Великая Игра: три души, два мира

Иван Караванов

Маг одного из миров, который был вынужден скитаться, нашёл способ вернуться. Для этого ему пришлось напасть на девушку, но не всё пошло гладко. Она оказалась в чужом мире, но её душе приходится занять тело нага. В одном теле оказываются три души. С помощью могучего артефакта души удаётся разделить. Наг хочет восстановить своё государство в мире, где теперь правят люди. Но великая игра, которая окончательно расставит всё по своим местам, уже близка.

Глава 3

Жизнь с ламиями

Все остолбенели от такого заявления. Бабушка подползла к маме, ламия, которая просунула голову в шалаш, заползла в него. Наг так и застыл, указывая рукой уже в пустоту, первой отмерла злая кобра.

— Еду, как вы её называете, — негодовала она — просто невозможно есть! Хотя наше племя и живёт в глубине леса, но недалеко его окраина и мы можем похищать их скот и яйца. А ваша еда отвратительна.

— Сестра, — завопил наг, тоже отмерев — что же ты не послала письмо-то? Помолчала бы, пока я говорю.

Бабушка тем временем взяла меня на руки. Ламия, которая вползла в шалаш, стояла спокойно на хвостике и ждала.

— Говори, — бабушка распрямилась, я видела, как мама пыталась тянуть руки ко мне, но не поднималась — что ты хотела.

— Я не потреплю этого, — наг начал яростно шевелить хвостом — как можно гостей так кормить? Сестра вообще ничего не хочет, я вижу, она лентяйка ещё та.

— Да кто бы говорил, — злая кобра начала издеваться над своим братом — сам писать не умеешь и заставляешь свою сестрёнку трудиться, наглец! — она резко развернулась на хвостике, так что в земле провертелась воронка и, когда разворачивалась, специально задела нага по лицу хвостиком.

— Нам доставили письмо — сказала старейшина; злая кобра начала расталкивать ламий, чтобы выползти — от Апофис, — ламия и наг, который пополз за ней, остановились — там говорится, что им преградили дорогу местные цветы, они знают, что здесь была выжжена целая поляна. Так что они прибудут позже, сейчас им не удастся проползти между ними.

— Так или иначе. — чему-то обрадовался наг.

Мама всё ещё не поднималась, может быть не могла. Бабушка передала меня приползшей ламии.

— Сейчас 12:00, — она говорила спокойно, как будто ничего не произошло, но её руки, когда она передавала меня, дрожали — ползи искупай его, я приползу позже и скажу, что дальше делать. Извините, — она обратилась уже к двум змеёнышам, которые ещё не выползли — но я уже говорила, что мы едим скудно. Мы боимся, что нас поймают и не ползаем воровать у людей, нас слишком мало, чтобы так рисковать.

Она замолчала и тоже поползла на выход. Мы двинулись прочь от деревушки, добравшись до ручья, ламия остановилась и бросила меня на землю.

— Бреет, — она смотрела на меня сверху вниз, в её фосфоресцирующих глазах читалась робость — мы должны убивать людей при возможности.

— Да, — ответила бабушка — но сейчас это может быть опасно, ведь это ребёнок, а то, что рыцари и чародеи прочёсывали лес, означает, что он принадлежит к аристократии. Нам нужно, чтобы при следующих поисках этого, — она подползла и указала на меня — они нашли бы его и убрались из леса. Так вот, надо его намыть и замотать в кору, для того, чтобы моя дочь не смогла учуять его. Мы спрячем ребёнка в то место, где она нашла его. Когда Фанал приползёт откладывать своё яйцо, она забудет о нём, он останется там и, надеюсь, его найдут люди.

Она наклонилась на хвостике и взяла меня в свои мохнатые руки. Но они, видно, не знали, как меня купать, потому что стояли на хвостиках и смотрели друг на друга.

— Давай — бабушка снова передала меня другой ламии — заползай в воду и окуни его, но будь осторожна, мы же не знаем, на что способны их лёгкие.

— Я боюсь, — ламия не хотела меня брать — я не знаю, как его полностью окунуть, чтобы он остался жив, я не знаю, сколько времени он может быть под водой и сколько нужно, чтобы он стал чистым.

— Да, это сложно. — бабушка была озабоченна — У него нет шерсти, — она всё же всучила меня ей и поглаживала своё предплечье — нам трудно мыться, ведь наша шёрстка не пропускает воду. А как мыть его, я не в курсе.

— Тогда я — откуда-то появилась злая кобра — его вымою.

— Извините, — с сомнением в голосе спросила бабушка — но вы можете плавать или нырять? Нас не простят ваши родители, если с вами что-то случиться. Похоже там — она показала на озеро своей мохнатой рукой — нет дна, или просто оно очень глубокое, даже нам не удаётся его достичь.

— Старейшина, — ламия, у которой я был на руках, решила снова положить меня на мох — вы, наверное, не знаете того, что я вам сейчас скажу. Если доплыть до определённого места, то там через толщу воды видны на дне какие-то здания и статуи. Здания едва просматриваются, но статуи видны лучше, видно они очень высокие и представляют из себя змей, стоящих вертикально.

Под шумок меня хотела взять злая кобра, но я заплакала и потянулась к хвостику бабушки. Она нагнулась и успела взять меня сама.

— Я поползу купать его, — она повернулась к злой кобре — а вы ползите назад.

— Я хочу посмотреть, что там находится под водой. — злой кобре, видно, стало интересно, она даже забыла про свой гонор.

— Зачем — бабушка сердито выговаривала ламии — ты сказала это? Если с одним из них что-то случится, это будет означать нашу гибель, наш вид прервётся.

— Простите меня, — ламия не знала куда ей деться: то опускалась на хвостике, то искала куда бы заползти — я уже давно хотела вам сказать и решила, что сейчас подходящее время.

— Нужно было говорить сразу, когда обнаружила. — бабушка со мной уже ползла к воде — Хотя какая разница, что там находится на дне, никто же не может достичь этого дна.

— Я назвала его Дванан. — злая кобра, видно по молодости, не могла определится: враг я им или нет — Я могу сказать моим родителям, что его можно оставить. — она повернула голову в бок и пошевелила хвостиком.

— Вы уверены? — бабушка остановилась у края воды — Он же человек, а люди называют нас монстрами и уничтожают. — её голос дрожал — Вы хотите оставить это чудовище здесь, — дальше она продолжала уже спокойнее — зачем, мы никогда не пойдём на это. Но его всё равно надо помыть, он пахнет людьми, а это не очень приятно. — она немного приподняла меня и понюхала.

— Я тоже хочу искупаться, — злая кобра наглела прямо на глазах и угрожающе поползла к бабушке — я не собираюсь мыться в каком-то корыте для молодых хвостов и хвостиков вашей жалкой деревни.

— Ну чего вы шумите? — голос был очень звонкий и необычный, от него пробежала дрожь по телу и сильно заболела голова; злая кобра упала первой, а я чуть не потеряла сознание, но заметила, что шерстяные ламии стоят на хвостиках спокойно.

Через несколько секунд боль прошла. Я открыла глаза и почувствовала, что бабушка очень сильно прижимает меня к себе, но, когда голос замолчал, она ослабила хватку.

— Мандра, — обратилась она к кому-то, и я увидела девушку, высунувшуюся до пояса из земли в том месте, где прежде была трава — извините, мы больше не будем шуметь, прошу вас вернуться в землю и продолжить ваш сон.

— Не называйте меня так, — она практически не шевелила губами, но боль пронзила меня вновь — я мандрагора. — после этого она скрылась под землёй.

— Я же просила вас — бабушка говорила с опаской в голосе — относиться ко всем более уважительно. Нас и так осталось совсем мало, а вы так невежливо вели себя, она же могла убить нас, если бы захотела. Хоть наша гостья вырубилась, но нам нужно быстро помыть ребёнка, а потом хвостиками оттащить её назад, только осторожно.

Две ламии искупали меня, чуть не утопив. Я, естественно, сопротивлялась как могла, ведь мне не хотелось умирать в теле младенца. В половине третьего они стали собираться назад, в деревню. Ламия, которая была вместе с бабушкой, с помощью хвостика взгромоздила себе на спину злую кобру, а бабушка несла меня на руках. Все соплеменники ползали между шалашами по своим делам и две ламии сразу поползли к загону.

— Нет, постой, — бабушка остановилась — нужно сначала подождать, чтобы проснулась Лулу. Узнаем, как она себя чувствует, а потом уж понесём её в загон.

Вторая ничего не ответила, лишь молча поползла со своим грузом за бабушкой. Они направились к шалашу, где лежала мама. Из проёма торчали наружу хвостики, покрытые шерстью, видно там набилось столько ламий, что не хватало места. Бабушка подняла свой хвостик и ударила по чужим хвостам, все сразу начали выползать наружу.

— Что вы там делали? — спросила старейшина, когда все выбрались из шалаша.

— Мы хотели посмотреть — ответила одна ламия, у неё был сумасшедший взгляд — на яйцо нашего племени, мы ведь не погибнем все?

— А ну, прочь отсюда! — ламия, приползшая с бабушкой, была строга.

Вдруг она смешно взвизгнула, я была на руках у бабушки и не могла всего видеть, но вскоре поняла, что злая кобра стала очухиваться и нечаянно больно схватила её за шерсть.

— Уползайте, — раздались крики сзади, кричала ламия, ползущая изо всех сил — Песчаник идёт сюда, я видела в его песках тварей бури.

Бабушка развернулась на хвостике и я хорошо разглядела спешащую к нам ламию, у неё в нескольких местах были вырваны клоки шерсти.

— Это проблема, — бабушка стала ползать из стороны в сторону, её лицо было очень обеспокоенным — я не ожидала его в этом году. — видно она размышляла вслух — Значит, будут проблемы. Ладно, — она подползла к той ламий, которая кричала — где он сейчас? Я постараюсь поговорить с ним, а вы уберите нашу территорию, если что.

Она хотела передать меня другой ламии, но я обеими руками вцепилась в её шерсть. Не знаю почему, но мне показалось, что я должна остаться с ней, хотя было ясно, что тот, с кем она хочет поговорить, опасный и непредсказуемый тип. Я и так едва выжила после их купания. но всё же с ней мне казалось надёжнее.

— Эта свинья не хочет расставаться с вами. — сказала ламия пренебрежительно, даже не подставив руки, когда бабушка хотела передать меня — Извините, мы вас уважаем, старейшина. — она поднесла кончик хвостика к груди — Песчанику сейчас противостоят цветки, они его не любят, но не смогут сдержать надолго.

— Давайте, вперёд! — я услышала сзади хвостика бабушки наглый голос злой кобры.

— Вам нужно укрыться, — бабушка поползла вперёд — Песчаник очень опасен, его боятся даже люди, которые нас уничтожают.

Она начала ускоряться и около пяти мы были уже на поляне. Цветков нигде не было видно, а посередине поляны стояло нечто. Вместо тела у монстра клубился какой-то серый песок или туман. Он был высоким и располагался на довольно большой территории, наверху отчётливо просматривалась большая голова, похожая на голову минотавра.

— Приползла все же! — от его голоса сотрясался воздух.

— Зачем явился? — сердито спросила бабушка — У нас и так наступили трудные времена, ты мешаешь нам бороться за выживание.

— Мне плевать на вас или на кого-то другого. — он зевнул, в его песчаном теле что-то постоянно двигалось — Я просто спал, когда надо мной пролетал ифрит. Он очень возмущался, говорил, что вы пригрели человека. — его взгляд остановился на мне. — Значит, это правда. Ха, — он засмеялся и от его смеха поднялась буря — ты говоришь, что хочешь выжить, но этим поступком настраиваешь против вас не только людей, но и всех нас. Ну, если уж меня разбудили, то я буду бушевать.

Он стал ещё больше, раздулся и стал надвигаться на нас, бабушка быстро поползла от него. Она стремительно доползла до озера и нырнула со мной в него, прежде, чем пески поглотили нас. Ну всё, успела подумать я, мне конец, и попыталась задержать дыхание, а бабушка опускалась всё глубже.

— Я знаю, что это опасно для тебя, — она спокойно говорила под водой — но другого выхода нет, мы спрячемся под водой и, я надеюсь, что другие ламии смогли уползти и затаиться.

Она уместила меня на своей спине, зарыв глубоко в шерсть. Там я смогла спокойно дышать, в гнёздышке было тепло и сухо. Эти ламии может и не так сильны, но очень хороши в воде, их шерсть — это нечто уникальное, может люди их истребляют, чтобы использовать эту шерсть?

— Вот значит, — она говорила сама с собой вслух, но я не видела, про что это она — что они видели, да туда никому не добраться.

Сквозь шерсть я увидела, что под воду за нами отправилась погоня. Это были псы из песка: тела их так же клубились, как и тело Песчаника, а морды — сильно вытянуты, как у гончих собак. Вдруг я услышала слабое шипение, которое постепенно нарастало.

— О, странно, меня что-то клонит в сон, — пробормотала бабушка себе под нос — статуи мне, наверное, привиделись.

Её тело разом расслабилось, а я увидела, как в воде клубятся практически прозрачные змеи. Песчаные псы начали всасывать в себя воду. Змеи зашипели громче, вода немного завибрировала и псов просто разорвало, они растворились в озере. Потом одна из змей приблизила свою морду ко мне и долго смотрела на меня своими фосфоресцирующими глазами, а потом укусила, но мне не было больно. Все змеи исчезли, бабушка пришла в себя, и мы стали подниматься на поверхность. Вынырнув, она постаралась своим хвостиком достать меня из гнёздышка. На берегу стояла пара ламий, одна их них полезла в воду и приняла меня на руки.

— Почему вы здесь, я же сказала, — обеспокоено спросила старейшина — чтобы вы уползали в наш лагерь.

— Простите, — ламия, которая взяла меня в руки, виновато объяснила — но наши гости не захотели уползать, а Лулу так начала по этому поводу нервничать, что у неё произошло полное открывание капюшона, она хоть и маленькая, сила у неё достаточная. Все, кто был в зоне поражения, вырубились, хорошо, что эта зона пока небольшая. Мы хотели отнести тех, кто упал без чувств, своими силами, но Песчаник не полетел на нас, он остановился над озером, а потом полетел назад и было видно, что он сильно изнемождён.

— Ладно, — выползла на берег бабушка — тогда поползли назад.

— Да, только возьмите, — с ней поравнялась вторая ламия и вручила ей какое-то письмо — это письмо было прибито к стволу дерева стрелой, она мне чуть мех на голове не подпортила.

Бабушка развернула письмо и стала читать его. Я не могла видеть её лицо, только она резко остановилась, все тоже встали.

— Люди… — она повернула ко мне голову — ладно, как она сказала — будем ждать, — и она поползла дальше — но как можно доверять людям? Ох, почему это происходит сейчас, в тот момент, когда наше племя практически истреблено?

В 18:00 мы добрались до лагеря. После всего пережитого меня клонило в сон на шерстяных руках, они у всех были очень пушистые и мягкие. Ламия поползла к шалашу, где была мама, но проснулась я уже в загоне. Наступило 14 декабря, суббота, 07:00. Молодняк сейчас уже не жался по углам, все толпились на хвостах и хвостиках около меня. Я видела, как стараются пролезть поближе злая кобра и её брат, молодёжь племени, видно, уже привыкла к ним и не давала им втиснутся. Все старались ткнуть меня кончиками хвостов, но только мешали друг другу. Я тоже захотела с ними поиграть, потянула ручки и сумела схватить одну ламочку за шерстинку, она резко отпрыгнула и все сразу отползли от меня.

— Ну вот, наконец-то, — злая кобра важно подползла ко мне — какие они пугливые.

— Сестра, осторожней, — её брат не торопился подползать — он может и напасть, ты же видела сама.

— Ты сам трусишь, что ли? — издевалась она над братом — Он может только сильно уцепится и всё.

Она опустила тело на хвостике и взяла меня на руки. Мне захотелось узнать: что же это у неё за капюшон такой? Я попробовала дотянуться руками до него, у меня получилось, а Лулу взвизгнула. Капюшон наощупь был очень мягким.

— Сестра, я тебя спасу! — брат был готов протянуть уже все руки ко мне.

Сестра дала ему по рукам хвостиком, а я отпустила капюшон.

— Он всего лишь хочет поиграть. — высокомерным тоном, как чужому, сказала злая кобра брату — Ты, кстати, со мной никогда не играл.

— А они, видно, — услышала я голос Айяно — уже привыкли.

— Люди — наши враги, — это сказала уже бабушка, я видела, что она направляется к нам — они навсегда ими останутся.

— Ты говорила, — бабушка подползла, взяла меня у злой кобры и положила на место — что люди уже готовы напасть.

— Он же со мной играл, — злая кобра снова хотела взять меня — ему нравится моя сахх.

— Нельзя, у вашего вида это очень чувствительная и важная вещь, — бабушка хоть и поучала её, но все же довольно робко — она у молодых особей закрывается не полностью, нельзя травмировать эту область, это очень опасно.

— А я тебе говорил, — ехидничал брат — не лезь к нему!

— Они хотели, только я их придержала и направила по другому следу, — было видно, что Айяно не хочет вдаваться в подробности — но они всё равно готовы войти с войском в лес.

Тем временем молодые ламочки и наги начали наползать на нас и вжали гостей вместе со мной в борт загона.

— Они хотят есть? — Айяно развернулась, пошла и через секунду пропала.

— Она сама — бабушка смотрела туда, где только что была она — больше похожа на монстра, как нас называют люди. — потом она обратилась к молодняку — Вы можете выползти отсюда, поедите сегодня со своими мамами.

Все сразу рванулись к выходу, остались только гости и я с бабушкой. Я увидела, что сюда с трудом ползёт мама, качаясь из стороны в сторону.

— Остановись и возвращайся — зло крикнула на неё бабушка.

— Я хочу поесть вместе с моим нагом. — вяло ответила мама.

— Я вам помогу. — злая кобра гордо начала расправлять капюшон.

Её брат и бабушка не смогли не только помешать ей, но и ничего сказать. Все попадали без сознания, только на злую кобру и на меня это не подействовало. Почему это не задело меня, я не знала, может потому, что я ещё маленькая?

— Ой, опять, — она явно была расстроена — почему у мамы всё получается? И, кстати, только я не могу — она потянулась и взяла меня на руки — пользоваться своим заж.

Первая, через некоторое время, очнулась бабушка, сразу поползла к своей дочери и, обмотав её хвостиком, потащила отсюда. Когда очнулся брат кобры, то начал наседать на неё.

— Вот зачем ты опять, не раскрывай свой капюшон никогда!

— Это не…

— Лучше молчи, хорошо, что это сонные частицы, — он размахивал всеми руками — ты опасна для окружающих, вот почему родители тебя отправили сюда. Я только не пойму: зачем меня-то послали с тобой?

— Потому что ты не прямой наследник. — грустно ответила она.

Он молча стал наползать на неё, маша руками. Я была у неё в руках и не хотела, чтобы в пылу спора они причинили мне вред. Но что я могла сделать, кроме как махать руками и кричать? Они, естественно, не обратили на меня внимания. Нечаянно я задела подбородок брата, он сразу остановился и застыл с занесёнными для удара руками. Лулу перестала вжиматься в ограду.

— Брат, — она подняла голову, чтобы посмотреть на него — что с тобой?

Он стоял как статуя, не шевелился даже его хвост. Через некоторое время оцепенение прошло и он по инерции продолжил движение, но сестра уже успела убраться с его пути. Он стал ползать за ней по кругу.

— Отстань, — она уже запыхалась — не ползи за мной.

— Отдай его мне, — он, как я понимала, только набирал скорость — я его раздавлю своим хвостом.

— Нет, если я дала ему имя, — с трудом на скорости крикнула она — так он должен остаться здесь!

Краем глаза я увидела, что бабушка тихонько вползала в загон. Змеёныши не замечали ничего, ползая по кругу, их разделил хвостик бабушки, упавший между ними.

— Может быть — неуверенно сказала бабушка — вы хотите поползти на полянку, где мы собираем еду. Ребёнку не помешает поесть, там пришёл новый цветок, его нектар хорош для еды и нам, и ему.

— Я не знаю, — брат кобры в задумчивости поднёс свои руки к подбородку — мне не нравится та гадость, которой вы нас пытаетесь накормить, но я бы хотел отведать нектара.

— Мы поползём с вами. — злая кобра стала выбираться впереди всех.

— Простите, — бабушка старалась как можно осторожней взять меня у кобры — у нас немного ламий, так что охраны не будет.

— Я элитный наг, — брат злой кобры поравнялся с ней и ударил себя в грудь верхними руками — я сам всех смогу защитить.

— Ха, — злая кобра ускорилась, чтобы уползти от брата — ты даже никогда не сражался.

— Вам не придётся сражаться, — бабушка выползла вперёд — там безопасно. Правда там есть мандрагора, которая спит очень чутко, так что ведите себя тихонько, а то спросонок она орёт очень сильно.

Вот так, часов в девять, мы доползли до полянки, там стояло пять цветков с закрытыми бутонами.

— Тише, — бабушка приостановилась и стала вползать на поляну очень осторожно — цветочки ещё спят, а мандрагоры любят менять места спячки по ночам, в траве их определить просто невозможно, ползите за мной следом.

Я сидела в меховых руках бабушки и смотрела, как змеёныши молча ползли за ней.

— Я сейчас разбужу цветочки, а вы пока стойте здесь. — бабушка даже не развернулась к ним — Потом я поползу собирать, а вы пока наберёте нектар сюда. — она отвязала от пояса прозрачные мешочки и отдала им.

Я удивилась, но они послушно остались на месте, а бабушка поползла к цветку. Она положила меня около него и легонько постучала по листочку, цветок раскрылся. Там была та же девушка.

— Мы приползли за нектаром. — более робко, чем обычно, проговорила бабушка.

— Мы дадим его вам, только немного, — цветок хоть и раскрылся, но глаза девушки были закрыты и говорила она сонным голосом — песчаный зверь нас напугал и мы хотим переместится отсюда, а для этого нам нужны силы. Ведь вы знаете, что мы перемещаемся под землёй корнями, разбрасывая их на большое расстояние.

— Можно ползти, — бабушка подозвала гостей — вы собирайте здесь пока, а я поползу собирать другую еду.

Цветок издала звук и другие цветки тоже открылись. Змеёныши начали собирать нектар, а я спокойно лежала под цветочком.

