Смерть за перекошенным горизонтом. Полуфантастика

Иван Трофимов

Живет в одной из бухт на юго-востоке Камчатки неведанное морское чудовище… А может быть, оно там не живет, а приплывает эпизодически из холодных морских глубин… Но тем не менее, люди в этой бухте пропадают бесследно, а кое-кто все же умудрился выжить после встречи с монстром…

Побег в преисподнюю

Два года ему пришлось прикидываться ягненком, долгих два года. Впрочем, это время было всего лишь седьмой частью его срока — четырнадцати лет. Но из отрицаловки и авторитета переходить в подхалимы было очень нелегко. Однако он выдержал все: злобу и непонимание своих, настороженность и презрение администрации. Эти два года дались ему гораздо тяжелее первого срока, четырех лет. Хотя, конечно, впервые попасть в зону — это испытание, которое не все проходят достойно. Но он все выдержал, не уронил себя среди этих отбросов. Со временем он вполне адаптировался к специфическому, замкнутому миру зоны, а на второй ходке уже чувствовал себя здесь, как дома.

Четыре, три, теперь вот четырнадцать лет. На воле к концу срока не останется никого, кому он был бы нужен. По-хорошему, на волю он мог выйти только в сорок шесть лет, возраст несколько поздноватый для начала новой жизни.

В общем-то, Клин и не собирался начинать новую жизнь, у него были совсем другие планы. После второго срока он попал в компанию одного авторитета, и два года неплохо пожил под его крылышком. Но, видимо, независимость Клина пришлась не по душе его новому покровителю, вот и подставили его по-крупному, подставили мастерски, носа не подточишь. До него только через год где-то дошло, что его лихо обвели вокруг пальца. И ясно было, что за всем этим спектаклем стоял он, его покровитель, ни у кого другого ума бы не хватило на такую аферу.

…

Надо было разобраться с друзьями-кавказцами: никак они не хотели уступать одно уж очень хлебное место. Их уговаривали, и пугали, и киоски их палили, но ничего не помогало — ребята стояли за свое стеной. Договорились о стрелке на самом высоком уровне. Подозревая, что здесь можно довольно крупно погореть, подстраховались довольно плотно. Перед самым выездом у шефа, вдруг, случился приступ почечных коликов: он корчился на диване и ел таблетки чуть ли ни горстями. Пришлось старшим ехать Клину. Насторожиться бы, дураку, от такой милость, так нет, заважничал, почувствовал себя в авторитете. И, конечно, ничего хорошего из этого не получилось.

Кавказцы устроили им западню, но немного недомикитрили, балбесы, с кем дело имеют. Когда вышли из машин (обе стороны приехали на двух авто, так договорились), по ним сразу же ударил «Калашников» со второго этажа недостроенного здания метрах в пятидесяти от места встречи. Ударил не прицельно (видно, далековато было), поэтому и отделались они сравнительно легко — двоих только неопасно ранило. Спрятавшись за машины, они начали стрелять в ответ, но с пистолетами против автомата много не навоюешь, да еще со стороны машин начали стрелять. В общем, дело их было — труба. Однако кавказцы рано праздновали победу. Был у Клина в команде парнишечка, так себе — невысокий, худенький, но то, что он умел делать, наверное, не умел на Камчатке никто. Он с двадцати метров всаживал в доску нож по самую рукоятку, умел стрелять из любого вида стрелкового оружия, из любых положений и знал, наверное, не меньше сотни способов отправки человека на тот свет без применения какого-либо оружия. Мальчик из человеческого тела за полчаса делал кучу запчастей — он повоевал в Чечне.

Парнишечка, понятное дело, остался жив и здоров, потихоньку достал из багажника машины армейский гранатомет «Муха», одной гранаты хватило снайперу, по одной досталось машинам кавказцев. Людей раскидало взрывной волной, но среди них все-таки кто-то остался жив. Не повезло тем ребятам, который приехали на машине прикрытия: никто из них не успел выйти из автомобиля, когда в него попала граната. Когда они уезжали, в горящей машине кто-то страшно орал не по-русски.

Клина взяли этой же ночью, нашли в доме пистолет, а в его «Тойоте» — использованную «Муху».

…

Восемь месяцев в следственном изоляторе он приходил в себя. С воли его поддерживали, наняли хорошего адвоката, все шло к тому, что его отмажут. Но на суде выяснилось, что он идет «за паровоза», и светит ему по самому минимуму лет двенадцать. О худшем же не хотелось и думать.

…

На волю нужно было выходить раньше срока, хотелось плюнуть в глаза этому подонку, прежде чем убить. Ненависть выжигала все внутри, но у пахана руки были очень длинные — он мог достать Клина и в зоне, если бы узнал, что тот замышляет.

