Майские сны под липами Саксонии

Иван Карасёв, 2023

Это сборник коротких повестей о войне. О той, о которой у нас до сих пор говорят без уточнений. Не наполеоновская, не Первая мировая, просто война. Но здесь вы не найдёте длинных пассажей о пушках и танках, о самолётах и боевых кораблях. Даже боям с врагом уделено совсем немного места. Это проза о войне и человеке. О его страданиях, его бедах, чувствах, встречах и расставаниях, испытаниях, пришедшихся на его долю. Герои этих повестей прожили очень непохожие жизни, они и жили в разных странах – в СССР, Венгрии, Югославии, Германии. Их судьбы почти повторяют гениальные, очень меткие слова из песни Высоцкого «И на ней кто разбился, кто взлетел навсегда, ну а я приземлился, а я приземлился, вот какая беда!» Ну и, конечно, даже на войне должно быть место любви, которая приходит порой так неожиданно и необъяснимо. Это вечная тема.

ЖИЗНЬ ОДНА

— Надя! У меня нет ни одной глаженой рубашки!

— Серёжа, в нижнем ящике посмотри, я туда теперь складываю, в верхнем места нет.

Сергей Сергеевич Крутояров собирался на встречу со школьниками, поэтому ему, ветерану войны и со вчерашнего дня кавалеру двух боевых орденов, нужно было выглядеть безукоризненно. Накануне по случаю сорокалетия Великой Победы в военкомате вручали награды. Обычно ограничивались юбилейными медалями — двадцать лет Победы, двадцать пять, тридцать лет. Но в этом году решили всем дожившим до знаменательной даты выдать настоящие, боевые ордена «Отечественной войны». Почему только дожившим — другой вопрос, Сергею Сергеичу было не до него, его больше волновало другое: он получил только вторую степень: «Непонятная логика — давали бы уж всем орденоносцам первую, а тем, кто не заработал ордена в боях — вторую», — ворчал про себя он. У него с войны имелась изящная «Красная звезда» с серым кружочком посередине, в нём солдатик с винтовкой — очень эстетично, и три медали вдобавок. Потом к разным датам стали направо и налево всякие медальки да значки памятные давать, так то всем подряд. «Да, — забубнил себе под нос Сергей Сергеич, — глянешь на иного фронтовика — весь пиджак блестит и звенит, а на самом деле — ни одной боевой награды. Бывало на встрече ветеранов примеришься глазами к подобному пиджачку и уважение к себе почувствуешь. А вот теперь и у такого «героя» настоящий орден появится, как у него, Сергея Сергеевича Крутоярова, подполковника в отставке. А жаль, первая степень с позолотой, она бы красиво выделялась на общем фоне».

Сергей Сергеич подошёл к чешскому трюмо с двумя створками — Надиной гордости, через знакомую продавщицу достала. Приосанился. Из зеркала на него смотрел видный мужчина: пышная, полностью выбеленная временем, шевелюра, нос с лёгкой, импозантной горбинкой, глубоко посаженные карие глаза, волевой взгляд. Седые, аккуратно подстриженные усики хорошо подсветляли загорелое лицо, а широкие плечи, которые не терявший военной выправки Сергей Сергеич старался разворачивать назад, придавали ему какой-то неожиданно молодецкий вид. «Ну, ничего, ничего, мне не то, что мои шестьдесят пять, и шестьдесят не дашь, особенно, если не в парадном кителе, сорокалетние бывает, заглядываются, ну, немного лишнего на уровне талии, так у кого ж этого нет в наше сытое время?»

— Красавец! Красавец! Ну-ка повернись спиной!

Это тихо вплывшая в комнату Надя экзаменовала внешний вид своего благоверного.

— Ну, конечно, за тобой надо всё два раза проверять! — она сняла с правого рукава Сергея Сергеевича длинную белую нитку и помахала ею перед носом немного опешившего супруга, появление Нади стало полной неожиданностью, показалось, что она угадала ход его мыслей.

— Я красавец, а ты молодец, ну куда ж я без тебя, — сильным движением правой руки он привлёк к себе тело жены и чмокнул её в щёчку. Инцидент, если и имелся, то теперь был исчерпан.

Надя в юности была записной красавицей-брюнеткой с тонкими, аристократическими чертами лица и, несмотря на жестокий дефицит женихов в послевоенное время, отбоя от кавалеров не имела, но, когда встретила высокого, статного старшего лейтенанта с боевыми наградами на груди, удержаться не смогла и через месяц выскочила за него замуж. Семь лет разницы было между ними, и тогда это, хоть и не бросалось в глаза, но Надину брызжущую смехом и радостью девичью свежесть всё-таки здорово оттеняла не напускная, а идущая из самого нутра, чрезмерная серьёзность, порой трагичность во взгляде Сергея. Он много успел повидать в свои двадцать семь, был не очень хорошим собеседником, особенно не любил говорить о войне, порой просто замыкался в себе, морщинки на лбу становились глубже.