— Уползай отсюда с ним, — брат толкал сестру, не давая нагибать листочек, чтобы по нему тёк нектар в мешочек — собирай где-нибудь подальше от меня.

— Брат, — она следила, чтобы её хвостик не наехал на меня, а вот её брат — нет — не путайся под моим хвостиком. Я скажу маме, что ты такой же несносный, как и был.

— Ладно, — он фыркнул и зашипел — тогда я отползу от вас.

Он, гордо подняв голову, пополз от нас к другому цветочку. Я хотела показать ему средний палец, но была всё же слишком мала, и у меня ничего не получилось, я всего лишь потянулась ручками. К нам подползла бабушка.

— Вам всё же следует ползать поосторожней, — она смотрела на дёргающийся хвост нага — хоть цветочки проснулись и предупредили мандрагору, чтобы она пока не засыпала.

— Брату — кобра взглянула на его хвост и надулась — не помешает послушать вашу мандрагору.

— Я возьму его на руки, — бабушка вздохнула и сменила разговор — а ты нагни листочек, ему полезно пить прямо из источника приготовления нектара.

Вдвоём они напоили меня. Я увидела, что на окраине полянки стоят корзинки, сплетённые из травы, наверняка, их сплела бабушка.

— Теперь можно ползти назад. — дала бабушка сигнал к отправлению.

Пока она поджидала их, я крутила головой по сторонам. Кругом стояли большие, толстые деревья, на которых рос мох, где больше, а где меньше. Деревья были высокими и лучи солнца практически не пробивались сквозь сомкнутые кроны. Мы молча поползли обратно, Лулу жевала крупную чёрно-красную ягоду, брат с отвращением смотрел на неё.

— Я хочу есть, — с вызовом сказала она — хочешь? — она достала из корзинки, которую держала хвостиком, ягоду и протянула ему.

— Да даже, — он отвернулся и прополз немного вперёд — если я умру от голода, я не буду это есть, это не еда, особенно для нагов.

— Я поползу в шалаш, — бабушка ползла, равномерно покачиваясь на хвостике, так что я почти засыпала — а вы ползите в загон.

— Загон, загон! — злая кобра взбесилась — Почему мы должны сидеть там вместе с вашим молодняком?

— Если с вами что-то случится, — бабушка говорила спокойно — тогда нашему племени точно конец.

Брат ничего не говорил, он молча пополз в загон, так как больше ничего не оставалось делать, кобра отправилась за ним. Бабушка нырнула в шалаш, там лежала мама, она увидела нас, с трудом подняла голову, а потом сразу же опустила её на хвостик. Бабушка положила меня рядом с ней.

— Я думала, что это — бабушка хвостиком закрыла вход — твоё воображение, но нет, в тебе и вправду есть одно яйцо.

— Вы покормили его? — мама лениво поглаживала меня своим хвостиком.

— Да, цветочным нектаром, — бабушка поставила корзинки — мы также собрали урожай, я сейчас раздам его всем, а потом мы поедим и сами.

Она взяла большую часть корзин и уползла с ними. Мама опять заснула и я вместе с ней. Проснулась я от звуков: это бабушка расставляла еду на земле.

— Сейчас половина двенадцатого, — бабушка принялась хвостиком поднимать маму — пора есть, вставай.

— Нет…

— Хватит ныть, вставай, — бабушка не унималась, тормоша её своим хвостиком — в тебе яйцо, сейчас нужно много есть. Тебе нужны силы, как и всем ламиям, чтобы отложить яйцо, ещё тебе нужно есть для того, чтобы яйцо оказалось не пустым. Ты же перенесла магматическую лихорадку, мы думали, что у тебя будет всего лишь одна кладка, а тут оказывается, что нет. Так что, если не хочешь, чтобы яйцо оказалось пустозвоном, ешь.

Мама неохотно приподнялась на хвостике и начала есть.

— Я сказала этой странной женщине, которая защитила нас, чтобы она принесла яйца. — бабушка ела вместе с мамой, хотя больше засовывала ей в рот — Завтра она должна принести много яиц.

— Мама, не нужно. — но бабушка заткнула ей рот чем-то, по виду напоминающим киви.

— Ешь и не спорь.

Я лежала на земле и смотрела на это безобразие: как можно пихать в кого-то еду, если он не хочет, вот в меня еду никто не пихал. Бабушка достала бамбуковую, длинную и узкую флягу.

— Вот, выпей — бабушка хвостиком поднесла флягу к ней, она знала, что дочь начнёт извиваться.

— Мам, — она начала уклоняться, но полностью на хвостик так и не вставала — не нужно, я не хочу пить и есть тоже.

Я протянула ручки и успела схватить бабушку за шёрстку, но она так и не выпустила сосуд из хвостика, удалось ей вырваться и из моей хватки.

— Ох, тебе, наверное, — отчитывала бабушка маму — всё равно, но от того, что ты это подобрала, на нас уже напал песочный зверь, хоть ему плевать на всё. Он не то чтобы нейтрален, просто не заботится ни о людях, ни о нас, ему всё безразлично.

Её дочь хотела что-то ответить, но едва открыла рот, как бабушка тут же вылила ей нектар из сосуда прямо в глотку. Ей ничего не оставалась делать, как проглотить.

— Ты, наверняка, — бабушка, помогая себе хвостиком, укладывала её — сможешь сделать кладку на следующей неделе.

В шалаш вползла ламия. Она ползла так медленно и осторожно, что казалось, что она не движется. Бабушка заметила её, хотя та не издавала хвостиком никакого шума.

— Простите, — шёпотом сказала ламия — но пришло ещё одно письмо, в нём говорится, что Апофис вряд ли смогут добраться сюда до сезона холодов.

— Да, это плохо, — бабушка была задумчива и поглаживала хвостиком свою дочь — хотя, говорят, что всё, что ни делается — — всё к лучшему.

— Ещё, вы не забыли — ламия заговорила теперь более требовательным тоном — что нам дали эти территории кентавры? У них скоро начинается сезон миграции и спаривания, до этого мы должны были решить вопрос нашего пребывания здесь.

— Да, я забыла — бабушка перестала гладить шёрстку своей дочери — со всем этим, а ведь как раз истекает срок, когда должны были бы прибыть родители наших гостей. Но может быть — она, видно, не собиралась выползать и решать этот вопрос немедленно — они могут потерпеть ещё немного, ведь у них обширные угодья.

— Старейшина, — ламия была непреклонна — люди сократили их территорию вырубанием лесов. Они с ними воюют, но сейчас они не хотят вести боевые действия, им нужны все имеющиеся в их распоряжении территории. Нам пришёл ультиматум: чтобы мы в кратчайшие сроки убирались отсюда. Когда у них начинаются эти сезоны они становятся агрессивными и с ними невозможно договориться. Сейчас в войне с людьми участвуют огненные и лавовые сущности, дриады и кентавры, с переменной регулярностью, и другие существа тоже иногда вступают в конфликт.

— Ты что, — бабушка старалась говорить тихо, так как её дочь заснула — хочешь, чтобы наше племя влезло в это? Во-первых, мы ни разу не участвовали в конфликте, во-вторых, нас и так практически изничтожили.

— Вот именно, — ламия тоже шептала — уничтожили, потому что мы сидели на хвостиках смирно.

— Мы ни разу — бабушка не переставала, хоть и негромко, но бить хвостиком о землю — не боевые особи, мы никогда не применяли силу. Зачем мы попросили защиты, да потому что мы не видим другого пути. У нас есть ещё молодняк, у нас есть ещё надежда, нам нужна только крепкая защита.

— Ламии — вторая тоже начала бить хвостиком — должны быть независимы и держаться отдельно от другого племени, а вы хотите нас продать.

— Ты что? — бабушка замерла — Мы же с ними договаривались только на время, до той поры, когда у нашего молодняка пойдут кладки.

Так они проговорили и простучали хвостиками до пяти часов, пока в шалаш не заползли двое наглых змеёнышей.

— Мы хотим есть, — начал наг — вы что — едите один раз в день? Это недопустимо.

— Да, мы удивляемся, — поддержала его злая кобра — как вы ещё ползать при этом умудряетесь.

— Еды у нас нет, кроме этой. — бабушкин голос опять звучал робко — Моя прабабушка помнила ещё те времена, когда мы ползали свободно, до людей. Но, когда пришли люди, она была молодой ламочкой и еле спаслась. А сейчас у нас у всех практически только этот лес и остался.

— А вы ещё — стал наползать молодой наг — этого взяли к себе, его сородичи сколько наших убили!

Злая кобра молча занесла хвостик и огрела им своего брата, он не ожидал этого и даже упал.

— Брат, не сейчас, я есть хочу, ты мне надоел, я с тобой делиться не буду. Пусть он полежит, дайте мне еду! — она начала ко всем приставать, даже к спящей маме.

— Ну, поползём на склад, там у нас запасы хранятся — растерявшись от такого напора, сказала бабушка потерянно — на чёрные дни, мы их регулярно пополняем.

Пока бабушка спорила со второй ламией, я немного поспала, но, когда эти двое вползли, то разбудили меня. Да ещё злая кобра начала всех донимать, я решила как-нибудь действовать, но что я могла — лишь закричать, что я и сделала, и потянулась ручками к шёрстке бабушке.

— Он хочет с вами. — вторая указывала на меня — Кстати, старейшина, я слышала слухи, что древний суккуб пробуждается.

— Давно ходит легенда, — бабушка задумалась и машинально взяла меня на руки — что когда-то мы собрались и запечатали мощного суккуба, убить его у нас не получилась, даже ифрит не смог, но это было больше двух тысяч лет назад.

— Нам тоже — наглой ламии не терпелось отправится за едой, она крутилась на хвостике около выхода — рассказывали эту легенду, говорили, что наше племя тоже принимало в этом активное участие.

— Даже — брат злой кобры очнулся — среди нашего племени была героиня, она помогла нагу племени, который пожертвовал своей жизнью для того, чтобы союзу выиграть время.

— Вторая, — тихо проговорила бабушка около выхода — проводи его к загону, скажи, что сестра принесёт ему еды.

Мы выползли из шалаша и поползли на север. Вскоре мы достигли места, где было расположено здание, построенное из веток и соломы, оно стояло на сваях, опирающихся на платформу.

— Ох, — удивилась злая кобра — вы умеете делать не только шалаши, но и здания, впрочем, тоже похожие на шалаши.

— Этому строению тысяча лет, — в бабушкином голосе слышалась гордость — оно было построено во времена, когда моя прабабушка была старейшиной. Осторожней, лестница очень хрупкая, не дави на неё сильно.

— А как — кобра остановилась около лестницы — тогда вы забираетесь?

— Нам приходится контролировать мышцы в хвостиках, чтобы не давить ими, это немногие могут делать, только я и моя Вторая.

— Значит мне туда не попасть. — в голосе злой кобры удивительно сочетались наглость и грусть.

— Лучше не ползать туда, я сама вам вынесу, что вы хотите.

— Нет, — резко перебила кобра — я хочу сама выбрать! — она посмотрела на дверь — Ладно, я не буду заползать, но использую длину хвостика, чтобы заглянуть и скажу вам, что брать.

— Кстати, — смиренно спросила бабушка — вы не хотите что-то выбрать из еды и для своего брата?

— Нет. — коротко и резко ответила кобра.

Бабушка подползла к лестнице и приготовилась заползать на неё. Вдруг земля задрожала, послышался гул и пошёл пепел, даже плотно сомкнутые кроны деревьев не смогли удержать его. Как я уже говорила, кроны переплетались так густо, что солнечный свет почти не проникал сквозь них, тут было сумрачно даже днём, а ночью вообще ничего нельзя было увидеть. Ламии могли тут ориентироваться только благодаря своим фосфоресцирующим глазам.

— Сейчас — уверенно сказала бабушка — нам лучше вернутся, это ифриты или же вулканические сущности, люди не будут пока действовать, а вот они могут быть недовольны. Видно, ифрит уже добрался до них.

— Я хочу есть, — опять заныла кобра — мне плевать на них и, вообще, что они хотят — вмешиваются в дела наших племён!

— Подержи его, — бабушка передала меня ей — я быстро, а вы ползите к загону. Я принесу чего-нибудь для всех, нельзя оставаться вне лагеря под пеплом, да и в лагере не безопасно — что им в голову взбредёт, если у них вообще есть головы.

Злая кобра молча уползла, покачиваясь на хвостике. У неё получалось это неплохо, если бы я знала, как танцуют ламии, можно было сказать, что это танец. Было совсем темно, ничего не разглядеть, но ползла она довольно уверенно, хотя у неё и не было светящихся глазок. Было уже около семи часов вечера. У загона ползала из стороны в сторону мама, её было видно довольно хорошо, потому что там собрались все ламии племени, всё пространство подсвечивалось их глазами. Вперёд выползла Вторая, как я назвала помощницу старейшины, я отличала её по чёрным и бурым пятнам не очень правильной формы на шерсти.

— Где старейшина? — закричала она сразу на злую кобру, но в голосе её всё же чувствовалась некоторая робость — Из-за пепла, который покрыл почву, нам трудно ползать, она должна быть здесь на случай прихода существ. Никто их не видел и мы не знаем, на что они в гневе способны. И зачем я вам это говорю? — видно Вторая была очень взволнованна и плохо соображала, что говорит.

— А можно мне — подползла тихонько мама — моего нага?

Злая кобра спокойно передала меня и молча заползла в загон. Вот брат её там не был спокоен.

— Да что это такое? — он нервничал и не знал, куда девать все свои руки, а мама развернулась и смотрела на них — Везде лежит этот пепел, как снег. К нам иногда забредали отбившиеся от стада кентавры, — он был на взводе и разговаривал сам с собой — они рассказывали о снеге, говорили, что он холодный, а этот пепел обжигает.

— Брат, — злая кобра опять огрела его своим хвостиком — помолчи, из-за тебя всё ещё хуже становится.

— Вот где все, — послышался сзади голос бабушки — ну давайте поедим что ли, не бойтесь, моя прабабушка как-то ползала к ним, она рассказывала, что они не очень свирепые, а только притворяются такими, им нет дела до того, что происходит вне их вулканов. Они сейчас просто хотят показать всем, что активно участвуют в борьбе против людей.

Бабушка поставила корзинки на землю, а точнее, на почву, покрытую пеплом. Наверняка, пеплом была покрыта большая часть леса.

— А как быть с этим пеплом, — Вторая, видно, приходила в себя и говорила уже более-менее нормально — он ведь не исчезнет, куда его девать-то?

— Вот и хорошо, — бабушка говорила спокойно, как и полагается старейшине — цветочкам он пригодится, они могут переработать его своими корнями, у нас будет много нектара и богатый урожай на десять лет. — она хвостиком начала первая доставать и есть ягоды и разные фрукты — Вот только увеличится и число мандрагор.

Все ламии сгруппировались около корзинок и тоже начали есть. Бабушка хвостиком оттащила несколько корзинок к загону и поставила перед мамой. Мама взяла их и заползла в загон.

— Давайте — сказала она, обращаясь к молодняку — есть в тесном кругу.

Вот этот круг и окружил её. Она уложила свой хвостик колечком, опустила на него тело и стала есть вместе со мной. Она держала меня на руках, кончиком хвостика брала ягоды и фрукты, некоторые ела сама, а другими кормила меня. Молодняк сгруппировался вокруг неё ещё теснее и с аппетитом поглощал содержимое корзинок. Она ещё выжимала хвостиком из фруктов сок прямо мне в рот, который я держала открытым. Я слышала бормотание взрослых ламий, но различить ничего не могла. Даже злая кобра была в этом тесном кругу, она перемалывала еду просто как мельница.

— А вам можно ползать-то, — спросила бурая ламия — а то я слышала, что перед тем, как выкладывать яйцо, ползать нельзя.

— Нет, можно. — ответила мама, а все ламии прямо прильнули к ней, чтобы не пропустить ни слова — Ползать можно, но правильно, нужно, чтобы при этом хорда находилась к месту прикрепления яйц под правильным углом. Нужно немного раскачиваться, когда ползёшь, чтобы яйца не слёживались, для того, чтобы они правильно выходили при кладке.

— Мне это не интересно, — сказал наг с четырьмя руками — я только хочу повзрослеть и выползать на охоту.

— Значит, вы питаетесь — наглость злой кобры не знала предела — ещё и дичью, зачем же нас обманывать?

— Нет мы не обманывали. — от такого нахальства он даже стал слегка заикаться — Когда были живы взрослые наги и нас было больше, каждый наг охотился не для племени, а только для своей семьи. Из-за того, что мы были не агрессивны, люди нас сразу вытеснили и нам приходилась питаться тем, что есть, чтобы выжить. Мы так привыкли.

— Это нам старейшина рассказывала, — сказали синхронно две ламочки с кофейным оттенком шерсти — она говорит, чтобы мы передавали знания следующими поколениям, а то из-за людей многое было потерянно и забыто. Люди хуже паразитов. — сказала одна из них, и я считала, что она права.

Люди всё умудряются изгадить, где бы они ни появились. Особенно европейцы и потомки преступников, которые гордо себя называют американцами, хуже их в том мире откуда я появилась, пожалуй, нет. Я всегда выделяла японцев, которые привержены своей исконной религии и старине. Вот так мы все поговорили и заснули: мама — в центре, а все ламочки и наги вокруг неё. Проснулись мы от воплей брата злой кобры.

— Да как вы посмели всё съесть, я вижу корзины, но еды в них нет! Вы всё сожрали, что ли?

— Брат, — злая кобра лишь приподняла голову, которая лежала на хвостике какой-то ламочки и крикнула во все свои лёгкие, или что там у них — если бы ты вёл себя нормально, я б тебе оставила.

— Да как — он встал над ней на хвосте и развёл всеми руками — ещё нормальней то?

— Брат, — сонно проговорила злая кобра, глаза её закрывались, я смотрела на всё это с рук мамы, которая тихо спала, как и все ламочки и наги — скоро будет мясо.

— Ох, для этого я готов поголодать пока! — из его рта начала струиться слюна — Когда будет мясо-то?

— Брат помолчи, дай поспать! — она подняла свой хвостик кверху и начала им мотать в воздухе — После того, как родители приедут и уедут отсюда, спустя какое-то время. А, если ты сейчас не угомонишься, я тебя принудительно отправлю в сон.

— Но я всё же хочу есть! И что это значит — «спустя какое-то время»?

— Брат, ты ничего не знаешь и не понимаешь, — злая кобра укладывала свою голову на хвостике шерстяной ламии — я не буду тебе сейчас объяснять, вот когда родители приползут, тогда и узнаешь.

Злая кобра замолчала, видно снова заснула. А он стоял на хвосте с таким грустным видом, что я не выдержала и протянула ему маленький фрукт, запутавшийся в маминой шерсти. Он взял его.

— Вот что приходится жевать!

Он пополз прочь от нас. Все продолжали спать, я выворачивала голову, чтобы посмотреть, где же взрослые ламии, но ничего не смогла увидеть. Когда все начали потихоньку просыпаться, по-моему было уже 15 декабря, воскресенье, часов пять утра.

— О, я чувствую, что скоро нужно откладывать яйцо — говорила мама сама себе, раскручиваясь на хвостике и поднимаясь.

А вот мне было очень любопытно, но я ни у кого не могла спросить. Почему у неё осталось одно яйцо, ведь она уже делала кладку, которую уничтожили вместе с остальными? А тут откуда не возьмись образовалось ещё одно яйцо и оно уже готово к выкладке! Она поползла к выходу из загона, под её хвостиком разлетался пепел, а вокруг, как парное молоко, стоял туман.

— Давненько я не вставала — говорила она тихо — на туманном рассвете.

— Куда ты поползла? — послышался голос приближающейся бабушки, хотя её саму из-за тумана не было видно — Лежала бы пока там пока туман не пройдёт, из-за пепла ползать сложно, да ещё плохо видно, а у тебя скоро кладка, нужно быть осторожнее.

— Мам, перестань, — застонала ламия и перехватила меня поудобнее — я нормально себя чувствую, только тяжесть какая-то в хвостике, но я знаю, что делаю, у меня же были яйца, да не одно. Ты лучше мне помоги, у меня не было ведь детей, а мой наг слишком спокоен, может что-то не так.

— Да, это странно, — они встретились и остановились, насчёт мамы я не знаю, а бабушкина шерсть в белом тумане выглядела светлей — для человека он слишком спокоен. Хотя до этого человеческих детей я не видела.

— Мам, — Фалан даже взвизгнула — как ты можешь, он мой наг, он не человек, я ненавижу людей за то, что они делают.

— Ох, — бабушка обеспокоенно смотрела на свою дочь — и когда у тебя пройдёт это, может быть, когда вылупится новорожденный, если яйцо не пустое. — она бубнила себе под нос, маме видно было всё равно, но я-то слышала — Что ты с ним носишься, я возьму его и положу в загон, а ты поползи ко Второй, чтобы она помогла тебе обмыться, я приползу к вам позже.

Мама отдала меня без споров и тихонько отправилась прочь, а бабушка поползла со мной в загон. Там она меня положила и уползла, а меня сразу окружили ламочки и наги. Я тянула ручки к ним, но никто уже не отползал от меня, а, наоборот, они подставляли хвостики, чтобы я до них дотронулась. Чешуйки у ламочек там, где не было шерсти, то есть внутренние, были твёрдые и гладкие, на ощупь как мокрая галька.

— А ну, расползитесь! — наглая кобра как всегда кричала и поднималась на хвостике, возвышаясь над всеми — Я дала ему имя, мне с ним и быть.

— Да как ты смеешь, — ответила ей, хоть и очень нерешительно, ламочка, у которой был странный узор в виде тёмных полуколец на шёрстке — ты на нашей территории и отличаешься лишь видом, а командуешь хуже нашей старейшины.

Ну молодёжь! В любом мире она одинакова, всегда на своих волнах!

— Дайте хоть поближе протиснуться. — от такого напора злая кобра сдалась.

— Вот мне стало интересно, — произнёс четырёхрукий наг — если старейшина оставит его, то, когда он вырастет, не пойдёт ли убивать нас?

— Нет, не думаем, — заговорили две одинаковых ламочки, они или были сёстрами, или, вообще, вылупились из одного яйца, если такое возможно — он ведь будет воспитан нами правильно. Мы думаем, что наверняка неплохо иметь человека на своей стороне.

