Жил Певчий…

Иван Куницын, 2019

«Жил Певчий…» – единственная книга яркого и талантливого человека, писателя, журналиста, воина Ивана Куницына, составленная из всего, что удалось найти среди его бумаг, записей, дневников и компьютерных файлов после скоротечного ухода в 2015 году. Эта книга – горячее свидетельство пребывания в мире, попытка силой слова остановить драгоценные мгновения. Горячее – безоглядной искренностью. Иван Куницын – младший сын легендарного профессора, доктора наук и академика РАЕН Георгия Ивановича Куницына (1922–1996), опального партийного работника ЦК КПСС, в 60-х годах, до опалы, успевшего помочь многим выдающимся творческим людям России, включая Э. Рязанова, Р. Быкова, И. Смоктуновского, Ю. Любимова, О. Ефремова, Л. Зорина… Именно благодаря усилиям и гражданской отваге Г.И. Куницына великий фильм Андрея Тарковского «Андрей Рублёв» был снят в 1966 году. И принёс мировую славу не только самому А.А. Тарковскому, но и всему отечественному кинематографу. Сборник рассказов и миниатюр «Жил Певчий…» составлен и подготовлен к печати родным братом автора Владимиром Георгиевичем Куницыным, членом Союза писателей СССР с 1983 года.

Лики гражданской войны

Как-то дозорная группа нашей пехотной бригады обнаружила в кустах трёх мальчишек 8-12 лет. Было это в июле, в самый разгар сухого сезона. Ангольцы эти месяцы, когда не то, что капли дождя, а и лёгкой тучки на небе не увидишь, называют сезоном колодца. Потому что озёра и мелкие реки пересыхают, и воду можно добыть только в глубине земли. Но надо знать, где есть эти источники.

Найденные мальчишки были при смерти из-за полного истощения. А ещё три месяца назад они гоняли в футбол тряпичным мячом, ходили в школу в своём посёлке.

Солдаты УНИТА захватили их в лесу недалеко от домов и увели к себе на базу. Таких мелких и крупных баз, наверное, тысячи по всей Анголе. На некоторых из них всего два-три десятка солдат, но их густая сеть позволяет терроризировать всю страну.

Правительственные войска — ФАПЛА — проводят против них операции, но унитовцы, как правило, рассеиваются при первых же выстрелах, исчезают в мате (лесу) и через несколько дней собираются в новом условленном месте. На крупных же базах есть аэродромы, системы противовоздушной обороны, госпитали, батальоны охраны.

Мальчишек продержали на небольшой базе, в страхе и впроголодь, три месяца. Об охране унитовцы не заботились: бежать из незнакомой местности, идти по мате в сезон безводья — для детей верная смерть. И всё-таки маленькие узники решились.

Когда их нашли солдаты ФАПЛА, они уже восемь дней плутали по мате без еды и воды. У войны много трагических и безобразных ликов. Но страшнее вида детей, высосанных войной, невозможно что-либо представить.

Навсегда врезалась в память деталь, бросившаяся в глаза, как только я увидел этих черных призраков. Коленки. Показалось, что, помимо головы, это наиболее крупные части тела, так выделялись они, невероятно плоские и какие-то квадратные, на истончившихся до самых костей детских ногах. Широкие, будто с чужих — взрослых — ног, потрескавшиеся ступни. Струпья на исчезнувших икрах и бедрах. Печальные, безразличные ко всему глаза, с белым, спекшимся налётом в уголках. И просто потрясающее тряпьё. То замызганное и бесформенное, что на них было, нельзя назвать даже лохмотьями. У самого маленького поверх чего-то невообразимо грязного и разошедшегося на отдельные нитки был надет воротник с сохранившимся кусочком ткани на груди. Когда-то это была рубашка в бело-розовую полоску.

У этого ещё не начавшего по-настоящему жить и уже, казалось, умершего человека была в руках единственная ценность беглецов: небольшая, сохранившая остатки рисунка, но сильно поржавевшая квадратная жестянка из-под консервов.

— Зачем это тебе, малыш? — спросил я, удивляясь, почему он, обессиленный, таскает её с собой.

— Чтобы пить, — прошелестел он.

— Так что же вы пили?

— Мочу…

С комиссаром бригады Таби мы повезли их в госпиталь. Таби распорядился, чтобы достали где угодно молока, не давали детям ничего солёного и пока не кормили, только поили. Я никогда не видел комиссара — боевого, обстрелянного, резкого офицера в таком подавленном и растерянном состоянии. Заметив моё удивление, Таби сказал тихо:

— Я в 15 лет был первым комсомольцем в посёлке Кувелай. Пришли унитовцы. Спрятался. Тогда они убили троих моих младших братьев. Я видел их мёртвыми. Им было столько же лет, как и этим.

Гражданская война.

В стране всего 650 врачей! То есть почти на 14 тысяч человек — один. Из них только 153 специалиста — ангольцы. Больше 80 % врачей работают в столице Луанде и лишь 17 % — по стране, в провинциях. Каждый пятый ребёнок умирает до пятилетнего возраста. К малярии относятся как к насморку. Вспыхнула эпидемия холеры. В сельской местности не найти ни одной таблетки.

Гражданская война.

Ангола, до получения независимости в 1975 году продававшая продукцию сельского хозяйства в соседние страны, теперь не в состоянии обеспечить и 10–12 % своих потребностей в продуктах питания. Полмиллиарда долларов из ничтожного национального дохода парализованной страны уходит на приобретение продовольствия за границей. Но и оно не идёт дальше городов, доставка его в сельскую местность — это бои, бои, бои на дорогах. Поэтому голод стал нормой.

Гражданская война.

Чем же обернулась для Народной Республики Ангола борьба за власть двух партий, борьба за различные формы ещё не построенного социализма?

Страна парализована.

Все дороги непроезжие. В любой провинции, какой бы относительно спокойной она ни считалась, каждая одиночная машина или мелкая колонна рискуют попасть в засаду. Такие машины обстреливают, сжигают. Всё ценное, прежде всего продукты, унитовцы уносят с собой, а с несчастными пассажирами — по обстоятельствам: или перебьют на месте или по «своим» лесным дорогам уведут на унитовскую территорию (провинция Куандо-Кубанго и часть провинции Мошику), где на учебных базах их научат стрелять и заставят воевать против правительства. У сожжённых на ангольских дорогах машин не остаётся живых.

Конец ознакомительного фрагмента.