Жизнь прожить – не поле перейти

Иван Федорович Фролов

Книга о дружбе трех ребят, учебе, работе и карьере. Один стал ученым, второй президентом холдинга, третий вице-губернатором. Два друга чуть не погибают при покушении. Здесь и их любовь, но по-разному сложившаяся. Один женится на первом курсе, у второго невеста отдаляется, у третьего выходит замуж за дипломата и вскоре с мужем и ребенком погибают в авиакатастрофе. Это и усыновление ребенка. Став взрослым, чуть не женится на сестре. Это возвращение отца одного друга домой, при возвращении памяти.

СТУДЕНТЫ. ПОЗИЦИЯ НА ЖИЗНЬ

Подходили дни начала занятий в институтах, Степа, Коля, Таня и Аня уехали в Москву, Паша остался один. Степа и Коля устроились в общежитиях своих ВУЗов, для Тани, приехавший вместе с ней отец, снял комнату у одной пенсионерки. Почти каждый день после занятий сюда наведывался Коля, а по выходным здесь появлялся и Степа. На другой улице сняли одну из комнат в трехкомнатной квартире, у пожилой женщины, и для Ани.

С первых же дней занятий Степа и Коля почувствовали стес — ненность в деньгах. На этом сказывалась и их неопытность в их расходовании. Как-то между лекциями к Степе подошел второкурсник Леша и, познакомившись, предложил:

— Степа, я вижу, ты рослый здоровый парень и видно, что ты из простой семьи и испытываешь, как и мы, затруднения в средствах. Да и стипендии всегда не хватает. Мы решаем эту проблему, подраба — тывая на разгрузке вагонов. Нам в группе грузчиков не хватает человека, если есть желание, можешь вместе с нами работать.

— Я с удовольствием, но не знаю смогу ли на равных с вами там вкалывать, хотя, наверное, привыкну. Леша, у меня есть хороший друг, тоже здоровый парень, можно и его пригласить, — ответил Степа, вспомнив о Коле.

— Я посоветуюсь с ребятами и вечером тебе отвечу. Работать начинаем с субботы. Начало работы вечером в шесть ноль, ноль, — подавая руку и уходя, проговорил Леша.

Вечером снова к Степе, в комнату общежития, пришли Леша со своим товарищем, и сообщили, что у них есть возможность при — нять в свою бригаду и его друга.

После занятий Степа побежал в общежитие к Коле, но не застал его. Подумав, он сел и написал ему записку с объяснениями вопроса, по которому приходил к нему. Уже вечером в комнату общежития раздался стук, Степа открыв дверь, увидел друга. Договорились, в субботу выйти на работу вместе.

И вот первый необычный день работы. Разгружали из вагона муку, загружая автомашины. Мешки были им под силу, работали с небольшими перекурами, но к окончанию смены силы были на исходе. Ребята, уже привыкшие к таким нагрузкам, посмеивались над новыми работниками, мол, это не на лекциях сидеть и мечтать. Результаты первого рабочего дня ощутимо сказались и на следующий день болью мышц рук, ног и спины. В последующем, привыкая, это стало проходить, и они, привычно перетаскав положенный груз за вечер, иногда только чувствовали некоторую усталость. Но эта усталость сразу забывалась, когда им выдавали заработанные деньги. Подрабатывая, они не только стали лучше питаться, но и скапливали определенные суммы на покупку чего-то из одежды, им хотелось одеваться также, как и многие их однокурсники, и покупку необходимых мелочей. Небольшие суммы денег присылали им из дому и их матери.

Так постепенно Степа и Коля привыкали к жизни вне дома. Занятия в спортзале в секции каратэ теперь им заменяла работа по вечерам на разгрузке вагонов.

Паша, оставшись один, все вечера проводил дома, не зная, как убить время. Танцы, куда каждый вечер бегали его бывшие одноклассники и новые однокурсники, его не прельщали. К девушкам он тоже относился равнодушно. Иногда получал письма от Ани, и сам писал ей. Получил письмо и от своих друзей Степы и Коли, в котором те подробно описывали свою ночную работу грузчиками. Он тоже задумался о возможности воспользоваться их опытом. Сходил на грузовой двор железнодорожной станции. К своему удивлению, он узнал, что там уже работают ребята из их института. В институте встретился с ними, поговорил. Через день, посовещавшись, они дали согласие принять его в свою группу. С этого дня Паша вечерами уходил на станцию, работал до двенадцати часов ночи, возвращался домой к часу ночи, иногда чуть позже. Тоже в первое время ныли руки, ноги, спина, потом втянулся, боли уменьшились, а со временем исчезли полностью, дела пошли. Принес домой первые заработанные деньги, удивив мать их суммой. Добавив к этим деньгам из скоп — ленных, мать уговорила его пойти в универмаг, где, долго примеряя, купили новый модный плащ. Теперь в институт он ходил, как ему казалось, франтом.

Таня, уже привыкшая в первые дни своей жизни в Москве, когда вечерами у нее всегда находился Коля, или они вместе куда-нибудь уходили, теперь сидела по вечерам одна, коротая время. Вместе были они только по воскресеньям и только иногда в будничные дни, когда по каким-то причинам нечего было разгружать на железнодорожной станции. Она любила его, и все более к нему привязывалась. Зная его скромность, общаясь с ним, она давно привыкла к своему лидерству. В тоже время, с каждым его приходом, замечала происходящие изменения в нем. Работая грузчиком, он сильно изменился, возмужал, становился смелее. Чувствовала и боялась, что долго не выдержит его нежных ласок.

В один из вечеров они пришли к ней вместе со Степой, принеся бутылку водки и шампанское, веселые, радостные — сегодня они кроме обычного груза разгрузили дополнительно какую-то мебель и им заплатили сразу наличными. На радостях они решили как-то отметить столь необычный заработок. Кроме того, у них был большой пакет, как догадалась Таня, с закуской. Быстро накрыв на стол, тем, что у нее было и из их пакета, они втроем уселись праздновать. Два друга, Степа и Коля, обычно малоразговорчивые, теперь, после двух рюмок выпитой водки, говорили много и громко. Таня от выпитого шампан — ского, почувствовав легкое головокружение, пить больше не стала и с интересом наблюдала за своими захмелевшими друзьями. Ведь до этого они тоже практически не пили, тем более водку. Тане стоило больших усилий убедить их отказаться от дальнейшего распития, незаметно подкладывала им закуски, просила больше кушать, чтобы не опьянели. Но они и без этого напоминания, после тяжелой работы, проголодавшись, усердно работали вилками, но совета послушались, пить больше не стали. Коля, вспомнив, что они заходили в павильон цветов и купили для Тани букет. Это был первый его букет для любимой девушки, и купленный на свои заработанные деньги. Букет, завернутый в газету, он оставил на полке, где повесил свою куртку, зайдя в комнату. Теперь он, выскочив из-за стола, побежал за ним, извлек из завернутой газеты, и как настоящий джентльмен, привстав одним коленом на пол, вручил его изумленной Тане. Та, не выдержав, сначала радостно заулыбалась, потом нагнулась и поцеловала его при Степе. Коля встал и проговорил:

— Извини, Таня, я никогда не дарил тебе цветов, потому, видимо, и забыл про их, положив на полку в прихожей, где раздевался.

— Это я виноват, торопил его к столу. Извини меня тоже, Таня, — бормотал Степа.

— Хорошо, извинения принимаются, но вам обоим спасибо за цве — ты. — радостно говорила Таня, устанавливая букет в банку.

Степа, поговорив немного, встал и пошел к двери, сказав:

— Ребята, вы побудьте вместе, а я должен идти к себе, у меня кое-какие делишки есть, да и мое общежитие все же далековато.

Коля, посидев немного, решил тоже пойти, но Таня, видя, что его немного развезло, и было уже за полночь, решила оставить ночевать у себя в комнате.

— Коля, уже поздно, лучше останься у меня, чтобы я за тебя не переживала всю ночь до утра, — обратилась она к нему.

— Я с удовольствием, только спать на полу я не буду, во-первых, жестко, во-вторых, одному холодно и скучно, — шутя, ответил Коля, прижимая ее к себе.

Он как-то оставался у нее и, из своей скромности, спал на полу на расстеленном одеяле, теперь, смело сказал, что думал. Она ничего, не ответив, потушила свет.

— Отвернись, я переоденусь, в комнате и без света довольно светло, — проговорила она.

Действительно, даже при выключенном свете в комнате было довольно светло. Он стоял и не знал, что ему делать. Поняв его смятение, она продолжила:

— Ты что в одежде решил спать?

— Да нет, я жду приглашения. Потом, я раздеваюсь быстро, — от-ветил он, снимая брюки и рубашку и аккуратно, устраивая их на спин — ках стульев, чтобы не помять.

Таня уже лежала на не широкой кровати, оставив место с краю для него. Он лег, ощущая ее теплое тело, прижимаясь к ней, обнимая и целуя, прошептал на ухо:

— Ох, какая ты теплая, мягкая и очень приятная.

Она не отстранилась, наоборот, он почувствовал ее руки вокруг своей шеи и где-то за плечами. Он продолжал целовать ее, получая сам ее ответные поцелуи. Потом халат незаметно расстегнулся, и он почувствовал, что на ней нет ничего другого. В такой момент он забыл обо всем, обнимая целовал, ласкал, как мог, как подсказывало его сознание. Она тоже поддавалась тому, чего желало ее тело, без оглядки, без логического осмысления последствий, она любила сама и знала, что любима. Ни он, ни она до этого момента не оказывались в такой ситуации, теперь они ее осваивали вместе, без слов, без подсказок. Вся их жизнь теперь имела одно предназначение, быть в контакте с любимым человеком. Конечно, об этом много думалось, но все это относилось к какой-то далекой перспективе, казалось, пока не осуществимой в данное время. До этого момента ими самими была воздвигнута какая-то непреодолимая грань общения, руководившая их поведением, но с каждым днем уменьшающаяся, растворяющаяся, способствующая сближению и, наконец, случилось то, что случается у взрослых любящих друг друга людей, не задумываясь о завтрашнем дне и, что им еще далеко до окончания институтов.

Счастливые и довольные они долго лежали молча, обдумывая новые свои отношения. Таня встала и вышла из комнаты, вернувшись, предложила ему тоже пойти в ванную. Потом они снова обнимались, целовались и уже под утро крепко заснули, проспав первую двухча — совую лекцию в институтах. Прощаясь, договорились, что сегодня пос — ле его ночной работы, он придет к ней. С этого дня у себя в общежи — тии он не появлялся. Все чаще стал не выходить на разгрузку вагонов, придумывая для Степы и товарищей разные оправданья. Степа, конечно, догадывался с чем это связано.

В один из вечеров, планируя сегодня не выходить на разгрузку вагонов, Коля втайне от Тани купил бутылку шампанского. Таня, собирая на стол, вдруг обнаружила на столе откуда-то взявшуюся бутылку, подняла на него взгляд, а он, поставив на стол из ее рук тарелку и ложки, ласково привлек к себе и начал говорить:

— Таня, я весь день сегодня думал, как тебе сказать, а сейчас решился и говорю — выходи за меня замуж.

Она как-то изменилась в лице и произнесла:

— Я согласна. А я думала, что ты еще долго не решишься сделать мне это предложение.

— Ну, раз наше желание взаимное, остается отметить это событие и, конечно, все обсудить.

После нескольких дней таких невыходов на работу в ночную смену, Степа решил зайти к нему в общежитие и выяснить причину его невыхода. К своему удивлению, от товарищей по комнате, он узнает, что почти месяц Коля здесь в общежитии не появляется. Это подтвер — дило его предположение, где ночует его друг, и чем это обусловлено.

Через вторую неделю Коля появился в общежитии вновь. По секрету поделился со Степой, что ходить разгружать вагоны его отговаривает Таня. Ее устраивало больше, когда он находился рядом с ней. Материально она была обеспечена, ей каждый месяц родители присылали сумму денег, хватающей не только ей одной, но и вместе с Колей. Коля также поведал ему, что они с Таней договорились поже-ниться на предстоящих студенческих каникулах. Об этом она уже сообщила матери, разговаривая с ней по телефону. Степа, догадав — догадывающийся об отношениях друга и Тани, все же спросил:

— Не рановато ли? Как на это решилась Таня, такая рассудитель — ная и ответственная? Ведь учиться еще долго, ребенок может появить — ся, учебу придется прервать. Да и на какие деньги вы собираетесь жить, семью содержать, на студенческие стипендии?

Коля улыбнулся и ответил:

— Ты бы нам это раньше подсказал, тогда можно было бы со сва — дьбой и подождать. Я никогда не думал, что буду жить за счет кого-то, но, если ее родители сами присылают на двоих, чего же отказываться. Таня у родителей одна, куда же им девать деньги при хороших заработках. Потом, когда они постареют, постараюсь долг вернуть. Думаю, к тому времени я сам буду материально обеспечен — ным, не вечно же жить нам в нужде. Степа, ты знаешь, мы с Таней любим друг друга, решили жить вместе. Может быть и рано, как ты говоришь, но у нас далеко зашло и лучше жить официально. Так что пожелай нам счастливой жизни.

— Конечно, желаю. Живите счастливо и долго. Коля, все же ты нас с Пашей обскакал, при том с двух сторон, жену хорошую на — шел, умную, красивую и в придачу богатого тестя, и раньше нас познал счастье с любимой девушкой. Мне не повезло. Девушка вроде была у меня неплохой, но в один момент куда-то исчезла. И тесть мне не достался такой, как тебе. Придется ходить разгружать вагоны до конца. Да я уже привык, тяжеловато правда, но куда деваться. Только с женитьбой мне сейчас нельзя. Да и заводить новое знакомство по-настоящему, не хочу. Не все удачно, мне кажется, складывается и у Паши с Аней, он там, она здесь. Таня не встречается с ней? — говорил, а потом и спросил Степа.

— Видела ее раза два. Ей показалось, что Аня ее избегает, не договаривает что-то. Паша ее безумно любит, а она, видимо. имеет другие планы. Мать слушает. Ее мать спит и видит богатого зятя, а не такого парня, как наш безденежный Паша. И при всяком удобном случае капает об этом дочке. Казалось бы, семья их обеспеченная, не менее чем Танина, так нет, подавай ей зятя богатого и с положе — нием, — говорил с возмущением Коля.

— Если это так, мне жалко Пашу. Он, видимо, об этом пока ничего не знает. Может, рассказать ему, как все есть на самом деле? Нет, наверное, не стоит, сам разберется, правда с шишками на лбу, но пусть сам разберется, — задумчиво говорил Степа, смотря на друга, как бы прося его одобрения своего решения.

— Я об этом уже думал, но тоже никак не могу прийти к единому мнению. Мне, кажется, все выяснится само собой и в самое ближай — шее время. Не дурак же Паша, разберется, как бы она не пыталась скрывать свое поведение, считая, что он не узнает, — уже более уверенно, сделал заключение Коля.

Со Степой поделился, что для свадьбы ему будут нужны деньги, поэтому, несмотря на нежелание Тани, чтобы он не работал, он теперь будет выходить на работу, на разгрузку вагонов, каждую ночь и просил никого не брать на его место.

Из головы Нины не выходили слова мамы Степы, сказанные, вроде, так к разговору, в непринужденной беседе, когда она была у них дома в последний раз, о том, что заводить семью следует только после окончания ВУЗа, получив специальность, так как хорошо учиться семейным практически невозможно, или, по крайней мере, тяжело. Как-то в беседе со Степой она поинтересовалась его отношением к этому вопросу и услышала примерно то же самое. Теперь перед ней встала дилемма — смириться с этим и ждать возможности пожениться, где-то, лет через пять, надеяться, что его чувства не изменятся к ней за это время, или постараться его забыть. Пять лет, это очень долго, за это время много воды утечет, может всякое случиться. Переехав в другой город, попав в окружении новых молодых людей, она постоянно сталкивается с изменой и обманом среди студентов института, казалось бы, в завязавшейся их крепкой взаимной любви. Неуверенность, что его чувства останутся прежними к ней, да еще в разлуке, не считая временных общений, постепенно эта неуверенность у нее нарастала, и помимо ее воли, при всей любви к Степе, стала определяющей теперь в ее отношении к нему.

Отправив несколько писем в последнее время Нине и не получив в ответ ни одного, Степа тоже перестал писать ей, но сегодня на столе у охранника при входе в общежитие он увидел письмо на свое имя, подчерк был Нины. Письмо было довольно длинным, со всеми подробностями ее жизни на новом месте жительства, в другом городе, куда она переехала вместе с семьей, но о своих чувствах к нему ни слова. Письмо было написано в повествовательном изложении, как бы, просто знакомому и, вроде бы, между ними ничего не было. Степа стал мысленно гадать, — «Если она захотела разорвать сложив — шиеся между нами отношения, то почему она написала это письмо вообще, а если хочет поддерживать их, то почему в таком повест — вовательном тоне, без высказывания своих чувств?» Понять ее позицию он не мог. Напрашивался вывод, что она его не любила и не любит сейчас.

В один из дней, сидя в библиотеке, Степа, не отрывающийся от книг, подняв глаза, увидел почти напротив себя за большим столом сосредоточенную Лену, свою однокурсницу. Он стал ее рассматривать с близкого расстояния и, к своему удивлению, только теперь заметил, как она симпатична, можно сказать, красива. Он ее видел и раньше, но смотрел на нее как на однокурсницу, на студентку, а как девушку не замечал. Видимо, от его пристального взгляда, она подняла глаза и, встретившись с его взглядом, мило улыбнулась. Она, наверное, тоже уже долго здесь сидит, и не замечала его. Он встал и подошел к ней, она тоже встала.

Нагнувшись к ее уху, он негромко, чтобы не отвлекать других, сидящих рядом с книгами, спросил:

— Лена, извини, я тебя не видел. Ты часто здесь бываешь?

— Не то, что часто, но я люблю здесь заниматься. В общежитии всегда шумно, каждый о чем-то говорит, что-то делает, хлопочет, а здесь спокойно и любая литература под рукой, которой можно воспользоваться, — отвечала Лена, уже собирая книги со стола.

— Я тебя оторвал от занятий? — спросил извинительно Степа.

— Нет, я хотела еще раньше уйти отсюда, да засиделась. А ты останешься, или тоже собираешься домой? — тихо спросила она.

— Раз ты уходишь, мне тоже придется последовать твоему при-меру. Тем более мы с ребятами идем на железнодорожный грузовой двор. Лена, если разрешишь, я провожу тебя до общежития? Я тоже туда иду. Мне нужно переодеться, и кое-что занести в свою комнату общежития, — решил сказать Степа.

— Я согласна, пошли, только надо сдать эти книги из читального зала, и попросим отложить их. Завтра они мне потребуются снова, — радостно ответила Лена.

Выйдя из библиотеки, они, не спеша, побрели по улице. Желая больше узнать о Лене, Степа, где в виде шутки, а где вполне серьезно, задавал различные вопросы. Из ее рассказов он узнал, что Лена родом из Горького, с отличием окончила среднюю школу, долго думала, какую выбрать специальность и решила поступить, как и он, в университет им. Баумана. Она рассказывала о себе, о своей семье без хвальбы, не выпячивая себя. Она все более нравилась ему, в ней все было просто, в то же время чувствовалась какая-то привлека — тельность. Он решил продлить время пребывания с ней и пригласил где-нибудь перекусить. Она с удовольствием согласилась. Им вдвоем было интересно, они сменяли темы разговора и находили общие для них вопросы и суждения. В ней чувствовался интеллект. Оказалось, она хорошо разбирается в музыке, сама играет на рояле и скрипке, и даже рисует, по ее словам, для себя. С каждой минутой в ней открывались все новые и новые стороны. Узнавая все больше о Лене, он стеснялся говорить о себе. Его стал интересовать вопрос — есть ли кто у нее из ребят. Спросить об этом он, конечно, не мог, ожидая, что может, она сама как — то об этом скажет, но этой темы она не касалась. но сделал предположение, что такая девушка одна быть не может.

Ему нужно было ехать на работу, время поджимало, но он проводил Лену до общежития, забежал в свою комнату, переоделся и побежал в метро. Все время пути перед ним стоял образ Лены, мило улыбающейся и высказывающей свои суждения о чем-нибудь. Только сейчас здесь в метро он вспомнил, что хотел написать письмо Нине, теперь ему, вроде, и не хотелось.

«Интересно, может, я уже влюбился в Лену, или это первые впечатления о ней? Или я пытаюсь заполнить брешь одиночества? Да вроде бы мне скучать и не приходиться, то занятия, то ночная работа, да еще такая, что по утрам все ломит, болит, думаешь, что до вечера не пройдет, и не сможешь работать», — думал он, чуть не проехав свою станцию, где надо было выходить

Подходя к эскалатору, он в сторонке увидел стоящую в обнимку пару, парень за талию прижимал к себе девушку. В стоящей к нему спиной девушке, он узнал Аню. От неожиданности, он остановился, хотел, было подойти, поздороваться, но они в это время, мило беседуя, начали целоваться. От удивления Степа стоял, как вкопанный, мешая спешащим прохожим, его толкали с разных сторон, тесня к стене. Аня повернулась и, встретившись с ним взглядом, узнала его. Сразу залилась краской, такого она предположить не могла, сделала вид, что не узнала, быстро влетела в двери остановившегося вагона, расталкивая локтями выходящих пассажиров. Поезд тронулся. Растерявшийся парень, только что целовавший податливую подругу, теперь стоял в недоумении, не мог понять внезапно изменившуюся ситуацию, попытался тоже попасть в вагон, сорвался с места и во всю мочь побежал, но не успел, двери вагона закрылись. Он стоял на платформе и с сожалением смотрел вслед удаляющемуся поезду.

