас. — И Геннадий полез вверх, отталкиваясь руками и ногами от скальной стены.

Андриенко расположился на широком выступе под той самой нависшей над ними скальной стеной. Геннадий лег рядом:

— Спасибо, а то думал…

— Ч-ч-ч-чи-и-и. Мы у них на хвосте.

— Душманов? — догадался Дашков.

— В метрах ста, человек семь, идут к кишлаку.

— За ними пойдем?

— Не-а, — покачал головой Андриенко, — похоже, нас здесь ждут.

— Кто?

— Посмотрим. — И показал подбородком вперед. — Здесь отвесная скала, они вниз спускаются перед нею, к дороге. Зачем? Понаблюдаю за ними, а ты здесь останешься. В пятнадцати метрах такая же расщелина, что здесь, духи по ней спустились.

— И что делать, если еще кто-то будет спускаться? Пропустить?

— Слух хороший?

— Да, — прошептал Геннадий.

— Последнего уберешь. Умеешь ножом?

— Человека не пробовал, — вздрогнул голос Геннадия. Скорее всего, из-за того, что в горле запершило, а может, из-за мысли, что к такому поступку не готов. — Но в дерево втыкается хорошо, — нашелся Геннадий.

— Ч-ч-ч-чи-и-и. А глушаком? Я спущусь на метров сорок, там выступ есть, — шептал Мужик, — так что ориентируйся сам. Но лучше, конечно, шумнуть, чтобы я узнал о спускающейся за мною группе духов. Как, сам думай.

— Как рябчик. Знаешь такую птицу.

— Не подойдет, — усмехнувшись, замотал головой Андриенко. — Попроще нужно что-нибудь. Свистни, да погромче, умеешь?

— Вот так? — И, приложив два пальца к губам, Дашков не спускал взгляда с Андриенко.

То в ответ кивнул головой.

— Хорошо, — прошептал Геннадий и тут же снова почувствовал дрожь в локтях. Как все это происходит не вовремя.

— Один длинный. В горах сразу и не определишь, откуда свистят. А я пойму. Все, жди меня и прислушивайся ко всему. — Андриенко смотрел не на него, а по сторонам. — Если пропаду, через час не вернусь, сам до того кишлака добирайся. Твоя цель дом третий от дороги, неразваленный, как другие. Те, что на фото, там главари местные будут встречаться с нашим командиром. Следи за ними. Если кто-то попытается напасть на него: убираешь всех. Все! — И Андриенко исчез.

И только сейчас Геннадий обратил внимание на тянущееся болевое ощущение с правой стороны шеи. Это от того, что Мужик, когда помогал Геннадию подняться, схватив его за шиворот, скрутил куртку на шее, чуть не задушив его.

Вот силища у человека! А на вид хлипкий.

Осмотревшись, Геннадий подполз поближе к обрыву. Дорога просматривалась налево и направо хорошо, метров на триста.

«В горах тихо, рыки мотора танка еле прослушивались, но техники на дороге не видно, значит, движется она не в эту сторону, а обратно, к верхней части Панджшера, в сторону пакистанской границы», — размышлял Геннадий.

Что-то сильно давило в левую часть груди. Это пенал от глушителя, прикрепленный к «лифчику», в котором Геннадий вместо автоматных магазинов хранил винтовочные, «лимонку» и патроны россыпью. Вытащив из него трубку глушителя, накрутил ее на ствол. После снова стал изучать линию дороги.

Прямо под собою заметил темное пятнышко, которого минуту назад вроде бы здесь не было. Припал правым глазом к прицелу и, наведя ствол винтовки на цель, не сдержавшись, воскликнул: «Оп-п-па!» Это был человек, копошащийся на краю дороги. По одежде афганец. Что делает? Устанавливает мину.

Оторвавшись на секунду от прицела, отметил справа от сапера еще одно появившееся пятнышко, в двадцати — тридцати шагах от первого. Тоже моджахед. Они закладывают на дороге мины. Что делать?

Прицелился. Дух, что ближе, начал отползать к обочине. Еще секунда — и уйдет, и указательный палец надавил на курок.

Приклад больно ударил в предплечье и по скуле. Но Геннадий, понимая, что сам в этом виноват, сверившись, что первая цель прекратила движение, искал вторую. После второго выстрела она так и осталась на дороге, как и первая, без движений. Две фигуры, приблизившиеся к ней, стали тащить ее в кустарник.

Выстрел — один из них, взмахнув руками, упал на спину, второй тут же исчез в кустарнике…

Нарастающий гул движущейся сюда техники начал нарастать. И Геннадий, понимая, что нужно принять какие-то действия для предупреждения колонны о заложенных на этом участке дороги минах, припал к прицелу и начал искать хоть какие-то от них метки.

Первый убитый им душман с дороги исчез, проморгал, как его утащили. А может сам, только сделал вид, что его убили-ранили. Этого еще не хватало. Но, к счастью, отметил ориентир у того места, где он лежал. С той стороны дороги каменная глыба. Найдя ее в прицел, стал просматривать каждый сантиметр, ища следы от обуви. А все потому, что дорога здесь не из скальной щебенки, песчаная. Следы человека определить на ее светло-серой массе нетрудно, так как по краям осталась глубокая колея от колес техники.

Нашел место, где она нарушена, и выстрелил. Взрыва не последовало. Это говорит о том, что в мину не попал. Но тут же вспомнились недавние занятия по саперному делу, когда сержант инженерно-саперного взвода, выступавший перед ними, сказал, что пуля, попав в противотанковую мину, если та не установлена на неизвлечение, ее не взорвет. Пуля не камень весом двести — триста килограммов.

Что делать? Как предупредить движущуюся сюда колонну о заминированном участке?