Веселов

Иван Лягоскин

Книга о людях, о простых людях, которых очень много в нашей стране и которые живут с надеждой в сердце. Эта книга о друзьях, о верных друзьях и их подругах. Это книга о любви. Книга о счастье, когда кажется, что оно невозможно. Ведь человек счастлив тогда, когда он сам решит, что он счастлив.

4

Друзья пошли в общежитие. Проходя мимо магазина, «Рязань» вспомнил, что ему нужно купить батон. Он вошел в магазин. Веселов остался ждать его на улице. Навстречу Веселову шел мужик, который был одет по-мещански.

Старая, но чистая зелена фланелевая рубашка, на локтях имела стёртости, которые появились, судя по всему, давно, ибо цвет локтевых оттянутых мешков, явно превосходивших толщину рукава, приобрели уже салатовый оттенок. Рубашка была навыпуск, не застёгнутая на верхние пуговицы. Из неприкрытой части груди выглядывала натуральная «шерстяная подкладка», которая явно свидетельствовала о правдивости теории Дарвина про происхождение видов. Мужик был одет в синие, растянутые на коленях джинсы. На правой штанине, чуть ниже колена, зияла небольшая дыра. Обут был последний представитель австралопитеков в сандалии фирмы «Коламбия», из отверстий которых, выглядывали цвета ржавчины носки. Подойдя ближе, Веселов почувствовал сильный запах перегара, который испускал этот модник.

Веселов достал сотовый телефон и, взглянув на него, убедился, что его батарея села.

— Извините.., — решил справиться о времени у почитателя современного стиля «кэжуал» Веселов.

— Ладно, не извиняйся. Проехали, — ответил мужик и пошел дальше.

Веселов опешил от ответа и стоял с открытым ртом, пока не вышел «Рязань». Он вышел с уже надкусанным батоном.

Закрой рот и проглоти слюни, — сказал, улыбаясь, «Рязань», — я угощу тебя батоном, я не жадный.

— Спасибо.

Они пошли дальше. Когда пред ними показалось крыльцо общежития, «Рязанью» было съедено уже полбатона. Веселов и «Рязань» вошли в холл, и их встретила сторожиха.

Сторожиха была женщиной в пенсионном возрасте, мудрость прожитых лет дополнял лишний вес. Весила она навскидку центнера полтора. Жидкие волосы, которые, следуя пенсионной моде, окрашивала в красно-фиолетовый цвет, были собраны в пучок «а — ля 70-е» на затылке. Свои толстые руки она, сидя за столом, располагавшимся перед входом, часто ставила на край столешницы, упираясь в нее, как будто готовилась отжиматься. За такую позу и привычку кричать, а крик ее напоминал лай, местный бомонд ее называл ласково — «Бульдожка».

«Бульдожка» встретила «Рязань» ласково, пролаяв:

— Че так поздно?

— Уже девять часов, я дверь собиралась закрывать, — продолжала вопить сторожиха.

— Я встречался с другом, — начал оправдываться «Рязань».

— Очередной наркоман, наверное, твой друг, раз не знает когда нужно приходить в общежитие, — не успокаивалась она.

— Я так не думаю, Софья Григорьевна, он положительный молодой человек, с золотой медалью окончил школу и красным дипломом институт, — начал свой панегирик «Рязань».

— Знаю я таких отличников, — вопила «Бульдожка» — сначала по блату получит медаль в школе, потом родители заплатят за красный диплом, и жизнь удалась. И такие отличники, — указывая пальцем на «Рязань», продолжила она, — неприспособленные к жизни без поддержки родителей, чаще становятся наркоманами.

— У вас есть пример? — начинал затягивать разговор «Рязань».

— Да сколько угодно, — ответила «Бульдожка».

— Сын соседа моего знакомого, того, который приходит к нам чинить розетки — наркоман, — сказала женщина с собачьим именем.

— Электрика дяди Славы? — спросил «Рязань».

— Какой он тебе дядя Слава? Вячеслав Михайлович, — приподнимаясь со стула, прокричала сторожиха.

— Да, извините, — сказал «Рязань».

— Его фамилия, случайно, не Потемкин?

— Да, — успокоившись, сказала сторожиха.

— Вот оно что, — тихо и задумчиво произнес «Рязань».

— Софья Григорьевна, можно мой друг, кстати, которого вы назвали наркоманом, забежит на пару минут ко мне в комнату, нам нужно обговорить статью, — спросил «Рязань», кладя на стол бакшиш в виде плитки шоколада.