— Наверное, — вступил в разговор шестирукий; здесь не было видно среди молодняка нага, больше чем с шестью руками — только что-то он выглядит хилым, особенно со своими палочками. Как люди могут побеждать, они выглядят так нелепо! Хотя, это первый раз, когда мы видим человека.

— Он ведь ещё маленький, — беззаботно проговорила ламочка с шёрсткой в красную крапинку — взрослые люди, наверное, пострашнее будут.

— Если вы его оставите, — за шерстяными спинками ламочек послышался голос брата злой кобры — то, когда он вырастет, он вас всех убьёт.

— Как люди вообще нас держат в страхе? — подал голос четырёхрукий — У них всего две руки, это же так мало.

— Помолчал бы, — нагло ответил ему брат злой кобры — у тебя всего четыре руки, это позор для нага, вот у меня их десять, и то папа говорит, что этого маловато.

— У нас нагов больше, чем с восемью руками, не бывает. — расстроено сказал четырёхрукий — Или четыре руки — минимум, или максимум — восемь.

— Брат, уползи — злая кобра не выдержала выступлений брата — куда-нибудь, попроси еды, например, но уползай отсюда — ты мешаешься.

Больше высказываний брата я не слышала, вероятно он и правда пополз клянчить еду. А остальные не угомонились, они так и крутились на своих хвостиках и хвостах вокруг меня. Я же лежала в кучке тёплого пепла, мне было хорошо, а то, что они мной интересуются, мне даже нравилось. Тут ко мне потянулась ламочка с тёмными полукольцами, увидев это, потянулись и другие, но они мешали друг другу и не у одной не получилось взять меня.

— Отодвинься, — они говорили все вместе, создавая какофонию звуков, я могла разобрать только отдельные фразы — убери свой толстый хвостик, у тебя от шерсти на хвостике пахнет, когда ты мылась, фу-фу.

Конечно, они не понимали, что такими действиями могут меня поранить. Они уже начали драться и активно подключили свои хвостики. Наги от них начали отползать куда подальше. Тоже мне — наги, не могут угомонить своих ламочек! Как не противно, но надежда у меня оставалась только на злую кобру, которая не принимала участия в этом споре. Но я всего лишь ребёнок и не умею говорит, я лежала и ждала, чем всё это закончится.

— А ну, отползите от него! — это был голос восьмирукого — Его считает своим нагом дочь старейшины, если что-нибудь с ним случится, по крайней мере она нам этого не простит.

Ну, наконец-то, раздался разумный голос! Некоторые его послушались, но не все, но всё же место освободилась и туда втиснулась злая кобра.

— Ай, — все ламочки, которые хотели взять, меня запищали — не крутите нам хвостики! — они сопротивлялись, но начали отползать.

Я поняла, что наги волокли их своими хвостами от меня. Вот только злую кобру никто не потащил, она так и нависла надо мной. Она резко схватила меня, потом так же резко повернулась на своём хвостике ко всем.

— Вот, глядите — я смотрела снизу на её лицо, оно светилось естественной наглостью — он у меня на руках!

Все сразу окружили её и начали тыкать кончиками хвостиков в меня и даже в неё. Это было неприятно, прикосновения были грубыми.

— Можно теперь мне его подержать? — первой подала голос ламочка с тёмными полукольцами на шёрстке.

Туман потихоньку рассеивался. Стали снова подползать наги.

— Да что вы с ним так возитесь-то? — в один голос начали они.

— Он не обычный детёныш, а человеческий, — ответили две близняшки синхронно — поэтому нам интересно, а вам разве нет?

— Нет, и, если он останется, — ответил шестирукий — то нам нужно будет и для него еду добывать.

— Да нет, — послышался голос бабушки — я надеюсь, что моя дочь забудет про него и нам удастся от него избавится, а, если же нет, то он будет охотиться вместе с вами, потому что он мужчина.

Это плохо, и как же от меня планируют избавляться? Хотя я поняла, что убивать меня они пока не намерены. Они, наверняка, оставят меня там, где меня смогут найти, вот только я не знала, где мне лучше быть: среди людей, которые врут, убивают, загрязняют своим существованием окружающую среду или среди них. Сейчас, наверное, было часов семь утра.

— Ну, если он останется, — четырёхрукий задрал хвост — предлагаю его воспитывать как нага нашего племени.

Почти все ламочки тоже подняли хвостики. Даже злая кобра с некоторым колебанием задрала свой хвостик кверху.

— Ха-хе, — засмеялась бабушка — ну если так, если моя дочь будет упрямиться и не забудет про него, тогда можно, но не забывайте — люди нам этого не простят.

— Тогда, — глаза шестирукого загорелись — когда мы будем на охоте с ним, если увидим людишек, нападём на них. Ведь они примут его за своего и мы сможем провести неожиданную атаку.

— Нет, я запрещаю вам — голос бабушки был напряжён — связываться с людьми. Это многочисленное и очень опасное племя. Вообще-то, сидеть бы вам смирно на своих хвостах и не рыпаться на охоту, её можно будет возобновить только через следующее поколение.

— Нет, — запищали, как ламочки, все наги в загоне — мы уже хотим на охоту, мы будем приносить много мяса и есть его, как тогда, до большого нападения.

— Вот, значит — вмешалась злая кобра — вы ели мясо, а нас обманывали, что едите только эти сорняки.

— Нет, мы не обманывали, — тихо заметила бабушка — мы ели мясо, но вместе с ним ели и траву, когда нагов не стало, естественно, мы полностью перешли на ягоды и фрукты. Вообще-то, мы приползли здесь прибраться, вы ползите, а мы пока соберём пепел. Поползайте около озера что ли, там уже нет пепла, его всосали цветочки.

Все послушно поползли на озеро. Ламочки так и прилипли к злой кобре, которая держала меня, и тянули свои шерстяные ручки ко мне.

— Эй, вы чего делаете? — нагло, как всегда, заорала на них злая кобра.

— Какие вы молодцы, — раздался от воды голос мамы — принесли мне моего нага! А то мне мама сказала, что мне нельзя покидать это место, пока я не сделаю кладку. Хотя никогда прежде она не оставляла здесь ламий, ожидающих кладки.

— Я думаю, что это из-за людей. — заговорила ламочка в крапинку — Наверняка из-за пепла тут собралось достаточно мандрагор и старейшина с ними договорилась о вашей защите.

— Ха-хи, — шестирукий прямо надрывался от смеха — с мандрагорами поговорить не получается, они тихие только под землёй, а как ты с ними поговоришь под землёй?

— С ними можно поговорить, — мамина головка показалась из воды, её шерсть, как обычно, оставалась сухой — это могут сделать цветочки.

— А как вы — злая кобра спросила, прежде чем кто-либо начал говорить — моетесь, я смотрю — ваша шерсть не намокает.

— Как грубо — вспылила ламочка с тёмными полукольцами на шёрстке — спрашивать кого-то про его шёрстку. Ладно, она не намокает, но, если её трут жёсткими чешуйками, то она становится мокрой.

— Это значит, — мама вынырнула на берег, уселась поудобнее, а хвостик спустила в воду — что нас могут помыть другие ламии или наги, а сами мы не можем мыться.

— Вот только — ламочка не замечала, что её прервали и говорила уже больше жалуясь — шёрстка становится тяжёлой и ползать неприятно и трудно.

— Кстати, когда вы мылись в последний раз? А ну полезайте в воду, раз вы все здесь! — мама заговорила приказным тоном — Я поставлена старейшиной обучать вас естественным наукам, а также следить за вашей опрятностью.

— Нет, — многие ламочки отпрянули на своих хвостиках назад — мы не хотим мыться, нам не нравится мыться.

— Это приказ, — её глаза игриво заблестели — быстро ползите в воду, я прослежу, чтобы вы все помылись, только нашей гостье не нужно в воду.

— Нет, — взволновались ламочки и стали крутится на месте — почему мы должны ползти в воду, а она — нет? — все хвосты и хвостики устремились на неё.

— В отличие от вас, — она задрала свой маленький носик — я люблю водные процедуры и полезу сама.

— Ну ладно, — мама, видно, была довольна — все мойтесь. Я сама прослежу, чтобы наша гостья не утонула. А где, кстати, ваш брат?

— Он где-то ползает за едой. — злая кобра сделала недовольное лицо — Я смогу помыться и даже поплавать сама, за мной не нужно следить.

Она подползла, вручила меня в шерстяные руки мамы, а сама первая нырнула в воду, все неохотно последовали за ней.

— Привет, — я увидела, что все ламочки и наги как по команде нырнули в озеро. Кто же это, я изворачивалась, чтобы посмотреть — это подходила Айяно — где ваша старейшина?

— Она должна быть в нашей деревне — мама хоть и не поднимала глаз на неё, но своим видом показывала другим, что не боится, потому что я видела их глаза над водой.

Я не увидела только злой кобры, она была где-то в дальнем конце пруда. Молодёжь старалась забиться под кувшинки.

— Кстати, я привезла вам яиц, — Айяно показала рукой куда-то назад — там стоят две большие повозки с яйцами.

Вот это зря она сказала, ей просто не дали ничего сказать дальше, все ламочки вместе с нагами повыскакивали из воды, прямо как летучие рыбы. Они окружили её, услышав про яйца, сразу забыв свой страх, или не так уж и боялись, ведь до этого их защищали и людей они практически не видели.

— А ну, перестаньте, — мама хотела подняться на хвостике, но не смогла — она пришла к старейшине, а не к вам.

Её никто не слушал, злая кобра тоже подплыла к берегу. Она тянула шею, хотела, наверное, рассмотреть Айяно, но спины ламочек и нагов ей этого не позволяли.

Потом всё же молодёжь расползлась от неё и Айяно подползла ближе к маме. Злая кобра осталась на месте, хоть и не вылезла из воды и было видно, что она мелко дрожит.

— Некоторые из нагов поползли, чтобы привести повозки, — Айяно говорила так же, как и раньше, когда я её только встретила — я им сказала, чтобы и быков они брали себе, возвращать их не нужно.

— Извините, — боязливо спросила мама — а где вы взяли яйца?

— Я разгромила — она говорила так, как будто просто сходила в магазин — обоз, направлявшийся к воинам, которые окружили вас, там не только яйца, но я успела сказать только про них, перед тем, как меня окружили ламии и наги.

— Ты всё же пришла?! — послышался удивлённый голос бабушки — Да тут я вижу и молодняк спокойно ползает в вашем присутствии. Им нужно проявлять больше осторожности, ведь люди — наши естественные враги.

— А я вот думаю, — раздался голос Второй — нужно гнать её отсюда, она сейчас одна, мы справимся.

— Не нужно делать поспешных выводов. — бабушка доползла до нас и помогла маме подняться на хвостике — Мы же с тобой слышали, что она привезла нам еды.

У них такой тонкий слух что ли, хотя я не знала, где они находились, когда Айяно говорила. Вторая была явно недовольна, что отражалось на её лице.

— Она хочет нас закормить, — Вторая никак не унималась — а потом подать сигнал своим, чтобы они по-тихому нас прирезали.

— Если бы я хотела, чтобы вы умерли — Айяно повернулась, собираясь уходить — тогда бы я сделала это ещё раньше — она указала в воду около берега, где всё ещё была злая кобра — и не спасала бы вашу старейшину.

Она прошла мимо нагов, которые тащили за собой буйволов с повозками. Рты их были набиты мясом, которое они торопливо жевали. Как только это увидела злая кобра, она сразу выкарабкалась из воды и, стремглав, поползла им наперерез.

— Дайте и мне, я хочу это есть — кричала она, не прекращая движения.

— Ух ты, еда! — послышался голос её брата.

Ну вот, оба гостя-наглеца появились! Как только наги увидели двоих, которые рванулись к ним, они остановились и окружили фургоны, как бы защищая их.

— Нет, это еда только для нашего племени, — кричали они тоже — мы вам её не дадим!

— Да как вы смеете, — хором закричали змеёныши, как будто читая мысли друг друга — вы хотите захапать еду себе, а ведь наше племя — гарант вашей безопасности! Значит, так вы относитесь к своим хозяевам?

— Вот после этого — наги ещё плотнее встали, хвост в хвост перед наползавшими на них нахалами — вы точно ничего не получите.

— Вот погляди, Вторая, — бабушка хвостикам указывала на них — сейчас они развлекаются, — пока она говорила, к фургонам стали подтягиваться и ламочки — а то пару дней назад сидели, поджав свои хвостики и хвосты в загоне.

— Вы хотите сказать, что эта заслуга — Вторая не хотела сдаваться — этой человеческой самки? Это всего лишь был вопрос времени, молодняк не может долго сидеть на одном месте и грустить.

— Нет, это не только благодаря человеческой самке, — бабушка как будто пропускала между ушей замечания Второй — но и человеческому ребёнку. Его появление оживило нашу сверх маленькую деревню.

— Человек есть человек, — Вторая не хотела принимать поражение — они всех загнали куда подальше, некоторых уничтожив полностью, людям нужно пространство для себя, они хотят прибрать все территории, мы им не нужны, они нас называют монстрами, уничтожают. Они считают себя венцом творения, но они появились после нас, почему они хотят заменить нас?

Как всегда, когда Вторая распалялось, трудно было понять, про что она говорит. Но правда была в том, что, действительно, даже в моём мире люди ставили себя на первое место, забывая старых богов и создавая себе лже-кумиров.

— Не нужно так реагировать, — бабушка как будто учила её — нужно всё принимать и применяться к новым обстоятельствам жизни, и ты всегда будешь в выигрыше.

— А ну, отдай! — ламочки подрались из-за одного яйца, хотя у них было полно других.

Этот выкрик прекратил спор между Второй и старейшиной. Бабушка не стала кричать на ламочек, а поползла к ним со мной на руках, мама ползла рядом с ней.

— А ну, не налегайте так на яйца, — бабушкина робость в голосе исчезла — нужно чтобы что-то осталось, и моей дочке они тоже нужны.

— Мам, не нужно, если молодёжь хочет, то пусть едят, — остановившись, нерешительно сказала мама — я могу обойтись и мясом.

— Да я вот вас никого не спрошу, — брат злой кобры начал пихать себе в рот все яйца, до которых смог добраться — сожру все яйца, я смертельно голоден.

— Даже у нас так не поступают! — его сестра огрела хвостикам так, что я удивилась, как его челюсть осталась на месте — У тех, кто готовится сделать кладку, из какого бы класса они не были, еду не отбирают, а, наоборот, позволяют приползать к знатным домам, чтобы хозяева поделились с ними пищей. Какой же ты невоспитанный!

— Ну, если уж говорить об этом, — брат её тоже поднял хвост и начал дрожать им в воздухе — то мы тут гости, эта не наша территория, а гостей нужно кормить хорошо, особенно тех, от которых зависит их существование.

— Ну да, ты прав — злая кобра в задумчивости поднесла кончик хвостика к алым губам, хотя я думаю, они не используют здесь помаду.

Они оба набросились на яйца с ещё большим остервенением. Их пытались оттащить не только наги, но и ламочки, они цеплялись своими хвостами и хвостиками и пробовали оттащить прожорливых гостей, но те всеми руками держались за доски повозки.

— А ну, — Вторая приползла к нам и сказала робким командным тоном — перестали тащить, вы лучше отвезите повозки к складу и поставьте их около него.

— Хе-ох, — бабушка начала качать головой — я тебя учу-учу, но толку нет, пускай молодняк наестся здесь, они же не съедят всё, а потом, что останется, отвезём к складу.

— Но они — как я понимала, Вторая должна была стать преемницей старейшины, но такая, как она, явно не годилась на эту роль — не едят, они лишь издеваются над нашими гостями.

— Поползли сейчас. — бабушка не обратила внимания на слова Второй, она обращалась к своей дочери, лицо её сияло радостью.

Она поползла вперёд, зацепила своим хвостиком хвостик злой кобры и начала тянуть её, руки кобры начали поддаваться и отцепляться. Вдалеке за деревьями послышался звук рога. Змеёныши сразу отцепились и все, кто их тянул, повалились на землю. Бабушка от неожиданности выпустила меня из рук, я подлетела в воздухе, а когда стала падать, то увидела, что мама ползёт, стараясь меня поймать. Она выставила вперёд руки, но немного не успела, я упала чуть в сторону, но приземлилась удачно, на хвостик одной из ламочек.

— Нам нужно уползать отсюда, — Вторая нервно ползала вокруг молодняка — вы все слишком увлеклись тут из-за этой свиньи. — она указала на меня, за что получила от мамы хвостиком по руке.

— Он наг, он мой ребёнок, — мама встала и закрыла меня от неё — ещё раз обзовёте его — моя мама найдёт другую преемницу.

— Да, прекрати, — бабушка была довольно спокойна — но уползать нужно живее, и не забывайте про еду, поползли.

Все встали и очень быстро поползли, не разговаривая. Меня несла мама в окружении ламочек, бабушка двигалась рядом. Второй нигде не было видно.

— Мой брат очень силён, — подползла злая кобра — он сейчас тащит за собой много буйволов, ваши наги охраняют повозки.

— Как бы хвосты им не снесло, — говорила одна из ламочек, другие её поддержали — они давно хотят проявить себя, а тут как раз выдался шанс.

— Ла, — бабушка обратилась к ламочке с розовыми звёздочками на шерсти, она была меньше, чем другие — там с ними Вторая, она трусит больше, чем я, она не даст им самовольничать.

— Но наги есть наги, — я не могла видеть эту ламочку — они хоть и переживают, что у них меньше рук, чем у нашего гостя, но хотят доказать, что и с этими руками они наги-наги, я их не понимаю.

— Да вообще-то, — бабушка опустила тело на хвостике, чтобы быстрее ползти — я тоже нагов не понимаю, зачем хвалиться своими хвостами, когда можно убежать?

Так мы и ползли, когда вдруг стало совсем темно и я ничего не видела. Потом засветилось небольшое жёлто-зелёное пятно и стало проясняться. Никого рядом нет, а я уже стою на ногах; я посмотрела на них, потом перевела взгляд на руки. Они были уже как у пятигодовалого ребёнка. На моих ногах были надеты мягкие красные штаны, похожие на бархатные, а на туловище — такой же жакет поверх рубашки с красными цветами. В тишине я услышала странное шипение, в котором с трудом можно было различить слова.

— Ззззряяяя тсссс чееловеччисссска, — я слышала это шипение, но не понимала, откуда оно идёт, мне даже показалось, что оно идёт из меня — был там, тсссс пробудилс насссссс войну, которую мссссс проигралис, начнётсяс зановносссс довольнос скорозззз. Мыс сссновос выползззимс на сссветс.

Потом всё это разом исчезло, и я опять почувствовала себя на маминых руках. Я снова была всего лишь младенчиком, что это было, я даже не могла ничего спросить ни у кого. В этом видении я была словно парализована, когда я услышала шипение, то оно загипнотизировало меня. Наконец, мы достигли нашего лагеря, времени было половина десятого.

— Они, наверняка, отправились — когда я отошла от шока, то услышала продолжение разговора; бабушка была окружена ламочками, мама стояла рядом на хвостике, а я была у неё в руках — к складу, не стоит переживать, да и за нами погони не было.

— Старейшина, вы, наверное, понимаете, что страшно не это, — говорила взволнованно взрослая ламия, на шерсти которой были такие же звёздочки, как у маленькой ламочки — а то, что люди, по-видимому, хотят устроить большую облаву, они хотят избавиться от нас, а потом от всех видов ламий одним ударом. — она начала дрожать всем телом.

— Паника — у бабушки от переживаний сел голос — сейчас не нужна, нам необходимо, наверное, ползти вглубь леса. Ведь мы не можем сейчас отправиться на поляну под защиту мандрагор с цветочками.

— Какие цветочки! — одна взрослая ламия с бурой шерстью была более-менее спокойна — Конечно ползти куда подальше, только ведь, если они сделали кольцо, мы не сможем прорваться.

— Какое кольцо? — послышался приближающийся голос брата злой кобры — Они не смогут этого сделать, потому что не знают всего этого леса и где конкретно мы находимся, на обширной территории или нет.

— Я вот дал им бой! — раздался голос шестирукого.

— Да что ты такое говоришь? — мама повернулась и я с мог увидеть, как к нему подползла одна из взрослых ламий, она положила свой хвостик около него и даже его голову накрыла хвостиком — Не хвастайся, ты всего лишь молодой наг, они же — двуногие твари, смертельно опасные. Даже взрослые наги не смогли тогда отбить атаку. хоть и многие полегли. А тогда в нападении были задействованы не такие большие силы, сейчас они, наверняка, собрали больше.

— Мы всю провизию подвезли к складам — к бабушке подползла Вторая.

— Они пока не будут нападать, — среди ламий вдруг появилась Айяно — они расположились лагерем и ночью я смогу легко убить их. Но это только озлобит оставшихся и ещё больше усугубит ситуацию.

— Да это всё из-за вас! — многие ламии начали наползать на неё — Старейшина, зачем вы взяли человека и её привадили сюда, они же люди, угроза, твари последние! Они убивают не только ламий, но и других сущностей, а ведь мы тут появились раньше них. Почему они начали истреблять нас?

— Ну… — начала бабушка растерянно — Мы никогда не будем сражаться, может это сможет изменить положение? А может те, кто продолжает сражаться, смогут иначе взглянуть на ситуацию и это может дать им какие-то перспективы?

— Вы просто защищаете свою дочь, — остальные ламии набросились на неё — она помешена после того, как наши кладки были разбиты.

Они стали наползать на старейшину, даже те, кто сначала наползал на Айяно, но тут ламочки выставили перед ними свои хвостики, останавливая их.

Над нами раздался гомон птичьей стаи. Я заметила их первая, потому что лежала на руках мордочкой кверху. Это были птицы типа орлов, только гораздо крупнее.

— Это ёмаки — призывные сущности. — в голосе Айяно были тревожные нотки — Их призывают высшие чародеи или как-то так. Это очень опасные твари. — пока она говорила, ламии и ламочки стали нервно ползать, не зная куда спрятаться.

Птицы стали резко пикировать вниз. Тут во мне снова раздался шипящий говор, но его слышала только я одна, потому что никто не прореагировал.

— Людишшшшшки, — голос еле произносил звуки, а шипящие просто шипел, его практически невозможно было разобрать — на эт раззззз нашшшш рассс одержиит победу.