Степа, набравшись храбрости, решил поговорить с парнем, удовлетворить свое любопытство. Извинившись, спросил:

— Скажите, как мне проехать до Останкино? Живу более двух месяцев в Москве, а никак не привыкну. Вы, наверное, местный?

— Нет, я тоже приезжий. Студент, — ответил парень.

— Я тоже студент. А где вы учитесь? — спросил Степа.

— Какой может быть секрет, в университете, на геологическом факультете. Давай перейдем на «ты», — ответил дружелюбно снова парень, показывая, свой студенческий билет.

— А я в Бауманском, на первом курсе. Зовут меня Степан, Степой, а тебя как? — ответил и спросил Степа, посматривая на парня.

— Виктором, я тоже учусь на первом курсе. Ты как, к занятиям привыкаешь, жить можно? — спросил для интереса Виктор.

— К занятиям почти привык, а вот без знакомых девушек скуч-новато. Можно, конечно, познакомится, но пока не нашел, которая бы понравилась. А знакомиться просто, чтобы не скучно было, не хочется. А у тебя как? — ответил и спросил он.

Тот подумал и с улыбкой ответил:

— В этом плане я не скучаю. Вот только что был здесь с одной студенткой. Познакомился через неделю, как начались занятия. Вид — ная такая девушка. Но сейчас, ни с того, ни с сего, вспылила и сбежа — ла. Теперь придется выяснять, какая муха ее укусила, — с недоуме — нием говорил Виктор, посмеиваясь, не предполагая, что Аня и этот парень, довольно хорошие знакомые.

Подошел очередной поезд, Виктор подал руку, попрощался и вбежал в открытую дверь вагона, двери закрылись, и поезд снова тронулся. Эта неожиданная встреча с Аней изумила Степу, в нем возбудилась злость на нее из-за предательства близкого друга, заставила его почему-то вспомнить и Нину.

«Вот так, видимо, и Нина у себя в городе. Ребят навалом, выбирай, когда есть броская внешность», — такие мысли неожиданно пришли ему на ум. И снова вспомнил сегодняшний день, библиотеку и эту милую Лену с собой в кафе, в непринужденной, но много значащей, вдруг для него, беседе.

На выходной день Степа по приглашению Коли собрался к Тане. За эту неделю им хорошо заплатили, а, разгружая несколько вагонов шампанского, не разбили ни одного ящика, как они иногда преднамеренно делали при разгрузке водки, им выдали по две бутылки этого вина. И вот направляясь к Тане, Степа прихватил одну из бутылок, предполагая, второй, потом, при пока им не придуманных обстоятельствах, он угостить Лену. Дверь открыла Таня, уже знавшая о приходе Степы, улыбаясь, она пригласила его в комнату. У стола, уже не на правах постоянного гостя, а хозяина, сидел довольный Коля, вставший, приветствуя друга. Таня была занята приготовлением обеда. Друзья сходили в магазин, купили свежего хлеба, и кое-что из списка Тани. На столе стояли и две их бутылки. Во время обеда говорили о многом, в том числе и о предстоящей свадьбе Коли с Таней. Таня встала из-за стола и, показывая, купленные ей к свадьбе новое платье, женские парадные туфли и туфли для Коли, не забыла похвастаться, что платье и туфли обоим купили на деньги, заработанные Колей на разгрузке вагонов на станции, куда они ходят после занятий.

Вчера после обеда и ночью стояла безоблачная погода, мороз, постепенно усиливаясь, перевалил за планку в тридцать градусов. Сегодня Коля стал покашливать, постоянно вытирая нос платком. Лечить его Степан с Таней решили водкой с перцем, от чего он долго отказывался, но потом сдался. Теперь они с сочувствием смотрели, как он потягивает эту горькую водку, да еще с более горьким перцем, а они попивали с улыбкой вкусное шампанское.

Заговорили о Паше, потом об Ане. Таня рассказала, как она встретилась с ней в городе. Пересказала с ее слов, как она учится, как живет на снимаемой квартире, как она скучает по дому, как довольна ее мать, что она учиться в Москве, а не у себя в городе.

Степа, не говоря о неожиданной своей встрече с Аней в пикантной ситуации в метро, спросил:

— А о Паше она ничего не говорила?

— Нет, не говорила, может потому, что была ни одна, — ответила нехотя Таня, немного смутившись.

— Она была с Виктором? — спросил спокойно Степа, наблюдая за выражением ее лица.

— Да, а ты что его знаешь? — спросила удивленная Таня.

— Знаю, он тоже студент, приехал из Горького, учиться на гео-логическом факультете. Встречается с Аней со второй недели после начала занятий в институтах, — ответил снова спокойно Степа, обеску — ражив Таню своими познаниями и еще более Колю.

Коля с интересом переводил взгляд со Степы на Таню и обратно, пытаясь понять, откуда они знают так хорошо какого-то Володю, и по — чему-то до этого ничего не говорили об этом ему, не мог определить в каких тот отношениях с Аней.

— Действительно мир тесен, но каким же образом ты познако — мился с этим Виктором? Аня познакомила с ним? — спрашивала Таня, пытаясь удовлетворить свой интерес.

— Нет, Аня, увидев меня, сделала вид, что не узнала и быстро ретировалась. Какая же она все же предательница. Но как говорится «шило в мешке не утаишь». Паша верить ей, ждет ее, а она здесь бегает на сторону, не стесняется. Если разлюбила, скажи прямо, а врать нечего. Если она такая, она и Володю обманет, если подвер — нется какой-нибудь другой. Такого поведения я от нее ожидал, — высказался обиженно и с возмущением Степа.

— Степа, а почему ты мне ничего ни о ней, ни о Викторе не гово — рил раньше? — спросил Коля, до этого внимательно, но спокойно слушавший их разговор.

— Не было момента такого. Я и сам только узнал, и то случайно. Кто теперь об этом скажет Паше? Эта новость сразить же его. Дело не в Володе, не было бы его, другой бы нашелся кто-нибудь, — про-должал вслух размышлять Степа.

— Аня все же неплохая девушка. Это ее мать травить. Она прямо ей говорит, чтобы она не водилась с этим оборванцем, имея в виду Пашу. Мать ее считает, что он ей не пара, и мечтает найти ей богатого и достойного жениха, — говорила Таня.

— Ты об этом тоже знала и мне ничего не говорила? Да эта Аня и ногтя Паши не стоит, тем более с такой мамашей. Как сказать Паше? Я ему обо всем и расскажу, конечно, для него такая новость будет неприятной, но мне кажется, он переживет, узнав, что Аня из себя представляет. Такой видный парень еще не такую девушку найдет. Окончит институт, будет работать, будет и обеспеченным, и с положе — нием. Мать Ани, будет еще локотки свои кусать., — с возмущением говорил Коля, даже немного покраснев.

— Мне кажется, вмешиваться в их отношения мы не должны, они сами разберутся, а то они помирятся, а мы будем на всю жизнь виноватыми. Посмотрим, что дальше будет между ними. Аню я на свадьбу пригласила, там будет и Паша, пусть разберутся, — рассу — дительно высказалась Таня.

Нина, переехав с семьей в Пензу, походив и познакомившись с городом, через недели две сдала документы в пединститут, на исторический факультет, и успешно сдав экзамены, стала ожидать зачисления. Она хотела, как и ее подружки, ехать поступать в Москву, но мать, подумав, и поговорив с дочерью об ее взаимоотношениях со Степой и узнав о его твердых намерениях, что жениться до окон — чания университета он не собирается, уговорила ее остаться дома, приняв такое материнское решение. Она чувствовала, что дочь не устоит перед Степой, находясь там одна. Она думала, что, если Степа действительно любит ее дочь, и у дочки к нему тоже серьезные чувства, расстояние для этого не помеха и время покажет, какие их истинные намерения. Потом если их чувства подкрепятся, можно и дочку перевести в Москву, а если это временное увлечение, то они быстро потухнут. Дочка возражать не стала, поняла, что у них так и не возникли глубокие обоюдные чувства, а может, и не успели закрепиться. В тоже время она продолжала отвергать предлагаемые дружбы ребятами-однокурсниками, и другими ребятами, часто обращающими на нее внимание. Она сама еще не знала, что она хочет, но ощущала, что все более становится одинокой. Иногда она завидовала парам, шагающим вместе в обнимку, вспоминала Степу, но уже как-то в прошедшем времени. Он тоже против своей воли все более отдалялся и отдалялся, а она не предпринимала никаких усилий по его возвращению, видимо, такое положение устраивало ее, она даже первой перестала писать ему.

Неожиданно она получила письмо от Тани, которая делилась своим счастьем и приглашала ее на их с Колей свадьбу, которую намечали провести на студенческие каникулы. Как бы, между прочим, написала, что к ней вместе с Колей часто в выходные дни заходит Степа. Подробно описывала, как они оба почти каждый рабочий день ходят на железнодорожную станцию разгружать вагоны. На зара — ботанные деньги Коля купил себе к свадьбе костюм и туфли, смог да-же купить ей свадебное платье с туфлями. О том, что ее интере — совало, в письме ни слова.

«Значит, — подумала она, — и Степа смирился с нашим расста — ванием». Вдруг ей захотелось поделиться новостью с матерью. Она встала и вошла в комнату к матери, занятой у швейной машинки. Подсела и спросила:

— Мам, мне Таня прислала письмо, сообщает, что выходит за Колю замуж и приглашает на свадьбу, которую намечают провести на кани — кулах. Прочитать тебе письмо?

"Esly секреты чистой, читать. Еще не слишком рано говорить, что это борьба? — Я мать.

Нина прочитала все письмо без пропусков, не пропустив место и о ночной работе Степы и Коли. Мать подняла на нее глаза и с интересом спросила ее:

— Ты хочешь поехать на свадьбу? Там, наверное, и Степа будет. Ты еще не забыла его? Он пишет тебе или уже нашел какую-нибудь другую себе невесту?

— Писал, пока я ему регулярно писала, а теперь больше месяца ни слуху, ни духу. Даже ничего конкретного и интересного о нем не пишет и Таня. Наверное, просил не писать. Он у них дома постоянно бывает. Мам, как я сейчас к нему отношусь? Не знаю, иногда мне хочется бежать и увидеть его, в другой раз думаю, хорошо, что мы разъехались. Если бы он кого-то там нашел, Таня все равно бы написала. Мне кажется, он и искать больше никого не будет. Все же я стала забывать его, и он, наверное, меня, потому-то и не пишет. Последнее письмо мое было пустым, повествовательным, я еще писать не хотела, но написала и, не подумав обстоятельно, отослала, он все понял и больше не пишет. А на свадьбу поехать хотелось бы, ведь я его все же, наверное, продолжаю любить, но как подумаю, что придется выяснять свои отношения заново, которые нужны мне или нет, я теперь не знаю сама, охота пропадает. Надо подумать, — рассказывала, без особых переживаний, и каких угрызений совести Нина матери.

— Пора определяться, дочка, со своими чувствами, потом поздно будет. А, если чувства противоречивы, значит, не любишь. Здесь я тебе не советчица. И нечего парню голову морочить, — в заключении сказала Антонина Степановна.

Несмотря на то, что она приняла для себя твердое намерение — раз жениться он не хочет до окончания университета, значит не любит ее, и ей надо забыть про него, во что бы то ни стало, хотя ей все труднее приходилось мириться с этим принятым решением. Теперь ей казалось это не главным, можно было бы и подождать окончания им университета. Все же, со временем, без ее воли и желания, эти противоречия стали постепенно затухать. Ее, как-то, менее тянуло к нему. «Если поеду на свадьбу, надо сказать всю правду», — решила она, хотя сомнения не покидали ее.

Меж тем, в очередной раз, придя в библиотеку, Степа опять увидел на том самом месте Лену за разложенными книгами, но в другой одежде, в какой-то оригинальной блузке, в которой она выглядела еще привлекательнее, чем в прошлый раз. Рядом было свободное место, и это в почти полностью заполненном читальном зале. Он тихо прошел и также тихо опустился на свободный стул, здороваясь с ней. Она повернулась, посмотрела на него и заулыбалась своей милой улыбкой, приветствуя его, хотя они уже и виделись сегодня на лекциях в институте. Положив свои вещи, он пошел к стойке, попросил отло — женные книги, и вернулся на свое место. Лена, что-то быстро выписы — вала из развернутой толстой книги, время, от времени поглядывая на него. Заметив его заинтересованный взгляд, ответно мило улыбнулась. Он почувствовал, что его присутствие рядом нравится ей. Позанимавшись, вместе часа два, увидела, что Степа, посмотрев на часы, заерзал, стал собираться уходить, складывая книги. Она поняла, что, наверное, он снова идет в ночную, тихо спросила:

— Степа, на сегодня все? Тогда я тоже собираюсь.

— Время уже, мне надо в ночную смену на железнодорожный вокзал, боюсь, опоздаю, — ответил он.

— Может, мне тоже с вами на работу ходить? Только, наверное, там мешки тяжелые. Это мне не под силу. Мне бы подыскать что-то не тяжелое. Стипендия же наша, маловата, — высказалась она.

— Лена, если есть желание подрабатывать, я могу узнать есть ли у них более легкая женская работа? — предложил Степа.

— Узнай, если можно, у нас наберется много девчонок, которые стали бы ходить на подработки, — говорила Лена.

Они быстро вошли в метро, через остановку Лена вышла, а Степа поехал на работу на грузовой двор железнодорожной станции, думая каким образом узнать, требуются ли им девушки для работы в ночную смену. Коля уже поджидал его у входа. Переодеваясь в раздевалке, Степа решил спросить друга:

— Коля, ты, случайно, не знаешь, девчонки могут где-то здесь у них на станции тоже подрабатывать по вечерам?

— Наверное, могут. Я знаю, что здесь женщины вагоны моют. А ты о ком печешься? Тебя об этом кто-то просил? — посматривая с интере — сом на друга, спросил Коля

— Девчонки с курса просили узнать, — ответил серьезно Степа.

— Давай забежим в отдел кадров и узнаем, — предложил Коля.

До начала работы оставалось еще минут десять, и они побежали. Оказалось, что требуются работницы для мытья вагонов. На всякий случай уточнили, берут ли они студенток и какова продолжительность смены. Подсчитали, что, если выходить в неделю пять раз, и работать по пять часов за смену, можно заработать сумму равную почти двум стипендиям. Для достоверности нашли, где моют вагоны, и все уточнили у самих работниц. Там уже работали студентки, и некоторые из общежития Степана, которые подтвердили сказанное им в отделе кадров, но предупредили, что работа все же тяжелая.

На следующий день в перерыве между лекциями Степа подошел к Лене и рассказал, что они вчера узнали с другом в отделе кадров о наличии работы для девушек, поговорили и с самими студентками непосредственно на мойке вагонов. Не забыл и об их предупрежде — нии, что работа не из легких и к ней надо привыкать, многие девушки не выдерживают.

Теперь на работу на железнодорожную станцию они уже отпра-вились с Леной вдвоем. По дороге, по просьбе Лены, Степа подробно рассказывал о своей работе грузчика, о том, как было тяжело и непривычно в первые дни, болели и спина, и мышцы всего тела, потом постепенно привык, теперь все нормально. Из разговора с Леной, Степа узнал, что она из полной семьи, живут они на уровне многих семей их города. Дополнительно к ее стипендии ей присылают некоторую сумму денег из дома, но она решила, как и он, немного подрабатывать и кое-что покупать себе интересное, и заодно прове — рить себя — сможет ли она работать физическим трудом.

Коля уже знал, что сегодня его друг приедет с однокурсницей, которая первой из подруг попробует устроиться на работу — мыть железнодорожные вагоны. Им предстояло отвезти ее в отдел кадров. Подойдя, здороваясь, Степа представил Лену. Коля, незаметно погля — дывал на новую знакомую, рассматривая ее. Лена, хоть и была в пальто, просматривалась ее правильно сложенная фигура. Она была не полна, и не худа, выше среднего роста, с красивыми ногами. Придавали ей привлекательный вид и локоны вьющихся темно-русых волос, прикрываемых глубоко надетой на голову темно-серой каракулевой шапкой. Все в ней было хорошо, и подобранная одежда и она сама. Но более всего привлекали ее какие-то не то темно-зеленые, не то темно-коричневые светящиеся и улыбающиеся глаза. Щеки от мороза были розово-красными, слегка покраснел и носик, подчеркивающий своеобразную форму ее привлекательного лица.

Начальница отдела кадров, просматривая документы, и погляды — вая на нее, спросила:

— Девушка, вы когда-нибудь занимались физическим трудом? Извините, но больно уж у вас вид интеллигентный. Работа у вас будет нелегкая, выдержите?

Лена, слегка смутившись, ответила:

— Кроме как мыть полы, посуду, стирать, другого делать не приш — лось, но попробую. Я девушка настырная. Если сегодня выдержу, приду завтра сама и приведу еще своих институтских подружек. Надо же когда-то привыкать и к такой работе.

— Ну, хорошо, идите и приступайте к работе. Будем считать сегодняшний день испытательным. Найдите Светлану Григорьевну, она выдаст рабочую форму и все что нужно для работы, — согласившись принять ее, говорила начальник отдела кадров.

Степа и Коля стояли рядом и переживали за Лену, желая, чтобы ее приняли на работу, но теперь после такого вопроса опытной нача — льницы, они тоже стали сомневаться — выдержит ли такая с виду интеллигентная девушка нелегкую нагрузку, если ей в жизни ничего тяжелого делать не приходилось. Оставив Лену в раздевалке, они пошли к себе

— Степ, скажи, где ты откапал такую кралю, или она с тобой в одной группе учиться? Ты на нее имеешь серьезные виды? Мимо такой девушки не каждый пройти сможет, очень симпатичная, — высказался с интересом Коля, радуясь за друга.

— Да, она моя однокурсница. Узнала, что я по вечерам подрабатываю, и тоже решила. Девчонкам им всегда что-то хочется купить. Что касается второй стороны твоего вопроса, то здесь все гораздо сложнее. Во-первых, такая видная девушка не может быть одна, во-вторых, я уже научен опытом общения с Ниной, и начинать все заново я не готов, и пока об этом всерьез не думаю, каждый раз отодвигаю. Вот и поддерживаю с ней дружеские отношения. Между прочим, школу она тоже, как и я, окончила с золотой медалью, — рассказывал другу Степан.

Отработав смену, сегодня разгружали сахар в мешках, они по-мылись в душе, быстро оделись и пошли за Леной. Та уже одетая поджидала их. Первый вопрос к ней:

— Ну, как прошел первый рабочий день?

За нее ответила, находящая рядом, старая работница:

— Сегодняшний экзамен она сдала успешно. Если переживет утреннюю ломоту в руках, ногах и спине, значит все нормально. Сначала ее шланг с водой чуть не утащил с площадки, но она справилась, устояла, крепкая девушка.

Лена слушала ее, не перебивая, и улыбалась, в знак одобрения, покачивала головой. Степа и Коля, почти одновременно протянули руки для поздравления с удачно завершенным первым рабочим днем. До метро дошли вместе. Коля поехал домой к ожидаю — щей его Тане, а Степа с Леной в свое общежитие. Было уже поздно. Степа, прощаясь с Леной, подавая ей руку, немного задержал ее в своей. Она сразу не убрала ее, улыбнувшись, посмотрела ему в глаза и побежала. Подождав, когда она скроется за углом общежития, пошел к себе.

На завтра на работу они уже ехали в пятером, с Леной были еще три подружки, и так же возвращались домой. По окончании трудовой недели Лена делилась со Степой, как она, превозмогая боль в спине, ногах и руках, крепилась, чтобы не бросить работу, не опозориться перед всеми, и перед ним с Колей, как потом ото дня ко дню привыкала и почти привыкла.

Заканчивался первый семестр их учебы, девушки договорились с начальством на работе — последнюю неделю перед экзаменами выходить мыть вагоны через день, решив потратить эти вечера на подготовке к экзаменам. Степа с Колей субботу и воскресенье посвятили магазинам, поиску костюмов для свадьбы. Наконец выбор завершен, с упакованными покупками они спешат к Тане, которая должна вынести окончательное решение. Теперь они прохаживались во всей своей красе перед будущей женой Коли, та придирчиво присматривалась, щупала, выворачивала их, проверяла швы и бирки. Ее окончательный вывод — костюмы хороши, соответствуют ожидае — мым требованиям.

Деньги у Коли оставались, решили купить ему дополнительно и пальто. Договорились, если потребуются деньги на свадьбу, то Коле их одолжит Степа, который пока отложит свои покупки. С этим не соглашалась Таня, заверяя, что все эти затраты на свадьбу возьмет на себя ее отец. Коля догадывается, что Лена для друга небезраз — лична, но своей будущей жене об этом он пока не высказывал своих соображений, или тактично они оба не поднимали этого вопроса в его присутствии, щадя его, не зная, как он к этому отнесется.

Степа же все чаще ловил себя на мысли, что постоянно думает о Лене, но как-то показать ей свою заинтересованность, или прямо сказать ей об этом, не решался. Но больше всего он боялся, что у Лены давно уже есть жених, с которым она поддерживает связь, и которому она предана. Спросить и узнать об этом не решался даже у знакомых ее подружек. Иногда у него вдруг возникало желание, не откладывая до следующего подходящего момента, пойти прямо сейчас, и выяснить ее отношения к себе, и выразить свои чувства ей. Но в самый последний момент, он как-то пугался своей решительности, остывал, откладывал это смелое желание на потом, которое переносилось снова на неопределенный срок.

