Журавли

Иван Полонянкин, 2021

«Журавли» – второй небольшой приключенческий роман из серии задуманных, в котором автор продолжает описывать приключения, жизнь и быт молодых людей в России и Речи Посполитой, связанных родством и судьбой. Конец XVII века. Охотка со своим другом Ваулой на месте Порошинской заимки заложили починок и организовали общество для совместного ведения хозяйства. Однажды, поздней осенью, Охотка с сыном Фёдором спасли погибающую пару журавлей и принесли их домой. Для журавлей наловили в реке перловиц и, вскрывая их, обнаружили внутри жемчужины. Так началась добыча жемчуга, который затем продавали в Речи Посполитой. Удачная торговля русским чаем и жемчугом порождает зависть и коварство, дуэли и вооружённые нападения, радости и горести, страдания и любовь.

Глава вторая. Нежданные гости

В эти солнечные дни Порошинская заимка подсвечивалась янтарными, недавно ошкуренными сосновыми смолянистыми стенами новых двух своих домов; просека, уходящая от починка в сторону озера, всё ещё краснела иван-чаем; листья на берёзке во дворе Охотки безмолвно и безжизненно свисали с веток. Жара. Мухи и пауты яростно кружили вокруг вспотевшей лошади, запряжённой в лёгкую бричку. Конечно, такие брички использовались в городе, но Тихомир всегда поступал по-своему и любил быструю езду. Эту бричку он привёз из Речи Посполитой два года назад, гордился ей и теперь при любой возможности щеголял на своей «красавице», как он называл её. Бричка была двухколёсной, с откидным кожаным верхом для защиты от непогоды, предназначалась для передвижения двух человек и багажа. Дно у неё было сплошным, из дерева, а борта полностью закрыты. Особую гордость у Тихомира вызывала возможность переустанавливать пассажирское сидение с откидным верхом и использовать его как летом, так и зимой, и на колесах и на полозьях.

Чуть пробивается утренний свет, а Тихомир был уже давно в дороге, с азартом управлял лошадью. Сегодня с утра Кунава, его жена, настояла на поездке в Порошинскую заимку, чтобы повидаться с внуками, а особо с внучкой Голубой, с которой у них была безмерная взаимная любовь. Кунава всегда баловала внуков подарками и в этот раз заполнила всё багажное отделение сумками с детскими игрушками и угощениями. Для Голубы под заказ бабушки разыскали пару небольших шаркунков: один был сшит из цветастых тряпичных лоскутков в форме небольшой куклы с пришитыми колокольчиками, а второй сделан из бересты и наполнен семенами растений. Здесь же были детские потешки из еловых шишек, соломы и глины для других младшеньких внучат, а для старших — тряпичный мяч и два лука. Отдельно бабушка везла завёрнутое в тряпицу лакомство — пастилу, изготовленную из перетёртого яблока, мёда и яичного белка; она очень любила смотреть, как внучата лакомятся пастилой, причмокивают, кусают, лижут язычком и закатывают свои глазки от удовольствия.

Тихомир думал о своём: «Может, сегодня удастся убедить Охотку и он пойдёт навстречу моей просьбе?»

Не успела бричка остановиться около избы, как её облепили налетевшие со всех сторон внучата, которые весело встречали приезд гостей и с детской непосредственностью и радостью прыгали вокруг бабушки и дедушки, прижимались и обнимались с ними. А через минуту, захватив привезённый тряпичный мяч и пару детских луков со стрелами, мальчишки шумной ватагой убежали в дальний угол двора. Кунава заспешила в избу, торопясь увидеться со своей любимицей.

Рядом с Тихомиром остался стоять старший внук Фёдор, с достоинством ожидая, когда дед обратит на него своё внимание.

Фёдору было уже одиннадцать лет, он многое умел делать по хозяйству, во всём помогал отцу. Охотка с Кунавой прилагали большие усилия для его обучения и воспитания, так как на него равнялись и за ним тянулись все последующие сыновья. Фёдор знал уже буквы азбуки, начал самостоятельно складывать слова и читать тексты, свободно считал до десятков.

Охотка воспитывал своих сынов по тем же возрастным периодам и требованиям, как и основная масса простых крестьянских детей, — по семилетиям. В первые семь лет он называл сынов дитятками, а в последующем — отроками. Причём переход этот делал статусным, если была возможность, умышленно прилюдно, стараясь впервые назвать сына отроком не после того, как придёт время, но после совершения им какого-то отличительного, правильного, мужского поступка.

К своим годам Фёдор и его младшие братья запросто справлялись с простейшими домашними работами: могли управлять лошадьми, пасти, напоить и загнать скот, помогали на огороде; могли добыть для себя пропитание: поставить силок на птицу, петлю на уток и зайца, стрелять из лука, поймать рыбу, проверить вершу. Его трое старших сыновей, Фёдор, Андрюшка и Наум, которые перешли во второе семилетие и назывались отроками, уже носили штаны и владели многими навыками, которые были необходимы для самостоятельной жизни, а в текущем году освоили и премудрости заготовки сена.

В семье Охотки, как и в большинстве семей, авторитет старших, и в первую очередь родителей, был безоговорочным и непререкаемым.

Тихомиру нравился этот уважительный, приятный и симпатичный отрок, и он при каждой встрече подолгу разговаривал с ним; во внуке Фёдоре он видел себя, когда-то молодого, рвущегося к знаниям и в мир взрослых. Он надеялся, что когда-нибудь передаст Фёдору своё дело и отойдёт, как пан Яромир, на отдых, помогая ему своим советом и авторитетом.

