Слепень

Иван Любенко, 2020

1909 год. В газете «Голос Ставрополя» опубликовано анонимное письмо некоего Слепня, заочно осудившего и приговорившего к смертной казни трёх известных в городе людей: чиновника Губернского Правления, судью Окружного суда и вольнопрактикующего врача. Им предлагается послать на почтамт покаянные письма до востребования подателю рублёвой купюры номер ВГ 387215. А чуть позже каждый из приговорённых лиц получает по посылке. В них странные предметы: вилка для мясной нарезки, кусок сыра, крысиный хвост, охотничья пуля и по 30 монет серебром разного достоинства. Убедившись, что посылки получены, Слепень начинает приводить приговоры в исполнение. Город в страхе. Вскоре выбраны следующие жертвы и новая статья в газете. Сможет ли адвокат Ардашев остановить Слепня?

V

Екатерина Ивановна неожиданно проснулась. На сердце скребли кошки. Вернее, кот по кличке Примус. Он сидел у двери и голосил, будто был не январь, а самый настоящий март. «На улицу просится. А я забыла оставить форточку открытой. Раззява. Сама виновата. Вставай теперь», — подумала она. Печь остыла, и холод уже успел забраться под одеяло. Доктор нехотя поднялась с постели, накинула халат, сунула ноги в войлочные тапки, сгорбившись, прошаркала в коридор и отворила форточку. Примус прыгнул и исчез. Уже в спальне она вдруг остановилась перед зеркалом. На неё смотрело недовольное женское лицо с волевыми горизонтальными морщинами на лбу, тонкими поджатыми губами с прямыми вертикальными складками и усталыми, отёкшими глазами… Ей уже пятьдесят два. По нынешним меркам бабка. Да и по прежним тоже. Она горько усмехнулась, вспомнив, что в «Сказке о рыбаке и рыбке» старухе было примерно столько же. Но разница в том, что она никогда не была замужем. Нет, мужчин она не избегала. Напротив. Поклонников всегда и раньше хватало. А теперь, понятное дело, их почти нет, если не считать санитара из морга — недалёкого сорокалетнего пройдоху, на которого она тратила все свои заработки, пытаясь удержать рядом… Господи! Зачем пришёл этот совершенно ненужный выходной, когда она оставалась наедине со своим одиночеством… «Скоро горничная должна появиться. Девке девятнадцать лет, а за ней, с ума сойти, половина Ташлы бегает. На рынке ни один мужик не пройдёт мимо, чтобы не повернуть голову. Красавица нашлась, тоже мне. Знаем мы, чем эти юные смазливые бабёнки заканчивают…» Она вдруг вновь вспомнила эту мерзкую газетную статейку и сморщилась, будто от зубной боли. «Что же будет дальше? Неужто полиция опять придёт и снова будет допрашивать? Пусть. Всё равно ничего у них не выйдет. Каждая акушерка этим грешит, но поди проверь, пока смертельного случая не случилось… За потраву плода — до шести лет тюрьмы, а если беременная умерла — каторга лет на восемь обеспечена…»

Она вновь залезла под одеяло и закрыла глаза. Сквозь сон слышала, как кот вернулся в комнату через форточку. А потом пригрезился кошмар: её, живую, заснувшую летаргическим сном, положили в гроб и начали забивать гвозди. Стук, стук, стук… Стук, стук, стук… Доктор открыла глаза. Стучали в дверь. Настойчиво. Бывало, что и Екатерина Ивановна стучала так же настырно в чужие двери, но чтобы кто-то посмел так тарабанить ей? Нет, не припоминала. Подобными манерами обычно грешат казённые люди, чьи визиты всегда означают беду… Кирюшкина торопливо прокашлялась и пошла отворять.

На пороге стоял почтальон.

— Примите извещение, вам посылка.