Я почувствовала, что уголки моих губ сами поползли вверх в улыбке. Вокруг так и ползали в панике ламии, а все наги и даже наш гость, подались вперёд. Брат кобры выполз впереди всех нагов. Хоть все ламии и были в состоянии паники, но заметили, что их наги поползли на врага, который стремглав пикировал на них. И ламии бросились закрывать своих нагов хвостиками. Птицы, не долетев, разлетелись в разные стороны и собирались напасть с боков, их почему-то, как мне показалось, интересовали сначала именно наги. Но им не суждено было напасть.

— Простите, де годзару, но вы сейчас пойдёте на жаркое — Айяно прыгнула перед ближним к ней нападающим, у неё в руках вроде бы ничего не было, только я заметила, что что-то мгновенно мелькнуло и птица разлетелась напополам.

Но Айяно была одна, а нападающих — много и нападали они на всех. Вот только, когда это происходило, у всех, на кого нападали птицы, получилось так же и рядом с каждым стояла Айяно. Но птицы, разрубленные на две части, снова собирались в одно целое.

— Как я понимаю, — Айяна стояла все там же, но вокруг было много Айяно и говорили они одновременно — призывных сущность надо убивать или призывателю, или спецоружием де годзару.

Восстановленные птицы молча стояли на лапах, напоминая гигантских куриц и не нападали.

— Я не хотелась, — голос внутри меня снова зашипел — но вы — голос сейчас старался не шипеть, но понимать его стало ещё сложней — мне придется начать действовать прямо сейчас ссск, тебя не будет.

Я ничего не поняла, что мне хотели сказать, только почувствовала какой-то звук, видно он действовал только на призывных сущностей. У ближайшей птицы начали наливаться кровью глаза, потом они стали выпучиваться и из них потекла кровь, то же произошло и с другими тварями. В это время Айяно оглянулась на меня и снова стала одна. Видно она заметило, что со мной что-то не так, она незаметно слегка поклонилась и я увидела, как полянку лагеря накрывает радужный свет из её глаза. Полянка местами была залита кровью, ламочки огибали лужи, чтобы не намочить свои хвостики.

— Вот видите, — Вторая радовалась и, если бы могла, то бы подпрыгивала — это была первая их атака, нам нужно уползать отсюда подальше. — видно ей в голову пришла какая-то мысль, потому что лицо расплылось в улыбке — Я знаю, нам нужно ползти навстречу с племенем Апофис.

— Ох ты, — бабушка была расстроена её словами — я думала, что время научит тебя не только манерам, но и добавит умишка, но нет. Я поясню тебе: нам нельзя ползти туда, мы, во-первых, не договорились пока, а во-вторых, люди не отстанут, если они последуют за нами вглубь леса, мы подставим под удар ламий и нагов, которые могут взять нас под свой хвост. В-третьих, будет ещё больше смертей других видов, если они увяжутся за нами.

— И что, нам нужно гордо помирать, как последнему виду? — с горечью спросила одна из ламий.

— Нам нельзя ползти отсюда, — подала голос мама — тут наше место, мы тут вылупились, мы тут давно ползали, мы здесь знаем всё, мы не можем потерять это место.

— Ну конечно, — заговорили сразу четыре ламии — старейшина всегда поддержит свою дочь.

Они спорили прямо как люди или это мне казалось, потому что я много жила с людьми. Тут мои мысли начали путаться (вот тогда я потеряла себя и воспоминания о своём мире, хотя иногда я думаю, что это не мой мир, а воспоминания просто затерялись, я просто случайно их нашёл).

— Нет, нам действительно нужно ползти, — бабушка была спокойна, как змея — но не навстречу, а в другую сторону. Но сначала нужно узнать, насколько растянулось оцепление и каково их расположение.

— Ну, тогда я поползу — сразу откликнулся четырёхрукий.

— Нет, мы все вместе поползём на озеро, — бабушка говорила, как будто её не перебивали — оттуда уже поползёт в разведку самый тихий и незаметный.

— Ну, это я, — брат злой кобры выставил самые средние руки — вот этими руками я ловил тритонов и они были спокойны, пока я не совершал бросок.

Мы все поползли на озеро, было 10:55. Внезапно послышалось лошадиное ржание.

— Пригнитесь и держитесь ближе к деревьям, которые рядом с вами. — бабушка первая опустилась на хвостике к самой земле.

Таким образом мы медленно доползли до озера. Я подумал, что солнце закрыли облака, потому что стало темно, как вечером. Здесь и так солнце практически не проглядывало из-за густых крон, а тут оно совсем исчезло. Но это и неплохо, люди плохо видят в сумраке, а для ламий и нагов это не проблема. Проблема — это чародеи, они могут колдовать, а значит помогут воинам в темноте.

— Ну, я пополз — брат кобры уже собрался уползать, только наги оплели его своими хвостами.

— Хе, — шестирукий опередил старейшину — куда тебе? Ты не нашего вида, в сумерках ты видишь, как суслик в ночи. Поползу я.

— Нет, — бабушка даже не повернулась, она была впереди всех и прислушивалась — нравится вам это или не нравится, но ползти должна моя дочь. Она может быть очень осторожна и незаметна, ей даже не нужно смотреть, куда ползти, она знает эти места лучше своего хвостика.

Бабушка снова взяла меня на ручки. Мама, пригнувшись к земле, сразу устремилась вперёд как змея.

— Она подаст нам сигнал, — бабушка видно была уверена, что у неё всё получится — я сама не знаю какой. Она всегда любила уползать и ползать тут, изучая всё подряд, это как бы её территория.

— Пока мы ждём, — сказала одна ламочка — нужно покормить ребёнка.

— Ладно, только не уползайте далеко, — бабушка передала меня ей — тут есть цветы, вот с них и соберите нектар для него.

— Подождите, — спокойно подала голос Вторая, обычно, когда дело касалось меня, она просто взрывалась — я сейчас быстро сделаю травяные сосуды, соберите нектар в них и для нас, нам долго придётся ползти и, может быть, даже в незнакомые места.

Она потратила какое-то время на сооружение ёмкостей, пока две ламочки искали цветы, которые готовы были поделиться нектаром. После кормления ламочки были заняты тем, что с любопытством разглядывали меня. А я краем глаза увидел, что к бабушке подлетела маленькая птичка с длинным узким клювом и начала что-то говорить, вот именно — говорить членораздельно.

— Меня попросили передать, что лагерь людишек кучно стоит к западу отсюда, вам нужно ползти на юг и можно спокойно обогнуть его. Дальше я вам скажу, как запомнила: — у птички и мозгов было мало в этом маленьком тельце — Фалан была осторожна, но её всё-таки заметил какой-то неудачник, прогуливавшийся вблизи лагеря, он что-то всё выискивал под ногами и выглядел как мелкий вор. Это моё собственное мнение. — птичка была горда собой и ещё звонче продолжала — Я часто бываю в городах людей и слушаю их, они думают, что я обычная птица. — я видел, что бабушка начала немного ёрзать на хвостике, это, наверное, признак того, что ей не нравится, что птица отвлекается от главного — Так вот, этот человечишка поскакал в лагерь, оттуда выехали всадники, Фанал спряталась. Но этот человек и впрямь какой-то неудачник, он не командовал, но возглавлял группу. Ей пришлось спрятаться, с этим неудачником её не найдут. Но она не сможет сейчас к вам присоединиться, а вам нужно уползать быстрее, так она вроде бы сказала.

Я старался извернуться в шерстяных руках ламочки, но смог только увидеть, как ламии с озабоченностью переглядываются и смотрят на бабушку, некоторые еле слышно шептали, я смог расслышать только ближайших.

— Да, это очередной удар по нам, хоть мы ещё даже не видели людей, но они уже могут лишить нас дочери старейшины, а она ведь несёт в себе надежду, ведь яйцо в теперешние времена лишним не бывает, особенно когда после разорения кладок прошло всего ничего.

— Поползли что ли, — бабушка явно была сейчас рассеяна — нам нужно постараться не столкнутся с ними, а моя дочь сможет от них уползти, особенно когда стемнеет.

Она сразу же, стремглав, поползла на юг, как я и подумал. Вот странно, всегда такие активные, наши гости и сейчас не проявили свой гонор. Все ламии, ламочки и наги поползли за своей старейшиной. Птичка улетела, ну я подумал, подумал и заснул, а что ещё делать младенчику? Проснулся я от того, что надо мной склонилась какая-то морда, хотя я по-прежнему был в руках ламочки. Приглядевшись, я понял, что это была, можно сказать, большая крыса. Она стояла на двух лапах и была среднего роста, что-то между карликом и подростком пятнадцати лет. Кроме размеров и того, что она стояла на задних лапах, ничто её больше не отличало от обычной крысы. Я увидел, что крыса была мужского пола и мысленно окрестил его Крысом. Сейчас был час дня, я понял это по положению солнца на небе, редкие лучи, которого пробивались через кроны деревьев.

— Он проснулся. — Крыс изобразил на лице подобие улыбки — Мой господин скоро будет здесь. — он перестал пристально разглядывать меня и огляделся вокруг.

— Мы, конечно, рады, что такое существо заинтересовалось нами. — бабушка говорила растерянно, она, видно, не понимала, что происходит — Но почему ему вдруг стало интересно положение других?

— Я не знаю, — беззаботно ответил Крыс, но я почему-то почувствовал, что он что-то скрывает — вы его спросите, когда он прибудет. Может быть потому, что вы недалеко от его территории, но его территория вечно меняется, он не любит долго быть на одном месте.

— А вы не боитесь? — Вторая робела больше, чем обычно — Мы не далеко всё-таки уползли от людишек, а вы предлагаете его дождаться здесь, это опасно и для нас, и для него.

— Да, — Крыс отвечал таким же беззаботным тоном — людские чародеи могут доставить ему некоторые проблемы, но для этого их должно быть большое количество, а сейчас, как я понимаю из вашего рассказа, всё же не военные действия и к тому же у этого королевства нет чародеев высокого класса. Вам нужно лучше беспокоиться, чтобы он не счёл вас посягающими на его территорию.

— Нам просто нужно спрятаться. — наконец, злая кобра, как всегда наглая, выползла вперёд.

— Это хорошо, это я могу решить и без господина, — Крыс разговаривал громко, не боясь, что люди могут его услышать; какая-то беспечная крыса — вы можете ползти, если оставите ребёнка мне.

— Подождём вашего господина, — отрезала бабушка — так получилась, что младенца нашла моя дочь и, пока её нет, я никому не отдам ребёнка.

Послышался хруст веток, ламии и ламочки, как по команде, пригнулись. Они оглядывались по сторонам, но я никого не видел, что было естественно: ведь мой обзор был маленьким, я же лежал на руках.

— Не бойтесь, — он не изменил манеры разговора и ничуть не боялся и даже, по-видимому не расстроился и не разозлился, когда ему отказали — я тут расставил ловушки, если бы это были люди, вы услышали бы крики, их не спасли бы даже их чародеи, потому что они назвали бы их примитивными. Неподалёку есть ручеёк, нам лучше пройти туда, там намного безопасней.

Он повернулся и пошёл, показывая путь, все поползли за старейшиной. Она не подала никакого знака, но поползла вперёд и все поняли, что выхода сейчас нет.

— Ну вам, в общем-то, — ламочка ползла за бабушкой, так что я мог напрячь слух и услышать, что говорил Крыс — нечего боятся, просто кое-что произошло, вот господин и хочет это узнать. — я вдруг почувствовал, что это часть правды.

Мы приползли к ручью, в кронах деревьев, окружавших это место, был просвет. Солнце своими лучами освещало полянку, вода журчала как горный поток, было даже жарко, но около самого ручья всё же попрохладней. Кругом росла густая и длинная трава, похожая на колосья ржи.

— Теперь можно поползти. — начали обсуждать что-то наги, собравшись около брата злой кобры.

— Они их видели, — к нам подползла кобра и протянула ко мне руки — они хотят поползти на разведку, наги есть наги.

Русло ручья было хоть и небольшим, но глубоким. Некоторые ламии заползли в него, чтобы искупнуться и помыться.

— Ну, вы вообще не переживайте, — Крыс смотрел на всё своими широко открытыми глазками навыкате — это хоть и относится к владениям господина, но он может вам позволить пользоваться ручьём.

— Я бы хотела — сзади к нему приползла бабушка — поговорить с вами наедине, пока он не прибыл.

Они двинулись в сторонку. Некоторые ламочки начали ползать друг за другом, играя. Наги чему-то смеялись, не поворачиваясь к нам.

— А почему я должна тебе его отдавать? — спросила злую кобру ламочка, у которой я был на руках, она крепче прижала меня.

— Вот почему, — Лулу указала рукой на свой капюшон — у меня есть это, в случае чего я могу защититься, и он будет в безопасности, а ваш вид может только уползать в страхе.

— Да, а почему тогда ты поползла за нами вместе со своим братом? — было интересно их слушать: кобра говорила с нотками наглости, а ламочка — с робостью.

— Я вообще-то старше тебя! — кобра, видно, начала выходить из себя, её хвостик застучал по земле.

— Нет, сдаётся мне — мы ровесницы, — ламочка слегка наклонилась на хвостике вперёд и в сторону — это заметно по узорам на твоём хвостике.

— Дело не в этом, — немного угомонилась кобра — наше бы племя не уползло от опасности, мы бы заманили людей, а потом медленно и методично уничтожили бы их.

— Моя мама рассказывала мне, что папа тоже пополз со всеми нагами, — сказала ламочка грустно — чтобы защитить наши кладки, но все они погибли, а кладки были уничтожены. А ведь мы до этого никогда не противостояли им в открытую.

— Вот именно, — кобра не собиралась сдаваться — вы никогда, в общем-то, не воевали, вот и пали от первой стычки, вам нужно было объединяться с нами раньше.

— Не с вами, — ламочка отвернулась и зашипела, как фыркнула — старейшина до последнего решала, с кем нам будет лучше, но всё-таки решила, что с ламиями другого вида мы поладим. Но это не так.

— Что вы спорите? — подползла ламочка со звездочками. — Дай-ка его мне, я хочу с ним поползать, твоё время вышло.

— О, значит, — подползла с дрогой стороны кобра — вы на время договаривались, теперь я, давай мне.

— Нет, я его сейчас возьму, моё время.

Они практически сцепились, а ламочка, которая меня держала, повернула свой хвостик к ручью, заползла в него и направилась против течения подальше от них. Я сам был не против убраться отсюда, только вот она не задумывалась, по-видимому, что вода доходила ей до рук, где был я. Она ползла очень мощно, для неё поток воды не был преградой, она почти не чувствовала его, благодаря своему сильному хвостику. Я же даже не мог закричать, вода накрывала меня при каждом её отталкивании.

— Ты что делаешь! — окрикнула её какая-то ламия — Давай на берег, а то ты можешь утопить ребёнка.

— Ползите все ко мне — послышался крик бабушки.

Все стали собираться вокруг неё. И сразу из-за дерева вышел человек высокого роста с азиатской внешностью. Под синим кимоно виднелся белый воротничок более лёгкого кимоно. Всё как обычно, но вот фигура его была странная: при лёгком ветерке она как бы немного колебалась и стиралась.

— Приятно встретится. — он говорил высокомерно и, в то же время, по-старчески слащаво, но это ему не подходило, так как он не был стар — Я представлюсь, вам представляться не нужно, я вас и так уже знаю. — Крыс почему-то поклонился старейшине и всем ламиям — Я властитель разумов и дум, я Нунарехён.

— Нам интересно вот что, — бабушка подползла к нему практически вплотную — почему одно из сильнейших существ заинтересовалось нами?

Бабушка закрывала его от моего взора своим телом и хвостиком, но я увидел, что он просто развеялся по сторонам, снова собрался около ламочки, держащей меня на руках, и наклонил ко мне голову.

— Я интересуюсь не вами, а им. — его тон был слащаво-вежлив, он говорил так, как будто ему должны все поклонятся — Кстати, я не люблю, когда меня называют одним из сильнейших, я люблю только, чтобы мной восхищались, поклонялись и служили мне. Меня не волнует политика, люди мне не страшны.

— А почему тогда — он немного отошёл и я увидел, что бабушка развернулась на хвостике и мелко дрожит — вы не взяли наши разумы под контроль и не поглотили их?

— Хе-хза-ху, — он засмеялся — зачем мне это сейчас, мне это не нужно!

У меня внезапно заболела рука и что-то защипало в ней. Я поднял её и посмотрел: на внутренней стороне ладони появилось что-то, похожее на небольшой участок змеиной чешуи. Пальцы, особенно третий, было трудно сгибать.

— Значит, — человек просто махнул рукой в сторону и глаза бабушки и ламочки остекленели — он всё же сумел выжить и даже обзавестись телом. Но почему именно человечишка, ну ладно, его выбор, интересно, что будет дальше?

Я начал брыкаться в руках ламочки и Нунарехён, видно, понял, что я не очень доволен, тем что он сделал.

— Не беспокойся, я сделал это только, чтобы нам никто не мешал разговаривать. Да что же это я, ты всего лишь младенец и не можешь говорить. Ну что же, приходи, когда сможешь, я буду ждать тебя, но не здесь. Я ненавижу долго оставаться на одном месте, так что, если захочешь поговорить, придётся тебе меня поискать.

— Наше племя сейчас решает — злая кобра выползла тоже немного вперёд, она видно не понимала, с кем говорит — взять под опеку это племя, вы можете тоже встретится с нашими родителями и поговорить уже втроём.

Налетел очередной порыв ветра, человек начал таять, как облако, и появился уже около злой кобры. К нему поползли было наги, но их мамочки скрутили им хвосты своими хвостиками.

— Во-первых, никто из вас меня не интересует, — он явно уже терял терпение — ещё больше меня не интересует ваша возня.

Лулу стала отползать назад, капюшон её подрагивал, брат же не выползал вовсе, хотя обычно они вместе показывали свой гонор.

— Извините её, — бабушка тоже подползла к злой кобре — она думает, что вы решили тоже помочь нам, а мы уже практически договорились.

— Да ладно, — иронично проговорил он — я посмотрел всё, что хотел, теперь мне пора.

С того времени, когда я, открыв глаза, увидел Крыса, прошёл приблизительно час, так что сейчас было два часа дня. Нунарехён остановился и о чём-то задумался

— Я этого Крыса отдаю вам, — не поворачиваясь, сказал он — он может проводить вас на юг. Сам он родом с южных окраин этого великого леса. Дальше начинается граница империи, у них нет чародеев, они называют их маги, но суть едина, как бы их не называли людишки. И они сильнее здешних.

— Дедушка, постой, — послышался сладкий голосок, но видеть говорящую я не мог — почему меня не позвал и куда ты всё время уходишь?

— Нуна-пелена тьмы, — он явно вздрогнул от её голоса — внучка, я думал, что ты не вернулась ещё из Лосандрес.

Она прошла вперёд и попала в поле моего зрения. Это была очень молодая девушка среднего роста в открытом кимоно с опушкой, которое держалось только благодаря завязанному поясу. Её наряд был кофейного цвета с лёгким рисунком цветков камелий на нём и оторочен тёмным узором по бокам, я видел, как этот узор колеблется от дуновений ветерка. Грудь её была немного обнажена и на одной груди был нанесён рисунок распускающейся мальвы. Волосы грязно-белого цвета были собраны в хвост и в них красовался красный цветок мальвы, но некоторые пряди свисали с боков и спереди, в виде чёлки.

— Ну дедушка, — она наклонила голову к левому плечу и выражение её лица было игривым — ты же знал, что я уже давно покинула это место и была поблизости, переманивая твоих слуг себе. Ох, этот город! Я занесла его в свой чёрный список. Я там развлекалась тем, что посылала на смертельные поединки за меня разных рыцарей, только эти спаржевые маги — она подняла голову и я увидел, как её голубые глаза стали менять цвет на чёрный — смогли меня обнаружить! Я едва сбежала, вот погляди, — она подняла руку и поднесла её к своему деду — они порвали мне рукав.

Тут её взгляд остановился на ламочке, которая держала меня на руках, и в то же мгновение Нуна пропала, а там, где она была, в разные стороны распространилась тьма. Ламочка вздрогнула от увиденного.

— Ох, мех-то какой! — Нуна стояла уже около нас и проводила рукой по шёрстке ламочки — А это кто ещё? — она перевела взгляд на меня и сразу чёрный цвет её зрачков распространился на все глаза.

— А ну, прекращай! — дедушка дал ей затрещину и стал оттаскивать за ухо.

— Ай, — она кричала, но не особенно сопротивлялась — ну, дедушка, пусти! — она попыталась так же эффектно исчезнуть, но ничего не получалось, с неё слетали только небольшие облачка тьмы.

— Почему от тебя вечные проблемы, — выговаривал дедушка внучке — ты сейчас меня позоришь.

Старейшина с пониманием смотрела на него, ей были знакомы проблемы общения с подрастающим поколением.

— А что же ты — спросила Нуна, когда он оттащил её подальше и отпустил — не сделал их слугами? Или ты оставил их для меня, хотел сделать подарок? — она перешла на игривый тон.

— Нет, дура! — я услышал ещё одну затрещину, но уже более сочную, судя по звуку — Просто я решил поздороваться со своим старым знакомым. От твоих действий никогда нельзя ожидать чего-то хорошего.

— Мы, наверное, поползём, — бабушка всё же вмешалась в их перепалку — извините.

— Я передумал, — он оторвался от своей внучки и появился около бабушки — вы пока на ненадолго останетесь здесь. Хотя не уверен.

— А тут недалеко есть людишки, — прервала его Нуна, потирая свой затылок — я видела, как они что-то ищут.

— Сегодня должно сиять озеро, — ламочка, которая держала меня, оживилась, её хвостик так и завертелся у неё над головой — вы не видели, как оно сияет? Это очень красиво.

— Тьфу на ваше озеро! — зло ответила Нуна — Я вот нечаянно наступила на мандрагору, откуда только их здесь столько развелось, чуть не оглохла, когда она вылезла! Я даже исчезнуть не смогла, она парализовала меня своим криком.

— Ты сейчас будешь не только парализована, — её дедушка уже раскипятился и не скрывал этого за своим величием — ты мне сейчас мешаешь, я принимаю решение. И ты, ламочка, будь тоже потише.

Мне не понравилось его решение. Когда он снова заговорил, я решил выразить свой протест и заплакал. Он просто замолк.

— Ну ладно, я понял, решайте уж сами, что делать — сейчас он не был зол.