«Бульдожка» оценивающе осмотрела Веселова и, опустив свой взгляд на предложенную взятку, не смогла отказать:

— Только ненадолго.

— Ровно в десять мой друг уйдет, — ответил «Рязань».

— Здравствуйте, — впервые произнес слово Веселов.

— Здрасте, — прищурив взгляд, прошипела сторожиха.

Веселов и «Рязань» стали подниматься по лестнице. Новый знакомый жил на втором этаже. Отворяя комнату, Веселов почувствовал странный сладковато-кислый запах. Такой запах имел французский сыр «Понт — Левек».

— Странно пахнет, — сказал Веселов «Рязани».

— Да? А я не чувствую.

«Рязань» жил один в комнате. Большая роскошь, учитывая, что проблемы с жилплощадью у НИИ существовали давно.

— Как ты уговорил комендантшу выделить тебе отдельную комнату? — Спросил Веселов.

— Я оказываю «Рентгеновне» определенные услуги, — улыбаясь, ответил «Рязань».

— Да ладно?

— Ну, это не такие услуги, о которых ты подумал, — быстро оправдался он.

— Я уже грешным делом подумал, что ты мне поведаешь очередную сенсацию, — сказал Веселов.

— Историю я расскажу, но попозже, — ответил «Рязань», скидывая ветровку на кровать.

Комната была старая, оклеена выцветшими обоями, которые у потолка уже отходили. А чтобы они окончательно не упали, будущий кандидат наук прибил их гвоздями.

На стене были пару плакатов репродукций известных картин. Но самыми примечательными были карта Советского союза во всю стену и висевший на противоположной стене, как бы разглядывая результат своей деятельности, портрет Ленина.

«Рязань», не сняв обувь, завалился на кровать и, смотря на портрет Ленина, начал цитировать стих:

Это Ленин на портрете

В рамке зелени густой.

Был он лучше всех на свете —

И великий, и простой…

На октябрьский праздник, дедушка сосед,

Подарил мне в рамке — Ленина портрет,

Я этим подарком, очень дорожу,

И всегда с любовью на него гляжу,

С ним веду беседу я наедине,

Ленин и сегодня улыбнется мне.

— Браво, — зааплодировал Веселов.

— Сам сочинил?

— Нет, воспоминания с детства.

Веселов стоял у порога и продолжал рассматривать комнату. В комнате был старый письменный стол, на котором стоял монитор, системный блок и большие колонки. Кроме оргтехники, на столе лежали грязные ложка, вилка и нож. На клавиатуре неудобно располагалась грязная тарелка. Кроме стола в комнате был шифоньер, двери которого были открыты. В шифоньере висел весь гардероб «Рязани»: зимнее пальто, несколько брюк, пару курток и рубашек. На полках скомкано валялись свитера, толстовки и майки. Лишь один костюм был помещен в целлофановый портплед.

Заметив остановившийся взгляд Веселова на портпледе Рязань сказал:

— Там мой единственный костюм, это подарок бабушки на выпускной после института. Я его очень берегу и надеваю его редко. В последний раз надевал на защиту темы диссертации.

— Вот как? — промычал Веселов.

Кроме стола в комнате было три тумбочки и три стула. На каждом стуле были навалены разные книги. На тумбочках, посуда. Вся комната напоминала какое-то логово.

— Словно логово хомяка, — улыбнувшись, сказал Веселов.

— Ты вспомнил мой рассказ о моем детстве? — спросил «Рязань».

— Да, действительно. — вскрикнул Веселов.

— Ты, знаешь, я на подсознательном уровне сравнил твою комнату, и первое что мне пришло в голову — это логово хомяка.

— Послушай, а чем так пахнет? — Вспомнив о навязчивом запахе, спросил Веселов.

— М, возможно это от моей стиральной машины, — ответил «Рязань», который встал с кровати, и достал из под нее ведро.

Запах усилился. Веселов увидел эмалированное ведро, в котором плавало что-то из одежды. Поверх этой одежды, которая уже всплыла, образовалась грязная пленка серо-зеленого цвета с ужасным запахом.

— Это мой новый метод стирки, — начал пояснение «Рязань, — я кидаю грязную одежду в ведро, заливаю кипятком и оставляю на неделю — полторы под кроватью. В этом субстрате, — так назвал это месиво «Рязань» — начинают делиться бактерии, которые своими ферментами разрушают органическую грязь. Запах, конечно, не очень, но потом стирать значительно проще, — резюмировал «светило».

