Слепень

Иван Любенко, 2020

1909 год. В газете «Голос Ставрополя» опубликовано анонимное письмо некоего Слепня, заочно осудившего и приговорившего к смертной казни трёх известных в городе людей: чиновника Губернского Правления, судью Окружного суда и вольнопрактикующего врача. Им предлагается послать на почтамт покаянные письма до востребования подателю рублёвой купюры номер ВГ 387215. А чуть позже каждый из приговорённых лиц получает по посылке. В них странные предметы: вилка для мясной нарезки, кусок сыра, крысиный хвост, охотничья пуля и по 30 монет серебром разного достоинства. Убедившись, что посылки получены, Слепень начинает приводить приговоры в исполнение. Город в страхе. Вскоре выбраны следующие жертвы и новая статья в газете. Сможет ли адвокат Ардашев остановить Слепня?

III

24 января, суббота

Впервые за последние три дня коллежский асессор Виктор Самсонович Бояркин проснулся в прекрасном настроении, и причин тому было две. Во-первых, угрозы безымянного злодея не проявились, несмотря на то что Виктор Самсонович никаких покаянных писем не писал, а во-вторых, приснился ему сладкий, как первый поцелуй, сон и вставать не хотелось. Пригрезилось, что он самый настоящий персидский шах и в гареме у него все пятьсот учениц женского духовного училища, что на Невинномысской улице. Этакие лапоньки-скромницы. А верховодит этим «цветником» его любовница, актриса местного театра Людочка Заславская. Готовит себе достойную, так сказать, смену, обучая невинных красоток разного рода любовным премудростям. «К чему, интересно, снится гарем? — пронеслась в голове любознательная мысль. — Супружница наверняка знает, так ведь у неё не спросишь.…Актриска моя небось ещё в кроватке нежится. У неё сегодня вечером премьера. Обязательно сходим с супругой. А в понедельник надо к ней заглянуть, — он сладко облизал губы, — почти неделю не виделись. Служба-с. Оттого, верно, и приснилась… негодница».

Виктору Самсоновичу совершенно не хотелось отпускать эти приятные мысли, и потому он продолжил фантазировать. «А вот бы и правда гарем завести? Ну, можешь себе позволить — изволь! Ты состоятельный человек, не какой-нибудь там инженеришка на заводе Руднева и Шмидта или земский врач в уезде… Конечно, не купец первой гильдии и даже не второй, но всё же деньжата имеются. Так почему нельзя жить, как хочется?» — старший советник губернского правления тяжело вздохнул и пришёл к выводу, что ничего подобного в Ставрополе сделать не дадут. «Ещё и в тюремный замок упрячут». От этой мысли затошнило, ведь в городской тюрьме он, как член попечительского комитета «О тюрьмах», был второго дня. Правда, вместо обхода камер попил чаю в кабинете начальника и через полчаса уехал с подарками, но осадок остался нехороший, будто ночью попал на кладбище, да ещё в осеннюю распутицу. Грязь и страх. И серая безысходность. В коридорах хоть нос закрывай, никакой «Брокар» не поможет. «А всё-таки надобно съездить в епархиальное женское училище на Софиевской площади, начальницу навестить, на воспитанниц поглядеть…».

Из приятного полузабытья вывел механический звонок. Не телефонный, а дверной. Он был не такой, как обычно, а тревожный. Так звонят, когда приносят телеграмму о смерти родственника или доставляют судебную повестку. «Не к добру», — мелькнула липкая, как холодный пот, мысль, и сердце застучало, точно молоточек будильника.