Прошли годы, Надя родила им трёх девочек, она полностью погрузилась в домашнее хозяйство и в работу, располнела и подурнела. Повседневные заботы и проблемы пересилили её природную весёлость. Она посерьёзнела, и улыбка стала не частой гостьей на её лице. Всё, что было привлекательным в наружности приобрело другие формы, более грубые и утолщённые. В один не очень прекрасный день она срезала косу, которую всегда тщательно заплетала, холила и лелеяла, завернула в оторванную страницу газеты «На страже Родины» и спрятала подальше. Всплакнула тихо, смахнула рукавом слезу и пошла на кухню, где её ждала бесформенная горка детского белья, эмалированный тазик и стиральная доска. Дома привыкла ходить в заляпанном халате, ну так ведь сподручнее, затянула поясок, чтобы не распахнулся в неподходящий момент на глазах у пьянчуги-сантехника, и одной рукой мешай кашу, а другой чаёк себе готовь. Иногда даже причёсывалась только после утреннего чая и совершенно не обращала внимания на пробивавшуюся над верхней губой реденькую чёрную поросль. Зато дочек вырастила и выучила. Все получили образование, только вот она сама так и осталось с незаконченным из-за первой беременности пединститутом, а посему промаялась до пенсии на нервных должностях в жилконторах.

Зато Сергей, прослужив в тёплом местечке при штабе округа до пятидесяти четырёх лет, ушёл в запас с хорошим денежным довольствием и всегда находил время заботиться о себе — делал гимнастику по утрам, зимой ходил на лыжах, отдыхал в военных санаториях, наконец не злоупотреблял спиртным, в том числе на частых мужских посиделках с сослуживцами. Даже его былая грустная озабоченность редко всплывала на поверхность, он стал веселее и довольнее собой. И теперь с большим удовлетворением на лице рассказывал о войне, особенно детям, патриотическое воспитание всё-таки.

До школы добирался на общественном транспорте, хоть и пришлось ехать с пересадкой. Не то что жалко было свою двадцать первую «Волгу», она при аккуратной эксплуатации ещё лет десять поездит, а уже стеснялся её слегка — старая. Вот на двадцать четвёртой бы прикатил. Сергей Сергеевич на минуту представил себе, как он в парадном кителе, гремя медалями и сверкая орденами, выходит из новенького белого авто («жаль, черную не взять!»), достаёт с задней панели тёмно-синюю фуражку с чёрным околышем, надевает её и поворачивается всей своей геройской статью лицом к встречающим. Да! Но вот понадобилось средней дочери с кооперативом помочь, Надя долго упрашивала, а то, видишь, в городской очереди им пришлось бы ещё чёрт знает сколько времени в коммуналке маяться. Туда и ушла новая «Волга», в дочкину квартиру. «То же мне нашла мужа себе, инженер со ста тридцатью рэ в месяц. Эх, любовь зла».

В школе гостя ждали, к директору его провожала дежурная учительница в толстых очках с роговой оправой и огромных, с колёсиками, как у игрушечного самосвала, некрасивых серёжках. «Что ж ты так изувечила себя? И к чему такое богатство в мешок прятать?» — вопрошал мысленно попутчицу Сергей Сергеич, оценивающим взглядом окинув вполне аппетитную ещё женскую фигурку, затянутую в дурацкий измятый чехол серенького магазинного сарафана. Когда он мысленно раздевал встречных женщин, ему казалось, что он точно представляет все детали их разной степени изношенности тел, вплоть до самых интимных. Эту очень хотелось хлопнуть по круто выступающему, тугому заду с читающимися стяжками трусиков да провести ладошкой по упругим бёдрам и почувствовать, как вздрогнет в ответ её тело. Сергей Сергеич аж сладострастную слюнку проглотил. Увы, сдерживали даже не обстоятельства совершенно неподходящие моменту, а вот эти страшные окуляры вместо глаз.

Директор учебного заведения, приподнявшись из-за кипы бумажек и тетрадей на письменном столе, при виде заслуженного визитёра натянула на лицо радушную улыбку:

— А мы как раз готовы, торжественная линейка только что закончилась, все в актовом зале.

— Надеюсь, я не опоздал, — Сергей Сергеич, как человек военный, всегда стремился быть пунктуальным.

— Нет, что вы, что вы, ни в коем случае, вы в самый раз подъехали, — залопотала, закудахтала директриса, — я вас сама провожу к ребятам и представлю. Она как бы ненароком глянула в лежавшую на столе бумажку и пошевелила губами.

«Даже как звать меня не запомнила, эх молодёжь!» — огорчился отставной подполковник, но вида не подал и вовсю изъявлял готовность приступить к делу.

«Молодёжи» было лет под пятьдесят, обычная затюканная советская учительница, короткая стрижка редких, замаскированных импортной хной, седых волос, мешки под глазами, губы неровно покрашены (спешила, наверное). Тут у неё работа, семьсот подрастающих сорванцов, подсиживающий начальницу молодой завуч и склочный учительский коллектив, недалеко РОНО с его вечными совещаниями и проверками, на другом конце города дом в виде двухкомнатной квартиры с супругом, пристрастившимся в последние годы к спиртному (после работы и только с друзьями, всё увеличивающимися в числе), мужем лишь по названию.

Конец ознакомительного фрагмента.