— А ты не пытался просто стирать в машинке? — спросил Веселов.

— У меня ее нет, — ответил «Рязань», — а ручную стирку я не уважаю, у меня нежные ладони.

— Тебе следует запатентовать этот способ. — посмеялся Веселов.

— Обязательно, — уже серьезно ответил «Рязань».

— Послушай, почему тебя так заинтересовал тот наркоман, о котором рассказывала ваша сторожиха? — спросил Веселов.

— Я с ним жил пару недель, когда только поступил в аспирантуру, — ответил «Рязань».

— Кстати, хочешь чего-нибудь выпить? Безалкогольное, конечно.

— Пожалуй, от воды не откажусь, — ответил Веселов.

— Уже страдаешь от похмелья? — спросил «Рязань» с улыбкой.

— Нет еще, просто жажда, — оправдывался Веселов.

«Рязань» поднялся с кровати и, подойдя к столу, налил Веселову воды из бутылки. Затем налил себе, попил и начал свой рассказ.

— Я приехал сюда первого декабря 20.. года. Меня поселили в эту комнату. Со мной соседствовал один паренек. Назовем его Петр. Петя был старше меня на год-два. Как сейчас помню, Петя произвел на меня приятное впечатление. Высокого роста парень с темно-русыми волосами. Был худощав и немного сутулился. Свои шикарные волосы он зачесывал назад, но посредине формировал ровный пробор, как у гангстеров начала XX века. Мне кажется, ему очень нравилось амплуа гангстера, и он носил тонкие усики над верхней губой. Хотя эти усики были малозаметными. Одевался он хорошо, и, следуя своему стилю, чаще носил брюки, полосатую рубашку и жилетку от костюма — тройки. Иногда я задавался вопросом, откуда у этого аспиранта второго курса столько денег для покупки хороших шмоток. Позже я узнал, что его мама работала в швейном ателье и могла сшить для него любой костюм.

— Я живо представил твоего соседа, — бросил реплику Веселов.

— Петя был красив, но труслив, — продолжил «Рязань», — после одиннадцати он боялся, что его заметят долго сидящим в туалете. У нас же работает «Бульдожка»…

— Весьма странный тип, — добавил Веселов.

Да, но странность его заключалась в том, что он пробовал наркотики и где он находил на них деньги, были для меня загадкой. И эта загадка так и осталась для меня неразгаданной, поскольку прожив со мной всего пару недель, он съехал.

Однажды с Петей приключилась такая история. Я пришел с работы поздно вечером, перекусил и, умывшись, завалился спать. В два часа ночи вваливается Петя с каким-то парнем, сначала они вели себя тихо.

— Знаешь, как говорят шепотом пьяные люди? — спросил «Рязань».

— Представляю. — ответил Веселов.

Парни начали разговаривать о своих похождениях к девчонкам, о своих подвигах на этом поприще. И вдруг мой сожитель сказал:

— У меня есть кое-что.

— Ты все-таки купил? — Спросил незнакомец.

— Да, только попробовать, — ответил Петя.

— Тогда может, разведем и попробуем, — предложил незнакомец.

— Давай! — Ответил Петя.

Они начали возиться, пару раз роняли ложки и вилки. Самое любопытное, что они не включали общий свет, а воспользовавшись ночником, проводили все свои подготовительные работы.

— А кто там спит? — спросил незнакомец.

— А, это Роман, аспирант, — ответил Петя.

— Может, и его разбудим? — спросил незнакомец.

— Не, у меня мало, — отговорил Петя.

Я лежал на кровати с головой накрытой одеялом. Признаться честно, весь трясся от страха, потому что начал понимать, о чем идет речь.

— Ну что, колись, — предложил мой сожитель, — не бойся, я проверялся, у меня ВИЧ отрицательная проба.

Тут в моем подсознании что-то перевернулось, я сжался как эмбрион и ждал чего-то худшего.

— Давай все-таки оставим Роману, — предложил Петя, — он вроде бы нормальный парень, смотри, даже нам молоко купил.

Я еще больше стал трястись от страха, не дай Бог кольнут меня своей гадостью, — думал я. Не доверял я уверениям Пети о его отрицательном результате исследований на ВИЧ и тем более тому незнакомцу, который с ночным визитом посетил нашу берлогу.