Вчера он по телефону разговаривал с матерью. Она уже знает о намеченной и готовящейся свадьбе Коли и Тани. Мать уже обегала местные магазины в поисках ему хорошего костюма, деньги на который она уже давно накопила. Тронутый ее заботой, ему приш-лось рассказать ей, что он вместе с ребятами вечерами подра — батывает, и на заработанные деньги уже купил его. Мать удивилась и пожурила его, чтобы он не деньги зарабатывал бы, а занимался учебой, и настаивала бросить все эти ночные работы. Потом хотела что-то спросить, но забыла, сказав, что как вспомнит, тогда и спросит. Почему-то он подумал, что мать волнует вопрос его отношений с Ниной и хотела спросить о ней.

За неделю до окончания семестра они втроем, Степа, Коля и Таня написали письмо Паше, которым сообщали о намечающейся свадьбе и просили никуда не уезжать на студенческие каникулы, его присутствие на свадьбе обязательно. О намечавшейся свадьбе Коли и Тани Паша узнал ранее из письма Ани, которой Таня тоже сообщила это при их встрече. Аня, не выдержав, не дождавшись очередного письма от Паши, не откладывая больше, написала ему очередное письмо и изложила эту новость.

Получая регулярно письма от Паши, она постоянно ожидала его раздражительных упреков, и даже разрыва всех отношений, думая, что об ее увлечениях в Москве ему уже рассказали. Это мог быть или Коля, узнавший от Тани, которая встречала ее несколько раз с другим парнем, или, скорее всего, от Степы, с которым ей пришлось стол — кнуться в метро, да еще при таких пикантных обстоятельствах. Разрыва отношений с Пашей она не хотела, поэтому заранее приду — мывала варианты оправданья со ссылкой, что это были сокурсники, а о случае, о котором мог поделиться с ним Степа, она решила его отрицать, мол, в Москве много народу и часто похожих, Степа мог и ошибиться, спутав ее с кем-то. Каждое письмо Паши она вскрывала только с этой мыслью, но ни в одном письме не было никакого намека. Она терялась в догадках. Что Таня могла скрыть от Коли увиденное, она еще допускала, но, чтобы его неразлучный друг Степа не написал ему об его встрече с ней, этого она понять не могла. Теперь с трепетом ожидала развязки при встрече. Видимо, Паша решил ее оскорбить принародно. Ее мозг работал и в этом направлении, придумывая варианты выхода и из этой ситуации. Ну, а в случае, если ее прижмут, скажет, что не надеется на Пашу, романов серьезных не заводит, но время проводит, как свободная ничем не обремененная девушка, не собираясь пока за выходить замуж.

Аню постоянно не покидало давление матери с ее неприязнью к Паше и только из-за того, что он гол, как сокол, как любила повторять ее мать. Она придумывала всякие байки о нужде, о нищете, о невоспитанности детей в бедных семьях, об их эгоизме и постоянно давила этим на сознание дочери.

Давление матери усилилось в последний год их учебы в школе, не ослабевало и сейчас. Эти назойливые мысли, засевшие у матери в голове по отношению к жениху своей дочери и принятые за основу ее воздействия на дочь, постоянно как-то высказывались ею или намеком затрагивались в каждом ее письме и телефонном разговоре, а ведь он и ей сначала нравился, а потом у нее возобладали какие-то другие суждения, как будто она сама из княжеского рода. Аня пыта — лась сопротивляться, защищая Пашу, но силы были неравны, и она стала невольно искать ему замену.

Пыталась здесь, в Москве, забыть его по наставлению матери, на какое-то время убеждала себя в этой необходимости, но как только получала от него письмо, с умилением его читала, перечитывала, даже целовала с любовью, клала его себе под подушку и спала с ним, ругая себя, что стала встречаться с другими парнями. На другой день разрывала с недоумевающим парнем всякие отношения, ничего не объясняя, не ругаясь и не предъявляя к нему каких-либо тре — бований. Потом начиналось все заново. Она помнит, как сгорала от стыда, не предполагая, что, гуляя с парнем в таком большом городе где миллионы и миллионы людей, может встретиться с кем-то из зна — комых, да еще с какими, как с Таней, которая встречается с другом Паши. У них тайн друг от друга не может быть. А этот Степа, остолбеневший с широко-открытыми глазами и ртом в метро, увидевший ее в таком пикантном состоянии, в тот момент, когда этот болван, Вовка, вздумал целоваться, и когда она готова была провалиться сквозь землю. Что ей оставалось делать, как не убежать со стыдом, хорошо, что двери вагона поезда в этот момент были открыты, в которые она успела вбежать и поезд сразу тронулся, закрыв двери вагонов.

«Дура, я набитая, такого парня меняю, не зная на кого. Приеду, встречусь, и все расскажу, как все есть на самом деле. Мать, а что мать, покричит, покричит, да и успокоится. А нет, вообще отдамся ему, как, наверное, сделала более практичная подружка, Таня. Пусть потом мать выбирает, что для нее лучше. Мне надо было бы сделать это раньше, плюнуть на все предрассудки. И учились бы в одном городе и жили вместе, как живут Таня с Колей. Паша, миленький, прости», — ругала Аня себя, сидя с заплаканными, уже красными глазами.

Паша тоже, стараясь не допускать прогулов, почти каждый вечер вместе с бригадой ребят из института ходил на разгрузку вагонов, возвращаясь домой, почти всегда после двенадцати часов ночи, иногда и позже. К работе быстро привык и работал со всеми наравне. Как и все получал за выполненный объем работ зарплату. Они с матерью смогли за эти месяцы с учетом ранее отложенных денег набрать сумму, хватившую чтобы купить новый диван и шифоньер, теперь копили ему на новый костюм и пальто. Паше хотелось что-то модное, оригинальное, но подходящее не попадалось. Он решил воспользоваться услугой своих друзей в Москве. Написал письмо, в котором просил Степу и Колю, с участием Тани, купить по их усмот — рению для него костюм и зимнее пальто, предполагая, что друзья тоже себе будут покупать к намеченной свадьбе. Его размер совпадал полностью с размером Степы. Деньги отправил переводом. Теперь с интересом ожидал приезда друзей, гадая, что же они ему привезут.

Выбирать костюм и пальто Паше теперь ходили вместе Степа, Коля и Таня. Купили ему в том же универмаге, где и себе. Дома снова Степа одевал костюм и пальто на свой старый пиджак и прохаживался по комнате под внимательными взорами Коли и Тани. Купленная одежда всем нравилась, ее снова, как было, аккуратно упаковали.

Паша перед экзаменами подумывал отпроситься на работе на недельку, сесть основательно за учебники и конспекты лекций, но но потом решил не менять сложившегося правила, тем более, на свадьбу друга хотелось иметь немного карманных денег на непредвиденные расходы. Примерялся купить какой-нибудь по — дарок и Ане, притом стоящий, чтобы не осмеяла будущая теща.

Пошел в ювелирный магазин, внимательно рассмотрел имею — щиеся там украшения, сначала хотел приобрести что-то из них, но потом раздумал. Ему вдруг в голову пришла мысль, купить пода — рок с участием самой Ани. Так будет легче понять, что из предло — женного ей больше всего понравится.

Начались экзамены, Паша почти не спал ночами, мать жалела его, но ничем не могла помочь. Он не переставал ходить на разгрузку вагонов по ночам, а, придя из института, спешил уединится и позани — маться хотя бы часок. Весь день на своей работе мать не могла успокоиться, ожидая его звонка о результате первого экзо — мена в институте. Но вот раздался телефонный звонок, она снимает трубку и слышит веселый голос сына, у него в зачетке первая оценка — «отлично». От хорошей новости у нее на глазах появляются слезы, она радостно поздравляет его, но голос ее сбивается. Он понимал волнение матери, но и почувствовал в ее голосе радость за свои успехи, пообещал подробно все рассказать дома.

Но вот уже последний его экзамен, снова звонок матери, опять ее радость за сына, а у него и радость другого плана. Завтра надо быть на вокзале, встретить приезжающих друзей из Москвы, а послезавтра Аню. Паша никак не мог определиться, как вести себя с Аней при недоброжелательном отношении к нему ее матери, которое он почувствовал в последнее время, особенно, перед отъездом Ани в Москву. Отец Ани держался, как бы, нейтралитета между женой и женихом дочери, относился к нему, в отличие от своей жены, весьма уважительно и дружелюбно. Это Паша понимал, что его как-то и успокаивало.

Встречать друзей Паша приехал на вокзал за полчаса до прихода поезда, потом подъехали матери Степы и Коли, Галина Сергеевна и Маргарита Семеновна, которые увидев его, подошли, здороваясь. На своей машине подъехали родители Тани, Анатолий Иванович и Марина Григорьевна.

Вскоре прибыл и поезд. Из вагона вышла Таня, потом появились ребята. Поставив вещи на платформе, они опять, пробиваясь через выходящих пассажиров, скрылись в вагоне. Паша, догадавшись, что у ребят много багажа, поприветствовал Таню, обнял ее и, передав ее подошедшим женщинам, тоже побежал в вагон.

Здесь ребята после долгой разлуки обнялись, радостно привет — ствуя друг друга. Степа с Колей, чтобы не бегать по магазинам в своем городе, постарались купить в Москве некоторые продукты для свадьбы и привезли их с собой. Отец Тани пригласил всех поехать к ним и отметить слегка приезд детей. Если ребята были неодно — кратно в их квартире, то Маргарита Семеновна и Галина Сергеевна были здесь впервые и с интересом рассматривали саму квартиру и весь интерьер в ней. Пообедав и поговорив некоторое время, Галина Сергеевна, поняв, что сватьям нужно пообщаться, скомандовала Степе и Паше ехать домой, оставив Колю и его мать.

С неохотой ребята удалились. Оставшись одни, родители невесты и мать жениха обговорили детали предстоящей свадьбы.

По дороге Степа рассказывал Паше в подробностях, как они с Колей и Таней покупали ему костюм и пальто, и как он его примерял, сначала в магазине, а потом уже и дома.

Войдя в свою квартиру, Паша быстро раскрыл упаковку и прежде, чем примерить положил пальто и костюм на кровать, отошел и стал рассматривать их фасон и цвет издалека. Мать, с интересом наблю — давшая за ним, проговорила:

— Хватить любоваться, лучше примерь.

Паша стал одеваться. Теперь в полном костюме прохаживаясь перед матерью и зеркалом, поворачивался и оглядывал себя со всех сторон. У него и тот костюм еще свеж и тоже сидел на нем хорошо, но этот выглядел намного элегантнее. Мать подошла, потрогала его за плечи, и, улыбаясь, сказала:

— В этом костюме ты выглядишь настоящим франтом. Фасон оригинальный. Теперь у тебя два хороших костюма, этот будет парад — ным, носить будешь только на праздники и по торжественным случаям. Примерь-ка и пальто, а я посмотрю, как оно на тебе сидит. Только мерить надо на пиджак.

Паша снял пиджак, надел другой, а на него новое пальто и опять к зеркалу, повернувшись к матери спросил:

— Ну, как, мам, я в нем выгляжу?

— Отлично, Паша. Тебя в нем не узнать. Молодцы твои друзья, постарались. Пальто красивое и по фасону, и по цвету и, главное, молодежное. Паша, как я рада за тебя. В таком виде можно будет покрасоваться и перед самой требовательной будущей тещей.

— Ты, что сосватать кого-то хочешь, вдруг стала расхваливать почему-то, или я на самом деле так уж в этом пальто хорош?

— Конечно хорош, только не зазнавайся. От зазнайства часто в голове кружится, упасть можно и больно, — ответила мать.

Он подошел, обнял ее, поцеловал в щеку и сказал:

— Спасибо, тебе мама, ты у меня такая добрая, такая хорошая. Потерпи немного, окончу институт, стану работать по специальности, все у нас будет хорошо.

Вечером пришел Степа. Вместе пошли погулять, поговорить, поделиться мнениями. О чем бы они ни говорили, у Степы в голове постоянно вертелась мысль, как бы, невзначай, не проговориться дру-гу о неожиданной встрече в метро с Аней. Об этом он, может быть и скажет когда-то, но не сейчас, для друга это будет непоправимой болью. К тому же договорились, об этом ему не скажет и Коля. Пусть все пока останется на совести самой Ани.

Паша, ничего не зная об этом, завтра приготовился ее встречать. На просьбу Паши составить ему компанию пойти встретить на вокзале Аню, Степа нашел причину и тактично отказался. Еще было свежо его презрение к ней, он снова вспомнил тот момент в метро, когда она целовалась с Володей, боялся не сдержаться при встрече с ней. Об этом он много думал, успокаивал себя, но возникшая неприязнь из-за ее предательства друга не покидала его. Неохотно и обтекаемо он отвечал на вопросы Паши о Нине, хотя чувствовал, что друг догадался о возникшей между ними отчужденности и больше на эту тему вопросов задавать не стал.

Паша, не желая общения с матерью Ани, решил приехать на железнодорожный вокзал, как можно ближе ко времени прихода поезда. По совету своей матери, хотя и сам хотел этого, надел новое пальто, с которого на вешалке за ночь полностью исчезли заметные вчера помятости, покрутился перед зеркалом и пошел. На перроне, где-то в середине, видимо зная номер вагона, стояли родители Ани, поджидая подхода уже видневшегося вдалеке поезда. Паша, подойдя к платформе, остановился в начале ее. В руках его был букет цветов, выдававший его намерения и цель прихода сюда. Отец Ани, увидев его, заулыбался и направился к нему. Мать Ани, пораженная видом Паши, в таком модном, элегантном и дорогом пальто, в котором он выглядел непривычно для нее возмужавшим, представительным и интеллигентным, как сынок богатых родителей, о котором она постоянно мечтала для своей дочери, стояла в нерешительности, не зная, как себя вести. Тем временем ее муж уже вел Павла под руку к ней, о чем-то весело с ним разговаривая. В таком недоуменном виде и застали они ее оба. На приветствие Па — ши она что-то пролепетала уже под шум прибывшего и останавли — вающегося поезда. В тамбуре рядом с проводницей, держащей в руке желтый флажок, стояла улыбающаяся Аня. Как показалось Паше, сойдя на платформу, она не сразу узнала его. Она бросилась обнимать родителей, целуя их со слезами на глазах. Потом ее взгляд упал на него. Явно не ожидая его увидеть здесь и сейчас, она растерялась, остолбенела, какая-то сумка упала у нее из рук, она смотрела на него, не решаясь подойти, но, видя его улыбающегося, счастливого, бросилась к нему в объятия, целуя и уже плача. Приняв из его рук красивый букет цветов, поблагодарила за них и поцеловала его без стеснения еще раз. В этом модном, новом пальто он был для нее совсем другим, неописуемо красив и статен, и почему-то неожиданно для себя и родителей, засмущалась, покраснев при всех.

Все это было на глазах и у матери, которая поняла, что дочка по уши влюблена в этого представительного парня, незаметно для нее превратившегося из бедного «гадкого утенка» в «прекрасного лебедя». Паша взял часть вещей из рук отца Ани и вместе с ней пошли к выходу вокзала. Вслед за ними, широко шагая, шел отец Ани, а мать, которой хотелось, почему-то реветь в это время, семенила сзади. В ней клокотал ком обиды, что дочка идет не с ней и даже не с отцом, а с этим самозванцем, напрашивающимся в зятья. Она не знала и не понимала, на какие деньги смог так он вырядиться, на нем такая дорогая и модная одежда, купил недешевый букет цветов, да и держался он на равных, гордо и достойно, и именно это ее и злило, и эта злость, скорее уже завистливая, у нее была написана на лице. Она приходила к выводу, что все ее усилия разбить дружбу дочери с этим назойливым парнем пропали даром. Она видела, как светились глаза дочери, как она, забыв элементарные правила приличия, при отце и матери безрассудно бросилась ему на шею, еще не мужу и которого почти бросила. Она приезжала к ней и видела, что дочь начала встречаться с другими ребятами. Она не знала их, но почему-то была уверена, что они из обеспеченных семей и одобряла ее поведение. И только где-то вдалеке в ее сознании, сейчас промельк — кнула мысль осуждения своего необузданного желания.

Паша, желая оставить Аню с родителями, стал прощаться. На приглашение отца Ани, поехать к ним домой вместе с ними, сказал, что, к сожалению, не может, у него имеются неотложные дела. С Аней успел договориться, что зайдет к ней вечером, и они куда-нибудь сходят. Он был рад встрече с ней. Она, как ему показалось, похорошела еще больше и тоже была рада встречи с ним. Ему было приятно, как она без стеснения, завидев его, бросилась целовать, обнимая, повесившись у него на шее. Он видел улыбающегося отца Ани и встревоженный, изумленный взгляд ее матери. Заметил, как она, да и Аня, рассматривали его в этом новом пальто. «Видимо, действительно это пальто мне подходит, кажется очень дорогим, поэтому мать Ани так откровенно рассматривала меня. Придется при встрече с друзьями и Таней еще раз поблагодарить их.

В хорошем настроении, не переставая радоваться встрече с при — ехавшей Аней, он оказался у дверей своей квартиры. В прихожей, стал раздеваться, напевая что-то себе под нос. Мать по его настроению догадалось, что все прошло у него по запланированному сценарию, и главное, видимо, привел в изумление своей модной одеждой мать Ани. «Вот так-то, «знайте наших», и «на нашей улице будет праздник» — думала, радуясь за сына, мать.

Ближе к вечеру к нему зашли Степа с Колей. Степа, поздоровав-шись с Ольгой Ефимовной, уселся на новый диван, слегка подпрыгнув на нем, произнес:

— Поздравляю. Вы обновили мебель?

Мать, находившаяся рядом, ответила.

— Спасибо. Это на Пашины заработанные деньги мы купили. Как он стал ночью разгружать вагоны, появилась такая возможность. Правда, постоянно работая ночью не высыпается, домой поздно возвращается, а вставать надо рано.

— А мы хотели похвастаться, что мы одни такие умные с Колей, догадались подрабатывать на разгрузке вагонов на железнодорожной станции. Оказывается, Паша, ты нас опередил. Теперь я понимаю, откуда у тебя деньги на одежду, которую мы тебе купили. Кстати, ты примерил пальто, костюм, все нормально? — спросил Степа.

— Еще как, точно по мне сшито, и модное, большое спасибо вам ребята, здесь я такое бы не купил, — ответил Паша, а потом добавил, — и Тане спасибо. У вас хороший вкус.

Ольга Ефимовна стала накрывать на стол, но Коля встал и сказал, что их уже ждут дома у Тани, и пригласил ребят. Паша, одеваясь, спросил Колю:

— Если не возражаешь, захватим с собой и Аню, я ее сегодня встречал на вокзале, она приехала, я обещал зайти к ней вечером.

— Нет, не возражаю, веселее будет, — ответил Коля, переглянув — шись многозначительно со Степой.

Такой обмен вопросительными взглядами между ними был заме-чен Пашей, но он не придал этому особого значения, не поняв, чем они обусловлены.

Втроем они заехали за Аней, уже ожидавшей его, но не предпо — лагавшей, что здесь появятся Степа с Колей. Увидев их, она учтиво и радостно приветствовала, поцеловав обоих в щеку, но в глазах у нее оба друга заметили слегка уловимые искорки какого-то страха с отблесками, вроде бы, невысказанной вины перед ними, а она, в свою очередь, рассмотрела их вопросительные взгляды. Слегка сконфузившись, но придя в себя, стала с ними разговаривать.

К Тане они ввалились вчетвером, шумно раздеваясь в прихожей. Войдя в гостиную, они увидели сидящую за столом улыбающуюся Нину. Она быстро встала и стала целоваться с Аней, потом подошла к Коле и поцеловала его в щеку, последним оставался Степа. Все с интересом смотрели на них, ожидая развязки. Степа подал ей руку, но она, пожав ее, все же привстала на кончики пальцев ног, дотяну — лась и тоже поцеловала его в щеку. Все успокоились и устроились, кто за столом, кто на диване. Таня затеяла какой-то разговор с Аней, другие молча и внимательно их слушали.

Зашла мать Тани, попросила ребят раздвинуть стол, а девушек, чтобы помогли его накрывать. Вскоре вошел отец Тани, и стал вынимать из большого принесенного пакета бутылки шампанского, водки, лимонада, что-то из печеного.

Все уселись за большой стол. Ребятам налили по стопке водки, Паше, девушкам и хозяйке квартиры по бокалу шампанского. Первый тост за успешное окончание первого семестра, потом за продол — жающуюся дружбу ребят после школы. Ребята, не привыкшие к водке, отхлебывали понемногу, боясь опьянеть. Свадьбу, как узнали гости, Коля с Таней и их родители, после долгого обсуждения, наметили на следующее воскресенье.

После ужина всей компанией пошли погулять. Говорили все, только не многословен был Степа, что выдавало его обиду на Нину. Заметен был оправдательный тон Нины, вроде бы ничего не обязывающего ее повествования, больше относящегося к Степе. Уже поздним вечером Коля пошел провожать Таню, Паша с Аней. Нина остановилась у тети, жившей где-то на окраине города. Степа поехал проводить ее. Нина попыталась приблизиться к нему, даже как-то прижалась, Степа не среагировал, но не отстранился. Она поняла, растопить его сердце теперь вряд ли удастся. Такое инертное поведение Степы задевало ее самолюбие. От Тани она узнала, что Степа пока ни с кем не встречается, и внутренне радовалась такому обстоятельству, но и не могла понять, как такой видный симпатичный парень, может оставаться так долго один. Ведь она практически отвергла его, хотя сама, вся в сомнениях, тоже не нашла ему замены. з

Степа, проводив Нину, сухо распрощавшись, возвращался в противоречивом состоянии, видел ее желание наладить прежние отношения с ним, чего он не хотел и показывал ей всем своим видом и действиями, в тоже время чувствовал ее стеснительность и несвойст — венное ей ранее поведение. Ему иногда хотелось приласкать ее, как ранее это он делал, поцеловать, так и напрашивающиеся ее нежные губы, но обида, притупление чувств к ней, побеждали его вдруг возникающие желания. Если бы Нина опять проявила бы инициативу, он вряд ли удержался, но она тоже с противоречивыми чувствами, не могла снова на это решиться.