Вот и придумал Клин прикинуться овечкой и сбежать. Конечно, Камчатка — не материк, бежать здесь особо некуда. Но у Клина был свой план.

Сжав зубы, мыкался Клин в раскаянке, ждал подходящего момента. И этот момент пришел на третьем году отсидки. Понадобилось администрации колонии прикупить топлива для своих нужд. Кое-кто, наверное, захотел навариться на этом, вот они и стали искать ходы, где бы купить подешевле, а по документам было бы подороже.

Клин и намекнул кое-кому, что, мол, остались старые связи. Вот и отправили его и еще одного «активиста» под присмотром отрядного капитана в Петропавловск на переговоры.

Капитана упоили через час после приезда в город, он уснул, забыв, что на службе и при оружии.

— Что делать то будем? — спросил Волоха у Клина. Он был не местный, но наплел операм, что тоже имеет здесь связи. Сидеть ему предстояло еще три года.

— Что, неохота в зону? — ответил вопросом Клин.

— Кому охота то? На воле лучше. Вот только не знаю я здесь никого. Дома бы проблем не было, — Волоха был родом из Хабаровска.

— Потому и отпустили нас так запросто, что с Камчатки сбежать очень трудно, — сказал Клин и после небольшой паузы добавил: — Практически невозможно.

Да и срок у тебя небольшой — три года… Тьфу! — Клин сплюнул с досады, — Чего судьбу гневить? За побег еще два припаяют, будет пять.

— Есть у меня причины, Клин, на волю раньше срока рваться.

— Какие, если не секрет?

— А если скажу, возьмешь с собой?

— С чего это ты взял, что я тебя должен куда-то брать? Отгуляем денька два — три, да и вернемся в зону, скажем не получилось ничего.

— Не вернешься ты никуда. Пацаны, что поумней, ни на грамм не поверили, что ты перевоспитался. Слава Богу, тебя здесь знают. Это только менты-балбесы могли поверить, что такой волчара, как ты, в раскаянку подался. Народ не проведешь.

Волоха прилично захмелел. Они пили на хате знакомого клиновского бича, к себе в квартиру Клин идти побоялся, а здесь посланцев пахана можно было не ждать по крайней мере день-два (а больше Клину и не надо было).

Волоха перегнулся через стол и громко зашептал, косясь на храпящего на облезлом диване капитана:

Присматриваются к тебе, Клин кое-какие люди. Не по душе им твое поведение, ох, не по душе. Не только в зоне тебе не верят.

— А ты-то откуда знаешь?

Волоха пьяно хохотнул, откинулся на стуле, выпалил:

— От верблюда.

Это, конечно, он сказал зря. Вся злоба, которую Клин сдерживал долгие годы, выплеснулась наружу, и наполовину опорожненная бутылка водки, как снаряд, полетела в голову Волохе. Да дрогнула, видимо рука в последнее мгновение, только скользнула по Волохиному уху бутылка и разбилась о стену.

У Волохи лицо моментально стало серым, несколько секунд он не мог сказать ни слова, только открывал и закрывал рот. Потом выдохнул:

— Ты, ты чего это? Ты же убить меня мог!

Клин жалел о своей несдержанности, но вида не подал, крутил в пальцах сигарету, спросил безразлично:

— Так что у тебя за причины такие, серьезные, из-за которых три года ждать нельзя?

— Ф-ф-ух, напугал ты меня.

Я-то тебя не знаю. Да, видимо, правы были мужики — волчарой ты был, волчарой и остался.

Клин опять недобро глянул на Волоху.

— Ладно, ладно. У меня проблемы, наверное, посерьезней твоих будут. Должок за мной, крупный должок. Так вот, если я через полгода эти проклятые деньги не верну, то мою жену и деток порешат. Я, конечно, не живу с этой стервой, и если бы о ней шла речь — так и черт бы с ней. Но сыночка и доченьку жалко: не виноваты они, что их родитель мудак последний.

А деньги у меня есть, много денег, со всеми долгами рассчитаться хватит. Вот только проблема — один я знаю, где они лежат.

Чего же здесь сложного, не пойму, — удивился Клин, — отпиши кредиторам, что да где, вот и не будет долга.

Волоха немного замялся:

Да, понимаешь… не найдут они без меня тех денег. Да и… больше там гораздо, чем я должен.

— Ну тогда ясно, — усмехнулся Клин, — А моя какая доля там будет?

Волоха глянул на него с удивлением:

— Какая доля?

— Ну да! Я что тебя бесплатно из зоны вытаскивать буду? Никогда не страдал альтруизмом.

— Чем — чем?

— Тем самым. Сколько получится на двадцать пять процентов?

— М-да, хват ты, конечно. Достаточно выйдет.

— Это не ответ.

— Полтинник.

— Зеленых?

— Да.