Тут у меня жутко заболела голова, появилось жжение и тикающая боль в висках. Я зажмурил глаза всего лишь на секунду, а когда открыл их, передо мной была скалистая поляна с росшим посередине её раскидистым деревом, корни которого повсюду виднелись из-под земли. Я был маленький и стоял вертикально, но ног не чувствовал. Опустив взгляд, я увидел, что от талии моё тело плавно переходит в маленький змеиный хвост. Я не понимал, как это может быть, но это не вызвало во мне никаких отрицательных чувств. Кто-то склонился надо мной, я поднял голову: у существа до пояса было более-менее человеческое тело, хотя утверждать бы этого я не стал. Оно имело нормальные длинные волосы, которые постоянно меняли цвет с белого на чёрный и обратно. Глаза тоже были странные, они походили на человеческие, но были вылупившиеся и немигающие, в них угадывалось что-то рыбье. Своей нижней частью существо походило, конечно, не на лошадь, но на гепарда — точно. Я не знал названия этого существа. Оно наклоняло голову то влево, то вправо. Я чувствовал себя как-то вяло, стал оглядываться и увидел, что нахожусь в какой-то вскрытой скорлупе. Только сейчас понемногу я начал ощущать своё тело, почувствовал хвост и то, что у меня много рук. Как я не заметил этого сразу? Сколько было рук, сосчитать у меня не получилось. Раздался голос, он явно принадлежал этому странному существу и исходил как будто не из голосовых связок, в нём было что-то и человеческое, и звериное, но, несмотря на всё это, он был очень мелодичный.

— Я хочу сообщить новость: вылупился наг-наследник из пятой кладки, десятое яйцо! Наконец-то появился наследник нашего государства Гекой!

К скорлупе, в которой я был, начали сползаться ламии, а ещё я заметил одного нага, он гордо стоял на хвосте, высоко поднимая своё тело на нём. Он выглядел властно и у него было много рук. Все сначала почему-то подползали к странному существу, а уж потом ко мне. Это почему-то меня злило.

— Теперь нужно ему подыскать подходящую ламочку. — все стали подползать к ламии, выглядевшей очень роскошно.

С её тела свисало кожаное, но при этом немного прозрачное одеяние. Оно доходило лишь до пояса, но выглядело как платье. Хвостик её был красного окраса, правильной толщины с изумительными изгибами, на нём были расположены разной толщины белые кольца, а между ними разбросаны небольшие чёрные точки. По разговорам я услышал, что это моя мама, а, увидев её хвостик, понял это и сам.

— Ну всё, хватит. — я увидел, как наг ползёт в мою сторону, ну это, значит, папа — Фаво, ты побудешь с ним, я не хочу брать его во дворец, сейчас не лучшее время. — это, как я понял, был вопрос, но в его властном голосе не слышалось даже малейшей вопросительной нотки — Мы сейчас распространяем нашу власть, но нам по-прежнему сопротивляются.

— Нет, дорогой. — вмешалась ламия с восхитительным хвостиком, то есть моя мама — Нельзя заставлять бедную Фаво сидеть с ним. Вообще я хочу его уже взять! — голос мамы тоже был властным, но ещё и капризным — Фаво следила за всеми кладками, особенно за моими — сказала она с гордостью, это значит её кладка — без сна и отдыха, теперь ей нужно поспать и поесть.

Я посмотрел на эту Фаво, когда родители разговаривали на ней лица не было. Её взгляд и голова метались то к маме, то к папе. У неё был вид то ли преданной и расстроенный собаки, то ли нашкодившего ребёнка. Я попробовал заговорить и у меня, как ни странно, это получилось, хотя я ведь только вылупился и был новорождённым.

— Я хочу её к себе. — у меня получалось плохо, слишком много шипения и мало смысла.

Все ламии дружно перестали шуметь, как только услышали меня, разговор моих родителей тоже оборвался.

— Вот слышишь, дорогой, — в голосе мамы были слышны торжествующие нотки — он высказал своё мнение.

— Да, ну это как сказать, нужно сначала посчитать сколько у него рук — папа был властен, но не зол, хотя я понял, что мои слова могут весить больше, чем его — и, вообще, нужно, чтобы ему хотя бы исполнилось 1 вало.

— Простите, — существо заговорило, когда папа замолчал, голос у неё был странным: то ли урчащим, то ли мелодичным, как у сирен, — откуда у меня такие сравнения, я не знал — я хотела бы поесть немного, если вы не возражаете. — выражение лица у неё было при этом неповторимое, как будто собака скулит и подлизывается к хозяевам.

— Вот опятьс, — раздался тот же шипящий голос в голове — эти воспоминанис, так было с насей державой — теперь он стал шипеть чуточку по-другому — в ней с прогресссом рука об руку полс и упадок, как дась, — моя голова повернулась в сторону родителей — но данос не восссспоминал я с этого моместа.

— Ну ладно, пусть. — папа согласился, но тон не поменял

— Ему, видно, понравилась Фаво, — мама немного развернулась и поглядела на меня, я же развернулся и, так как она оставалась чуть наклонена, попытался четырьмя ручками достать её волосы — нам нужно её взять с собой, она же старается ради нашей державы.

— Да уж, — папа не разделял маминого мнения — она не за державу волнуется, просто стадный, покорный инстинкт. — он быстро и брезгливо глянул на неё — Как мы можем допустить это животное в наш чистый дворец? Нет, такого не будет.

Было видно, что Фаво переживает, но почему-то я понимал, что она переживала не из-за того, что её не возьмут во дворец, а из-за того, что из-за неё возникла эта ситуация. Она хотела что-то сказать, подавалась на лапках вперёд, немного приоткрывала рот, но с её губ не слетало и слова, видно она боялась вмешаться. Тогда что-то внутри подтолкнуло меня вмешаться самому.

— Я хочу её взясь с собой — у меня получалось шипение, как у голоса внутри меня.

Все ламии разом начали шушукаться после моих слов, некоторые вертели хвостиками на месте. Мама победно улыбалась, чувство внутри меня подсказывало, что она не столько рада тому, что Фаво пойдёт во дворец, сколько тому, что она победила, что будет так, как она хотела.

— Молчать всем! — крикнул папа и все замолчали, а он даже ударил хвостом о камни, раздробив их — Ладно, но эта тварь не должна шататься по дворцу, проследи, чтобы ей выделили комнату и следили за ней и, чтобы она не попадалась мне под хвост. — папа раздражённо развернулся на хвосте.

Он повернулся так резко, что под хвостом, на котором он стоял, появилось углубление в камне. Он подполз к моей скорлупе, Фаво опустила лапки под себя и наклонила голову.

— Не нужно, тварь, проявлять учтивость. — сказал папа брезгливо и взглянул на неё с ненавистью.

Он взял разбитую скорлупу за донышко вместе со мной. Верхними руками приподнял меня над головой и развернулся ко всем собравшимся. Я сейчас был высоко и мог видеть, что тут собрались не только ламии, но и ламочки, и наги. Ламочки стояли около своих мам и держали в руках их кончики хвостиков. Было светло, хоть на небе и было пелена, закрывавшая солнце.

— Наконец-то в нашей семье — в его голосе звучала гордость, хоть он и пытался её скрыть — вылупился наг, который может занять трон после меня.

После его слов раздались крики приветствия. Я увидел, что здесь были не только ламии и наги, но ещё и представители других рас. Я не успел их разглядеть как следует, папа опустил руки и к нам уже ползли две довольно молодых ламии. Он передал меня в их руки.

— Осторожно, не уроните — сам папа был крайне осторожен, когда передавал разбитую скорлупу, в которой я сидел.

— Я могу понести его, извините. — раздался голос Фаво, она так и сидела, подложив свои лапки под себя.

Папа ударил хвостом около неё, он был недоволен, что она заговорила, его лицо из властного стало очень злым.

— Как ты смела даже подумать об этом? Я был недоволен, что такую особь, особенно твоего вида, приставили к нашим кладкам и, вообще, к каким бы то ни было кладкам.

— Ну, дорогой, — подползла мама, она старалась говорить ласково, чтобы успокоить его — она уже давно следит за всеми кладками, ей же приказали следить, чтобы не пропустить появления наследника — она повернула голову в сторону — из какой бы кладки он не был, но нам повезло, — она снова повернула голову к нам и заулыбалась — это моя кладка. Она находилась с этим яйцом с первого момента, она лучше его чувствует, так что правильней будет отдать его в её лапы. — она повернулась к Фаво — Ой, извини, руки.

— Как так можно? — он всё ещё меня никому не передал — Во-первых, это большая честь, хотя бы понести его для тех, кто служит при дворе. А, во-вторых, я не могу понять, как на неё пал выбор, я накажу тех, кто её сюда поставил, укорочу их хвосты.

— Ох, значит ты укоротишь мой хвостик. — она приподняла кончик хвостика и игриво дотронулась им до его груди. — Я приняла — она говорила ласковым голосом — это решение вместе с высшими придворными ламиями. Ты же хотел собрать Совет из них, уж прости, я об этом узнала.

— Ах, кто же это не держал язык за зубами? — папа был раздражён и расстроен — Всё же пока, наверное, я не буду организовывать Совет. А может это и к лучшему, — он не стал весь хвост разворачивать, а только повернулся к Фаво и передал меня ей — сейчас идёт война с разновидностью семейства драконьих, я не могу доверять ламиям и нагом моего наследника. Поняла? Следи за ним, теперь уже твоя обязанность будет не допустить, чтобы он погиб. Но не забывай — ты, тварь, мне не нравишься.

Она снова встала на лапки и низко поклонилась. Я чувствовал через скорлупу, как мелко дрожат её руки. Папа повернулся и пополз, ближайшее окружение тоже поползло за ним. Фаво старалась идти на лапках медленно, держась чуть позади маминого хвостика, которая ползла вслед за папой. Все ползли кучей, создавая толпу, но старались быть рядом с Фаво, чтобы наверняка быть поближе ко мне. Мы спускались очень долго, дорога шла вниз, мне стало скучно сидеть, и я уцепился ручками за неровные края скорлупы. Сначала я хотел выползти, но, глянув вниз, увидел, что до земли далеко и успокоился. Я просто лёг на дно, свернул хвост около себя колечками и начал его рассматривать. Он был, естественно, толще, чем у змей, потому что мы были больше, чем они. Цвет был не презентабельным, как у всех нагов: что-то между серым и коричневым.

— Как же мне хочеса, — я говорил с сам собой шёпотом — чтобы мой хвост был ярсе.

Не поднимаясь на хвосте, я просто поднял тело и начал работать хвостовыми мышцами, чтобы подняться ещё повыше. У меня получилось это и я стал смотреть по сторонам: мы уже спустились с гор и ползли по дороге, по бокам которой росли деревья, покрытые снегом, кое-где на них проглядывала жёлтая листва. Приглядевшись, я понял, что ошибся, это был не снег, а какая-то субстанция сероватого цвета, только напоминавшая снег, а может быть пепел, но я не мог её потрогать.

— Что-то на так. — надо мной послышался то ли рык, то ли человеческая речь, я поднял голову.

Фаво склоняла ко мне озабоченное лицо. Её волосы стали чёрными и сейчас не меняли цвет. Я заметил, что к нам приползли с двух сторон ламии.

— Что-то не так! — они тревожно смотрели на меня и обращались, по-видимому, к Фаво уважительно.

Я не обратил внимания на их слова и их беспокойство. Я посмотрел вниз, там тоже лежала на дороге это субстанция, но мама и папа своими хвостами делали борозды и можно было разглядеть мостовую, выложенную мрамором или белым камнем. Я услышал впереди разговор моих родителей.

— Почему до нашего священного места на горе Фузо из столицы так много деревень, мне надоело видеть эту серость, я прикажу их всех снести и поставить вместо них какие-нибудь монументы, отображающие нашу историю.

— Ну не надо прежде времени, дорогой, заводится, ты же сам желаешь расширения нашей державы, а для этого нужно много рук и хвостов и что там у них есть ещё. А нам больше не надо будет ползать на гору, тебе так точно. Я же потерплю, хотя я тоже не понимаю, почему им нужно селиться около центральной дороги.

— А что это? — я просто задал вопрос и одной из ручек указал на эту субстанцию.

— Это сез, это выпадает зимой. — сказала одна из ламий, ползя она опустила тело ниже.

Я подумал: но не холодно же, почему они это называют зимой и, вообще, наги и ламии — хладнокровны, они же змеи. Ну ладно, зима так зима, мне сразу захотелось проползти по этому сез. Внутри меня опять раздался голос.

— Это восссспоминания, чувсссствуетсся по-другому, неужели монументы наследия работают, это получается, я смогу изменить прошлое.

Мне стало как — то спокойнее внутри. Я уложил свой хвост кольцом на дне скорлупы, положил на него тело и заснул. Проснулся я от того, что почувствовал, как скорлупу кладут на пол. Я поднял своё тело и посмотрел, где я. Это была очень просторная комната или, может быть. я просто был маленький. Тут стояла круглая кровать и было много колонн, разной толщины. Фаво как раз выходила из комнаты, её когти стучали по белым плиткам пола.

— Поссстой, куда — я плохо говорил, хотя это удивительно: если я только вылупился, как я могу вообще говорить.

— Мне показать комнату? — она развернулась, это был то ли прыжок, то ли просто движение, но она тут же оказалась около скорлупы и села на лапки — нужно идти.

— Ну ладнос.

Она ушла, а я сразу же начал пробовать выползти из скорлупы. Это было не просто, я всеми руками упёрся в стенку и начал двигать хвостом, делая движения, как будто ползу. Мышцы внутри хвоста стали набухать и сокращаться, отталкиваясь и стараясь, чтобы хвост полз вперёд. Но это не дало результата, видно мои мышцы были ещё слабы. Чтобы взяться за край скорлупы и с помощью хвоста просто выкинуться на пол, не могло быть и речи, потому что края были неровные, а сама скорлупа очень прочная. Тут я заметил, что дверь начала открывается, я с любопытством ждал, кто войдёт. Это был мальчик с густыми длинными волосами, он подошёл и опустился на коленки.

— Вам что-нибудь нужно?

Я не понимал, про что он меня спрашивал, раньше мне помогало внутреннее чутьё, но, после того как я проснулся, его не было. Я только подумал: тут же живут ламии и наги, откуда же взялись двуногие?

— Ссссы ксо? — я мог разговаривать только шипением, а ведь все говорят нормально.

— Я подвид единорога-оборотня. — он говорил тихо, даже находясь рядом трудно было его расслышать — Мы хороши во многих делах, нас используют и как слуг. Я пришёл, потому что только слугам позволено с вами контактировать и, конечно, вашей семье.

— Ну тогда помоги мне — я потянул все ручки к нему — выбраться отсюда, хосу поползать.

— Это очень хорошо, вам всего лишь три маса, — похоже, он был впечатлён мной — а вы так хорошо уже говорите.

Он осторожно взял меня. Вот тут я и увидел свой хвост во всю длину, так как он повис в воздухе, размером он был всего лишь с метр. Ну да, я же только вылупился, естественно, размеры мои были маленькими. Он поставил меня, а сам встал рядом, я оказался ему по колена, хотя он мне самому показался маленьким.

— Вы ползайте только в комнате, — он развёл руками — нам надлежит проследить, чтобы вы не выползали за её пределы.

Мне было наплевать на его слова. Я сразу пополз, но хотя очень старался, уполз недалеко, сразу же растянулся на полу во всё длину. Он подошёл и очень осторожно снова поставил меня на хвост.

— Может быть — он взял меня в руки — вас снова вернуть в скорлупу?

— А ну, оставь его в покое! — послышался голос Фаво.

— Да как ты смеешь? — он развернулся к ней и сразу обернулся единорогом, а потом закинул меня на спину.

Хотя я бы не сказал, что он единорог: он был чем-то средним между пони и большой лошадью, хоть грива у него была и посередине лба красовался рог. Я и ползать-то ещё не смог, а тут надо было удержаться на его спине.

— Нужно думать, прежде, чем говорить, грязная помесь не пойми кого! — он явно был зол, недоволен и рассержен.

— Меня взяли во дворец! — гордо ответила она и выпятила грудь, переминаясь на лапках нижней леопардовой частью.

Я почувствовал боль в висках и коснулся их четырьмя руками. Затем стал падать со спины единорога и в то же мгновение ощутил себя в чьих-то руках. Я тут же открыл глаза и увидел, что нахожусь на руках у Нунанрехёна. Ничего не понимая, я стал оглядываться: мы находились в заброшенном зале, кругом царили серость и увядание, у стены на возвышении стоял трон, к которому вели ступени. В левой стене, почти во всю её длину зиял проём, ведущий на балкон, откуда открывался вид на кроны высоких деревьев.

— Сейчас 16 декабря, понедельник, как его люди называют. — он говорил, не глядя на меня, как будто продолжая начатый разговор — Ты пришёл в себя, я думаю ты поглотил сознание и вернулся, мой старый друг, — он говорил так, как будто давно меня ждал, но не верил во встречу — значит монументы наследия работают.

Я оглядел себя, его речи пока меня не волновали. У меня имелись две ноги, но вместо кожи на всём теле была змеиная чешуя. Я поднял свои руки, их было опять две, этого я выдержать не мог.

— Да сто это такое! — я опять начал шипеть, прямо как в своих воспоминаниях.

— Ты поглотил сознание человека, — его тон стал менторским — ты сейчас как бы гибрид человека и нага. Но правда, эти монументы наследия — нечто, я почувствовал, что ты проваливаешься в воспоминания, — он был искренне удивлён, это чувствовалось по голосу — когда ты очнулся, некоторые вещи были изменены. Ты что, переписал историю? — в его словах не было злости или удивления, он просто констатировал факты — Наша раса может это понять, но нам не хочется заморачиваться вашими играми, как хотите, так и поступайте.

— Это сто, ты значит меня не поддержишь? — моё шипение громом прокатилось по пустой зале.

— Ха, поддержать тебя! — он практически смеялся — Так у тебя есть кому тебя поддержать. — он развернулся и я увидел вползающих ламий.

Они выглядели испуганными и озирались по сторонам. Ламии ползли очень осторожно, в их взглядах читался благоговейный страх.

— Значит, вот какой дворец изнутри, — бабушка ползла естественно впереди, я хоть и понимал, что они мне не родные, но сейчас они были близки мне, как в другой жизни мои родители — мы его охраняли, но никогда не бывали внутри.

— Ха, охраняли вы его! — злая кобра была тут как тут, значит мне её не удалось стереть, а жаль — Ваше племя — трусы, вы не сражаетесь, а уползаете.

— Теперь — Нунарехён говорил тихо, но в уже заполненном зале, его голос всё равно отдавался эхом — последний наследник трона решит, кто будет править, пока он не достигнет возраста 1 вадо.

Я понял про что он, но подумал, что у людей дети взрослеют иначе, чем наги или ламии. Но ладно, пока перебивать его не буду. Я знал, что он уже стар, но у него хватит сил, чтобы убить не только половину королевства людей, пока не вмешаются чародеи, он сможет убить и нас, если ему что-то не понравится. Опасный друг у меня, на что только он был способен в молодые годы! Но тогда он меня не так пугал, как сейчас, теперь к нему просто не подойти, его ужасная энергия просто переполняет его.

— Ты сто задумал, — я всё же решил узнать, как ни как мы были друзьями — зачем тебе всё это?

— Ты не подумай, — теперь он говорил со мной тихо, чтобы никто не услышал — я смогу быть регалисом подле тебя.

— Регалис — сстарый титул, — я улыбнулся, это тело хоть на что-то способно — зачем тебе оно?

— Я не окажу тебе помощь, — он продолжал, как будто и не заметил моей иронии — но так смогу хоть чем-то помочь, мне не нужен этот титул, но пока он будет у меня, можешь позвать меня и пользоваться мной. Хотя нет, — он искренне улыбнулся и куда-то взглянул, я проследил за его взглядом: там в углу, около балкона стояла Нуна — я дам её тебе, только не разрешай ей покидать тебя, если она уйдёт от тебя и придёт ко мне, я самолично убью тебя, ты понял, капризный змей?

— Я выбираю — я и забыл, что он меня большую часть времени страшно раздражал. Я старался говорить, как можно более понятней для них, а то они, наверняка, забыли наш язык, ведь с момента правления моего отца, когда был расцвет нашей державы, минуло уже больше двух тысяч лет — ту, кто это тело нашёл и принял к ссебе.

Ксстати, — спросил я тихо — а почему я тут?

Я не успел услышать ответ, как у меня снова заболела голова, я замолчал и закрыл глаза. Когда я снова открыл их, я продолжал падение со спины единорога, мне надо было срочно что-то предпринять. Единственное, до чего я додумался за короткое мгновение — это выставить вперёд руки. На них я и упал, две сразу хрустнули, это было больно, но я же наг! Я встал на хвост и попробовал ползти. Фаво сразу отреагировала, она потянулась ко мне, но я, заваливаясь то влево, то вправо, прополз между её лапок и с трудом, но выполз в коридор. Там никого не было, пол и стены были выложены белым камнем. Я пополз быстрее, чтобы меня не схватили; руки, которые я сломал, ныли, но хорошо, что не было крови. Хотя я знал, что у нагов и ламий крови в теле практически нет. Я полз, не глядя по сторонам, за мной никто не последовал, не знаю почему. Я думал, что это — мои воспоминания и, благодаря памятникам наследия, я ещё живу и, как-то с их помощью, смог изменить прошлое, но сейчас я здесь и как бы проживаю две жизни. В этом я не очень разобрался, но, пока я размышлял, то незаметно выполз во внутренний дворик. Он был огорожен стенами с окнами в них, вместо потолка виднелось ночное звёздное небо и яркая луна. Во дворе был прудик с перилами из решётки по бокам. В пруду я увидел лилии, кувшинки и белые лотосы, они очень гармонировали с зелёной травой. Во время движения я задумался и наполз на чей-то хвостик, по крику я понял. что это ламочка.

— Ты гляди, куда ползёшь! — негодовала она, пока я сползал с её хвостика — Ты что — только вылупился? — она вдруг успокоилась и смотрела на меня сверху вниз.

— Да, меня только принессли с горы — я показывал всеми руками и не мог объяснить, где расположена эта гора.

— Это что? — обе сломанных руки у меня распухли и она взяла меня за одну из них — Ты уже умудрился сломать две руки, ну вы, наги, и быстры — её тон был отчитывающим.

— А ты сто делаешь тут? — я хотел изменить тему разговора.