Было уже поздно, но Паша с Аней не торопились расходться, укрывшись от морозного ночного ветра в подъезде своего дома. Они грели руки, или делали вид, что греют, держа, их на талии друг друга под пальто, и, нередко, вообще за спиной, не переставая целоваться. Они стояли вплотную, обнимаясь, с расстегнутыми пальто. Она, как бы в невзначай, провоцировала его, прижимаясь к нему, и оба уже не стеснялись этого. При таком взаимном, близком прикосновении, они блаженствовали, забыв, про вопросы друг к другу о время — провождении в разлуке. Аня, разогретая Пашей, в это время забыла или не хотела помнить наставления матери, и уже подумывала, прокручивая мысли в голове, где можно было бы найти условия для более близкого общения. Поведение Паши говорило о том, что он ничего не знает, как она проводила время без него в Москве. Выходит, что ни Степа, ни Коля не захотели травмировать его чувств. Обретя уверенность, уже забыв о своих колебаниях в чувствах к нему за последнее время, ей захотелось закрепить искренние чувства Паши к себе, более тесным сближением, которое бы заодно и решило бы вопрос неприязни к нему матери. Эта мысль в последнее время не выходила у нее из головы, а сегодняшнее поведение Паши говорило, что он не устоит перед ее соб — лазном, а о случившемся, она непременно расскажет матери.

Они стояли на площадке своего этажа недалеко от дверей лифта. Из дверей соседней квартиры довольно звонко послышался звук домофона. Кто-то звонил снизу и должен теперь появиться здесь. Это заставило их отпрянуть друг от друга.

Паша тоже, наконец, распрощался с Аней. На улице его встретил тот же холодный морозный ветер. Оказавшись в автобусе, он вспомнил, что завтра он не сможет прийти к Ане, будет работать в ночь на разгрузке вагонов, и не предупредил ее об этом. Подумал «как бы не забыть, завтра с утра позвонить ей и все объяснить».

На другой день утром, вспомнив, Паша позвонил с телефона — автомата Ане и сообщил, что вечером он не сможет прийти к ней, в ночь идет на работу разгружать вагоны, и что будет свободен с двенадцати часов дня и назначил ей встречу в центральной части города, предполагая купить ей какой-нибудь подарок. К назначенному времени они встретились в условленном месте, и он предложил погулять по городу. Они шли не спеша, разговаривая, интересуясь, что продается в попадающихся палатках, небольших магазинах, зашли в ювелирный. На полках лежали многочисленные сверкающие ювелирные украшения. Паша полушутя, полусерьезно сказал:

— Аня, чтобы ты выбрала бы себе из всего лежащего на этих витринах, конечно, исходя из наших скромных возможностей?

Не собираясь ничего покупать, она просмотрела витрины и, тоже шутя, не предполагая, что ее жених сразу пойдет в кассу выбивать чек, ткнула пальцем в брошь с зеленоватыми изумрудами, даже не посмотрев на ее стоимость:

— Наверное, вот эту бы вещицу, она смотрится красиво.

Паша нагнулся, прочитал этикетку и направился в кассу. Видя, что он не шутить, Аня бросилась уговаривать, чтобы он этого не делал, но в его руке уже был чек. Продавщица вытащила брошь, положила в коробочку и протянула ему. Аня растерялась, этот подарок был не дешев, стоя в сторонке, наблюдала за ним, а он подошел и, улы — баясь, укрепил его у нее на груди, на платье.

Переживая за его деньги, Аня высказалась:

— Паша, зачем ты потратил такую сумму денег, я знаю, они тебе нелегко достаются? Я думала, что ты шутишь, потому и ткнула пальцам на эту не дешевую брошь.

— Я хотел сам выбрать для тебя что-нибудь, но остановиться на чем-то не мог. Вот я и привел тебя сюда, и получилось, как нельзя лучше. Тебе остается только еще раз поцеловать меня, — закончил свой ответ он, уже шутя, обнимая ее прямо здесь на улице.

Не обращая внимания на прохожих, она тоже, обняв его, подтя-нулась, встав на носки своих сапог, дотянулась до его губ и расцелова — ла. Не договариваясь, оба радостные и веселые, ухватившись за руки, со смехом побежали.

Коля, особо не задерживаясь у Тани, поспешил домой, знал, что его ждет соскучившаяся мать и им надо о многом поговорить, в том числе и о предстоящей свадьбе.

Когда он вошел в квартиру, мать, зная, что его покормили у Тани, все равно предложила выпить чаю с ней. И вот сидя вместе за столом, Коля рассказывает, как, работал на разгрузке вагонов на желез — нодорожной станции вместе со Степой ночами. Как, заработав деньги, ходили, выбирали ему и Степе, к свадьбе, новые костюмы и пальто. На заработанные деньги сумел даже купить хорошие парадные туфли и платье Тани. По просьбе Паши, пришлось искать одежду и ему, только теперь с участием Тани. Он видел, как мать внимательно слушает его, как от радости ее глаза становились влажными, которые она старалась украдкой вытирать висевшим у нее на шее шарфом. Рассказывал, как готовился и успешно сдал экзамены за первый семестр. Не забыл упомянуть, что они с Таней будут жить в снимаемой ею комнате. Их беседа затянулась надолго, в ходе которой поговорили и о его друзьях, и об их намерениях. В конце разговора мать пошла в комнату, долго там копалась и вернулась с платком, в котором держала скопленные деньги для его свадьбы. К его удивлению, мать скопила достаточную сумму. Он пошел и тоже принес свои оставшиеся от покупок, и занятые деньги, на всякий случай, у Степы, о чем умолчал перед матерью. По их расчетам, денег теперь вполне должно было хватить на все свадебные расходы. Коля, на всякий случай, довел до матери разговор с Таней, в котором она сказала, что все расходы на свадьбу берут на себя ее родители.

Другой день ребята посвятили прогулкам по городу, Паша, посмотрев на часы, ему надо было на работу, на разгрузку вагонов и стал прощаться с ними. Вдруг Коля выдвинул предложение — пойти на разгрузку всем троим, пусть отработанные смены его и Степы зас — читают и отпустят Пашу на два дня, день до его свадьбы и день после свадьбы. Степе такая идея понравилась. Паша стал сопротивляться, неудобно было как-то ему эксплуатировать друзей, приехавших домой всего на несколько дней, но друзья, найдя аргументы, все же уговорили. Встретиться договорились у грузового двора вокзала.

Приход двух здоровых ребят вместе с Пашей, пожелавших по-работать, как никогда оказался востребованным бригадиром, несколь — ко ребят по разным причинам сегодня не смогли выйти на работу. Отработав смену, перегрузив ящики с продуктами на машины, домой смогли вернуться поздней ночью.

Собравшиеся у Тани девушки, ожидая ребят, так и не дождавшись их, строили разные предположения их не прихода. Телефона ни у одного из ребят не было, некуда и звонить.

На другой день ребята опять вместе появились дома у Тани. Надо было вместе с Анатолием Ивановичем, отцом Тани, ехать и заказывать зал в ресторане, познакомиться с его интерьером. Когда надо было оплачивать, Коля вытащил деньги и положил их перед кассиром, Анатолий Иванович спокойно вернул их ему, сказав, что это его забота, и, если у него денег не хватит, он непременно воспользуется и его деньгами. Отозвав Колю в сторонку, он стал говорить:

— Коля, у нас будет на свадьбе много моих знакомых по работе, вы не стесняйтесь, тоже всех позовите со своей стороны. Пусть Маргарита Семеновна позовет своих коллег из школы, близких соседей, а ты всех своих знакомых ребят. Когда много молодежи веселья будет больше. Расходы пусть вас не волнуют, у нас дочь одна, и она заслуживает хорошей свадьбы. Коля, ты умный парень, надеюсь, ты поймешь меня. Потом, мы уже полюбили тебя, как собственного сына, считай, ты член нашей семьи.

— Извините, Анатолий Иванович, но мы с мамой хотели тоже принять участие в предстоящих расходах, — проговорил Коля.

— Коля, ты, надеюсь, меня понял, о деньгах больше ни слова. Я больше твоей матери зарабатываю. Они твоей матери еще пригодятся, ты пожалей ее, она у тебя очень хорошая, — еще раз подтвердил свои намерения Анатолий Иванович.

Со стороны, наблюдавшие за отношением Анатолия Ивановича к будущему зятю, Степа и Паша, видели и понимали, что говорилось все это не из бахвальства, а от всей души, он его считал уже своим родным и сочувствовали смущению друга.

Степа шепнул на ухо Паше:

— Повезло Коле с тестем. Такие редко попадаются. И теща у него вежливая, приятная, обходительная и, видно, не жадная.

Паша, поняв намек, немного смутился и ответил.

— Это точно. Всю жизнь Коля со своей матерью ничего хорошего, как и мы с тобой со своими матерями, не видели, может теперь, жизнь нормальную почувствует.

Закончив дела с арендой зала, Анатолий Иванович привез их к себе домой, и чтобы не мешать женщинам, занятых приготовлением чего-то, пригласил в рядом расположенный гараж, открыл бутылку вина, предложил обмыть заключенную сделку.

Аня, наблюдая за отношениями между отцом и матерью Тани, невольно сравнивала свою семью с семьей Тани и видела большую разницу, и которая была не в пользу ее семьи. Отец был тоже, как и у Тани, спокойным, сдержанным, практичным. Мать, наоборот, отличалась неуравновешенностью, вспыльчивостью, с какими-то своими особыми суждениями о жизни.

Аня также не понимала истинной причины, почему ее мать, ранее доброжелательно относившаяся к Паше, теперь старается ее разлучить с ним. Ей как-то не верилось, что причиной всему оказалась бедность семьи Паши. Но сама, не веря в это, незаметно для себя, сог — лашалась с матерью. Теперь, учась в Москве, она все больше позна — вала мир, видела кто, как живет, как люди, обеспеченные тянутся друг к другу, как проводят время ребята из таких обеспечен — ных семей. И узнав, только что сейчас, как ее Паша пытается зарабатывать деньги, стремится преодолеть свою необеспеченность, она смотрела на него, на его прекрасное лицо, с каким-то его благородным, даже гордым выражением, с умным взглядом его глаз, одетого по моде, в прекрасно сидящем на нем костюме, и никак не могла согласиться с мыслью, что такой парень может испытывать материальную необес — спеченность всегда. Нет, он достоин большего, и хочется верить, и она мысленно желала этого, что так и будет. Она встретилась с ним взглядом, он улыбнулся, и, вроде бы, подмигнул, мол, «знайте наших».

Посидев, послушав музыку, ребята решили разойтись по домам, предоставив возможность хозяевам заняться своими семейными делами. Оказавшись на улице, где ощущался довольно морозный ветерок, Паша предложил Ане, как бы между прочим:

— Что-то холодновато, может, пойдем к нам, дома никого нет?

— Я с удовольствием, — ответила Аня.

Войдя в квартиру, раздевшись, повесив пальто на вешалку с помощью Паши, Аня сразу обратила внимание на появившийся новый шифоньер у стены, вместо старого потертого дивана стоял но — вый с красивой обивкой, застеленный светло-коричневым тоже новым пледом. Она села, попробовала упругость его пружин подпрыгива — нием, и высказалась:

— Паша, а вы разбогатели. У вас и новый симпатичный шифоньер, и оригинальный диван. Поздравляю.

— Спасибо Аня, как видишь, понемногу богатеем. Не то еще бу-дет, — шутя, ответил Паша. Потом добавил, — пойдем на кухню, что-нибудь пожуем.

Обед Аня не захотела, обошлись чаем. Вернувшись в комнату, она опять уселась на свое место на диване, где сидела до этого, а он на стул около стола.

— Ты, что меня боишься, уселся там? — улыбаясь, спросила Аня.

— Да, боюсь, это ночью, в темноте, я смелый, — подсаживаясь на диван, обнимая ее, проговорил он.

Она поддалась к нему все телом, обвила за шею руками и, шутя, повалила, потянув на себя, не переставая целовать. Он принял ее шутку, отвечая на поцелуи. Она не сопротивлялась, и как ему казалось, способствовала его возбуждению, готова была отдаться ему, чувствовалось, что она хочет этого. У него промелькнула мысль, что он, пользуясь ее слабостью и влюбленностью, хочет воспользоваться ею, отпрянул, отодвинулся к краю дивана и спокойно тихо, вроде бы шутя, стал говорить:

— Аня, не надо, нам пока рано. Стоит подумать о последствиях, которые ни тебе, ни мне не нужны. Я, думаю, что ты согласишься со мной. Перенесем все это на более позднее время. Не умрем же мы без этого, пока. И мамке твоей не зачем будет выдирать мне глаза, она, ведь, из-за своей дочки и не на такое пойдет.

— Ты, прав Паша. Это от любви к тебе я готова на все, даже на такое раннее сближение. Извини меня такую взбалмошную, — с сильным смущением проговорила Аня.

— Давай, я лучше музыку включу, послушаем, если хочешь, потанцуем, — предложил он.

Послышалась музыка танго. Паша встал и галантно пригласил ее. Она встала, надела домашние тапочки матери Паши, подошла к нему, он взял ее руку, другую положил на ее талию, и стали танцевать.

Ушли они немного раньше до обычного возвращения с работы матери Паши, решив сходить посмотреть какой-нибудь фильм.

Меж тем Степа, вернувшись домой, уже с лестничной площадки услышал в своей квартире чьи-то женские голоса. Войдя в квартиру, к своему удивлению, он застал здесь, кроме своей матери, Ольгу Ефимовну и Маргариту Семеновну, что-то оживленно обсуждающих. На кровати и диване лежали новые, еще с бирками, вечерние платья. Он догадался, их матери только-что вернулись из универмага, купив их. Видимо они только закончили повторную неторопливую их при — мерку, теперь обсуждают, что и как.

— Степа хорошо, что ты пришел. Мы сейчас наденем купленные нами вечерние платья, а ты со стороны посмотришь, как мы в них выглядим. Мы решили показаться на свадьбе во всей своей красе. Дело в том, что со времени наших свадеб мы уже забыли, как должны парадно выглядеть такие еще не старые женщины, как мы, — улыбаясь, говорила Ольга Ефимовна, направляясь в ванну с платьем для переодевания.

— Пожалуйста, если вы считаете, что я способен заменить экспер — та в этом вопросе, — отвечал, посмеиваясь, Степа, удивленный столь необычному возлагаемому поручению.

Через некоторое время дверь из ванной открылась и в комнату вошла совсем другая Ольга Ефимовна. Степа даже растерялся, женщи — ны смотрели на него, стоящего с открытым ртом и широко открытыми глазами, и смеялись. Поборов свое смущение, усилив-шееся от смеха матери и ее подружек, он собрался и произнес:

— Теть Оля, мне как-то неудобно говорить, но вы совершенно другие в этом платье, вы и так выглядите хорошо, а в нем вы совсем помолодели. Вам это платье подходит. Никогда не думал, что одежда так может менять человека.

— Мам, теперь твоя очередь. Пойди, переоденься, — обращаясь к матери вполне серьезно, попросил Степа.

Мать тоже удалилась в ванную, взяв с собой новое платье, и через некоторое время появилась тоже преобразившейся, стала совершенно другой. Степа подошел к матери обнял ее, как это он делал неодно — кратно, поцеловал и сказал:

— Мама, оказывается вы у нас такие красивые и совсем молодые. Не надо больше относить себя к старушкам. Жалко, что вас не видят сейчас мои друзья, Паша и Коля.

Потом заставили надеть парадное платье и Маргариту Семе — новну. В такой момент совсем забылись перенесенные недавние, тяжелые годы, постоянные материальные затруднения, и все другие мытарства, рано оставшись без мужей. И только теперь, когда выросли дети, стала появляться радость, какая-то надежда на будущее и уверенность, что все плохое позади.

Маргарита Семеновна, вернувшись домой, входила в свою квартиру, когда Коля уже собрался уходить, они договорились с Таней, что она будет его ждать. Матери захотелось, чтобы сын тоже увидел ею купленное платье, в котором она собиралась быть на его свадьбе.

— Коля, я купила себе платье на твою свадьбу, посмотри, как я в нем выгляжу, я пойду быстренько переоденусь, — сказала она и вошла в другую комнату.

Коля сел на диван, думая, что это матери, вдруг, захотелось пох — вастаться своей покупкой, хотя такого, вроде, никогда не было. В это время вышла мать в новом платье, такой необычной, помолодевшей, точно такой, какой она была на фотокарточке, висевшей на стене. Он не выдержал, подошел к ней и произнес:

— Мам, какая ты, оказывается, у меня красивая и еще молодая. И платье, какое выбрала, оно очень идет тебе.

Мать стояла, сконфужено улыбаясь. Он обнял ее и поцеловал. Мать тоже ответно поцеловала его в лоб, но от радости доставлен — ного удовольствия сыну, прослезилась не могла собраться, что-то сказать ему. Он понял ее состояние, снова обнял и сказал:

— Мам, а вот расстраиваться не надо. Я вырос, теперь нам будет легче. Не переживай, институт я все равно окончу, буду работать. Я уверен, ты и с Таней поладишь, у нее неплохой характер.

Перед свадьбой, матери ребят Маргарита, Галина и Ольга пошли в парикмахерскую, сделать прически. На день свадьбы арендовали автобус, который должен был подобрать родственников и знакомых по городу. Для поездки в ЗАГС, к трем часам дня прибыла арендо — ванная «Чайка», подъехали на своих уже разукрашенных разными лентами машинах знакомые Анатолия Ивановича.

И вот весь свадебный кортеж тронулся к назначенному времени в ЗАГС. При регистрации Степа и Паша выступали в качестве свиде — телей со стороны Коли, а Аня и Нина со стороны Тани. После регистрации, хотя было и холодно, посетили все места в городе, которые обычно посещают молодожены, и направились в ресторан, где уже собрались гости. Молодых в зале встретили маршем Мендельсона и аплодисментами.

Все чинно расселись. Анатолий Иванович на правах старшего представил тамаду. Первый тост за молодых, потом обычное, как на всех свадьбах традиционное «горько», затем последующие тосты и поздравления гостей. И вот музыка, приглашавшая на танцы. Вышли молодые, Коля с Таней, Паша с Аней, Степа с Ниной и закружились в танце. Молодость, стройность девушек в их парадных вечерних платьях, подчеркивающих их молоденькие фигуры и красоту, а ребята рослые, возмужавшие, в модных хорошо подогнанных костюмах, делающих их интеллигентно представительными, не оставляли никого равнодушными. Потом ребята пригласили своих мам. В кругу танцевали только три пары, что будут танцевать дети и их мамы объявили громко через микрофон. Аня, сидевшая недалеко от своей мамы с отцом, обратила внимание на неподдельный интерес, с которым мать рассматривала Пашу и особенно его мать. Паша с матерью, как и другие две пары, были, каждая по-своему, элегантны, красивы. Мать Ани, явно проигрывая во всем этом. И платье у Ольги Ефимовны лучше, и сама она кажется намного моложе и элегантнее нее. Все это, видимо, и раздражало мать, Аня заметила, как ей подморгнул родной отец, решивший подлить масло в огонь, наклонился к матери, и до нее долетели его слова:

— Лена, ты посмотри на Пашу, какой бравый у нас будет зять, просто красавец по всем статьям, и как модно одет, интеллигент настоящий. А будущая сваха, какая красавица, хоть замуж выдавай и платье какое на ней, как на английской королеве.

Мать при последних словах мужа, встала и пересела на другое свободное место и отвернулась от танцующих пар.

Музыканты решили немного отдохнуть. Но вот опять полились звуки вальса, площадка снова стала заполняться танцующими гостями. Аня опять кружилась с Пашей, а Степа, раскрасневшись, кружил Нину, от удовольствия постоянно улыбающуюся. Галина Сергеевна не сводя глаз, следила за ними. Рядом с ней сидели Маргарита Семеновна и Ольга Ефимовна.

Вдруг к матерям ребят подошли отец Ани, пригласивший на танец Ольгу Ефимовну, и еще какой-то мужчина, попросивший разрешения на танец у Маргариты Семеновны. Аня, кружась с Пашей, немного столкнувшись с кем-то, увидела рядом отца, танцующего с мамой Паши, которые, улыбаясь, удалялись вглубь толпы, а весь вид матери Ани, сидевшей здесь, говорил, что ей здесь неинтересно, и она, вроде, исполняет какую-то повинность.

Паша понял беспокойство Ани и сказал:

— На очередной танец я приглашу твою маму. Как думаешь, согласится она потанцевать со мной хотя бы один танец? Ты не возражаешь, посидишь это время пока одна?

— Попробуй, может тебе удастся ее развеселить, — ответила Аня.

После небольшого антракта в зале опять заиграла музыка. Паша вместе с Аней подошли к ее матери. Та удивленно вскинула глаза, вопросительно уставившись на дочку, потом на ее кавалера, пытаясь понять, что они от нее хотят.

Паша, набравшись храбрости, обратился:

— Елена Николаевна, разрешите пригласить вас на этот вальс.