— По рукам! Только расходы — пополам.

— И большие расходы?

— Не очень. Я думаю, в червонец уложимся.

— Ни хрена себе. Мы что, самолет нанимать будем?

— Может и самолет. И вообще, надоел ты мне. Не согласен — добирайся сам.

Волоха задумался, глянул на храпящего на грязном диване капитана, сплюнул:

— Ладно, Клин, говори, что делать будем.

…

Время близилось к вечеру, и впереди у Алексея Клинова была только одна ночь. А дел предстояло немало, в том числе и главное, из-за которого он и стремился на волю, почему и «ссучился» в зоне в глазах шпаны.

«Но это только в глазах шпаны. Серьезные люди в мою раскаянку, оказывается, не поверили ни на секунду. Дай Бог, чтобы его не предупредили о моем выходе на волю… Хотя бы сегодня… Завтра предупреждать будет уже некого.

Я тебя достану, паскуда!»

…

Клин, конечно, не всегда был Клином. Алексей Клинов закончил школу без троек, занимался биатлоном и самбо, поступил в пединститут, и казалось, что все в его жизни будет хорошо. Но, как это часто бывает, он однажды споткнулся, да так, что подняться уже не смог.

На третьем курсе, после какой-то вечеринки шел себе Алексей с товарищем домой, шел никого не трогал. Из темноты вышли четверо, попросили закурить… Дальше понятно. В общем, его товарища похоронили через три дня — он умер в больнице не приходя в сознание от удара ножом в живот. А Алексей после недолгого следствия осудили на четыре года общего режима — двое из четверых нападавших остались инвалидами на всю жизнь.

Второй срок Алексей, уже ставший Клином, получил опять же за драку, и опять же не он ее начинал. Пострадавший, здоровенный бугай, чуть ли ни в лицо ему на суде смеялся. Но это он смеялся зря — через три года этот же самый бугай ползал в ногах у Клина, целовал окровавленным, беззубым ртом его ботинки и умолял о пощаде.

…

Алексей поймал тачку и поехал к себе в гараж. Гаража у него было два: в одном он иногда ставил машину и хранил ненужные в доме вещи (когда была жива мать, она ничего не позволяла выбрасывать и вместе с ним отвозила вещи в гараж). Об этом его гараже знали и блатные и менты. Но у него был еще один гараж на десятом километре за автостанцией. Клин и сам в нем бывал очень редко, и о нем не знала ни одна живая душа.

Здесь много чего хранилось на все случаи жизни, от небольшого запаса оружия («Калашников», десяток гранат, толовые шашки и два пистолета) до разнообразных консервов и резиновой лодки с подвесным мотором. Клин постарался предусмотреть здесь запасы на все случаи жизни.

Сначала он собрал два рюкзака для дальнего похода (консервы, миски, кружки, ложки, газовую печку, баллоны, спальники, фонарики и еще много чего, необходимого в лесу). Затем переоделся в легкую пуховую куртку, брюки и кроссовки, взял пистолет «ТТ» китайской сборки (разовое оружие киллеров), проверил его — все было в порядке; положил в спортивную сумку двадцать метров веревки с кошкой, пять гранат-«лимонок», шесть толовых шашек, отрезал кусок толстой лески, достал из ящика пиратский сотовый телефон, проверил его — тот нормально работал, нашел в тайнике деньги — двадцать тысяч долларов и тридцать тысяч рублей, рубли распихал по карманам, а доллары засунул обратно в тайник. Нужно было еще сделать пару звонков, и уже вплотную заниматься любимым шефом. Эта ночь должна была стать для него последней.

Клин позвонил прямо из гаража, узнал все, что его интересовало, и затем отправился на охоту.

…

Стояла ранняя камчатская осень — конец сентября. Дождей еще не было, холодов особых тоже, и листва на деревьях желтела как-то незаметно, просто листья постепенно бледнели, теряя зеленые, летние краски.

На автостанции Клин договорился с таксистом — тот за полторы тысячи готов был катать его всю ночь.

Уже начинало смеркаться. Они подъехали на восьмой километр к офису шефа. Его машина и машина охраны стояли на стоянке, в офисе горел свет. Алексей набрал знакомый номер телефона, трубку взял Филя, его голос нельзя было спутать ни с каким другим.

— Да, кого надо?

— Извините, Олю я могу услышать, — спросил Алексей измененным голосом.

— Нет таких, — пробубнили в ответ, раздались гудки.

Алексей отметил про себя, что шеф здесь — без Фили он не выходил даже в туалет. Плохо, конечно, что времени на подготовку было в обрез. Приходилось действовать по обстоятельствам. Алексей, конечно, знал привычки шефа. Но за два года кое-что могло измениться, и, во всяком случае, сегодняшние планы шефа были ему не известны.