Я начал припоминать, что же за молоко купил и никак не мог вспомнить. Хотя, возможно, от страха я мог и забыть. Мои соседи замолчали и, судя по всему, завалились спать.

Утром я увидел такую картину. Два великовозрастных болвана валялись, прижавшись, друг к другу на кровати.

— Но у тебя сейчас только одна кровать? — Спросил Веселов.

— Действительно, раньше было три, но после того как Петю выселили, я договорился с комендантшей «Рентгеновной», и две вынес.

Так вот, — продолжил «Рязань» — эти два наркоши кольнули себе раствор хлорида натрия, ампулу, которого я обнаружил валявшуюся на полу. По-видимому, сильно пьяным, им какой-то умник продал раствор соли, написав на ампуле маркером — морфий.

Я смеялся до упаду, особенно когда обнаружил в железной кружке, которую мы использовали для кипячения воды и заваривания чая, два сантиметра соли. Эти дуралеи приняли соль в целлофановом пакете за молоко и насыпали в кружку, воспевая при этом мою доброту. В алкогольном опьянении, не разобравшись, начали разливать остатки воды из этой железной кружки в свои стаканы. Я представить себе не могу, как это пить такую воду, равноценно, наверное, хлебнуть из моря.

«Рязань» продолжал смеяться, показывая знаменитую железную кружку. Литровая кружка темно зеленого цвета с выгоревшей эмалью на дне, которая присутствовала при такой комедии.

— Хватит орать, всем спать! — громогласно прокричала сторожиха за дверью.

Спустя мгновенье она открыла дверь и посмотрела, чем мы занимаемся.

— Как бесцеремонно, — начал «Рязань» — Софья Григорьевна, нужно стучать, прежде чем открывать дверь. Это же не этично, вдруг я обнажен.

— Да что я не видела! — С бахвальством ответила «Бульдожка».

— Возможно, за свою долгую жизнь вы повидали много, но, азы этикета так и не приобрели, — громко ответил «Рязань».

— Спать ложитесь, а ты молодой человек? Что-то я тебя не помню, ты кто? — Спросила сторожиха.

— Это мой приятель, он в десять уйдет, как мы с вами и договаривались, — ответил «Рязань».

— Ах, да, — закрывая дверь, ответила «Бульдожка».

— Что это у вас за порядки? — Спросил Веселов.

— Да, я уже привык, — ответил «Рязань» — у нас здесь как концлагерь. Как дежурит «Бульдожка», проходят такие проверки. Самое любопытное, она заглядывает в каждую комнату и неистово орет, чтобы ложились спать, и, даже если ты уже спишь, она уложит тебя своим лаем. Но если ты, вдруг, закроешь дверь на замок и выключишь свет, будет барабанить по двери, пока ты ей не откроешь, и она не убедится, что в комнате все на месте.

— Материнская забота, — с улыбкой сказал Веселов.

— Нет, любопытство и нереализованные лидерские качества. — прервал Веселова «Рязань».

— А как ты избавился от горе-наркоши? — Спросил Веселов.

— М. «Бульдожка» помогла — ответил «Рязань».

По непонятным мне причинам, но на следующее утро, после инцидента, когда я совершал утренний туалет, «Бульдожка» прошлась по комнатам, и застала туже картину, что и я. То ли провидение было на моей стороне, то ли я понравился «Бульдожке», но использованный шприц и разбитая ампула с раствором соли, была приписана именно моему сожителю и его товарищу.

Петю выгнали в тот же день, а поскольку ампула была не с наркотиком, дело замяли.

— Интересная история. Но, наверное, мне пора собираться. — сказал Веселов.

— Давай я тебя провожу, а то у наших сторожей есть привычка запирать дверь на замок, — сказал «Рязань».

— Завтра увидимся!

— Счастливо!

Идя домой, Веселов размышлял о хорошем стечении обстоятельств, которые складывались вокруг «Рязани». Обернись все иначе, найденная ампула была бы с морфином, «Рязань» жил там дольше, а Петя был бы его другом, или отсутствовала у «Бульдожки» симпатия к нему, то, возможно, возникли бы неприятности. Иногда мы не ожидаем, откуда придет горе, и кто этому горю поможет, внешне агрессивно настроенный человек, который может стать другом или ласковый и любящий друг, который впоследствии станет врагом. Все сложно…