Чувствовалось, как она колеблется, борясь со своей обидой на мужа и всех других. Но при просящем взгляде Ани, и ожидающего ее решения Паши, она сдалась, даже улыбнулась какой-то виноватой улыбкой и встала, готовая удовлетворить их просьбу. Прямо с места, довольный и улыбающийся Паша, закружил ее в вальсе. Танцуя, она искоса поглядывала на своего будущего зятя, сначала украдкой с какими-то извинительными, в то же время строгими, проблесками в ее глазах. Потом она, словно оттаявшая принцесса, все более расцветала в довольной улыбке, ее движения станови — лись все уверенней и уверенней, послышалось ее подпевание в такт музыки. Это, вдруг, ожившее состояние матери Ани, подстегнуло Пашу, и он закружил ее с еще большим воодушевлением. Аня, видя это, стояла, улыбаясь, хлопала в ладоши. Постепенно в кругу они остались вдвоем, но Елена Николаевна не видела этого, она полностью была увлечена танцем. К Ане подошел отец и, приглашая ее на танец, сказал:

— Поддержим их?

— С удовольствием, — ответила она, уже протягивая руку к его плечу, пританцовывая.

Теперь в кругу кружились две пары, отец с улыбающейся дочкой, и не менее довольная мать Ани с женихом своей дочери.

Маргарита Семеновна увидела опять приближающегося к ней того же мужчину, назвавшегося Геной. Это имя сразу ей запомнилось, так же звали ее покойного мужа. Подойдя, он, улыбаясь, протянул ей руку, приглашая снова на танец. Она встала, и они пополнили площадку танцующих родственников. Танцуя, она увидела около себя и своих сватов — Анатолия Ивановича со своей женой Мариной Григорьевной, медленно передвигающихся и о чем-то беседующих. Оказавшись рядом, они мило улыбнулись им обоим. Вдруг она услышала слова своего партнера, обращенные к ней, который стал говорить с какой-то извиняющейся улыбкой, старающийся все время смотреть ей в глаза:

— Рита, насмелюсь так назвать вас по старой нашей дружбе, вы не узнаете меня, неужели я так сильно изменился, сильно постарел, наверное, за эти годы?

— Нет, по-моему, я вас увидела в первый раз только сегодня и здесь. В других местах я бываю редко, а вот в школе постоянно. А вы что, знали меня? Я что-то вас совсем не помню, — отвечала Мар-гарита, выбирая свободное и тихое место для беседы.

Уже сидя рядом, он продолжил:

— Увидев вас здесь, я тоже сначала не признал. Но в вас было многое мне знакомого — ваша улыбка, знакомые движения, и это запомнившееся ваше имя, ведь Рита, это не особенно распространен — ное имя у нас. Я стал вспоминать, где я вас видел раньше, мысли витали, но вспомнить не мог, потом, вдруг, вспомнил, что это же Рита из Самарканда. Я не ошибся? Я же тоже детдомовский, в одну и ту же школу с вами ходили, только я был старше вас, и учился в классах, опережая вас на два года. После седьмого класса я попал в ремес — ленное училище, в вечернюю школу ходил. Отработал немного, потом в армию забрали. Служил недалеко отсюда, отслужив, больше в Среднюю Азию я не вернулся.

— Кажется, я начинаю вспоминать. Вы жили во втором крыле нашего здания. Можно, мы перейдем на «ты»? Так вот, ты играл нападающим в футбольной команде нашего детдома. Ты еще был таким долговязым, худым и почему-то всегда в какой-то полосатой куртке. Если бы ты не напомнил, я бы тебя не узнала ни за что. А как ты оказался здесь в нашем городе, да еще здесь, на торжестве этой свадьбы? — говорила Рита.

— Пути господни неисповедимы. Это долгая история, но я расскажу о главном. Отслужив в армии, мне удалось поступить в институт, окончил и получил направление сюда. Мы учились вместе с Анатолием Ивановичем, теперь сватом вашим, в одном институте, и даже все пять лет спали в одной комнате общежития, по распре — делению и сюда вместе попали, и сейчас вместе продолжаем рабо — тать. По старой продолжающейся дружбе он меня и пригласил на это торжество. У меня такое ощущение, что в тебе я родственницу на — шел, — отвечал Геннадий.

— А почему ты один, где твоя семья? — задала она вопрос.

Он смолк на минуту, видно было, что ему трудно говорить, потом собрался и ответил:

— Мне в семейной жизни не повезло. Познакомился с хорошей девушкой, уже здесь, в этом городе, женился. Жили мы с ней неплохо, но долго у нас не было детей. Уже подумывали взять из детдома, и вдруг она забеременела, мы не могли дождаться, когда у нас появиться ребенок. Но этому было не суждено сбыться. Роды у нее были тяжелыми, ребенок родился мертвым, и она не выдержала, умерла. Сердце у нее оказалось слабым. Так я остался опять один. С нами жила теща, а потом осталась и со мной по моей просьбе, недавно тоже похоронил. Жениться второй раз не смог, вот и живу бобылем. У меня неплохая трехкомнатная квартира, в хорошем месте города, а кому она нужна, мне и кухни одной хватает, но в которую тоже не всегда хочется заходить и готовить себе что-то покушать.

— Извини, я ничего не знала о твоей семейной жизни, — прогово — рила она, поняв, что эти напоминания ему тяжелы.

— Рита, а ты больше никого не встречала из наших ребят, детдомовских? — спросил он.

— Меня же в детском доме, после долгих поисков, нашла моя тетя, сестра моей матери, и забрала к себе. Но, живя у нее, мы не теряли связь с Геной Потаповым, наверное, помнишь его. Мы были одногодки, вместе под бомбежку при эвакуации попали и оба там же родителей потеряли, потом вместе в партизанском отряде оказались, откуда нас самолетом вывезли и в Самарканд отправили. Он тоже после семилетки в ремесленное училище попал, потом тоже армия, вернулся сюда, мы и поженились. Тоже недолго продолжалось наше счастье. Родился у нас ребенок, вон видишь, какой вымахал, но видел Гена его всего два года. Пошел на рыбалку, попал в какие-то заброшенные рыбацкие сети, запутался и утонул. Вскоре умерла моя тетя, и я тоже осталась одна с маленьким Колей. Зарплата у нас в школе у учителей младших классов, как ты знаешь, маленькая, вот и мучились, живя, в постоянной нужде. Сейчас сын в институте учится и по ночам подрабатывает грузчиком на железнодорожной станции. Я стала вести две смены, теперь нам легче. Но, вдруг, как видишь, он еще на первом курсе жениться надумал. Он полюбил свою одно — классницу, я возражать не стала, девушка у него хорошая. Как-нибудь вытянем, — пространно отвечала она, делясь наболевшими пере — живаниями, думая, что такое может понять только человек сам хлеб — нувший на протяжении жизни немалого горя.

Он на некоторое время призадумался, видимо переваривая только что услышанное о ее не простой жизни, и желая вывести ее из грустного состояния, сказал:

— Да, пришлось и тебе хлебнуть горя, врагу не пожелаешь. Рит, как бы не сглазить, но выглядишь ты довольно молодо, словно не пережила всего этого за эти годы. Сегодня же свадьба твоего сына и дочери моего самого близкого друга, хватит нам думать о грустном. Пойдем, потанцуем? Имеем же мы права повеселиться.

Она подумала и боевито ответила:

— Пошли, тряхнем стариной, не всегда же нам плакать.

И они тоже присоединились к танцующим парам. Через какое-то время музыка замолкла, и всех гостей снова пригласили к столу. К матери подошел Коля и спросил:

— Мам, ты что-то стала, вроде как, взволнованной, это видно по твоему лицу, что-то случилось?

— Не поверишь, я встретила бывшего своего детдомовца из Самарканда, и звать его, как твоего отца, Геннадием. Ну и вспом — нили кое о чем, такое не забывается. Он, оказывается, давний друг твоего тестя, Анатолия Ивановича, — ответила мать.

— Вот новость, действительно интересно, встретились через столько-то лет, да и в этом нашем городе. Просто невероятно, — прого — ворил, с удивлением, Коля.

Подошедшая Таня, услышав последнюю фразу Коли, заинтриго — ванно спросила:

— Что это за невероятность такая, или я ослышалась?

— Нет, не ослышалась. Здесь на нашей свадьбе мама встретилась с бывшим своим детдомовцев, другом твоего отца, звать Геннадием, — ответил Коля.

— Да, я знаю его, он у нас часто бывает, звать его Геннадием Александровичем. Они с папой вместе работают, он, если я не оши — баюсь, является директором какого-то крупного СМУ, — проговорила Таня и побежала к отцу сообщить эту новость.

Вскоре к ним подошли вместе с Таней Анатолий Иванович и Марина Григорьевна. Теперь усевшись рядом, бывшие детдомовцы стали выяснять детали их пребывания в Самарканде, когда, кто и куда, из знакомых им обоим, уехали. От этих воспоминаний все притихли, уж больно свежи еще были невзгоды войны и первые послевоенные годы для этого поколения людей. Выпили еще раз за счастье молодых, пожелав им долгой совместной жизни, за ожидаемых деток.

Некоторые гости под сильным хмельком, некоторые не очень, стали собираться домой, прощаясь с молодыми и их родителями. Подали автобусы, из которых уже выкрикивали, звали, кто с ними по пути, торопили опаздывающих. Молодежь, как всегда, не торо — пилась, вызывая упреки старших. Но вот автобусы тронулись. Раздался свист и крики опаздывающих, их подобрали и снова трону — лись. Для матери Коли и ее подруг Анатолий Иванович распорядился подать легковую дежурившую машину. Уже было поздно, зная, что Аня соби — рается ехать домой с родителями, Паша решил вернуться со своей матерью. Провожая Маргариту Семеновну, Геннадий Александрович, выбрав момент, тихо и как-то загадочно сказал ей одной, что у него к ней есть серьезный разговор. Попрощавшись с молодыми и сватами, подружки, а с ними и Паша уехали. На другой такой же машине поехали домой молодые и Анатолий Иванович с женой. Вслед за ними отъехала машина с Аней и ее родителями.

Высадив всех, автобус довез Степу и Нину до ее тети, жившей в небольшом поселке на окраине города. Степа, пожелав ей всего хорошего, вернулся в город, выйдя, где-то по пути.

Так закончилась долго готовящаяся свадьба. На завтра все гости, кто смог прийти, были снова приглашены, но уже на квартиру гостеприимных родителей Тани.

Собрались вновь только во второй половине дня. Здесь теперь были самые близкие. Опять молодежь — Степа с Ниной, Паша с Аней, и старшее поколение — Маргарита Семеновна, Галина Сергеевна, Геннадий Александрович и какая-то другая пара, вчера не присутство — вавшая, и как потом стало известно, родственники Марины Григорь — евны, задержавшиеся в пути на самолете из Барнаула, прибыли только сегодня утром.

Маргарита Семеновна, вчера озадаченная Геннадием Алексан — дровичем, с нетерпением ожидала обещанного его разговора, впадая в различные догадки, хотя по его глазам видела своеобразную заинтересованность собой. При создавшемся удобном случае, оказав — шись вдвоем, Геннадий решился и произнес давно приготовленные и обдуманные слова:

— Рита, выходи за меня замуж. Я один и ты теперь практически будешь одна, вдвоем нам будем комфортнее. Ты мне нравишься, — увидев ее изумленные глаза, смущаясь, он продолжил, — только сразу не говори, нет, подумай обстоятельно. Я же, наберусь терпения, подожду. Пообщаемся, привыкнем, друг к другу, тогда и вынесешь свое окончательное решение.

В это время кто-то вошел в комнату и не дал им поговорить. Стали входить и другие, усаживаясь за стол. Она почувствовала, как у нее загорели щеки, выдавая ее волнение, она могла предположить многое, но о таком и думать не могла, собственно, и не мечтала. Она вышла на балкон немного охладиться и подумать в тишине. Коля, заметив ее неадекватное состояние, последовал за ней, спрашивая:

— Мам, тебе плохо? У тебя что-то щеки горят.

— Коля, ничего все в порядке. Это от радости, вспомнилось кое-что. Иди, садитесь за стол, я сейчас приду, подышу здесь немного свежим воздухом.

За столом она оказалась рядом с Геннадием. Посидели, погово — рили, молодые встали и ушли к себе в комнату. Кто-то негромко запел, его поддержали. Потом, вдруг Анатолий Иванович, как только смолкли обра-щаясь к Маргарите Семеновне и Геннадию Алексеевичу, не то просто от себя или по согласию с другом, стал говорить:

— Прошу сразу извинить меня, если я скажу что-то невпопад. Смотрю я на вас моя добрая сваха Маргарита Семеновна и на тебя мой старый друг, Геннадий Александрович, хорошая вы пара, не настало ли время вам тоже объединиться и жить вместе?

Все притихли, посматривая на обоих. Геннадий Александрович, смущаясь, но с улыбкой ответил:

— Мы этот вопрос рассмотрим немного позже, хотя, честно го-воря, я «за». Анатолий Иванович, ты нам зубы не заговаривай, лучше наливай, рюмки и бокалы уже давно высохли. Не зажимай, пожалуйста, такие торжественные мероприятия часто не бывают.

Теперь засмеялись все дипломатически найденному быстрому выходу из щекотливого положения Геннадием Александровичем.

— Ну, ты и хитер Геннадий Александрович, всегда найдешь дипло — матический ход. Вот и на работе так же, поймать его трудно. Ладно, давайте еще раз выпьем, теперь только за нас стариков, чтобы нам долго жилось и иногда находить поводы чаще встречаться, — предложил тост Анатолий Иванович.

После обеда попрощавшись с молодыми, гости стали собираться домой. Коля, подойдя к матери, сказал, что они с Таней придут к ней завтра. Проводить сваху пошли всей компанией без молодых. Долго не могли остановить такси, все проносились мимо заполненными. Наконец, один остановился. Открыв дверцу машины, и усаживая Маргариту Семеновну, Геннадий сказал:

— Нам по пути, я провожу тебя.

Сам сел рядом, помахал рукой оставшимся, и скомандовал водителю ехать. Уже в пути, обращаясь к спутнице, он предложил:

— Если не возражаешь, заедем ко мне домой, квартиру посмот-ришь, оценишь, как я живу, конечно, со скидкой на холостяцкую мою жизнь за многие годы?

— Ненадолго, не отпуская такси, согласна, — ответила она.

Квартира у Геннадия была просторной, а по сравнению с ее, она казалась хоромами. В комнатах стояла новая дорогая мебель, выделялись большие мягкие кресла, паркетные полы были застланы добротными коврами, книжный шкаф заполнен книгами. Паразитель — но для нее, больших размеров была кухня с соответствующим гарнитуром, в составе которого были и газовая плита, холодильник, посудомойка, в середине стоял большой стол со стульями без спинок, но с вращающимися сиденьями. Все было убрано, чисто и совсем не было похоже, что здесь живет одинокий мужчина.

— Геннадий, у меня квартира по сравнению с твоей и по величине, и по интерьеру несопоставима. Мне просто неудобно приглашать к себе посторонних людей. У нас все старенькое, — обходя вместе с ним квартиру, говорила она.

— Это не главное. Главное для меня, это твой положительный ответ. Я буду ожидать столько, сколько ты скажешь, — как бы отвечая ей, напомнил Геннадий.

— Договорились — я думаю, а ты ждешь. А сейчас проводи меня, таксист, наверное, заждался, — улыбаясь, проговорила она.

Провожая бывшую свою детдомовку, Геннадий Александрович не мог понять, ни по глазам, ни по поведению ее отношения к себе, но чувствовал, что ей интересно было встретиться и узнать, как живет знакомый по детдому. Со дня смерти жены прошло достаточно много времени, но ему пока не попадалась женщина, к которой бы снова загорелся бы интерес, были мимолетные влечения, но они быстро гасли и женщины все менее и менее его интересовали. Увидев Риту на свадьбе ее сына, вспомнил ее и совсем маленькой девочкой в детдоме, и уже в сформировавшемся возрасте, школьницей старших классов. Теперь же, вновь встретив и узнав, что она свободна, давно живет без мужа, у него появился сначала просто интерес к ней, который как-то уж быстро сменился на давно уже забытые чувства, стал постоянно думать о ней. О своих чувствах он не постеснялся высказаться, боялся, что она отвергнет их, а она только заявила, что будет думать, вселив в него надежду. Машина давно скрылась, а он стоял у своего подъезда, продолжая думать в возбужденном состоянии, его сердце учащенно билось и он снова, как бы, видел ее перед собой, потом встрепенулся и, посвистывая, пошел к себе.

Так конкретно поставленный вопрос Геннадием, застал Риту врасплох. Он сразу понравился ей, но от сделанного им предложения она пребывала в раздирающих ее противоречиях, — между такой запоздалой возможностью изменить уже привычный образ жизни и целесообразностью такого изменения. Эти противоречивые мысли не покидали ее ни на минуту, в них она пока не могла самостоятельно разобраться, но зарождающиеся чувства, а может и интерес, и даже какое-то любопытство, толкали ее дать положительный ответ. С кем-то советоваться в таком щепетильном вопросе, безнадежное дело. Здравомыслящий человек, советуя что-то, будет исходить из практи — ческой целесообразности, которая при ее теперь одиночестве, если пренебречь даже чувствами, будет в пользу положительного ответа на вопрос Геннадия. О своих чувствах он высказался, остается проверить свои, но для этого нужно время. Отъезжая на машине, она хотела повернуться, посмотреть еще раз на него, но пересилила себя. Потом она никак не могла объяснить своего поступка, согласившись поехать к нему, просто взглянуть на его условия, в которых он живет, и всего на несколько минут, и поймала себе на мысли, что не это ее интересовало, ей просто хотелось побыть подольше с ним. А машину не отпускала, потому что боялась остаться сейчас здесь у него надолго, и не просто остаться. Завтра к ней домой придут Коля с Таней, может быть и родители снохи. Ей надо подумать, что приго — товить на обед. Она стала перебирать в памяти, что ей следует доку — пить на рынке. Машина уже остановилась около ее дома, но она, занятая своими мыслями, не замечала этого, продолжая сидеть заду — мавшись, пока водитель не напомнил, что они приехали.

Друзья Коли и подружки Тани еще продолжали оставаться у них в комнате. Послушав музыку, поговорив, посмотрев на время, тоже все собрались уходить. Аня решила сегодня пригласить к себе Пашу, тем самым проверить, не изменилось ли отношение к нему ее матери. В этом вопросе она хотела ясности. Степа пошел провожать Нину. Таня с Колей, проводив друзей, пошли в дом.

Таня, вышедшая в гостиную комнату, невольно стала свидетель — ницей разговора родителей в кухне. Мать спрашивала отца:

— Есть какие-нибудь сдвиги в твоем сватовстве?

— Трудно сказать, но по Геннадию видно, что наша сваха заин-триговала его. Да иначе не могло и быть, всего два дня прошло, как увидели друг друга. Но надо же такое совпадение, они росли в одном и том же детдоме и оказались после более двадцати лет, в одном городе. Он ее узнал, хотя и не сразу, и это через столько-то лет. Видимо она ему еще там приглянулась, а она его не узнала. Значит, ее интересовал другой Гена, Колин отец. Только потом, после напомина — ния Геннадия о пребывании в детдоме Самарканда, она вспомнила его, — делился своими суждениями отец.

— Они подходят друг другу. Я, считаю, им лучше объединиться. Тем более по Геннадию Александровичу видно, что она ему нравиться, он даже как-то преобразился за это время, помолодел что ли, повесе — лел, — проговорила мать.

— Может, ты поговоришь с ней по-женски, посоветуешь, что ей мыкаться-то одной, да и молода она еще, рано в старухи записы — ваться, — слышался голос отца.

В кухне раздался какой-то хлопок, вроде что-то упало, мать воз-мутилась неуклюжестью отца, тот, решив больше не мешать жене, затопал в комнату. Таня, не желая, чтобы отец знал, что она невольно подслушала их с матерью разговор, быстренько шмыгнула в свою комнату, чуть не сбив с ног Колю, оказавшегося около двери. Тот посторонился и вопросительно посмотрел, не понимая, что заставило ее, буквально, влететь в комнату. Она закрыла плотно дверь и полу — шепотом начала говорить:

— Коля, я невольно стала свидетельницей разговора между свои — ми родителями, но не знаю, говорить ли тебе об этом, он, кажется, касса — ется твоей матери.

— Если уж начала, то говори. Надеюсь, это не сплетня какая ни будь очередная? — ответил Коля.

— Нет, это не сплетня. Как я поняла, Геннадию Александровичу понравилась наша мама, и он горит желанием предложить ей руку и сердце. Как тебе такая новость? — спросила Таня.

— Новость действительно неординарная, просто сногсшиба — тельная. Где мама, где Геннадий Александрович, что между общего, кроме как воспитывались в одном детдоме в Самарканде, — задумчиво говорил, пораженной новостью, Коля.

— Наоборот, по словам моих родителей, у них обоих много положительных качеств, между ними большое сходство и они друг другу подходят, — дополнила Таня.

— Дети в большинстве случаев негативно относятся к повторному браку родителей, хотя это не совсем правильно. Вот и у меня возникли противоречивые чувства — будет ли маме лучше, или хуже, заинтриго — ванно говорил, Коля. Потом добавил, — я практически не знаю этого Геннадия Александровича, но с виду он порядочный мужик, так что я, видимо, возражать не буду. Если все сложится нормально, пусть остаток жизни мама поживет по-человечески, она заслуживает этого. По характеру она добрая, справедливая и отзывчивая женщина. Она будет хорошей женой. Нам остается только пожелать ей счастливой жизни. Завтра будем у нее, смотри, не проговорись, пока рано. Если надо, она сама скажет, — сделал заключение Коля.