Обычно, часов в восемь вечера шеф ехал ужинать в ресторан «Петропавловск» или в «Золотой якорь». Ужин продолжался часа два-три, но мог затянуться и за полночь. Потом шеф ехал домой.

В восемь из офиса вышел Филя, здоровенный детина, бывший штангист. Он взгромоздился на водительское сидение шефовского джипа «Лэнд Крузер» и стал прогревать двигатель. Минут через пять из подъезда вышел охранник, затем шеф и еще два охранника.

«Ого, за это время шеф стал гораздо осмотрительнее, — подумал Клин, — Раньше охранники могли вывалиться гораздо раньше шефа, или наоборот задержаться после его выхода, а сейчас прямо кольцом окружили. Видимо, кто-то его здорово напугал. Уж не я ли? Если это так, то дело плохо».

Шеф сел в джип, два охранника в спортивную «Тойоту», и они поехали в сторону центра.

Клин подождал, пока их машины повернули на светофоре и уже хотел было сказать таксисту, чтобы тот трогал, но тут со стоянки к дороге поползла еще одна машина, по крышу залапанная грязью (где они нашли ее только, уже больше недели не было дождя), и тоже замигала левым поворотом.

«Так — так. Я-то, дурак, обрадовался, что они, как были балбесами, так и остались. Вышли, машину не осмотрели… А тут вон оно что… На хрен ее осматривать каждый раз, если она все время под присмотром.

Хитер ты, братец, и, видимо, уже знаешь, что я где-то рядом. Может взять автомат, да и положить их тут всех?» — Клин попытался представить, как это все будет выглядеть, и ему не понравилось. Мало того, что существовала реальная опасность для собственной жизни, но и не было никакой гарантии, что его пули достанут шефа, — «Ладно, придумаю что-нибудь. Время пока терпит», — автомат Клин решил оставить на самый крайний случай.

Клин хлопнул по плечу задремавшего водителя. Тот встрепенулся:

— Что, поехали?

— Нет, извини старик, но ты мне больше не нужен.

Клин рассчитался с водилой, на автобусе доехал до АЗС, там присмотрелся к стоящим тачкам, ему нужна была машина с тонированными стеклами (первую, наверное, охрана засекла на «восьмом»). Такая стояла в конце очереди — «Марк II», года 1988—1989.

Он подошел к машине:

— Что, командир, покатаемся?

— Иди туда. Не моя очередь.

— Извини, но мне нужен ты. Две тысячи за ночь.

Водила отложил книжку:

— Садись.

Клин влез на заднее сидение:

— Давай к «Золотому якорю».

Однако у этого ресторана бандитского кортежа не было. Проехали к «Петропавловску».

«Вот они, родимые, и джип, и машина охраны, а заляпанный „Тойота Камри Променент“ как бы в стороне. Да, дела хреновые».

Клин хотел элементарно взорвать джип гранатами или толовыми шашками. Но сейчас стало ясно, что подобраться к нему незамеченным не удастся.

«Интересно, сколько их в „Промененте“ сидит? Хорошо бы не больше двух».

Таксист, по просьбе Клина, медленно прополз мимо аэровокзала к «Пико-банку», минут пять там постояли, а потом проехали назад. И с этим таксистом Клину пришлось рассчитаться.

Клин прошел до «Силуэта», где в районе рынка постоянно обитали бродяги и пьяницы этого района. За гонорар в пятьсот рублей на брата трое опустившихся личностей самой отвратительной наружности согласились изобразить настоящую драку. Клин им выдал по сто рублей аванса.

«Вот только не нажрались бы раньше времени», — подумал Алексей.

Уже на третьей тачке Клин подъехал к «Петропавловску» и остановился метрах в десяти от джипа, между ними было две машины. Из салона отлично было видно «Променент» с охраной.

Нужно было спешить, время подходило к десяти.

…

Бичи появились в начале одиннадцатого. Клин к этому времени уже извелся в ожидании — шеф мог выйти в любой момент.

Они вышли из темноты, со стороны «Пико-банка», шли, матерясь во весь голос. Возле «Променента» здоровенный, гнилозубый бич с перебитым носом вдруг толкнул в спину другого, в грязном пальто. Тот свалился прямо под передний бампер машины, завопил истошным голосом. Гнилозубый нагнулся, схватил упавшего за ворот, приподнял его как куклу, пьяно зашипел в лицо:

— Че орешь, сука! Вставай!

Пока гнилозубый стоял согнувшись, на него сверху прыгнул третий бич, они упали, завозились на асфальте, пыхтя и матерясь. Время от времени они стучались о машину различными частями тела.

Казалось, они возились там бесконечно долго, но, наконец, передние двери машины открылись, и из нее вылезли два бритоголовых амбала.

Конец ознакомительного фрагмента.