Для Фёдора у него всегда был припасён особый подарок, связанный с его обучением: два года назад Тихомир привёз Фёдору из Львова книгу «Азбука», которая состояла из трех частей: алфавита, грамматики и текста для чтения. Все младшие братья аккуратно и увлечённо изучали, рассматривали или с уважением слушали чтение Фёдором этой книги.

Тихомир внимательно посмотрел на Фёдора, достал свой очередной подарок. В последней торговой поездке он увидел небольшой детский самострел, долго торговался и всё-таки приобрёл его для внука, а вместе с ним и несколько десятков самострельных болтов для стрельбы.

В глазах Фёдора блеснул и тут же погас огонёк. Тихомир с удовольствием отметил это и протянул обе руки с подарками, арбалетом и заспинным колчаном. Фёдор порывисто сделал несколько шагов навстречу к деду, но подарки не взял, а прошмыгнув мимо протянутых с подарками рук, обнял и плотно прижался к нему. Тихомир растерялся, затем ласково прижал внука к себе. Слёзы навернулись у него на глазах, а смахнуть их не было никакой возможности.

«Слава Богу, нет никого поблизости. Да, постарел. Пора уже на покой, — с грустью подумал Тихомир. — Но каков отрок!»

Тихомир давно уже задумывался о наследнике. Охотка торговлей заниматься не хотел, а он должен будет передать кому-то своё дело. Было у него несколько помощников, был племянник Дружина, сын двоюродного брата Дорохи. Но ему нужен свой наследник, и он решил убедить Охотку и Кунаву отдать Фёдора ему в ученики для обучения торговому делу. Время пришло.

От края починка слышны были ритмичные удары топоров, громкий мужской говор, доносился запах костра и каши.

Тихомир, расспрашивая Фёдора о его жизни, уже знал, что в починке закончили косить траву, сено всё сметали в скирды и копны, а сегодня с раннего утра мужики собрались и «помощью» рубят ещё один дом на окраине починка для молодой семьи. Фёдор тоже был на «помощи», увидев бричку деда, он по распоряжению тяти побежал домой встречать гостей. А его тятя наверху укладывает «матку», закончит — и придёт. Он велел приглашать деда в дом.

Но Тихомир решил по-своему: попросил Фёдора проводить его к новой избе. Фёдор с гордостью шагал рядом с дедом, рассказывая ему о новостях починка, о новых молодых жителях и о своих ребячьих делах. Тихомир с любовью слушал и вглядывался в своего внука, и он всё больше и больше нравился ему. Разговаривая, Фёдор вёл себя весьма аккуратно и уважительно в отношении всех, о ком он рассказывал: то ли это были взрослые жители починка, то ли его друзья или младшие братья. И ещё больше его порадовало то, как обстоятельно Фёдор рассказывал ему о хозяйственных делах общины, старательно подбирая слова и, вероятно, повторяя мысли своего отца, Охотки. Когда они подошли к запашистым, ошкуренным сосновым стенам новой избы, Тихомир знал уже почти все новости общины и починка.

— Бог в помощь!

Охотка, увидев Тихомира и Фёдора, радостно улыбнулся, выскочил из нового сруба и низко поклонился Тихомиру. Они любили и уважали друг друга, как отец и сын. В ответ Тихомир поклонился и, довольный встречей, ласково, по-отцовски, потрепал его по плечу.

Время подходило к обеду, и Охотка предложил отправиться домой, чтобы пообедать с семьей, потом он хотел вернуться и довершить со срубом, но Тихомир выразил желание отобедать со всеми вместе и направился в сторону кострища и котла с кашей, вокруг которых приплясывал дед Ширяй.

Увидев Фёдора, дед Ширяй прошамкал:

— Федорка! Иди, помоги мне котел снять!

Вскоре котел стоял на расчищенной полянке, мужики достали ложки, протерли их и поглядывали на Охотку. Охотка достал свою ложку, протёр и уважительно передал Тихомиру:

— Начинай, тятя.

На сердце Тихомира напала теплота, и он, озорно взглянув в глаза Охотки, зачерпнул полную ложку, подул, смахнул треть каши губами, посмаковал во рту, причмокивая, остужая, проглотил этот жаркий комок с дымом и передал ложку с остатками каши Фёдору:

— На, Фёдор, отпробуй!

Фёдор смущенно взял ложку, чуть приложился к ней и передал Охотке:

— На, тятя. Горячая для меня!

Тихомир и Охотка посмотрели друг на друга и закатились в смехе, а вместе с ними и все мужики общины. Один Фёдор непонимающе смотрел по сторонам и, нахмурившись, шагнул от котла, но подошедший дед Ширяй остановил, приобнял его за плечи и шепнул, успокоив:

— Молодец, Федорка! Всё ты делаешь правильно!

Все мужики поочерёдно потянулись ложками к котлу с кашей, весело поглядывая друг на друга.

После обеда Ваула, пошептавшись с мужиками, сказал:

— Иди, Охотка, домой, привечай гостей. А здесь мы сами уже управимся.

Через некоторое время, сидя в избе за семейным столом, Охотка обратился к Кунаве громко, чтобы все сидящие за столом услышали его:

— Так, Кунава, готовь к осени Фёдора в дорогу. Поедет в город, будет жить у тяти.

Кунава растерянно и с испугом, но молча, смотрела на Охотку, потом на Фёдора, и слезы покатились по щекам. Мать погладила её по руке:

— Что ты, дочка. Всё будет хорошо, я за Фёдором присмотрю.

Тихомир, улыбаясь, ласково посмотрел на Охотку, а потом на Фёдора и подумал: «Счастливый я, повезло мне и с зятем и с внуком. Без слов понимаем друг друга. И разговаривать не надо».

Фёдор напрягся. Решение отца было неожиданно для него, но давно желанное: он всегда стремился в город, в большой, новый и неизвестный ему мир.