Оказавшись у матери Коли дома, сын с невесткой все ожидали, скажет ли им мать о своем отношении к своему бывшему детдомовцу, в связи с услышанным разговором родителей Тани, но напрасно.

На другой день, снова за столом у родителей Тани, обедая теперь только своей семьей, без гостей, говорили о многом, о работе отца, о погоде, о предстоящем отъезде в Москву, о коротких каникулах после первого семестра, но на интересовавшую тему Таню с Колей, разговор так и не зашел, поднимать его молодые не решились.

Каникулы завершались, московские студенты собрались в дорогу. Вчера проводили Нину. Уезжала она в подавленном состоянии, поняв, что Степу она потеряла безвозвратно. Сегодня уезжали Коля с Таней, Степа и Аня, их провожали всей большой компанией — родители ребят и девушек, и Паша. Перед самым отходом поезда, когда все родители вышли из вагона, Аня, выбрав момент, расцеловалась на прощанье с Пашей. Он выпрыгнул из вагона уже на ходу поезда, набиравшего скорость. С вокзала он добирался один, обдумывая последние дни, проведенные с Аней. Ему опять вспомнился какой-то неприветливый взгляд на себе матери Ани, не предвещавшего ничего хорошего. «Может, потому-то Аня и стремилась к новым таким близким отношениям со мной, чтобы поставить свою сердобольную мать перед фактом случившегося, считая, что другого пути у нее нет», — рассуждал он.

Возобновившаяся учеба в институте и университете, и пятиднев — ная в течение недели ночная все же тяжелая работа по разгрузке вагонов, постоянное недосыпание постепенно затушевывали так активно и весело проведенные первые студенческие каникулы. Все, еще вчера волновавшее и будоражившее сознание, уже воспринима — лось в прошедшем времени.

Степа на разгрузку вагонов стал ходить один, без Коли, его не отпускала Таня, да и не было ему уже нужды. Родители Тани их обеспечивали с головой. Теперь обновки появлялись не только Тане, но и на ее муже. Они часто стали ходить в театры, на концерты отечественных и зарубежных знаменитостей, и питались не в студен — ческой столовой. Степа стал стесняться к ним часто заходить, приду — мывая оправданья. Зная о стеснении Степы, Таня с Колей постоянно выговаривали ему на этот счет.

Месяца через два Коля получил от матери пространное письмо, думая, что сын и невестка еще не в курсе взаимной заинтересован — ности ее и Геннадия Александровича, решилась подробно описать свои сомнения и желания по сделанному им предложению. Она просила его мнения по столь деликатному вопросу, не смеяться над этим. Мать хорошо владела пером и Коля, читая ее письмо, невольно прослезился, что нельзя было утаить от Тани. Не откладывая в долгий ящик, он решил сегодня же позвонить ей по телефону, зная, что она будет волноваться, не спать ночами, дожидаясь его ответа. Мать, по его расчету, должна быть еще в школе.

Он быстро оделся и побежал на телеграф. Его сразу соединили, и он услышал взволнованный голос матери. Успокаивая мать, он говорил, что советует поступать, как подсказывает ее сердце, но рас — сматривает этот вопрос положительно, считая Геннадия Александро — вича хорошим человеком, по крайней мере, так отзывается о нем Таня и ее родители, и что он с ними согласен. В конце он уже слышал весе — лый и довольный голос матери, поняв, что она для себя этот вопрос уже давно решила, только хотела выяснить его отношение к этому.

«Теперь и у меня будет отец, и, главное, моя мать будет пристрое — на. Ведь до этого она ничего, кроме постоянной нужды и забот, не видела, может теперь поживет, как живет большинство людей», — выходя из дверей телеграфа, думал он.

В середине недели мать прислала телеграмму, приглашая на сва — дьбу, назначенную на воскресенье. В ней же приглашала и Степу с Аней, написав, что, если смогут приехать и есть желание, пусть приезжают. И вот их опять встречают родители и Паша на машинах, Анатолий Иванович на своей, и Геннадий Александрович на своей. Обе новые, сверкающие свежей краской. Опять небольшой ужин у родителей Тани, а потом по домам.

Свадьба, состоялась на квартире Геннадия Александровича. Приглашены были все его знакомые по работе и близкие соседи. Были тосты длинные и короткие, танцы и песни. Здесь старались обратить на себя внимание еще двое одиноких импозантных мужчин, теперь уже друзей Геннадия Александровича, находящиеся в том же возрасте, а он тактично, шутя, выступал сватом к Ольге Ефимовне за Ивана Григорьевича и Галине Сергеевне за Романа Алексеевича, призывая последовать в этом вопросе за подругой.

Таня кое-что узнавшая через мать, говорила Коле:

— Если так будут разворачиваться события, то нам скоро, незапла — нированно, придется приезжать сюда, на такие же торжества снова, еще два раза.

— По таким случаям можно приезжать постоянно. Я смотрю, как светится моя мама, она помолодела лет на десять, глаза ее горят счастьем. О таком она, видимо, и не мечтала. Дай-то бог ей счастья, на которое она рассчитывает, — произнес Коля.

Уходя со свадьбы, два друга, Степа и Паша уже были знакомы со своими будущими папашами, еще не зная, свершиться ли это, и как скоро это будет, но прощаясь, шутя, называли их между собою отцами.

Закончился и второй семестр, студенты разъехались в строй — отрядах по многим областям страны.

Несколько раз, зная, что к жене придут ее подружки, Геннадий Александрович звонил своим одинокими товарищам, и как бы, между прочим, говорил им об этом и они находили повод зайти. Это для них был повод пообщаться с приглянувшимися им дамами. О цели их визита сразу догадалась жена и по секрету выложила свои догадки своим подружкам. Те замечали их заинтересованность собою, а теперь и утвердились в этом. Их встречи после этого стали более частыми и переросли тоже в предстоящие свадьбы. Брак Коли и Тани оказался на редкость заразительным, он продолжился объединением сначала одной пары, а потом и еще двух. У Паши появился отец Иван Григорьевич, работавший главным инженером на одном из заводов города, у Степы Роман Алексеевич, заведующий крупной автобазой. Свадьбы состоялись с разницей в неделю, когда Паша и Степа вернулись из стройотрядов, из других городов.

После свадьбы Иван Григорьевич настоял, чтобы Паша пере — шел жить тоже к нему, в его просторную квартиру. Паше выделили одну из комнат. Степа, тоже последние дни до отъезда в Москву, жил на квартире нового папаши, в отведенной для него комнате. Оба папаши настояли также, чтобы бы Паша и Степа посвятили все свое время только учебе и не ходили больше на ночные разгрузки вагонов, говоря этим, что будут обеспечивать их потребности в деньгах

Иван Григорьевич определил Пашу на курсы водителей, и в выходные дни сам дополнительно обучал его правилам вождения. К своему удивлению он обнаружил, что его новый сын довольно хорошо водить машину. Он поинтересовался, где пришлось Паше так уверенно научиться управлять автомобилем, и был удивлен, узнав, что тот умеет водить не только машину, но и самоходный комбайн. С интересом выслушал рассказ о работе трех друзей на комбайнах в пригородном совхозе. У Иван Григорьевича была служебная машина, собственную же, которая постоянно стояла в гараже, он отдал в пользование Паше, предварительно подготовив его к сдаче экзаменов на получение прав.

Так неожиданно, в течение года, круто изменилась жизнь трех друзей и их, постоянно нуждающихся в деньгах, матерей. Только ощутив новые условия жизни, они поняли, в каком они нищенском положении до этого жили. К жизни в новых условиях, конечно, тоже без особого блеска и какого-то особого шика, но при полном и достаточном обеспечении, когда можно позволить многое, о чем раньше и мечтать не приходилось, привыкали с особым интересом, постоянно сравнивая со своим недавним положением. Матери трех друзей, выходя замуж, желали покончить с одиночеством, но все же преследовали, пребывая в противоречиях, какие-то и материальные выгоды, но теперь, ощутив ласку своих мужей, все более и более привязывались к ним. Не веря себе, ощущали, как загораются в них давно угасшие чувства. И это было видно по ним, они как-то заново расцвели, в глазах у них появились отблески счастья, и этим, не стесняясь, они делились между собой при встрече. Зародившееся знакомство через ребят в школе, незаметно переросло тоже, как и у их детей, в дружбу, а теперь укрепляющуюся еще через дружбу своих мужей. Привыкшие жить скромно, они радовались любому подарку мужей и еще более их постоянному к ним вниманию, старались, в свою очередь, сами во всем им угождать.

На культурные мероприятия, включая походы в театры, на кон-церты звезд, они старались теперь попадать вместе, все три пары.

Со времени расставания после первого семестра и свадьбы Коли с Таней, Паше и Ане ни разу не пришлось встретиться. Не приезжая домой, Аня, как и Паша, поехала в стройотряд, а, вернувшись, сразу же по горящей туристической путевке, взятой для нее родителями, уехала за границу. Из-за границы приехала, когда уже начались занятия в институте. Выбрала время, приехала домой на один день с надеждой встретиться с Пашей, а он с отчимом на машине на два выходных дня уехал на рыбалку.

Нина прислала Тане письмо, которым сообщала, что выходит за-муж, и приглашала всех ребят, включая Степу, на свадьбу. Степа ехать отказался, а из солидарности с ним и Коля. Не поехал и Паша. Поехали на свадьбу Таня и Аня. Побыв там два выходных дня, и поучаствовав на торжествах, вернувшись, домой, весь сле — дующий вечер рассказывали, как там все происходило. Таня передала по секрету Степе слова Нины, которые та хотела, чтобы он знал, что, если бы он ей дал твердое слово жениться на ней, она бы ожидала окончания им института. Таня, уже знавшая отношение Степы к Нине, не удивилась, когда он отмолчался.

Каждый день, встречаясь с Леной, Степа уже знал, чего он больше всего и опасался, что у нее есть парень, который иногда наведывается к ней из их родного города. На это время она исчезала из его поля зрения. Степа сравнивал себя с ним, понимал, что превосходит его во многом, но и знал, что для чувств этого бывает не всегда достаточным. Иногда он приходил к мысли, что Лена просто не знает о его чувствах к ней, вынашивал планы, как это ей показать или прямо высказаться, но боялся, что она может отвергнуть его, успокаивался и вел себя как обычно, надеясь на какое-то чудо. Многие девушки сокурсницы и из других курсов, групп постоянно крутились около него, пытаясь обратить на себя его внимание, он это видел, шутя, как-то отделывался, придумывая разные предлоги, еще более развивая их интерес к себе. Его многие знали уже, как способного студента, получающего самую высокую стипендию. Теперь он тоже не ходил разгружать вагоны. Повышенная стипендия и помощь из дома ему вполне хватали. Он успевал везде, был комсоргом курса, участвовал в кружке художественной самодеятельности, в разных олимпиадах института, занимался в группе по разработке и внедрению новых технологий в производстве. Даже получил какую-то премию.

Шел последний пятый год учебы. Паша пока жениться не собирал-ся, и Аня, постоянно обрабатываемая матерью, все более невольно соглашаясь с ней, подыскивала по рекомендации матери себе достой — ную пару, но безумно продолжая любить Пашу.

Елена Николаевна не переставала через знакомых находить для дочки то одного, то другого достойного жениха. Задействованы были все источники, в том числе и со стороны мужа, не представлявшего, какую бурную деятельность развила за его спиной жена, но рекомен — дованные женихи потом не подходили той же матери или дочери по каким-то характеристикам. Все же ее поиски не остались напрас — ными. Жених нашелся, правда, старше невесты более чем на пятнад — цать лет, но с положением. Жил он в Москве, занимал хорошую должность. Его родители были дипломатами, проживали постоянно за рубежом. Он был дважды женат, но по каким-то причинам, неудач — но. Аню с ним познакомили на какой-то вечеринке. Она ему понрави — лась, и он принялся за ней ухаживать, пригласил к себе домой. Такое оказываемое внимание льстило ей, но сказать, что он ей понравился, пока не могла. Попав к нему на квартиру с дальней родственницей, она была очарована ее размерами, состоящей из большого зала и еще пяти комнат разной величины, богатого своеобразного интерьера всех комнат, кухни, ванны. Станислав, переодеваясь в домашний костюм, ненароком открыл свой шкаф, снял один из них из целого большого ряда, и пошел в другую комнату, откуда скоро в нем появился. На стол накрывала домработница. Многие яства она видела впервые, и не знала, как их и с чем кушают. Шутя, она просила рассказать о них и с интересом пробовала их понемногу. Потом, по дороге домой, на вопрос своей родственницы: «Ну, как?», — которая имела в виду самого Станислава, его квартиру, с интерьером, ответила, что пока не знает, но глаза выдавали ее заинтересованность.

Завершен очередной семестр учебы, а у Коли, Степы и Ани предпоследний, и они с Таней, которой учиться на год дольше, опять спешат домой. Прибывших студентов встречают родители и Паша. Как обычно Анатолий Иванович приглашает всех к себе. Несмотря на недовольные взгляды матери, осуждающих дочь, на вокзале Аня постоянно, в окружении знакомых, старалась быть рядом с Пашей.

Отобедав, после приезда в свой город у Анатолия Ивановича и его супруги, все собрались по домам. Паша успел предупредить своих друзей, что завтра они собираются у него на квартире.

На другой день Паша на своей машине приехал за Аней. Зайдя в квартиру и приглашая ее, сообщил, чтобы слышала и ее мать, что у него собираются все их совместные друзья, не уточняя где, у себя на квартире или у отчима с матерью. А собрались у него на старой квартире, чтобы никому не мешать. Заехали на рынок, в магазины, купили кое-что к обеду, и обшей компанией приготовили его. Пообедали, повеселились, потанцевали под магнитофон. Разошлись по домам только вечером. Аню должен бы проводить Паша, но она не спешила. Оставшись одни, сидя на диване, они смотрели телевизор. Интересного ничего не показывали, да им и не хотелось смотреть никакие передачи. После долгой разлуки они не могли насмотреться друг на друга, постоянно обменивались улыбками, обнимаясь, целовались.

— Паша, так я все свое платье помну, неудобно потом в нем возвращаться домой. У тебя нет ничего такого, во что можно было бы переодеться? — спросила она.

— Надо посмотреть, может, что-то из маминых вещей и оста — и лось, — ответил он и пошел смотреть, что висит в их шифоньере.

Покопавшись, он крикнул, чтобы она подошла, и сама выбрала. Аня покопалась, нашла и вытащила какой-то старенький халат. Он был без пуговиц. Она примерила его, запахнув полы, покрутилась в нем перед зеркалом, а потом перед ним, и сказала:

— Сойдет, лучшего и не надо.

Не стесняясь его, она стала раздеваться прямо здесь в комнате, долго укладывая свое платье на стоящем здесь стуле, оставаясь в нижнем белье. Она знала, что Паша посматривает на нее, стара — лась показать свои красивые ноги, фигуру, и, не стесняясь, посмотрела ему в глаза, а встретившись взглядом, мило улыбнулась. В них она увидела и его желание, и какую-то страсть, которые он ранее старался скрывать. Она поняла, что на этот раз все будет по-другому. Надев халат, подсела к нему, как можно ближе. Он сразу обнял ее, халат ее без пуговиц распахнулся. Она поддавалась его поцелуям, чувствуя его руки на себе, и сама целовала. Помогла в один миг освободиться от мешавшей ему одежды. Она уже мало, что соображала, как бы находясь в жару, но подсознательно старалась помочь ему. Потом они долго наслаждались взаимным сближением и, ощутив ранее не испы — танного блаженства, откинулись и безмолвно лежали, отдыхая, пос — матривая в полумраке в потолок.

Время было позднее, надо было разбегаться по домам. По очере-ди, побывав под душем, одевшись, они кубарем спустились вниз к машине, быстро уселись и поехали. Паша сразу не отъехал от ее дома, подождал, когда Аня войдет в квартиру, зажжет свет в комнате. Аня подошла к окну и помахала рукой в темноту на свет подфарников машины. Теперь можно было и возвращаться к родителям.

От возбужденной сегодняшней ночи, он не мог сразу заснуть. Перед глазами постоянно маячила Аня, такая теплая и желанная, из головы не выходило произошедшее сближение между ними. Он вспоминал, сколько раз Аня желала этого, а он, руководствуясь своей порядочностью и ответственностью, против своей воли, сопротивлялся этому и вот не выдержал, сдался. В этот момент были забыты все рациональные стремления посвящать себя только учебе, забыты все возможные последствия, которые могут появиться в результате такого сближения, наконец, собственная неготовность обзавестись семьей на этом этапе жизни. Начинал корить себя за проявленное безволие, но потом приходил к выводу, что не надо было бы откладывать этого и тогда, когда желала Аня. Что произошло сегодня, должно было произойти еще ранее. Опять начинал корить себя, но на этот раз за свой консерватизм. Другие на это смотрят намного проще и по возможности пользуются этим, и относится это в равной степени, как к ребятам, так и к девушкам. Он видел задерживающиеся на себе томные многозначительные взгляды, как однокурсниц, так и других девушек, знал, чем они вызваны, но старался сторониться таких, хотя среди них, были и с чистыми намерениями. Жениться сейчас, не окончив институт, хотя осталось учиться всего ничего, он все же не желал, в то же время, не хотел терять Аню. Теперь эта дилемма постоянно преследовала его. Он еще не знал, а только догадывался, что мать Ани не больно жалует его, что проявлялось в ее взглядах.

Аня, испытав впервые так давно ожидаемое удовлетворение, оказавшись дома, тихо пробралась к себе в комнату, закуталась в одеяло и предалась размышлениям, что теперь Паша ее и только ее, и никто их не разлучит. Она ощущала его ласки, горячие поцелуи, тепло его тела, мощную фигуру, силу и в то же время мягкость его рук. Она хотела и желала этого постоянного общения, но и с трепетом думала, что после окончания каникул, снова придется расстаться с ним до сдачи государственных экзаменов в институте. Потом до нее дошла мысль, а может им придется разъезжаться по направлению после окончания институтов в различные регионы страны. Единст — венный способ оказаться вместе после этого, это пожениться и ехать вместе. Об этом она как-то не думала, но теперь это становилось главным вопросом их общения. Она продумывала варианты, как об этом поговорить с Пашей, узнать его мнение. А вдруг, он не согласиться жениться сейчас или чуть позже, и им придется оказаться в разных городах страны? От этой мысли по коже у нее пробежали мурашки, сделалось не по себе.

Она знала, что нравиться ему, но на тему женитьбы у них пред-метных разговоров пока не было.

Потом она представила далекий захолустный серенький городок, маленькую комнату, может быть в семейном общежитии какого-то предприятия, где им придется жить, и настроение ее начинало меняться. Возможность и необходимость брака по любви с Пашей, с симпатичным и умным парнем, которого она облюбовала со школь — ной скамьи, полюбила, а потом наметила себе в мужья, которому давно мечтала отдаться и, наконец, добилась этого, если только час назад ей казались решенными, то сейчас впервые представились ей нерациональными. Почему-то раньше она не предполагала, что ей придется жить этой серой жизнью вдалеке от Москвы и даже от род — ного города. Вспоминались и рассказы об этом девушек-однокурсниц.

Ранее, слова нравоучения и все наставления матери по отноше — нию к Паше, она не воспринимала всерьез и делала все, не споря с ней, в основном, как подсказывало ей собственное сердце. И став, по сути, сама инициатором произошедшего сближения, без раздумья, решившись на такой серьезный шаг, даже не вспомнила о матери, по — дыскивающей ей состоятельных женихов. И только теперь приближа — ющиеся обстоятельства перспективы повседневной жизни, ощущен — ные ею, как-то вдруг и только что, казалось бы, после преодоленного сопротивление Паши к близким отношениям, подтвердившее его любовь к ней, заставили серьезно задуматься над практицизмом матери, увидеть в них житейскую целесообразность. Только сейчас ей стали понятны поведения ее подружек по курсу, которые проще отно — сились к жизни, получали удовольствия, не задумывались о далекой перспективе, которых устраивала любовь на несколько вечеров.

Утром она долго лежала в постели, давно проснувшись, перебирая в памяти вчерашний вечер, проведенный с Пашей. Она уже забыла о вчерашних возникших тревогах, уже горела снова желанием встречи с Пашей. Она закрыла глаза, представляя приближающиеся для поцелуя губы Паши и его руки, но, вдруг, раздался громкий междугородний звонок телефона, перебив ее сладкие мысли. Трубку взяла мать, раздался ее радостный и довольный голос, приветст — вующей говорившего на том конце провода. Долго она не могла понять, с кем говорит мать, но вот в разговоре мать назвала имя Станислава, все стала ясно. Видимо, Станислав спрашивал о ней и просил передать ей трубку, но мать отвечала, что она еще в постели и сейчас посмотрит, проснулась ли она. Сама, приоткрыв дверь, и видя, что дочь не спит, закрывая ладонью трубку, проговорила ей, что ее спрашивает Станислав. Ане тоже захотелось с ним поговорить и взяла трубку из рук матери.

— Да, Станислав, слушаю, — ответила она.

— Аня, здравствуй. Я вечером заехал за тобой, нас пригласили на вечеринку, а тебя уже не было. Подружки твои сказали, что ты уехала домой. Ты об этом ничего не говорила, поэтому я очень был удивлен твоему неожиданному отъезду из Москвы. Скажи, когда думаешь вернуться? Может, мне приехать за тобой? — говорил он, вежливым и каким-то желанным тоном, и чувствовалось, что это неподдельно, искренне и с заботой.