— Ах, — в её глазах отразилось понимание — у тебя много рук, ты, значит, наследник и мой братик! — она вдруг замолчала и постояла на хвостике несколько секунд — Ох, нужно тебя скорее отнести, да что я говорю, я же видела, как ты ползаешь.

Она схватила меня за руку и хотела ползти. Я сопротивлялся изо всех сил, но она была больше меня и сдвинулась на несколько сантиметров.

— Останосись, — крикнул я — я хочу побыть здесь!

— Ну тебе же больно! — она остановилась и, отпустив меня, развернулась ко мне, её глаза были влажными — Мы, ламии, и наги тоже — мне никогда не нравилось, когда меня учат — не имеем слёзных каналов, как некоторые другие расы. Я не хочу, кстати, тебя оставлять здесь одного и, вообще, в последнее время даже во дворце неспокойно.

— А сто ты тогда здесь делаешь?

— Да я приползаю сюда, когда хочу отдохнуть от старшей сестрёнки, — оглядываясь, отвечала она — она вечно командует, думает, что, если она вылупилась в третей кладке, она может командовать четвёртой.

— Ну если сто, приползай ко мне.

— Значит, ты видел не так давно Фаво? — она вдруг оживилась и начала махать кончиком хвостика, чуть-чуть ударяя им об пол.

— Да, и не только, — у меня получилось это сказать на одном дыхании, правильно, без шипения — благодаря мне её взяли во дворез.

— Она тут, во дворце! — она завиляла хвостиком и начала радостно ползать вокруг меня, я не понимал почему.

— А сто такое? — в удивлении спросил я.

— Она лучшая нянька, — радостно начала она объяснять мне — пока за мной не приползли из дворца, она заботилась обо мне. — Где она сейчас?

— Была в моей комнатес, — всё же я никак не мог избавиться от шипения — когда я оттуда выползззссал.

— И какую комнату тебе дали? — сестра наконец успокоилась и перестала ползать.

Я не зззнаю, — мне уже надоело говорить — но там были раззные колонны.

— Они у всех есть, — она повернула тело и указала на свой хвостик — это, чтобы обвиваться, так удобней спать.

— Там была кровать.

— Кровать! — она мне показалась сначала нормальной, но, когда начала шипеть, передразнивая меня, мне она не понравилась. Может она и не сестра вовсе, мне ведь не представили моих братьев и сестёр, а она просто назвалась ею. — Ну, ползём искать, таких комнат немного во дворце.

Мы поползли, она держала меня за руку, так ползти было удобнее. Нам начали попадаться наги с оружием, они опускались на хвостах перед нами и даже не смотрели на нас, а опускали взгляд в пол.

— Мы ползём — тут названая сестра решила мне объяснить — к нашему брату, он из первой кладки, он лучше знает дворец и, наверняка, точно скажет комнату.

— А тут кромес сстражи никого нет. — я озирался по сторонам, по лестницам в стенах спускались наги.

— Я не знаю, почему сейчас так, — она ускорилась, потом остановилась перед поворотом, медленно поползла в него, а затем снова ускорилась — но сейчас количество слуг сокращено до минимума, мы можем использовать слуг, они должны постоянно находится с нами в комнате, но, если они нам не нужны, то должны быть у себя.

Я подумал, что возможно это из-за той ситуации, о которой говорил папа. Хотя мне было всё равно, я же был наследником и мне было можно всё.

— Ну вот, мы доползли — она остановилась перед дверью, где стояло много нагов.

Почему же перед моей дверью никого не было? Неужели к другим относятся лучше, чем ко мне, да не может этого быть! Я же наследник, ко мне на горе все относились очень хорошо! Мы вползли в комнату, там сидел на хвосте наг.

— Ну что, зачем твой хвостик приполз теперь? — он увидел меня — А кто это с тобой? Я вижу у него много рук, значит — это наследник. Ты что, сестра, похитила его из комнаты и что у него с руками? Я сообщу об этом и тебя выставят из дворца, это покушение на трон.

— Помолчал бы, — сестра, не дожидаясь пока он закончит, перебила его — во-первых, он мне чуть хвостик не отдавил, во-вторых, он сам убежал от Фаво.

— Значит, слухи всё же правдивы, — его глаза пылали злобой — как эту тварь пустили во дворец?

— Я же тебе сказала, помолчи. — она отпустила мою руку и подалась вперёд.

Кончик его хвоста был выставлен вперёд, но он его сразу подобрал. Видно, сестра была не подарок, я тоже обернулся и поглядел на свой хвост.

— Ну ладно, так зачем же ты приползла ко мне и приволокла его за собой?

— Он выполз сам и потерялся, — сестра немного угомонилась, но стояла, надувшись, на хвостике — он не знает, где его комната. Ты же знаешь дворец, может подскажешь, где же она.

— Может. — ответил он неохотно. Но ведь я же наследник, как он может вот так разговаривать со мной! — Но он должен сначала рассказать о приметах.

— Ты не понялсс, — у меня всё время болели сломанные руки, но сейчас, от его наглости, я забыл про боль — как ты ссссмеезь в моём присутствии так говорить?

— Да ты погляди, — он начал ехидничать — только недавно вылупился, говорить, как следует, не может, а уже начал командовать всеми.

— Простите, — тут в комнату вполз наг — но по приказу правителя вы должны все быть эвакуированы из дворца, скоро ожидается прямая атака.

— Кто опять, — брат даже не думал разматывать свой хвост — вид Рю?

— Да, — стражник приспустился на хвосте — они же могут летать, они очень сильны, у нас нет на них противодействия.

— Вот же, глупый папа, — он лениво начал разматываться — ты тоже хочешь стать таким? — он вроде бы задал мне вопрос, но, похоже, не ждал ответа — Зачем он на их ареал обитания позарился, нам нужно было сначала создать воздушную оборону.

— Да как ты смесезь, — я начал просто закипать — ты высказззываешься против папы и нашей державы!

— Ха, ты вылупился совсем недавно, — он подполз ко мне и погладил хвостом меня по голове — а уже пробуешь высказываться, у тебя даже ещё мозги-то не сформировались, находятся в жидком состоянии. Вот как с ним быть-то? — обратился он к стражнику.

— Он наследник, — он даже голову не поднял ко мне — мы всё равно должны были ползти за ним.

— А другие, их тоже эвакуируют? — сестра была обеспокоена.

— Да, за ними поползли.

— Я долзен верунутьсся сначала в ссвою комнату.

— Но… — стражник даже не знал, что ответить.

— Нет, — отрезал резко брат — там, куда нас проводят, тебе окажут помощь, а то могут быть последствия.

— Там у него Фаво, — вспомнила сестра — нужно её забрать.

— Я прикажу кому-нибудь сползать туда. — стражник очень хотел, видно, чтобы мы ползли за ним.

— Ну ладно, я их могу проводить, — брат стоял, гордо выпрямившись — а вы ползите в его комнату и возьмите Фаво. Я поползу в грот.

— Ладно, тогда я пополз. — стражник ждал, что его отпустят.

— Да, полззите — я решил скомандовать.

— Ползи, молодняк — скомандовал брат.

Стражник пополз в мою комнату, а мы отправились дальше по коридору. Мы ползли молча, а мне хотелось поговорить, но я не знал, о чём конкретно. Наконец, мы выползли на большое, открытое пространство, где на полу был выложен красивый рисунок, а потолок был очень высокий и сделан в виде купола.

— Запомните, — заговорил брат неожиданно — вы должны проявлять вежливость. Там будут не только наши братья и сёстры, много знатных нагов и ламий. Ты проследи, — он просто ткнул в сестру хвостом, не разворачиваясь — чтобы наследник вёл себя подобающе и не произвёл на них дурного впечатления.

— Засем мне их впечатления? — я не понимал, про что он вообще говорил.

— Так тебе и знать не надо, — ответил брат учительским тоном — потом, если не поглупеешь, поймешь.

— Я прослежу за ним. — сестра ползла рядом со мной и всё время оглядывалась.

Тут моя бедная голова заболела вновь. Я снова оказался в настоящем, на руках Нунарехёна. Около него уже кружились ламии и наги, вот только злая кобра и её брат были недовольными.

— Вы говорили, что хотели объединиться с нашим племенем, — кобра, видно, продолжала давно начатый разговор — если вы оберегали этот замок, так зачем мы вам, мы не хотим иметь к нему никакого отношения.

— У нас трудная ситуация, — бабушка стала посмелей — мы обратились к вам, а дворец мы должны беречь, как ни как — это наше наследие.

— Это развалина — презрительно фыркала кобра — была, наверное, построена людишками давным-давно и забыта ими, а вы её сейчас считаете наследием — чего?

— Моя прапрабабушка помнила, — бабушка начала спорить горячее — что, когда она вылупилась, тогда и произошло нашествие этих тварей — людишек.

— Всё, хватит. — Нунарехёна, видно, это утомило. Я, зная его, вообще не понимал, как он позволил им спорить в своём присутствии — Я же могу просто лишить вас разума и превратить в кого-нибудь.

— Ты видно забываешься, — я решил остудить его гнев — ты один из могучих, это да, но не зарывайся, я воспользовался тем, что ты считал недоступным, и узнал, что вид Рю ведёт начало от богов.

— Вот почему они ещё могут разумно думать. — ответил он с раздражением.

— А твоя внучка — я пытался поглядеть на внучку, но мешал угол и окружившие его ламии — тиххая такая.

— Она — то? — он поглядел назад — Её мутит после тех метаморфоз со временем, которые ты устроил.

— Нам нужно спасти — бабушка заговорила, как только я замолчал, наверное, она понимала, что я защищаю их — королеву. — она умолкла, потом опустила тело на хвостике и совсем замолчала.

— Это смешно, они даже не знают, как тебя называть, — Нунарехёну было весело — ты сейчас не наг, у тебя даже только две руки и сейчас ты беспомощен.

— Хе-зе, — я пытался ручками дотянуться до его лица, он сейчас меня раздражал, я хотел ему врезать — ты видно зззабыл о монументах наследия.

— Да и ты с помощью них можешь менять настоящее — он слега задумался — или же это побочный эффект, ведь изначально, я помню, они представляли собой проект по спасению от людей.

— Я узе не знаю, было ли правильно — я был крайне недоволен тем, во что превратился с годами мой друг — поззволить тебе тогда присссутствовать там.

— Твоё шипение напоминает старые деньки, — заговорил он с ностальгическими нотками, и правда, он — сущая развалина — но ты назвал королеву, пусть она ею будет до твоего взросления, но её нужно вывести из окружения.

— Но я же не помню, чтобы её окружжили.

— Нет, это было тогда, — он вздохнул — как я мог заметить, ты уже два раза был в прошлом, один раз это привело к данному замку, который охраняли или стерегли ламии, а второй раз — к тому, что на помощь одному отряду прискакал второй, и они её окружили.

— Хе-зе, — я рассмеялся, точнее зашипел — сто проши…

— Нет, — он даже не дал мне договорить, что старость с ним сделала, хотя он всегда был таким — ты, видно, забыл, что сейчас ты лишь младенец: нет ни твоего папы-правителя, ни твоего влияния, многие расы были поставлены на грань вымирания. Некоторые уничтожены, сейчас никто не поможет и не захочет помогать. А самое неприятное впереди, ты готов?

— Ты знаешшь, — все молчали и смотрели на нас, у ламий были испуганные глаза, они боялись даже стоять рядом с такими существами — сто я тебя ненавижжу, ты старик, но всё равно разздражжаешь.

— Как бы то ни было, а я продолжу, — он как всегда выслушал и проигнорировал — твои взаимодействия с прошлым привели к тому, что это королевство — вассал империи, лес, который был здесь, вырубают под торговые дороги.

— Тащщи меня наверх, в комнату моих родителей — я хотел посмотреть на то, что там сейчас было, я же помню, что оттуда открывался хороший обзор, потому что дворец был высоким.

— Хе, мне тоже нужно поговорить с вами наедине, — он развернулся ко всем — мы пойдём наверх, а вы тут оставайтесь.

Он взял меня и, не дождавшись ответа, пошёл. Дойдя до двери комнаты, мы вошли, перед глазами поплыл белый туман. Помещение было просторным, в стене, противоположной двери, был широкий выход на балкон, который был полукруглым. Он подошёл к балконному проёму, но не выходил, стоял молча, я тоже молчал.

— Мне противно сознаваться, — он вдруг наклонил голову пониже и стал шептать — особенно перед тобой, — он фыркнул — но я действительно стар, мне недолго осталось, всё же с тех пор минуло уже около трёх тысяч лет, у меня уже нет ни желаний, ни амбиций, но я должен поддерживать репутацию. У меня ещё остаются слуги с подавленным сознанием, но это только крысы из последнего выводка. Так что на мою помощь можешь не рассчитывать, я уже развалина, — он передал меня в лапы Крыса, взявшегося не понятно откуда, а сам дотронулся до угла стены — как и этот дворец. Тебе повезло, что ты застал меня ещё живым, но я даже не могу тебе помочь в военном конфликте. Эти крысы годятся лишь на какие-то мелкие диверсии. Ты ведь ещё не старел, а вот уже во второй раз — младенец! — он посмотрел на меня, сейчас в его взгляде не было властности и амбициозности, которые я так хорошо помнил — Я умру, перестану думать, мои желания тоже умрут со мной, ты тоже умрёшь в своё время.

— А ты, видно, зззабыл, как ты меня подводил в важжных сражжениях? — под конец я не выдержал и зашипел, перебивая его.

— Ладно, короче, я тебе отдаю свою внучку и этого Крыса, — его голос стал прежним, он, как всегда, проигнорировал меня — больше я для тебя ничего не могу сделать. А ты, Крыс, отнеси его назад в тронный зал и отныне выполняй его приказы.

Крыс тихонько развернулся и пошёл, бесшумно ступая на своих лапах. Меня вдруг осенило: если я изменил настоящее, значит то, что я помню из прошлого, тоже уже не то. Или же память тоже меняется сразу, когда происходят изменения? Пока я думал об этом, Крыс принёс меня в зал. Там горячо спорили бабушка и злая кобра.

— Да что вы такое говорите, — бабушка уже повышала на неё голос и поднималась на хвостике, такого от неё я ещё не видел — почему мы должны слушать молодняк другого племени?

— Хе, — злая кобра неистово, с наглостью продолжала спорить, её брат тоже поднимался на хвосте и выставлял все свои руки — вы же сами обратились к нашему племени, а они послали нас.

— Пересстаньте пока ссспорить! — прервал я их.

— Да кто это? — Лулу резко повернулась на хвостике и на минуту замолчала, не знаю, что она думала в эту минуту — Нет, — уже менее сердито и нагло — наши родители такого не сделают, не откажутся от союза.

— Ты, Нуна, — я обратился к внучке, но сам нигде её сейчас не видел — должжна теперь помогать нам, так ссссказал твой дедусска.

— Ну если так, — около Крыса сначала заструилась тьма, а потом образовалась фигура девушки — что, кого надо убивать-то, людишек? — она улыбалась, беспечно глядя на меня.

Все, кто был в зале, тоже на меня уставились. Ламочки, хоть и с боязливостью, но проползли немного вперёд, я видел, как нервно ведут себя хвостики их матерей, они, наверняка, хотели остановить их, но не решались.

— Крысс, ты будешшь — я хоть и был сейчас младенцем, но моё сознание было сознанием молодого нага, а ламии и наги развиваются не как человеческие дети — раззведчиком, разведуешь, где люди и, сто они делают и где… — я замялся, не знал, как её назвать, она всё же мне не мама и я не мог так сразу назвать её королевой, хоть и даровал ей титул заочно.

— Моя дочь — тут в паузу вклинилась бабушка, она или поняла мои затруднения, или же просто не хотела, чтобы я позорился.

Крыс отдал меня в мохнатые руки одной из ламочек, а сам, встав на все четыре свои лапы, побежал наружу. Я ещё раз оглядел помещение: оно было, естественно, запущено, от блеска белого камня не осталось и следа, хотя кое-где из-под пыли и серости просвечивало белое. Кругом лежали пожухлые листья, несмотря на то, что тронный зал располагался довольно высоко. Когда-то здесь практически всегда находилось множество ламий, нагов и представителей других рас, мы с сестрой тут ползали, иногда за нами гнались наги-стражи. Теперь большой зал стоял пустым, только меж колон, в центре было небольшая группка ламий, вместе со мной.

— Ха, — надменно хмыкнула кобра — вы доверяете этой крысе! Родители рассказывали, что они выкапывают наши трупы и грызут наши хвосты и хвостики.

— Это страшилка для ламочек, — тихо сказала бабушка — чтобы они далеко не уползали от своего поселения. Хотя моя дочь никогда не слушала меня.

Сейчас было уже 13:30, это я понимал по положению лучей света, проникающих снаружи. Я вспомнил Фаво и то, что говорил мне брат. Он рассказал легенду о том, что эти существа были созданы самими богами и, что боги даровали им бессмертие для служения своему господину, но те слишком загордились этим и тем самым разозлили богов. В наказание боги ещё сильнее привязали их к их хозяевам, так что, если у них не будет господина, они теряли бессмертие. Брат рассказал мне эту легенду ради развлечения, он не верил ни в легенды, ни в мифы, а я же — напротив. И я, можно сказать, был хозяином Фаво, значит она не должна была умереть или погибнуть.

— Ты думаешь о расе прислужников, — неожиданно подошла Нуна — они мне тоже противны, как твоему отцу.

— Не ззалезай в мою голову! — я не намерен это терпеть, даже Нунарехён никогда не залезал в мои мысли и сознание — ЗЗппомни, не смей леззть ко мне!

— Зануда, — она отвернулась и протянула это — зачем было посылать этого, когда я сама могла их поработить.

— Ся-ся, — я зашипел, изображая смех — ты же ззначительно уступаешь в ссиле ссвоим родсственникам.

Вдруг я почувствовал дрожь, начал оглядываться и понял, что дрожит ламочка. Я поднял свою мордашку кверху: её лицо просто сияло, она начала ползать, нарезая круги меж колонн.

— Фуна, прекрати, — сказала бабушка приказным тоном — оставь… — она осеклась, не зная, как назвать меня.

— Да, осстановись, отдай меня бабушке. — сказал я.

Она послушалась и встала, но я увидел, что бабушка упала в обморок, все ламии устремились к ней.

— Ну что ты наделал? — рядом с ламочкой стояла внучка — Тебе сейчас важен каждый хвостик, а ты их так доводишь!

Она хотела рассмеяться и что-то ещё сказать, но не успела. С боку около входа послышались звучные удары когтей о камень.

— Там — это был голос Крыса — королеву взяли в плен, какие-то существа проникли в кольцо окружения людей, одно существо их всех убило. Я только смог заметить, что голова у него была похожа на гиену, оно двигалось очень шустро и как будто знало, откуда я за ним слежу.

— Это нехорошо, — быстро отреагировала Нуна, её беззаботное веселье исчезло без следа — что они тут делают? Я не смогу их взять под контроль. — она обращалась ко мне уже серьёзно — Когда-то у дедушки были, как он любил называть всех слуг, рабы. — не только он, я же пообщался с одним представителем их расы и знал, что они из себя представляют — Некоторые были либо глупы настолько, что их сознание не удавалось подчинить, но они могли сражаться и говорить, значит всё же не глупы, либо же они защищали свой разум, но от нас нельзя защититься. Там, где есть один из них, там, значит, целая стая, но зачем им какая-то ламия?

— Я — бабушка очухалась и подала голос, видно она всё слышала — пыталась договориться со многими расами.

Вдруг весь зал накрыло яркой вспышкой света. Я хотел закрыть глаза, но у меня не получилось. Я почувствовал, что мои веки не опускаются, а, наоборот, что-то горизонтальное надвинулось на глаза и ослепительный свет перестал беспокоить меня. Потом он пропал совсем: в центре зала меж ламиями стояла Фаво. Она увидела меня, встала на задние лапки и издала какой-то животный звук радости. Но она ведь не могла меня узнать! Правда, в той легенде ещё говорилось о том, что их обоняние настолько развито, что они не столько чуют запахи, они чуют саму суть вещей, их энергию. Я увидел только её рывок ко мне, и в тот же момент оказался на её руках. Она поднесла меня к лицу и начала тереться об меня, что-то мурлыкая.

— А ну, остановись! — получилось у меня крикнуть членораздельно.

Она замерла и тут же со всех сторон к ней стали сползаться ламии, они, видно, никогда не видели такого существа. Ламочки, которые были посмелее, осторожно поднимали хвостики и хотели потыкать в неё, но их удерживали взрослые ламии.

— Наконец-то вы вернулись! — воскликнула Фаво, ламии не ожидали услышать такой голос, в нём звучали и человеческие и животные нотки — Сколько бы времени не прошло, — она начала оглядываться вокруг — я навечно ваша слуга.

По легендам, которые рассказывал мой брат, хоть боги и были ими недовольны, но, когда лишали их божественных сил, всё же многое им и оставили. Я верил легендам, хоть сейчас и не ощущалось присутствия богов: разве бы допустили они такое, что появились люди и стали убивать и истреблять все другие расы.

— Так сс ты сможешь, — я снова начал шипеть, почему-то с момента вылупления я так и не смог научиться говорить правильно, ведь другим расам меня было практически не понять — спасти мою маму? — опять я ляпнул не то, она ведь мне никакая не мама, она сама считает, что я вылупился из её яйца.

Фаво сразу поднесла меня к носу и начала обнюхивать, я не возражал и ждал. Она понюхала, замерла, а потом опять стала тщательно обнюхивать.

— Я не чувствую никого из того времени, только ваших родителей, — все ламии и наги всё ещё пристально смотрели на неё, даже Нуна пыталась протиснуться между частоколом из хвостиков поближе, чтобы рассмотреть её — но я чувствую многих ламий, которые держали вас на руках и все они здесь, только один запах отсутствует сейчас. — она отстранила свой нос от меня — Я чувствую её сильнейшую боль и неимоверную радость от находки.

— Да, сссс вот это она, — я был уверен, что это про Фанал — можешь за ней проследить?

— Я могу оказаться там, где она сейчас, — она передала меня первой попавшейся ламии, та, оторопев, машинально меня взяла — только не с вами, вы останетесь здесь, вы сможете видеть моими глазами, — она коснулась кончиками пальцев моего лба — что происходит там.