— Нет, не надо. Я соскучилась по родителям, потому и поспешила домой. Я решила все каникулы провести с ними, и вернусь в Москву по их окончании. Приезжать не надо, если сможешь, встречай меня потом на вокзале, — почему-то не хотела, но сказала она в ответ, зная, что теперь дала ему этим большую надежду.

Мать, стоявшая рядом, услышав их разговор, от удовольствия расцвела в улыбке. Беря у дочери трубку и укладывая ее на место, на аппарат, поглядывая на дочь, проговорила:

— Молодец, дочка, соображать стала, что хорошо и что плохо.

Приведя себя в порядок, к условленному времени Аня посмотрела в окно, около дома в сторонке стояла машина Паши. Она быстренько оделась и собралась выходить из квартиры, но у дверей ее останови — ла мать и назидательно стала говорить:

— Смотри у меня, без всяких там глупостей. Вчера ты вернулась довольно поздно, чтобы этого больше не повторилось. Помни, на тебе хочет жениться человек довольно обеспеченный и с положением, ни чета, твоему оборванцу, Паше

— Мам, а если уже поздно об этом предупреждать? — вопросом. ответила дочка, явно желая в чем-то насолить матери и испортить ей такое появившееся хорошее настроение.

От неожиданного такого ответа дочери у матери глаза как-то широко открылись, потом ее зрачки куда-то закатились, ноги ее под — косились, и она рухнула, где стояла, издав какой-то глухой глубокий внутренний звук. Аня, видя перед собой бездыханное тело матери, наклонившись над ней, поняла, что надо звать кого-то на помощь, но лучше вызвать скорую. Она не помнила случая, чтобы с матерью когда-то ранее случалось такое, мать практически никогда не жало — валась на свое здоровье. Были случаи, когда, простудившись, у нее поднималась температура, кашляла какое-то время, но все проходило без каких-либо последствий.

Сейчас, зная, что отца дома нет, она подбежала к открытому окну и прокричала, что было мощи, Паше. Тот, поняв, что случилось что-то неладное, выскочил из машины, и поднявшись на этаж, увидел распластанную на полу в прихожей около двери мать Ани и ее рядом. Он перескочил их обоих, нашел телефон и вызвал скорую помощь. Довольно быстро послышался гул подъезжающей неотложки. Врачи аккуратно перенесли ее на диван, дали подышать ей кислородом, сделали укол, Елена Николаевна, полежав, открыла глаза, обвела всех тусклым взглядом и спросила:

— Доктор, что со мной?

— У вас обморочное состояние, сейчас пройдет. Мы сделали укол, сейчас у вас и давление стабилизируется, немного полежите, — отве — тил один из врачей.

Аня, отведя врача в другую комнату, выяснила, что ничего серьезного не произошло, обморочное состояние обычно последствий серьезных не дает. Вернувшись к матери, она увидела мать спокойно сидящей на диване и беседующей с другим врачом. Врачи ушли. Провожали их Аня с Пашей. Поднимаясь в квартиру, Аня попросила его подъехать часа через два. Она хотела побыть, на всякий случай, с матерью. Не решилась она с ним поехать и через назначенные два часа, попросив извинения. Оставалась дома и вечером около матери, не отходя от нее.

Только на завтра друзья встретились снова всей компанией вместе во второй половине дня. Аня пыталась, как обычно, шутить, но на ее лице не было уже той беззаботной радости и счастливого выражения глаз. Только ближе к вечеру, когда ушли Коля с Таней и Степа, они, оставшись одни, предались взаимным ласкам. Она, конечно, знала, какие могут быть последствия их возникших отношений, что в таких случаях надо предпринимать, знала, как это делается, но сама, не зная почему, не хотела этого делать. Ей было все равно, что может случиться, что об этом будут говорить другие, но на всякий случай решила прозондировать Пашины взгляды на эти вопросы. Не затрагивая этой темы, она выяснила, что он не прочь повременить с женитьбой, но, зная, что по окончании института ему придется ехать куда-то по направлению, о чем он видимо, неоднократно думал, неожиданно для нее, предложил поехать вместе с ним. На вопрос в качестве кого, не задумываясь, ответил, что, конечно, в качестве жены. Это ей польстило, она знала, что другого он не скажет. А на вопрос, где они будут жить и хватит ли им денег на семейную жизнь, он как-то удивился, и ответил, что, наверное, на первое время в семейном общежитии, потом видно будет, а деньги придется тратить по доходам, живут же другие, не умирают. Подумав, он добавил, что придется полностью отдаваться работе, выслуживаться, без этого карьерного роста не бывает.

Она знала, как начинают жизнь молодые семьи без посторонней помощи, об этом в последнее время она часто задумывалась, как долго молодым специалистам приходится добиваться нормальных условий материального обеспечения, как многие не выдерживают этого, хотя и временной неустроенности, и расходятся, обвиняя друг друга. Она также знала, что при необходимости ее родители помогут им, то же самое могут сделать и родители Паши, но об этом ей думать не хотелось, ей не хотелось от кого-то зависеть, она привыкла к обеспеченной жизни и другой не желала. Ее представления о серой жизни с необеспеченностью в первый период, подтверждались опы — том жизни таких же молодых специалистов, как и они. Конечно, такой жизни, хотя и с любимым человеком, ей не хотелось.

Отгуляв каникулы, студенты уехали в Москву. Для Ани это был решающий последний семестр, и в смысле учебы, и в выборе мужа и всей дальнейшей жизни, со всеми, пока желаемыми на данном этапе, условиями. Она любила Пашу, не было дня, чтобы она не думала о нем, но все более, как-то против своей воли, склонялась к совету матери, к ее практицизму. Не сближаясь со Станиславом, не отталкивала его, она давала ему повод надеяться на взаимность. Станислав, почувствовав это, стал со всей серьезностью ухаживать за ней, подарил дорогое бриллиантовое колечко и, соответственно к нему, такие же серьги. Она иногда одевала их, вызывая зависть однокурсниц, но самым дорогим для нее был тот первый подарок Паши, который они выбирали вместе в ювелирном магазине, на его заработанные деньги на ночных разгрузках вагонов.

Все чаще Аня посещала вместе со Станиславом театры, рестораны, знакомясь с его окружением, бывая на непривычных для нее веселых вечеринках, днях рождениях его друзей и знакомых. Приехали из-за границы его родители, видимо, пожелавшие с ней поз — знакомится. С трепетом и волнением шла она к ним в гости, боясь не понравиться, но все обошлось, и даже больше, мать Станислава подарила ей какую-то уникальную старинную брошь. Позволяя ухаживать за собой, Аня все-таки держалась на расстоянии, избегая с ним близких отношений. Все чаще Станислав заговаривал о свадьбе, но она это считала преждевременным и просила перенести этот разговор на более позднее время, когда сдаст последние экзамены в институте.

Несколько раз они вместе со Станиславом попадались на глаза Степе, она даже познакомила их, назвав его Степе своим родствен — ником. Степа не поверил этому, видел, что такие взаимоотношения между родственниками не бывают, но своему другу Паше об этом не сообщал по двум причинам. Не хотел волновать друга, особенно теперь в самый ответственный момент завершения учебы, боясь причинить ему боль. И второе, что было главным, если она на самом деле такая, водит за нос обоих и Пашу, и этого, так называемого «родственника», то такая его другу невеста не нужна и будет гораздо лучше, если она его оставит навсегда, пусть выходит за своего так называемого «родственника».

Завершен последний семестр последнего курса. Степа, так и не решившись признаться Лене в своих чувствах, серьезно ни с кем не встречался, оставаясь практически один, частенько навещая Колю с Таней. Он целиком посвятил себя учебе. Его усидчивости и старанию не было предела. Ребята по курсу прозвали его ходящей энцикло — педией. Еще до завершения учебы он уже знал, что его оставят на кафедре, и готовил себя к научной работе. Заранее выбрал тему для своей будущей диссертации и подбирал материал. Все у него, кроме личной жизни, шло по задуманному им самим плану. Ему небезразлична была Лена, но признаться в этом так и не решался.

Тане предстояло учиться еще один год. В медицинском срок учебы длиннее на год. Тесть Коли уже искал каналы, чтобы зятю дали направление в его главк.

Степа, зайдя к друзьям, договорился поехать на несколько дней домой, о чем Таня сообщила и Ане. И опять всех их вместе встречают на вокзале в родном городе. Здесь же был и Паша. Но мать Ани, приехавшая встречать дочь, как бы не замечает его. Аня, выходя из вагона, видит Пашу, сразу бросается к нему, страстно целует его, о чем-то переговаривается, а потом только подходить к родителям. От такой выходки дочери мать не на шутку обиделась и выговорила ей, пытаясь говорить тише, что он ей еще не муж и нечего вешаться при знакомых людях ему на шею.

Как и ранее, уже по сложившейся традиции, все были приглашены на ужин к Анатолию Ивановичу, но на этот раз от приглашения студен — ты отказались, договорившись встретиться завтра. Все студенты были в приподнятом настроении, закончилась учеба, оставались государст — венные экзамены. Никто еще не знал, как сложиться их дальнейшая судьба, но радость заканчивающегося долгого марафона учебы уже обосновалась на лицах Степы, Коли, Паши и Ани, и только одна Таня пока не испытывала этой радости, она еще должна была продолжить учебу. Теперь ей почти целый год придется жить одной.

Первыми с вокзала уехали родители Ани, прихватив ее с собой, потом уехали Степа с родителями и с ними Паша. В семейной обста — новке Таня и Коля рассказывали своим родителям об учебе и наибо — лее значимых эпизодах своей жизни за последний семестр.

Паше не хотелось сидеть дома, и он с удовольствием откликнулся на приглашении Степы и его родителей пойти к ним домой, где они, уединившись в отдельной комнате, долго беседовали. Из разговора со Степой Паша сделал вывод, что его друг так и не стал ни с кем из девушек серьезно встречаться. О мимолетных встречах Степа даже не хотел говорить. Он больше говорил об учебе, об участии в опытных исследованиях в составе какого-то проекта, о своем участии в студен — ческой олимпиаде, где он занял первое призовое место, о возмож — ности поездки на стажировку за границу. Его голова была забита всевозможными планами предстоящих научных работ. Говоря обо всем этом, Степа боролся с возникающими у него противоре — чиями, говорить или не говорить Паше об объявившемся «родствен — нике» Ани, о своих суждениях по этому по — воду, о своих сомнениях, но каждый раз откладывал это на потом, до удобного случая, боясь навредить близкому другу своими благими намерениями.

Паше в свою очередь не терпелось поделиться с ним своими от-ношениями с Аней, просил совета о намерении, сделать ей уже сейчас предложение выйти за него замуж, чтобы ехать вместе с ней по распределению, куда пошлют. Отвечая другу, Степа говорил:

— По этим вопросам давать советы опрометчиво, и я не хотел бы делать этого. Вы не маленькие сами разберетесь. Но я хотел бы спросить тебя, — ты уверен, что она захочет с тобой куда-то ехать и где-то там жить? Не забывай, она прожила последние пять лет в столице родины и безбедно. Потом не сбрасывай со счетов мировоз — зрение ее матери, которое всем нам уже известно. И еще один аспект. Ты уверен в ее искренности? Встречаться это одно, а жить повсед — невной будничной жизнью, и скажем на первом этапе не вполне обеспеченной, если не считать возможностей ее родителей, это совсем другое дело. У тебя еще есть время, ты можешь это выяснить. Но мне тебе житейский совет, основанный на собственном опыте. Как бы и что-то там не вышло бы, не придавай этому безысходного значения. Люди разные и по наследственным признакам и по воспи — танию, у них могут быть собственные мнения и суждения, в том числе и на жизнь, изменить их вряд ли кому удавалось, не берись и ты. Луч — ше сразу получить оплеуху, чем потом испортить себе жизнь на годы.

— Никогда бы не подумал, Степа, что жизнь уже научила тебя так мудро судить о ней. О чем ты говоришь, я даже никогда не заду — мывался. Я верю всему, что мне говорят, тем более делают, а как отличать истинное, от наносного, до сего времени не знаю, — с гру-стью ответил Паша.

— Желал бы тебе, чтобы ты этого никогда и не узнал, чтобы оно тебе никогда не пригодилось, но жизнь не так уж проста, и заставляет повседневно о многом задумываться, многое сравнивать и оценивать. Ты не хуже меня знаешь изречение известного классика марксизма — «бытье определяет сознание», так вот и руководствуйся в своих оценках этим простым, но глубоким по содержанию, смыслом. Я его уже неоднократно ощутил применительно к себе. Даже при знании сказанного, тебя все равно могут обойти и обмануть более ушлые и пронырливые. Еще раз советую, ни при каких оказиях не раскисай, знай себе цену, — вполне рассудительно говорил и советовал Степа.

Добираясь до дому матери и отчима, у Паши, было много времени на раздумье. Степа немного сказал, но в его словах был большой смысл. Друг, как бы изнутри, видел их отношения с Аней. Не мог же он ответить Степе, что он знает Аню, как самого себя, что может полностью положиться на нее и довериться ей во всем, ведь, встречается с ней более шести лет и уже не просто встречается. Если до этого разговора ему вроде все было ясно — они оканчивают институты, женятся, и вместе едут по направлению, начинают жизнь вместе, теперь у него закралось сомнение, захочет ли ехать с ним Аня, и что их близкие отношения еще ничего не значат. Слова друга стали для него открытием, и высказанные ему какими-то общими сужде — ниями, вроде намека, приводили его к мысли, что их отношения с Аней в складывающейся ситуации до конца остаются невыясненны — ми, не определившимися, требующими конкретный уточнений.

Уже подъезжая к дому, Паша почему-то вспомнил, что ни Таня, неоднократно видевшаяся там, в Москве, с Аней, ни разу ничего не упомянула о ней, как она проводит время, и не может быть, чтобы они с Колей не обсуждали эти моменты, относящиеся к Ане, не в положительном или отрицательном плане, и Коля тоже ни одним словом не обмолвился. Не проронил ни плохого, ни хорошего слова и Степа. И это при том, когда ежегодно все они и Коля с Таней, Степа и Аня уезжали в Москву и возвращались вместе, и он их встречал всегда и провожал. А ведь он ничего не знает о жизни Ани в Москве. И этот вакуум молчания о ней и при ней, и без нее? Наверное, что-то есть, о чем его друзья не хотят пока говорить ему. Такое обстоя — тельство заинтриговало его, он стал строить различные предполо — жения и за, и против. А как же тогда понимать ее желание отдаться ему и никому другому? Да и по всему чувствуется, что она любит его и только его. Не может же она любить его, а строить планы на совмест — ную жизнь с кем-то другим? Тем более он ни давал никакого повода ей для сомнений в своей любви к ней. Он вспомнил свои интимные отношения с ней, когда не задумывались о возмож — ности, что будет ребенок. Значит, она хочет от него ребенка, а это желание может возникнуть только с любимым.

Завтра, думал он, следует как-то постараться рассеять свои сомнения, понять, чего же хочет Аня, и как она планирует дальнейшую свою жизнь, какое место в ней отводит ему.

Встретились они во второй половине дня, ближе к вечеру, предварительно созвонившись. Погуляли по городу, купили кое-что к ужину и отправились на старую квартиру к Паше. Здесь после долгой разлуки, Аня, как только Паша закрыл за собой дверь, броси — лась ему на шею, увлекая к раздвинутому дивану. Им никто не мешал, они были одни. В такой момент он забыл про заранее приготовленные вопросы, о том, что так волновало его вчера и весь день сегодня до встречи с ней. Он отвечал ей ласками, отвечал на поцелуи, целовал сам, любовался ее красотой, удивлялся ее темпераментом. И уже позже лежа спокойно в обнимку на диване, она неожиданно, вдруг, задала ему вопрос, который он сам долго вынашивал до этого:

— Паша, что мы будем делать, и конечно ты, если, вдруг, после произошедшего, между нами, я окажусь в интересном положении?

— Странный вопрос. Во-первых, ты уже давно должна была оказаться в этом положении, но этого не произошло, а на этот раз ты почему-то считаешь, что получится по-другому. Во-вторых, этого надо было ожидать и быть готовой к этому. А действия, не мои, а наши обоюдные, как я думаю, наверное, должны выразиться в нашей женитьбе. Институты мы практически окончили, теперь имеем право и на семейную жизнь. Только вот не знаю, куда нас могут услать по распределению, но это уже другой вопрос. Кстати, а как думаешь ты? Ты готова к такому раскладу наших действий, или у тебя имеются какие-то другие еще соображения? — пространно ответил он, ожидая, что ответить она.

— Паша, я об этом много думаю, мне самой интересно, почему до сего времени я не оказалась в интересном положении. У меня появились сомнения — здорова ли я, а может и ты. Но такое положе — ние нас устраивало обоих, мы учились. При другом раскладе, мне пришлось бы на время бросить учебу. Как я поняла, ты готов жениться сейчас, хотя ранее ты не хотел слушать об этом, потому-то и не хотел близких отношений со мной, боялся, что надо будет преждевременно жениться. Ты как-то планировал свою жизнь и, соответственно, поведение, а я так не могла. Я влюбилась в тебя и готова была отдать — ся до конца, именно тебе, а не другому. Удивляюсь, что не задумыва — лась о последствиях, хотя понимала, что надо будет брать отсрочку в учебе, не думала, на какие деньги мы будем жить в случае нашей женитьбы, знала о твоей бедности. Сейчас я повзрослела, пожила в Москве, посмотрела, в каких условиях живут и бедные, и обеспечен — ные люди, на их кругозор, их суждения и поведение, многое поняла, и высказываю тебе благодарность за твою ту занятую реалистическую, обдуманную позицию, за твою дальнозоркость и благородство. При твоей любви ко мне, о чем я хорошо знала с самого начала, я восхищаюсь твоим рассудком, что ты не пошел на соблазн, не вос — пользовался моей взбалмошностью, на это не многие способны. Но и я сейчас стала другой. Я готова с тобой хоть на край света, я постоянно думаю о тебе, ты всегда со мной, но как подумаю, что наша жизнь начнется с нуля и неизвестно где, в какой-то дыре, у меня по коже мурашки пробегают. Конечно, в чем-то помогут родители, но на постоянную и безразмерную помощь рассчитывать не стоит. Паша, если ты согласен на мне жениться, и, если у нас не появятся новые обстоятельства после наших любовных отношений и на этот раз, нам надо будет воспользоваться наиболее выгодным направле — нием на работу и по зарплате, и по месту жительства. Не ехать же нам к «черту на кулички» и обживаться там, а потом искать новое место для жизни и работы, — говорила рассудительно Аня, что от нее ранее ни разу не приходилось ему слышать.

— Аня, ты так практично стала смотреть на жизнь, и, исходя из это — го, на взаимоотношения между людьми, словно прошла соответствую — курс обучения. Смотри, это тоже опасно, может увести совсем да — леко, потом жалеть придется. Всегда надо держаться середины. Потом жизнь изменчива, то, что сегодня хорошо и кажется неоспоримым, завтра может оказаться неприемлемым и даже вредным. Так часто бывает. Ты мне лучше ответить на вопрос, — готова ты выйти за меня замуж сейчас или сразу же после экзаменов, независимо, где нам придется жить и в каких условиях? — спросил он, смотря ей в глаза.

— В принципе я готова, но лучше, если жить будем или в Москве, или в нашем городе? И не менее важно, чтобы зарплата была нор — мальной, — ответила шуткой Аня.

— Тогда придется нам обратиться с этой просьбой в правительство страны, пусть для нас сделают исключение, — тоже, подыгрывая ей, сказал Паша.

Поздно вечером он отвез ее домой. Вернувшись в дом к родите — лям, он застал за столом гостей матери и отца, для приличия посидел немного с ними и удалился к себе. Теперь ему предстояло разложить по полочкам весь сегодняшний разговор с Аней. Как он понял, Аня любит его по-прежнему, готова хоть завтра выйти за него замуж. Жить предпочитает лучше в Москве, что перекликалось с выводами Степы, или, что чуть хуже, в своем городе, где она привыкла, и где под боком всегда будут находиться ее родители, на постоянную помощь которых она надеется, и вовсе не испытывает желания жить где—то в провин — нции. Соглашается, хоть завтра объединиться для совместной жизни, но не желает начинать ее в условиях не вполне обеспеченной.

«Желания не плохие, — думал Паша, — но как их реализовать, ведь многие из них явно невыполнимы. Что дальше? Как вести себя в такой ситуации? Видимо, все же, придется согласиться с выводами Степы. Ну и Степа, как в воду смотрел. Будто не я встречаюсь с Аней и живу с ней как с женой, а вроде бы он, и он больше знает ее суждения и взгляды на жизнь, чем я. Интересно, как это так получается. Может действительно без меня, там, в Москве, о чем я не знаю, Аня кого-то имеет про запас, или наводит мосты, как там остаться? Если это так, то как не горько, но придется согласиться с этим, и еще тяжелее пережить, ведь я ее безумно люблю. Из-за этого все это время я ни с кем даже не пытался завести подобное знакомство. Все же придется согласиться с рассуждениями Степы. Первое — как бы там не вышло, не придавать этому безысходного значения, и второе, что „лучше сразу получить оплеуху, чем потом испортить себе жизнь на многие годы“. Друзья ничего не говорят, даже не заикаются об Ане. А если завтра нажать на них и спросить, что они умалчивают? А что в таком случае изменится? Ничего, просто поссоримся с Аней, что на руку будет ее матери, чего мать и добивается. Надо просто жить и ждать, что из всего этого получится. Время все расставит по своим местам. Недаром говорится, что не делается, все к лучшему. Придется подождать и мне».

С этими мыслями он разделся и заснул. Утром мать заметила его чуть расстроенное, хотя и прикрываемое, состояние, решила, когда он приведет себя в порядок, поговорить с ним, как-то утешить. Открыла дверь, но его в комнате уже не было. Не увидев на вешалке его спортивного костюма, догадалось, что он во дворе, на утренней пробежке, где он обычно проводит время почти каждое утро.

Аня, вернувшись в хорошем настроении домой от Паши, застала бодрствующую мать, с каким-то журналом в руках. Весь ее вид гово — рил о том, что она дожидается ее. Подождав, когда дочь переоде — нется, подсела и спросила:

— Аня, ты скажи, только честно, ты у Паши была?

— Да мам, я была у него. А что? — ответила и в свою очередь спросила дочка, ожидая, что скажет мать.

— Звонила из Москвы наша родственница, ей звонил Станислав, узнавал, когда ты вернешься в Москву. Станислав получил направ — ление на работу в консульство какого-то государства, пробыл там почти три месяца. Он хочет жениться. Приехали из-за границы его родители. В качестве жены они хотят видеть тебя, ты им понравилась. Я не вижу радости на твоем лице. Дурочка, веселись, такое счастья не каждой достается. Не только будешь иметь мужа с положением, богатого, но и жить будешь в роскоши за границей, посмотришь, как там люди живут. Станислав говорил, что несколько раз звонил к нам, но не мог дозвониться. Завтра снова будет звонить, но только не знаю в какое время, — рассказывала мать.

— Мам, заманчивое это предложение, но ты знаешь, что я люблю другого. Мы с ним решили пожениться сразу после государственных экзаменов, и вместе поедем по распределению. Потом, мам, мы уже с ним в близких отношениях, поздно уже за другого мужчину выходить. Он меня тоже безумно любит, а это не маловажный фактор в предстоящей семейной жизни. Да и узнав об этом, вряд ли Станис — лав захочет жениться на мне. Несмотря на то, что он сам уже два раза женился, ему девушку непорочную подавай, — разъясняла Аня, думая, что это обстоятельство убедит мать.

— Ну и дура, ты, Аня. Сделала глупость, легла под оборванца, и еще дальше хочешь себе в убыток глупости творить. Это сейчас у тебя возвышенные чувства, а завтра, как столкнешься с недостатка — ми, с серостью и неустроенностью в жизни, сразу они выветрятся, будешь локотки кусать, да поздно будет. Выбрось ты эту дурь, на счет любви, из головы. Любовь придет новая, когда все будет в достатке, когда ни в чем не будешь нуждаться, когда все будет у твоих ног, ты будешь жить как королева. О таком счастье только можно мечтать. А насчет того, что Станиславу нужна девственница, это ты сама себе придумала. Но подстраховаться нужно, а как, надо подумать. Сейчас конец двадцатого века и поведение женщин соответствующее, об этом не может не знать и Станислав, — говорила мать, думая, как помочь дочери в такой ситуации.

— Мам, я поняла тебя, у меня голова кругом ходит. А сейчас я пойду спать, завтра спокойно поговорим, — направляясь в свою комнату, сказала Аня.

— Иди, дочка, и подумай, ночь длинная, но помни, завтра мы должны сказать Станиславу о принятом твоем решении. Он ждет и, видимо, с нетерпением, — проговорила мать.

Наступил момент, которого Аня так боялась и старалась меньше думать о нем. Теперь надо определяться, какую сторону предпо-честь. Жизнь, обеспеченную со всеми ее прелестями, но с человеком, который намного старше, которого она пока не любит, и неизвестно полюбит ли. Или жизнь с любимым человеком, в котором все хорошо и здоров, статен, красив и умен, но пока не имеющего никакого положения и неизвестно, когда это произойдет и сколько времени придется ей прозябать, скитаться по семейным общежитиям и комму — нальным квартирам, считать копейки хватит ли денег до следующей получки. Потом, может и добьется карьеры и обеспеченного состо — яния. Невольно она склонялась к первому варианту, соглашаясь с матерью. Потом представляла себе не с Пашей, которого хорошо знала, и к которому давно привыкла, а с этим, уже с животиком и лы — сеющим, самодовольным, лоснящимся и все знающим Станиславом, ее становилось не по себе. Ей хотелось, чтобы часть первого, ею желаемая и такая же желаемая часть второго, как-то объединились, но они никак не состыковывались. Она думала и думала, перебирая варианты, но ничего стоящего придумать не могла, так и уснула в противоречиях. С ними она и проснулась, и трепетом ожидала нового телефонного звонка Станислава, а из головы не выходили мысли — какое принять окончательное решение, хотя уже практически согласилась с желанием родной матери. Сейчас будет завтрак, отец уже ушел на работу, она знала, что мать будет спрашивать ее об окон — чательно принятом решении, но она не знала, что ответить и ей.

Вдруг раздался громкий телефонный звонок и почему-то длинный, протяжный, нудный. Аня, побледнев, подошла к телефонному аппара — ту, взяла трубку. В голове у нее застучало, сердце противно сжима — лось, лицо побледнело. Встревоженная, с открытым ртом и не про — жеванным бутербродом, она не могла сосредоточиться. Рядом стоящая мать, приобрела в ее глазах смутные и расплывчатые очер — тания. Аня покачнулась, но собралась и ответила. И в трубке вместо самодовольного голоса Станислава, к своему удивлению, она услышал голос Паши, веселый, какой-то задорный и милый, приглашавший ее вместе с Таней, Колей и Степой поехать сегодня за город, на пикник, половить рыбу, провести там целый день и ночь.

От неожиданности, она растерялась, не зная, что ответить, потом решилась и проговорила:

— Хорошо, милый, я согласна.

У матери от удовольствия губы расплылись в улыбке. Дочери показалось, что от радости, мать даже подпрыгнула. Положив трубку, опустившись в кресло, Аня произнесла:

— Мам не радуйся, это был Паша.

Мать, не ожидавшая такого поворота дела, сразу побледнела и тоже медленно опустилась на рядом оказавшийся диван, после некоторого молчания она тихо вымолвила:

— Когда же он отстанет от тебя.

— Мама, не мешай нам хоть в последние дни. Я согласилась поехать с ним и ребятами за город, может быть и с ночевкой. Успокойся, и Станиславу я решила дать положительный ответ. Но, если бы этот звонок был бы его, я ответила бы своим несогласием и. конечно, вышла бы замуж за Пашу. Вот так, мама, я сама пока не знаю, чего хочу. Уже перед самым выходом Ани из дома снова позвонил телефон и опять почему-то длинный, звонкий и уже ожидаемый. Трубку на этот раз решила взять мать. Потому, как она заулыбалась, Аня поняла, что звонит Станислав. Поприветствовав будущего зятя, и поговорив на отвлеченные темы, мать передала трубку Ане. Теперь Аня была спокойна, рассудительна и ответила веселым голосом. Станислав кратко рассказывал, что получил повышение по должности, будет работать в консульство в одном из крупных городов Германии. Поэтому просил ее руки, извиняясь за нелепую необходимость делать это предложение по телефону из-за отсутствия времени на приезд в Россию. Получив ее согласие, свадьбу предлагал провести сразу, как появится возможность приехать в Москву. Всеми приготовлениями к свадьбе будут руководить специально приехавшие из-за границы родители и его старший брат Аркадий. Поэтому по возвращении в Москву она должна созвониться с Аркадием, он обеспечит ее всеми необходимыми суммами денег. Просил не стесняться с расходами, людей на свадьбе будем много и важных, выглядеть она должна достойно. Обручальные кольца он уже купил, колье с бриллиантами привезли родители. А еще, колечко и серьги, она должна выбрать сама по своему вкусу. Еще раз предупредил, чтобы при выборе украшений за цены не переживала. Прощаясь, сказал, что он ее безумно любит и не дождется часа, когда вернется в Москву.

Вот и все, выбор сделан. Так долго думала, колебалась, нервни-чала, не соглашаясь с матерью, и все решилось в один момент. Она представила Пашу, с недоуменными глазами, растерянным, когда он узнает, что она предпочла вместо него другого. Ей стало жаль его. Она встала, посмотрела в окно и увидела машину Паши, и всех ребят с Таней, неизменной их спутницей, позавидовала ей, которой с самого начала все было ясно в отношениях с Колей, и которая другой жизни и не хотела. В их жизни главным была их взаимная любовь, в которой ни они сами, и никто другой из окружающих знакомых и родствен — ников не сомневались.

Мать смотрела на Аню, желая угадать какие действия теперь примет ее дочь после этого звонка и данных обещаний Станиславу. Аня же, посмотрела на мать влажными глазами, но уже с проблесками озорства и какой-то стремительной решительностью, и стала молча ходить по комнате. Понаблюдав за нервным передвижением дочери, решила прервать ее бестолковое занятие, но не успела. Дочь остано — вилась, открыла шкаф, выбрала там что-то из одежды, положила в в сумку и загадочно улыбаясь, направляясь к двери, стала говорить:

— Мам, говоришь, что в каждом намечаемом действие необхо — димо просчитывать ожидаемую выгоду? Так вот я не знаю, в чем она выражается, в деньгах или в другом материальном благосостоянии, или просто в любви к любимому человеку, когда всего этого и не надо, но сегодня я еду с ребятами на пикник и оторвусь в последний раз, чтобы осталось в памяти на всю жизнь. Не волнуйся, глупостей я не натворю, но с Пашей напоследок пообщаюсь.

— Не дури, будь благоразумна, чтоб к вечеру была дома, — успела крикнуть мать уже юркнувшей за дверь дочери и побежала к окну посмотреть, кто ее будет там встречать.

Дочь, подойдя к ребятам, здороваясь, расцеловалась с Таней, обняла по очереди ребят, поцеловав их в только что чисто выбритые щеки, взглянула на окна своей квартиры, и, увидев силуэт матери, помахала ей рукой. Без раздумья, проворно, сев в раскрытую переднюю дверь машины рядом с Пашей, она сразу забыла про звонок Станислава и данные ему обещания. Теперь рядом был Паша, которого она любила и которого только что хотела оставить навсегда. Неожиданно для себя, она повеселела, вступала в разговоры, даже шутила. Встречала такие же веселые и счастливые взгляды Паши, мило отвечала улыбкой, видела, как ему это нравится, продолжала поддер — живать веселое настроение.

Остановились у двух, рядом стоящих, красивых, в одиночестве выделяющихся на зеленом лугу берез, сильно нависавших над спокойной гладью реки. Здесь и далее выделялись крупные и мелкие поляны цветов. Пока Паша и Коля выбирали места для палаток и костра, Степа отошел и успел набрать по букету полевых цветов Тане и Ане и торжественно вручил им.

Коля и Паша принялись разматывать завязанные шесты, колья, растягивая и примеряя палатки на земле. Степа решил не мешать им, прохаживаясь рядом, проговорил:

— У нас всего две двуспальных палатки, в них, как я думаю, места мне не найдется, мое место в машине. Тогда вы и устанавливайте их, как вам нравится, а я пойду искупаюсь в речке, освою ее берега и глубину, и конечно температуру воды.

Он быстро разделся, сложил вещи в кабину машины и с разбегу плюхнулся в воду, выплыв на поверхность вдалеке от берега, громко фыркнул и крикнул:

— Какая благодать. Таня, Аня, раздевайтесь и сюда в воду, пусть ребята там все готовят, не мешайте им обустраиваться.

Те, переглянувшись, стали быстро раздеваться. Коля, взглянув на них, с завистью крикнул:

— Эй, вы, совесть имейте, подождите нас.

Но с реки уже раздавался их смех вперемежку со смехом Степы и криками. Паша бросил собирать палатку, быстро снял с себя брюки, рубашку и с криком: «Коля, пошли, потом доделаем», — тоже прыгнул в воду. Коля, недолго думая, последовал его примеру. Таня и Аня, не видевшие, как раздевались Коля с Пашей, не на шутку испугались, когда те незаметно подплыв под водой, ухватили их за ноги и потащи — ли их вниз, но потом ими же поднятыми на поверхность. Оказавшись наверху, над поверхностью воды они, перепуганные, недоуменно озирались по сторонам и, только увидев ребят, выплывших около себя, поняли сыгранную над ними шутку, смеялись, что было мочи.

Попытались поудить рыбу. Поймали несколько небольших ры-бешек, но самую большую, неожиданно для всех, поймала Таня. Она сидела с заправленной Колей удочкой несколько в стороне. Вдруг оттуда раздался ее душераздирающий крик. Коля, думая, что случи — лось что-то, в несколько прыжков, оказался около нее, а она, держала рыбу на крючке, поднятым над водой, не зная, что в таких случаях делают, продолжала кричать. Коля обхватил ее сзади, зажал рот, повернул лицом к себе, спрашивая:

— Ты что кричишь, как ужаленная, всех перепугала?

Видя, что жена успокоилась, он отпустил ее, снял с крючка ее трофей, внимательно рассмотрел его и передал ей.

Теперь прыгая около Коли, Таня кричала:

— Я поймала, я поймала.

На ее крик собрались и остальные, рассматривая добычу. Посо-ветовались, решили вместе с мелкими рыбками пожарить на сково — родке и эту. Ужиная говорили о купании, о рыбалке и, конечно, о пойманной Таней большой рыбе, расхваливая ее вкус. Костер прогорал. Степа принес еще охапку сухих веток и одну сырую с листь — ями для дыма от комаров и принялся снова его разжигать. Паша, вспомнив, что прихватил с собой гитару, принес ее, заиграл, напевая знакомую всем мелодию. Его поддержали сначала Аня с Таней, потом стал подпевать Коля и присоединился Степа, разжегший костер и вернувшийся на свое место. Песни сменялись, грустные, на веселые, озорные. Теперь не только пели, танцевали, но и отплясывали, пока — зывая, кто на что горазд. Но всему приходит конец, отдыхая, посидев у костра, решили укладываться спать, было далеко за полночь.

Таня сделала предложение, как всем разместиться в двух палат — ках — они с Аней ложатся в одной, во второй все ребята. Возражений у ребят не было, но Аня сказала:

— Таня и Коля, неудобно вас разлучать, даже на оставшуюся короткую ночь. Ложитесь вместе, а я согласна разместиться в машине, а ребята вдвоем в другой палатке. А вообще можно и так:

Степа в машине, а мы с Пашей в палатке.

После ее слов наступила пауза, которую нарушил Степа:

— Это предложение меня устраивает больше, я пошел в машину, только дайте мне какой-нибудь плед, может и не потребуется, но на всякий случай.

Устроившийся в машине Степа включил не громкую музыку. Коля, забираясь в палатку, где уже лежала Таня, говорил жене:

— Ну и Аня, не постеснялась, напросилась в палатку, как к мужу.

— А что ей стесняться и кого? Они, видимо, давно живут как муж с женой, — ответила с улыбкой Таня, поглядывая на мужа.

— Не может быть, на нашего Пашу это как-то не похоже. Я бы это как-то знал, — не согласился Коля.

— Твоя наивность меня иногда удивляет. Ты докладывал своим друзьям, когда мы с тобой стали жить, как муж с женой еще до свадьбы? Нет. Ну, а что ты хочешь от других? Тем более учеба заканчи — вается, чтобы ехать вместе по направлению надо жениться. Ты об этом думал? — растолковывала Таня сейчас простые понятия непонятливому мужу, с улыбкой.

— Раз так, то давай, и мы вспомним те первые наши моменты? Думаю, с твоей стороны возражений не будет, — проговорил Коля, шутя, обнимая жену.

Музыка в машине затихла, видимо, Степа, засыпая, выключил приемник. Стало, непривычно тихо, только иногда где-то за палаткой слышалось шуршание, не то мышей, не то каких-то маленьких зверьков, которое прекращалось на какое-то время, потом слышалось снова. Время от времени раздавались далекие приглушенные звуки совы. Эта необычайная обстановка сначала наводила на Таню и Аню какой-то страх, заставляя прижиматься к своим воз — любленным. Если для Коли с Таней это было обычным делом, то для Паши, да и самой Ани — не то, что новым, но еще непривычным. Аня не только прижималась от страха, но и от желания близости, зная, что этих моментов у них с Пашей скоро не будет. Попав в его объятия и забыв про только что испытываемый страх от шорохов и писков, она стала целовать его в губы, в лоб, шею и опять страстно, зная, что расстанется после этого навсегда. Чувствуя, что сейчас расплачется, и еще хуже разревется, чего она не хотела ему показывать, она старалась сдержи — вать как-то себя. Паша отвечал на ее ласки. Находясь в ее объятиях, и не понимая, причины ее не обузданной срасти, сам не менее страстно обнимал ее. И только получив взаимное удовлетворение, они на время притихали, потом все повторялось вновь. Он не мог и предположить, что Аня в его объятиях находится в последний раз, у него останутся о ней только воспоминания.

Первым проснулся Степа, включил почти на полную мощность приемник, предполагая громкой музыкой при открытых дверях машины разбудить своих друзей, но они не реагировали. Он пошел, набрал еще сухих дров, разжег костер, подвесил воду для чая, но из палаток никто не вылезал. Не помог и продолжительный сигнал автомашины. Тогда он решил разбудить сначала семейную пару, принявшись стучать веткой по палатке.

Это подействовало, на четвереньках первым вылезал Коля, за ним появилась и Таня, возмущенно грозясь кулаком на Степу. Потом вместе принялись за палатку друзей.

Из нее раздался недовольный голос Паши:

— Не шалите, дайте поспать.

— Вылезайте. Вы, что спать сюда приехали? Посмотрите, на сколь — ко уже поднялось солнце от горизонта, спать будете дома на мягкой перине, — кричал Коля.

Появился Паша, а через некоторое время, показалась и Аня, щурясь от солнца, пыталась рассмотреть, кто их потревожил. Умывать — ся пошли к речке. Паша и Коля, нагнулись, пробуя температуры воды. Степа, подошедший сзади, слегка их обоих и подтолкнул, оба, как по команде, медленно плюхнулись головой в воду реки, успев, что-то выкрикнуть. Вода была прозрачной, видно было, как они там под водой резво развернулись и одновременно всплыли, медленно вышли на берег, и, не сговариваясь, схватили Степу, раскачали, держа за руки и ноги, и бросили под общий смех в воду. Теперь трое, стоя на берегу, выкручивали одежду, отжимая воду, постукивали зубами, трясущихся челюстей от холода, притоптывая в пляске ногами. Таня и Аня, насме — явшись вдоволь над их шутками, отойдя подальше, боясь, как бы в пылу шуток, их тоже не бросили в реку, стали умываться.

Позавтракав, они разбрелись по полю, собирая цветы. Выбрав момент, Аня решилась сказать Паше:

— Я тебе еще не сказала, но завтра мы с мамой уезжаем в Москву. Она должна пройти медицинское обследование, по договоренности, в одном из институтов. В последнее время ей несколько раз было плохо. Она здесь лежала в больнице, но ничего не помогло. Придешь меня проводить?

— Конечно, о чем разговор. Только вот мы с тобой конкретно ни о чем не договорились. Я рассчитывал на завтра выбрать с тобой обручальные кольца, сережки к свадьбе. А теперь, когда? Когда вернешься сюда, или только после экзаменов? Хочешь, я сам выберу время и подъеду к тебе в Москву, там и выбор больший? — спрашивал Паша, ничего не подозревая.

— Купим, Паша, не спеши. У нас будет достаточно времени, — ответила Аня, нагибаясь за очередным цветком, чтобы он не видел ее глаз, боясь выдать свои намерения.

С большими букетами цветов они возвращались в город. Разговаривая о предстоящих экзаменах, Аня, выяснив, когда друзья собираются в Москву, как бы, между прочим, сообщила и им, что она уезжает завтра с матерью на обследование ее здоровья.

Прощаясь, Аня попросила Пашу не приходить вечером, так как вечер они с матерью посвящают сбору в дорогу. Но на завтра на вокзале она будет его ждать, просила, чтобы он отложил все свои дела и приходил проводить обязательно.

Завалившись спать с вечера, Паша рано проснулся, принял душ, чисто побрился и, позавтракав, стал дожидаться времени поездки на вокзал, отложив свои утренние пробежки. Время тянулось долго, он, не знал, чем заняться, ходил по своей комнате из стороны в сторону, садился к столу, листал какие-то журналы, но ничего не видел в них. Раздумывая, пытался понять, чем объясняется слишком спокойное отношение Ани на его предложение выйти за него замуж, к предложению купить обручальные кольца, серьги, почему-то не могла назначить более, менее точную дату свадьбы, устраивающую ее. Все это как-то не состыковывалось с ее поцелуями, с ее ласками к нему, пренебрежением к стыду, например, не стыдясь посторонних людей, напросилась к нему в палатку. Но время подхо — дило, нужно было ехать. Он долго одевался, что-то возился с туфлями, негромко возмущаясь. Мать, заметив его сумрачное настроение и явную раздраженность, решила спросить:

— Ты куда собрался? И вид у тебя что-то неважный. Смотри, не оторви шнурок, в запасе такого у нас дома нет. Что у вас с Аней, вы успели поссориться?

— Да нет мам, не поссорились, она сегодня уезжает с матерью на обследование в Москву, — ответил он.

Одевшись, он еще раз взглянул в зеркало, открыл дверь и побе-жал по ступенькам вниз. Мать вернулась в комнату, посмотрела в окно, как он садится в машину. Послышался шум мотора, машина плавно тронулась, выруливая на проезжую часть. Мать глубоко вздохнула, присела на стул и задумалась. Ведь совсем скоро он получит диплом, уедет по направлению на работу, и видеться они будут очень и очень редко. Глаза ее увлажнились. Муж, оказавшийся свидетелем этого общения матери с сыном, решил вывести ее из этого состояния, обнял ее и проговорил:

Конец ознакомительного фрагмента.