Со вспышкой света она исчезла. Зачем нужна эта вспышка, она даже никого не предупредила о ней. Далее я смог всё видеть, как будто сам был там. Передо мной был обширный двор или, скорее, площадь, посередине которой сидела ламия. Вокруг неё стояли воины, образуя широкий круг, в руках у них были пики, направленные остриём на Фанал. Тут картинки в моём глазу стали скакать, я понял, что Фаво изо всех сил несётся к ламии, при этом ещё оглядываясь по сторонам, и я увидел, что воины опешили, глядя на неё. Но, прежде чем она коснулась шерсти Фанал, между её рукой и ламией ударила молния. Она сразу остановилась и угол моего зрения изменился, наверное, она поднялась на задние лапки. Я увидел небо, на нём не было видно ни облачка, это значит, что тут были маги или чародеи.

— Ты ссможишь меня слышать? — спросил я вслух. Шок у ламий и нагов от её появления стал проходить.

— Да. — раздался её голос в голове.

— А это кто была вообще такая? — первая поинтересовалась злая кобра.

Я не ответил ей: во-первых, я хоть её и слышал, но не видел ничего, что здесь происходит, я смотрел глазами Фаво на площадь, во-вторых, естественно, я был занят, а так как у меня было сейчас тело, хоть и изменённого, но всё же человеческого младенца, я не мог ей дать понять, чтобы она не отвлекала меня. В моё время, когда наг был занят, он давал понять это своим хвостом, он просто поднимал его и ударял туда, откуда исходил звук, мешающий ему. Конечно, ударял он не очень сильно, он же не хотел никого прибить. Меня кто-то ещё пытался отвлечь, но я даже не слушал их.

— Уничтожить — раздался голос на площади, я же услышал его в голове — эту змею, а вторую захватить для экспериментов, я никогда не видел такого вида.

Фаво продолжала стоять на задних лапках, осторожно, мелкими шажками стали подбираться воины с копьями, чтобы окружить её. Мама продолжала сидеть на хвостике. Я увидел, как из её пальцев начали вылезать длинные и узкие когти. Краем её зрения я заметил, что меж домами, окружавшими площадь, была щель, через которую можно было увидеть крепостную стену. Видно, щель была довольно широка, потому что я периферическим зрением увидел, как там бежит медведь с девушкой на спине. Через секунду она слегка трансформировалась, вроде бы в ней ничего не изменилось, только на голове появились искривлённые рога, они располагались по бокам черепа и поднимались вверх на десять сантиметров. Медведь быстро пробежал и исчез. Я видел глазами Фаво, так что сказать, что точно произошло, я не могу, но только вокруг неё появился столб ветра, его со всех сторон тут же атаковали молнии, но пробить не смогли, а она спокойно смотрела из вихревого потока.

— Вам нужно уползать, ваше высочество. — опять в голове раздался её голос, видно я могу слышать всё, что там говорят.

— А вы кто? — ламия подняла голову — Я никогда таких не видела.

— Можно сказать, моей расы уже давно нет. — ответила Фаво неуверенно — Нужно ползти.

Мама выпрямилась на хвостике. Фаво направилась прочь оттуда, мама поползла за ней и вихрь начал тоже перемещаться вслед за ними. Воины стали расступаться, но далеко от вихря не отходили, он же их не засасывал. Тут одна из молний всё же смогла пробить вихрь и ударила в плечо Фаво. Линия её взора изменилась, это значит, она подогнула лапки. Вихрь начал спадать и к ним устремились воины, она давала мне это увидеть, крутя головой. Потом она рыкнула во всё горло, вокруг воинов в земле пошла трещина и они стали проваливаться туда, когда она начала расширяться. Затем трещина закрылась, поглотив многих воинов, но всё же человек двадцать осталось на поверхности земли.

— Монстры сильнее людей, — опять зазвучал тот же голос, но обладатель его не хотел показываться — но мы вас всё равно всех уничтожим, избавим этот мир от монстров.

Воины стали подходить ближе, Фаво больше не пыталась ничего сделать, а просто смотрела на них. Она взглянула на маму, та положила яйцо на шерсть хвостика и из её мохнатых пальцев вылезли когти. Вдруг опять картинка в моих глазах стала прыгать и трястись, наверное, Фаво начала подпрыгивать на лапках и этим самым вызывать локальное землетрясение. Но самое главное — воины не устояли, опустили копья, а мама проползла мимо Фаво и начала резко драть их когтями, но у неё не получалось, у них были очень прочные доспехи, может быть даже защищённые магией. Фаво закончила скакать и рванулась, маму она взяла за руку и потащила за собой, воины были дезориентированы. Это место я узнал не сразу, это была одна из наших крепостей, я помнил, что там было всё сделано из белого гранита и мамонтовой кости. Значит, люди используют наши крепости, только они разрушили внутренние постройки. Сам же замок был высечен в целой скале. Фаво всё тащила маму за руку, она подняла голову, и я увидел, что сейчас они находились во внутреннем дворе, перед балконом замка. Балкон находился достаточно высоко, я помню, как папа любил любоваться видом с него, когда мы посещали крепость. Я только сейчас подумал: а почему в крепости нет солдат, только те, которые были на площади и жителей тоже не было видно. Ведь крепость не маленькая, здесь можно разместить приличный гарнизон, вряд ли люди внесли радикальные изменения в планирование крепости. Значит, это была ловушка, приготовленная специально, но для кого? Вряд ли для нас, ведь голос удивился, когда появилась Фаво и вряд ли это было для ламий. Как я понимал — эти люди и люди, которые находились сейчас в лесу, никак не связаны. Воины всё приближались, я не мог их видеть, потому что Фаво не оглядывалась, но голоса их были слышны очень близко. Это был внутренний двор, впереди — только стена замка, с боков — замковые пристройки, так что пути убежать нет, только назад, через воинов. Зачем она сюда потащилась? В это время на балконе появился человек с узким вытянутым лицом и в коричневой, богатой одежде.

— Ну вот и всё, монстры, — это был тот же голос, который звучал на площади — вы в ловушке, я не ожидал, что вы сами себя в неё загоните. Я только не думал, что спасать принцессу монстров другой расы придут ламия и неизвестно кто. Все монстры только наполовину похожи на человека, они остаются зверьми, несмотря на это. — он наслаждался своими рассуждениями — Вы подходите, чтобы на вас охотиться, вы противны взору. Убейте их немедленно!

Фаво начала озираться, держа маму за руку, та даже не пыталась вырваться. В моей голове опять прозвучал голос Фаво.

— У меня ещё остались силы на перемещение, только не далеко, но само перемещение неприятно, а вы сейчас связаны со мной.

Она сказала это, чтобы предупредить меня, а сама уже начала перемещаться. Это были чудовищные ощущения: как будто тебя сначала выворачивают наизнанку в прямом смысле, а потом ещё и разрывают, а ты всё чувствуешь, вплоть до последнего мгновения. Когда это закончилось, я её глазами увидел, что мы находимся на кладбище. И сразу же снова увидел тронный зал, по-видимому, связь была почему-то разорвана. Вслед за этим я опять оказался в своём прошлом, хотя, как я уже понимал, это моё настоящее, изменяя его, я изменяю всё. Я оказался там в тот момент, когда мы со всеми поползли в грот, но том нас уже поджидала группа оборотней, они налетели неожиданно и унесли меня с собой. И вот я уже нахожусь в какой-то комнате, за круглым небольшим столиком сидит тот, который заходил ко мне в комнату в обличии человека.

— Вот, наконец-то, у них появился наследник, — он говорил спокойно, как будто не произошло ничего особенного — теперь мы можем выдвигать свои условия.

В комнату вошла женщина, я понимал, что она тоже из их расы, они все тут были такие. Мы находились на их территории, только я не знал, где, ведь сюда меня принесли в мешке. Но сейчас меня выпустили и даже не связали.

— Ты можешь поползать по нашей крепости и даже выползать на улицу, — он говорил со мной спокойно — ты заложник до тех пор, пока мы не получим то, чего хотим. Потом мы тебя вернём.

Он встал и вместе с женщиной вышел из комнаты, а я остался один. Я тоже, немного постояв на хвосте, пополз к двери, но ползал я ещё плоховато. Через несколько минут я всё же дополз до двери, но, когда потянулся, чтобы открыть её, она распахнулась сама, ударила мене по лбу, я не удержался на хвосте и отлетел к стене. В комнату осторожно вползла ламочка. У неё был изумрудный хвостик, все чешуйки на нём переливались, а сзади, по середине хвостика росла красная гривка. Вместо рук до локтей у неё были драконьи лапки с пятью пальчиками, окачивающимися когтями, на голове росли рога, которые на вид казались тупыми. Тело её выше пояса было покрыто странной чешуёй, я такую ещё не видел: она была матово чёрной и отдельных чешуек не было видно. Волосы ламочки были розового цвета с отливом в синий. Вся она была очень яркая, но с робким выражением глаз.

— Ох, извини, — голос её был подобен пению птички — я не хотела, я просто искала кого-нибудь, меня оставили здесь одну и мне стало скучно. — глаза опустились, а ручки-лапки нервно перебирали рукава накидки.

Я же решил, что, если мне выпал шанс, нужно ещё раз прожить своё детство. Если я помню всё, что было в моём прошлом и, если от моих действий меняется будущее, почему бы и не менять его, хотя я не знаю, что получиться на этот раз. Я ответил ей не так, как в первый раз.

— Ты сто думаешь, проклятая дверь меня сможет побить? — я пытался снова встать на хвост, чувствуя, что на лбу уже начинает расти шишка — Я же наследник трона — вот тут я сказал то, что не следовало говорить, потому что об этом я вроде бы не мог знать сейчас — змеиной империи.

Глаза у неё загорелись, она приподняла кончик хвостика, завиляла им, стремглав поползла ко мне и повисла у меня на шее. Мне и так было трудно стоять на хвосте, а после такого натиска я вообще не устоял, повалился вместе с ней на пол и наши хвосты перепутались. Как раз в этот момент в комнату вошли, ну почему так всегда происходит? Я увидел, что это был тот же зверь и ламия, того же вида, что и ламочка.

— Простите, королева, — сказал человеко-зверь — я сейчас же разберусь и запру его подальше.

— Не нужно, остановись, — властно, но нежно приказала королева и задержала его за плечо рукой-лапой — я искала свою дочь, но, может, это к лучшему, оставим их.

Ламочка не обращала на них внимания и стала тереться об меня своей головой. Её рога были тупенькие и больно бились об меня. Я не знал, как теперь изменится мир, потому что я ответил ей по-другому тогда. Я не знал, что она принадлежит расе, с которой у нас сейчас происходит конфликт из-за территорий.

— Нам нужно доставить их — раздался вновь голос ламии, этот вид ламий принадлежал не к семейству змеиных, он шёл от божественных драконов, то есть они могли обращаться в драконов, но не все и при определённых условиях — к моему дорогому. — в это время я извернулся, чтобы посмотреть на неё и увидел, что её щёки закраснелись после этих слов.

— Вы хотите — оборотень голосом показал, что он не разделяет её мнение — окончить этот конфликт, вы не понимаете, что они не уступят своего?

— Так же говорит мой дорогой, — она печально вздохнула — но так мы сможем выбить приемлемые условия присоединения.

— Вы хотите сдаться, а не выбить условия! — он вырвался из хватки ламии или, точнее, Рю — Мы никогда на такое не пойдём, хоть они нас и присоединили, мы добьёмся того, чего хотим.

— Марала, — я видел, как она подползла ближе, не обращая внимания на негодование парня — тебе понравился этот наг? Да, он соблазнителен, у него столько рук, — в её голосе слышалось кокетство — но пора ползти к папе, он ждёт тебя.

Марала, наконец-то, оставила меня, поднялась и сразу развернулась к своей маме, чуть не огрев меня хвостикам. При этом он сразу окрутил мне одно запястье.

— Мама, я только с ним поползу к папе, — сказала она тоном, не принимающим возражения, видно эту ламочку плохо воспитывали — он очень сильный и симпатичный.

Я начал размышлять, что было странным для моего возраста, ведь я только вылупился и должен был не думать, а ползти напролом. Марала была наглая, видно, её воспитывала мама, а этот вид отличается очень покладистым характером ламий, они, наверняка, начали этот конфликт только благодаря своим нагам. Наги у этого вида очень воинственны. Вот, теперь получается, что она меня сразу полюбила, если бы не мой ответ, тогда может всё сложилась бы иначе. Хотя этим ответом я изменил текущую ситуацию и дальше события должны пойти по-другому, они могут быть неожиданными для меня, и я могу сделать там что-то не так.

— Но, изумрудный хвостик, — её мама, видно, хотела как-то вразумить её — не сейчас, он тут гость, а не твоя игрушка. К тому же он имеет очень высокий титул и так хватать его нельзя.

— Я вообще не проссил общения с вами. — я старался говорить членораздельно, не шипя.

— Нет, нельзя, это наша крепость — тут вмешался и подошёл оборотень-единорог.

— Ну ладно! — громко сказала её мама, перебивая его — Только он постоит около двери, ладно, хвостик?

— Ладно. — она быстро поползла вперёд, потащив меня за собой, я даже на хвост не успел встать.

— Остановись, — её мама перекрыла дорогу хвостиком — ну кто так обращается с наследником престола? — она вздохнула и стала разматывать хвостик, охватывающий моё запястье.

Мы выползли все вместе из комнаты, мама её ползла впереди, я тоже полз спокойно, мне было трудно, но я старался не показывать вида. Рядом со мной ползла ламочка. У её мамы тоже, естественно, были рога, но больше по размеру, тонкие и уже заострённые. Мы миновали множество коридоров, где нам в основном попадались представители оборотней-единорогов и, наконец, добрались до двухстворчатых дверей, на которых красовался герб: в синем поле располагалось белое с синей очень ветвистой веточкой на нём. Дверь открылась, я увидел у стены трон с сидевшим на нём нагом грозно-высокомерного вида. Наги этого вида вообще считают, что они самые умные и сильные. Рядом с ним сидела ламия, но она не принадлежала виду Рю. Мама ламочки вздохнула на весь пустой зал.

— Я же говорил, что не хочу видеть это жалкое отродье. — он говорил не зло, но в его голосе звучало превосходство.

Я глянул на маму ламочки — её лицо погрустнело ещё больше. Я понял сейчас, в чём дело, наги этого вида могут иметь много ламий.

— Ты не можешь подарить мне яйцо с многоруким нагом, — продолжил он — я решил порвать с тобой. У тебя больше не будет привилегий, ты можешь забирать всех своих детей.

Несчастная ламия опустилась на хвостике, а он сидел на каменном узком стуле с высокой спинкой. Своим хвостом он обвил основание стула и сжал его так, что весь стул развалился; наг сразу выпрямился на хвосте и пополз со своей новой ламией на выход в боковую дверь. К тому времени ламочка меня отпустила и я решил поползти за ними, мне всё же было интересно, ведь такого раньше не было, что же такое глобальное я изменил? Я осторожно выполз за ними, пока ламочка, ничего не понимая, утешала свою маму. Там тоже разыгрывалась сцена: новая ламия пыталась уговорить нага, чтобы он не бросал представительницу Рю.

— Да она неполноценная, — сначала он стоял на хвосте лицом к ней, а, когда начал говорить, то пополз по коридору — у неё за всё время не было ни одной кладки с нагом.

Он уполз по узкому коридору, с одной стороны которого было много дверей, а другая вся стеклянная. Ламия последовала за ним, с огорчённым лицом глядя на пейзаж, который открывался оттуда.

— Значит власть сменится, — непонятно было, почему она расстраивается — скоро эта гордая раса перестанет существовать.

Я осторожно пополз за ними. Они оба вползли в комнату, где были столы и четыре каменных стула около них, наг сразу сел на стул. Как он смог легко это сделать, нам вообще неудобно сидеть на стульях!

— Он думает, что может захапать нашу территорию себе, — высокомерно заговорил он — насколько недальновидный наг! А теперь, когда его наследник у нас, что он будет делать?

— Может ся вы далеко ся заползаете ся, — очень тихо и скромно начала она — может ся не нужно ся было так поступать ся?

— Нам, естественно, это не нужно, — высокомерие так и сочилось из него — но это как раз нужно нашим союзникам.

— Но я не понимаю ся, вы же не принимали ся этот союз ся раньше ся, — она говорила робко, но я чувствовал, что что-то не так — почему же ся сейчас вы приняли ся это?

— Они нам пока что нужны. — он был спокоен и холоден — Они не только хотят расширить свою территорию, нам нужно другое от этого союза.

Я стоял на хвосте в дверном проёме и услышал, что кто-то приближается сзади. Они тоже это услышали, мне нужно было куда-то спрятаться, но ползал я всё ещё плохо, я же только недавно вылупился. Заметив рядом шкаф, я решил спрятаться в нём и залез туда, там стояла посуда. В комнату кто-то вошёл, в его руке был крупный кристалл, я видел это через щёлочку в дверце шкафа.

— Нам доставлен этот мил кристалл — официальным тоном сказал он, ставя кристалл на стол перед нагом.

— Я знаю, — из кристалла появился до пояса силуэт — что моего наследника похитили не представители оборотней-единорогов, они бы сами на это не осмелились, кто-то руководил ими. Я узнаю, кто это и ему тогда не уйти, кажется, я уже догадываюсь кто это.

Изображение пропало, а наг даже не изменился в лице. Он встал на хвост и они, вместе с ламией, выползли из комнаты, принесший кристалл тоже ушёл за ними. Я же за ними больше не пополз, я уже устал ползать. Я выбрался из шкафа и отправился в зал, где оставил ламочку вместе с её мамой. Ламия ползала по залу, а ламочка просто смотрела, что она делает. Я приполз, сразу сделал круг из своего хвоста и лёг на него, ну сколько же можно ползать нововылупившемуся!

— Так что же, мы можем покинуть это место, — ползая по кругу, сказала её мама и глянула на меня — если он тебе нравится, может нам взять его с собой, ведь мой дорогой не говорил, что он не может покидать эту территорию.

— Да, мама, это очень хорошо! — Марала стала энергично наползать на меня.

Вот только этого мне не хватало — дурно воспитанной, сумасшедшей ламочки! Но я даже не пошевельнулся, настолько устал мой бедный хвостик. Она подползла и нависла надо мной. Ламия развернулась, её руки были сжаты в кулаки, глаза грустны, а серые рога изнутри начали пульсировать красными вспышками.

— Ну, если мой дорогой меня собирается выбросить, Марала, мы поползём сейчас в тюрьму. Там сидит мой брат — последний наг из Рю, мой дорогой не может так больше с нами обращаться, мы возьмём его с собой. — хвостиком она указала на меня — Дорогой не получит, того что он хочет, раз выкинул меня и вас.

— Здорово! — ламочка начала ползать вокруг меня, похлопывая своим хвостиком по хвосту — Поднимайся, вперёд!

— Засем меня бить, — я раздражённо зашипел — ты сдурно восспитана.

— Воспитана? — она остановилась и нагнула к моему лицу своё тело — Что это такое мама? — она повернула голову и её волосы водопадом упали на меня.

— Это значит, что я плохая. — машинально ответила её мама, думая видно о другом.

— Да как ты посмел такое сказать? — после слов мамы она начала своим хвостиком наползать на меня, а это больно, когда жёсткие чешуйки скребут по нежным верхним.

— Поползли, хватит играть. — мама ламочки всё ещё была в задумчивости, потому что поползла не туда и врезалась в толстую колонну.

— Мама, с тобой всё в порядке? — поползла к ней ламочка, отстав, наконец, от меня.

Тогда я тихонько встал на хвостик и пополз к двери. Тут кто-то окрутил кончик хвоста, я оглянулся — это была ламочка.

— Это куда ты пополз? — у неё был командный голос — Мама ползёт вперёд, а мы за ней.

Ха, она думает, что может так остановить меня. Я хоть сейчас и маленький, но по сути таким не являюсь, и я знаю, что хвостики всегда слабее хвостов, к тому же я знаю, как легко освободиться. Я дёрнул свой хвост вверх, потом резко вниз, а, когда опускал его, моментально увёл в сторону и на себя — и я снова свободен!

— Ты не думай, что ты одна из ссильнейшей рассы, — я говорил, как капризный вылупившийся наг — мы вам совссем не уступаем.

Она ничего не сказала мне в ответ, но по её лицу я понял, что она недовольна. Она поползла молча, выставив вперед свои руки-лапки и угрожающе шевеля когтями.

— Вы можете поиграть потом, — остановил её голос мамы, которая проползла мимо нас — а сейчас нам нужно осторожно выползти из крепости и добраться до тюрьмы, расположенной в горах на нашей территории.

Ламочка сразу поползла следом за хвостиком своей мамы. Она посмотрела на меня презрительно, явно говоря взглядом: не ползи за нами. Но как я мог поступить иначе? Она такая невоспитанная, я никогда не пойду у неё на поводу, не доставлю ей такого удовольствия и я, назло ей, тоже пополз за ними. Мы спокойно проползли по коридорам и залам до самых дверей, там стояли стражи в латунных доспехах, но только без шлемов.

— Вы куда это с ним из дворца, нельзя! — один из них копьём указал на меня.

Ламочка оглянулась, в её глазах читалось: значит ты всё же пополз за нами.

— Мы его выгуливаем, — мама ламочки врала уверенно — он же не знает здесь ничего, он только недавно вылупился, как можно пускать ползать его одного!

— Нам доложили, что вы — второй стражник заговорил, когда первый замолчал — больше не пользуетесь привилегиями, вас лишили статуса ламии правителя. Вам надлежит покинуть не только нашу крепость, но и королевство.

— Да как он смеет! — перебила стражника ламия, её рога стали полностью красными

— И вам сейчас не до выгуливания посторонних нагов, — он продолжал спокойно говорить, не обращая на неё внимания — мы не можем вас выпустить вместе с ним.

— Ссказали, что я могу полззать куда угодно. — с гонором зашипел я на стражников.

— Да…

Тут подул ветерок, который не дал стражнику договорить. Я повернул голову в ту сторону и увидел, как закручивается лёгкий смерч, а, когда он утих, появились три девушки с хвостами и с ушками на макушке, вместо положенного им места. Они были одеты в просторные кимоно без рукавов, на руках до локтевого сустава у них была шерсть ласки болотного цвета. Из этой шерсти вверх и немного в наклон шли острые отростки, которые тоже были покрыты шерстью. Уши у них не торчали вверх, а как бы плоско расплывались, как у ласок. Это были камаитачи — раса наёмников, они всегда действуют в связке, у них даже имя одно на троих. Этими наёмниками я тоже пользовался когда-то, только они были старше.

— Мы пришли, чтобы убить наследника. — старшая начала первой.

— Нам поступил заказ на него. — продолжала средняя.

— Нам так же приказано уничтожить — пропищала младшая — ламию и ламочку с ней.

— Я знаю, кто приказал. — сердито сказала ламия — Мой дорогой, ему же был нужен наследник, а так он ничего не получит, какой смысл был похищать его, и это самое разрывает договор…

Она не договорила, я только увидел, как волосы, перехваченные резинкой на затылке, дёрнулись и самая старшая наёмница исчезла. Они могли перемещаться быстрее ветра, я слышал, что некоторые из них могли даже летать и ходить по потокам ветра. Но я повернулся и увидел, как в то же мгновение ламия ударила со всей силы хвостиком об пол и вверх взметнулись осколки плит и мрамора, они начали кружиться около неё, как бы образуя защиту. Троица приземлилась на трёх самых крупных фрагментах и осталась стоять на них, они крутились однообразно, с равными промежутками, ласки, наверное, хотели воспользоваться этим, чтобы убить её. Но, когда они остановились, то другие фрагменты полетели на них и троица быстро ретировалась назад. Фрагменты последовали за ними, старшая просто махнула рукой, сжатой в кулак, в сторону к себе, порыв ветра разрезал фрагменты на куски и они упали на пол.

— Мы никогда не сражались с Рю. — со смешком начала старшая.

— Но о нас будут ходить легенды. — продолжала средняя.

— Ведь одна наёмница смогла победить двух Рю. — закончила младшая.

Да, камоитачи всю жизнь проживали втроём и считались одним целым, хотя тело у каждого были своё. Они не могли или не желали отходить друг от друга далеко, к тому же у них и мысли были едины, когда они беременели, у них всегда за одну беременность была тройня. В этой тройне были только девочки или мальчики, но иногда случалось, что в тройне оказывались мальчики и девочки, это у этой расы считалось аномальным. В мою голову пришла мысль, которая не должна бы зародиться в голове ново вылупившегося.

— Эй, послушшайте, я заплачу большше, чем вашш заказзчик! — зашипел я возбужденно, никто не ожидал такого от ново вылупившегося, все застыли, как вкопанные и уставились на меня.

— Ах ты, вонючий наг, — первой пришла в себя ламочка и, как обычно, начала бить меня хвостиком по хвосту — ты хочешь, чтобы эти убийцы служили тебе, ты хочешь нас убить!

— Нам за вас обещали солидно заплатить. — начала старшая.

— Но ты всё же наследник, такого заказа у нас ещё не было. — продолжала средняя.

— Мы рассмотрим твоё предложение. — закончила младшая.

— Сколько ты предлагаешь? — синхронно спросили они.

— Вам заплатят 1 000 000 крахн, — я еле выговорил это слово без шипения — ещё не будут трогать вашшу территорию. Если принимаете моё предложжение, то убейте стражу.

Я взглянул на стражников, после моего шипения у них глаза на лоб полезли, они знали, что им уж точно не выстоять против наёмников. У наёмников не было чётко ограниченной территории, моё предложение как бы закрепляло её за ними. Когда-то давно в нашем мире меня воспитывали как стратега и вот в теле ново вылупившегося, сработали эти навыки. Я знал, что они помолчат немного, обдумают и примут моё предложение. Они дадут знать своим, те начнут расширять свою территорию, беря плату землями, чтобы, когда они потребуют с меня окончательную плату, у них было много земли. Как я и думал, помолчав, они сказали хором:

— Да, мы принимаем предложение.

Стражники сразу обратились в единорогов и приняли боевую стойку, так у них хоть шансы повышались. В их рог поступает энергия, которую они копят, а, так как они давно не сражались, то энергии в рогах у них должно быть много. Старшая согнула руку в локте к себе и послала волну сжатого воздуха от своего шерстяного клинка, но что-то её остановило. Наверное, рог стражника поставил блок. Сразу же от неё последовала вторая атака, затем следующая. Стражник не смог сдержать такой напор и отлетел, ему хотел помочь второй, чтобы вместе сдержать наёмников, но вторая с боку рассекла его порывом ветра. Третья добила упавшего. Ламии просто стояли и смотрели, ничего не предпринимая.

— Нам нужно ползти. — когда со всеми было покончено, развернулась к двери ламия.

— Мама, — вдруг спохватилась ламочка и быстро зашевелила за ней хвостиком — а нас никто не будет сопровождать, что ли?

Мама ей ничего не ответила, поползла молча, а я — за ними, наёмницы тоже пошли следом за нами. Я полз всё так же неуверенно и одна из наёмниц, самая младшая, пошла рядом со мной. Мы выползли наружу, уже смеркалось, перед нами было высокое здание казармы, я помнил, потому что бывал здесь давным-давно. Сейчас здание не использовалось по назначению, потому что мы эту крепость отдали расе оборотней и использовали её не для боевых действий. Может быть, конечно, сейчас что-то изменилось, но раньше они использовали её, чтобы поддерживать порядок на окраинах нашей территории, тут было представлено много рас, не входивших в нашу зону влияния. Это был пограничный город-крепость, торговый пункт.

— Дочь, — мама-ламия резко повернулась на хвостике к ламочке, так, что та не успела даже остановиться и с размаха врезалась в маму — осторожней нужно быть! Ты же умеешь перевоплощаться? — это был очень неуверенный вопрос.

— Нет, мама, — грустно ответила Марала — я тренировала это всего один раз и мне не понравилось, как я выгляжу в полном обличии, свой сегодняшний образ я считаю своим настоящим обликом.

— Да ну, не переживай, — её мама сначала сама спросила, а теперь успокаивает, неправильный вид какой-то — мне тоже не очень нравится перевоплощаться, но теперь из-за моего дорогого у нас не будет стражи и придётся до тюрьмы или долго ползти, или же лететь. Мы поползём. — тут она посмотрела, наконец, на меня.

— Нам нужжно — зашипел я тихо — прополззти к южному потайному выходу, мы сразу покинем эту территорию.

— Откуда ты это знаешь? — недружелюбно развернулась ко мне ламочка — По виду — ты совсем недавно вылупился, а уже всё знаешь.

— Не время для этого, — я увидел, как её мама обмотала кончик её хвостика своим и дёрнула на себя, Марала не ожидала этого и вскрикнула — я сейчас переживаю, что не воспитала вас лучше.

— Ну, мама, — она сразу отвлеклась от меня — он виноват! — Ты воспитывала очень хорошо!

— Если вы хотите уползать — сказала старшая наёмница неожиданно.

— То нужно ползти вам сейчас же. — продолжала средняя.

— Мы их задержим, а потом нагоним вас. — закончила младшая, указывая вперёд меня.

Я взглянул: на нас табуном бежали оборотни, больше, чем в сто рогов. Ламия не стала отпускать хвостик дочери и быстро поползла вперёд, таща дочку на буксире и той ничего не оставалась, как неловко стараться ползти задом. Её мама гналась так сильно, что просто тащила дочь, да ещё, проползая около меня, она схватила и меня за одну руку. Я машинально оглянулся назад, там ели держа хвостик вертикально, тащилась ламочка, то есть её тащили.

— Да как вы сссмеете? — зашипел я во всё горло, мой узкий язык попадал меж зубами.

— Вы ещё оба маленькие, — на такой скорости она говорило легко и свободно, даже ветер ей не мешал — ты, вообще, только вылупился, а нам нужно побыстрей уползать, так что потерпи.

Так мы обогнули саму крепость и добрались до прохода. Ламия уверенно ползла вперёд, значит знала, где он расположен. Она остановилась точно около него. Ламочка сейчас плакала бы, если бы могла.

— Мама, — говорила она расстроено — мне было больно, — она старалась, как можно больше хвостика поднять с плит — у меня, наверное, там все чешуйки протёрлись, ну зачем, мам?

— Я тебя практически не воспитывала, — спокойно ответила ламия — но лучше поздно, чем никогда.

У меня тоже болел хвост внизу, мои жёсткие чешуйки горели как в огне. Ну нельзя же так, я же только вылупился, у меня могут быть неприятные последствия после этого, мне ещё очень долго до первой линьки! Я повернул голову и глянул на свой коричневый хвост, слегка пошевелив им.

— Да, — ламочка подползла и слегка толкнула меня, она, видно, уже давно говорила что-то, но я её не слушал, был поглощен своими мыслями — это больно, неприятно и унизительно. — она скорчила лицо.

Я посмотрел на неё удивлённо, про что это она? Хотя нам обоим больно, но как она при этом ещё умудряется ползать?

— А тебе не больно разззве, — зашипел я — как ты можешшь ползать-то?

— Ха-хе, — она улыбнулась, потом рассмеялась — так ты ещё не умеешь этого? Ну да, — она притворно вздохнула — ты же только вылупился, даже говорить не умеешь. Ну слушай.

Она не успела больше ничего сказать, как хвостик её мамы дал ей подзатыльник. Потом она и мне отвесила хвостиком, но не подзатыльник, а просто слегка стукнула меня по голове.

— Я открыла проход, — она показала на зияющую дыру, ведущую в темноту — вы, наверное, сами поползёте, а?

— Мама, — застонала ламочка, потирая голову и свои рога — ты чего, ты же никогда нас не била, рога могут отвалиться! — она вцепилась в них.

— Это просто так говорят, — её мама снова начала опутывать кончик её хвостика своим — чтобы вылупившиеся не начинали использовать их не по назначению в их возрасте.

— Мама, нет! — она бросала свой хвостик из стороны в сторону, чтобы мама снова не оплела его и не потащила её за собой — Я сама кое-как поползу, после этого у меня всё болит, как мне вообще ползать-то?

— Ну давай свой хвостик. — она позвала ламочку, чтобы та подползла к ней поближе.

Когда ламочка подползла, она высунула язык, опустилась и начала лизать её хвостик.

— Ну, извини, такая ситуация была, нам нужно было быстрее уползать.

Кстати, о ситуации, она же не разрешилась ещё, там оборотней сдерживают наёмницы, нам нужно уползать отсюда. Я хотел двинуть хвостом, чтобы начать ползти, но боль внизу только усилилась.

— Да сссссс! — я просто зашипел от боли.

— Давай сюда. — она оторвалась от хвостика своей дочери.

— Не зови его, мам. — дочь была явно недовольна.

Вот же, я даже их не знаю, что они прицепились ко мне. Эта новая версия моего прошлого мне явно не нравится. Я оставался стоять гордо на хвосте, хотя боль не проходила и даже стоять на нём было трудно. А ламия просто резко метнула свой хвостик ко мне, обмотала моё запястье и потянула к себе. Оказалось, что шёрстка у них, которая расположена по середине хвостика, очень мягкая. Ламочка глянула на меня недовольно, когда её мама потащила меня к себе, а та начала мусолить и мой хвост.

— Мама! — вскрикнула ламочка.

— Ну и ззачем это, ведь у нас болит не сверхху, а сниззу — я не обращал внимания на крики ламочки над моим ухом.

Ламия тоже нас не слушала, закончив экзекуцию, она выпрямилась.

— Ну, теперь поползли.

Меня удивляло, что за всё это время за нами никто не гнался, неужели наёмницы настолько хороши, что задержали всех. Я очень осторожно пополз сам, не хотел, чтобы меня снова волокли. Рядом со мной, ничего не говоря, ползла ламочка, но лицо у неё было кислое, она пристально смотрела на меня. Ламия ползла чуть впереди нас, таким образом мы вползли в туннель. Там было темно, но благодаря вырывавшемуся свету из рогов ламии, всё было видно достаточно хорошо. Перед нами была узкая, винтовая лестница, ведущая вниз, по лестнице мы ползали не так уверенно, как по ровной поверхности, к тому же я был вылуплен совсем недавно.

— Э, как жже я по лестнице-то? — недоуменно зашипел я.

Ламия, которая была чуть впереди, просто обмотала хвостик вокруг моей талии, я еле успел поднять верхние шесть рук. Она подняла меня без каких бы то ни было усилий. Нет, этот вид не особо сильный, они как все, просто она умеет распределять свою энергию более равномерно, ведь они всё же драконьего типа. Когда она меня подняла, мой хвост едва не касался поверхности.

— Мама, тогда и меня возьми на ручки, — сзади послышался писк ламочки — почему ты его взяла?

Ламия на хвостике развернула туловище и взяла дочь на руки. Та, в свою очередь, сразу обмотала свой хвостик на её талии, чтобы мама не смогла её сразу выпустить. Так мы и поползли вниз по ступенькам. Спустившись, мы оказались под самой крепостью, в прохладном гроте, но температура там была не такая низкая, чтобы нас убить. Оттуда вёл всего лишь один туннель, мы поползли в него и через час выползли уже за крепостным валом, снаружи. Там мы сразу попали в песчаный буран, потому что за пределами крепости была маленькая, но пустыня. Ламия, естественно, сразу остановилась. Она не знала, что делать, я тоже, ламочка пробовала что-то кричать, но в песчаную бурю это бесполезно. Ламия приняла решение вернуться в туннель, ламочка сильно кашляла, видно в рот ей попал песок.

— Если так продолжжится, — я шипел и оглядывался — то выхход скоро завалит и неиззвестно, когда насс тут насстигнут.

— Не бойтесь. — в туннеле послышался голос старшей наёмницы.

— Они пока не будут вас преследовать. — средняя, как всегда, продолжила.

— Мы их не только задержали, но устроили небольшую диверсию. — закончила, как обычно, младшая.

— Я есть хочу! — прокашлявшись, сказала ламочка.

— Тогда съешшь грибочки, тут на стенах они растут. — зашипел я, вспоминая, как давным-давно меня учили выживать в трудных условиях.

— Противный, — она снова начала верещать, разматывая свой хвостик — безрогий наг.

Когда она размотала хвостик, то хотела меня им ударить, но у неё не получилось.

— Ну хватит — ламия нежно опустила дочь на землю — заигрывать с ним, потом будешь.

— Да что — ламочка даже не возразила, что мама ставит её на землю, она перебила её — заигрывать с безрогим, вылупившимся только недавно нагом? — она отвернулась и неловко отползла к стене.

— Мы для вас соберём. — старшая наёмница.

— Будем готовить. — средняя наёмница.

— Грибочки. — закончила младшая.

Они растворились в темноте туннеля. Ламия меня тоже опустила, мой хвост хотя бы перестал гореть. Я увидел в галерее что-то типа пруда.

— А можжет нам проползти назад, в галерею, там я видел пруд. — зашипел я, но старался делать это не громко, чтобы никто посторонний не услышал, я всё же опасался погони.

— Водичка! — всполошилась ламочка, она быстро, но всё так же неуклюже, подползла ко мне — Поползли быстрее!

Она вцепилась мне в руку и хотела ползти, но тут её мама обвила её руку своим хвостиком.

— Куда вы поползли? Не ползите вперёд меня, у тебя же рога всё ещё не могут подпускать энергию, и вы можете потеряться в темноте с вашими-то больными хвостиками. И, вообще, за нами могут спустится, мы можем сползать туда ненадолго, только ползите за мной.

И она поползла вперёд, а мы за ней. Ламочка мурлыкала что-то себе под нос, я же думал о том, что делают сейчас мои родители и, вообще, я даже не успел познакомиться как следует с братьями и сестрами. Тогда, давно, так сказать, в первом моём прошлом, я их всех прекрасно знал, а сейчас даже не мог угадать, когда к ним вернусь. Размышляя обо всём этом, я и не заметил, как мы вернулись в главную галерею, там в отдалении и правда был пруд. Ламочка хотела сразу поползти к нему, но ламия остановила её хвостиком.

— Куда ты собралась так сразу, — наёмниц нигде не было видно, я оглядывался, но не находил их — нужно сначала осмотреть ваши хвостики, чтобы понять насколько они пострадали. А ну-ка, ложитесь на спинки.

Ламочка покорно легла, ламия смотрела на меня, ожидая, когда я лягу.

— Ну же, давай быстрей, — ламочка начала кричать на меня — я хочу в воду, чем быстрей ты ляжешь, тем быстрее я нырну в воду.

Мне, конечно, не хотелось этого делать, ну да ладно: может быть она поможет быстрее залечить мой хвост — я лёг. Ламия осмотрела мой хвост, я тоже смотрел на него. По середине внутренний стороны хвоста чешуя у всех нагов обычно была жёсткая и бесцветная, но сейчас было видно большое красное пятно. Ламия стала что-то искать на земле хвостиком.

— Эй, вы здесь, наёмники? — спрашивала она в пространство, а сама продолжала что-то высматривать около себя на земле — Мне нужны мох и каменные личинки, найдите их и истолките в порошок.

Это, наверняка, целебная мазь, но её приготовление займет какое-то время, а мне не хотелось слушать нытьё этой невоспитанной ламочки.

— А может, нам вссё же можжно в воду? — решил спросить я — Наверняка, ничего серьёззного у насс нет.

— Наверное, можно, — неуверенно сказала ламия, но она, наверное, не разбиралась в этом, а просто знала, как лечить болячки — только осторожней, если что-то почувствуете, сразу выбирайтесь и купайтесь недолго.

Ламочке ничего больше не нужно было говорить, она сразу вскочила на хвостик и поползла к воде. Я тоже пополз, правда не так энергично. Я даже не знал сейчас: вернусь ли я или теперь это моё настоящее. Ламочка, добравшись до прудика, сразу сползла в воду. Я же подполз и сначала опустил осторожно кончик хвоста, чтобы определить температуру воды. Но тут же почувствовал, что мой хвост схватила рука и резко дернула, я не удержался на хвосте и упал.

— Ну что ты делаешшь? — я гневно шипел на неё, она же рядом со мной смеялась — Я мог ушибиться!

— У неё не было братьев, — подползла к воде ламия — она хочет поиграть с тобой. Но, дочка, он прав, не нужно так стаскивать неокрепших нагов. — она сделала ей замечание, но не злилась.

— Мама, — сказала, насмеявшись, ламочка как ни в чём не бывало — давай к нам в воду, она не холодная.

Ламия вздохнула, ну, конечно, она ей ничего не сказала, но я знал про что она думает. Она ругала себя, что поступила неправильно, разрешив нам купаться, прежде, чем сама не попробовала температуру воды, ведь холод для нас опасен.

— Может быть, мой братик — она вдруг откинулась на край пруда — уже не в тюрьме, он ненавидит замкнутое пространство и, наверное, уже освободился.

— Ззачем тогда ползззти туда? — прошипел я правильный вопрос, я вообще не понимал, зачем им ползти туда.

Пока мы говорили я смотрел на ламочку, которая стала плавать. Она изящно шевелила хвостиком, в воде это легко, ведь мышцы, которые мы используем на суше, чтобы ползать, в воде не помогут. Это, вообще, просто — нужно использовать движение воды, создаваемое нашим телом и не сопротивляться, просто опустить хвостик, он как бы сам будет ползти в воде, свободно двигаясь.

— Я хочу, — ламия так же облокачивалась о край пруда, я смотрел на её хвостик, он неистово извивался — чтобы братик возродил могущество нашего вида, а то мой дорогой практически уничтожил его.

Я услышал шум, который доносился из глубины грота, и увидел там наёмниц, они разжигали костёр.

— Сскоро будет готова еда. — я сказал это вслух, потому что очень хотел кушать.

— О, еда! — зря я это сказал, потому что в ту же секунду около меня оказалась ламочка и, надавив мне на плечо, окунула меня в воду — Эй, принесите её сюда!

Я, естественно, был недоволен, но сделать из такого положения ничего не мог. Ламия мне не помогала, она всё ещё была поглощена мыслями о брате. Я старался извернуть хвост, чтобы как-то зацепить ламию, он двигался из стороны в сторону, но я никак не мог этого сделать. Ламочка, наконец, меня отпустила и уплыла куда-то.

— Ну что такое? — я вынырнул из воды и огляделся, но её нигде не было видно.

Куда она делась? Ну да ладно, хоть спокойно поплаваю. Она же не могла уйти под воду, у нас нет способности дышать там, мы же не водного типа. Вдруг я почувствовал, что кто-то обвил мой хвост, я взглянул — это была ламия.

— Постой, — она меня хвостиком тянула к себе, и в воде она была сильна — давай на недолго выползем, наёмница сделала мазь, я вотру её тебе в хвост, а дочери — чуть позже, когда она соизволит выползти из воды.

— Но пачему ссразу я, — я зашипел на неё, пытаясь вырваться, но в воде не получалась, на суше я тоже вряд ли бы смог — начните ссначала с вашшей дочери, я вам совершшнно чужой наг.

— А ну, не упрямься! — она сказало это ласково — Я признаю, что дочерей я воспитала плохо, они сами себе на уме, но ты тоже страдаешь от боли, тебе нужно оказать помощь, так что давай я тебе помогу.

Так, по её логике получается: раз нет дочери поблизости, я помогу тогда тому, кого вижу. Странный это вид! Но ничего не оставалось делать, сопротивляясь, я бы всё равно ничего не добился. Она вытащила меня на сушу, я лёг на спину и она кончиком хвостика начала втирать мне мазь.

— Мама, что ты делаешь, как ты могла? — я увидел ламочку, которая подплыла к берегу.

— Тебя нигде не было, а он тоже пострадал. — ответила она, не отрываясь от процедуры.

— Он же сильный наг, хоть и только вылупился! — Марала сказала это тихо, но я расслышал.

— Я тобой займусь тоже, давай выползай.

— Ну нет, — она оттолкнулась от берега и поплыла — мне и так в воде хорошо и ничего не болит.

— Я её притащщу ссюда. — я опередил ламию, которая хотела что-то сказать.

Когда она закончила втирать мазь, я сразу пополз к воде.

— Еда готова. — как обычно, начинала всегда говорить старшая.

— Вы будете есть в воде? — продолжила средняя.

— Или же на суше? — закончила младшая.

Я оглянулся, как раз в это время ламия хотела меня остановить хвостиком, но эти слова застали ламию врасплох и она остановилась на полпути. Я не стал ждать и воспользовался этим моментом, мне хотелось всё же притащить эту зазнайку-ламочку, как можно быть такой невоспитанной!

— Ах, ты всё же уполз! — я услышал голос ламии, но она не стала меня останавливать — Давайте, принесите для них еду в воду, я же поем здесь. — она уже разговаривала с наёмницами.

Вообще, с этой расой я не так много имел дел и точно не знал, слухи ли то, что у троицы один мозг на всех. Но, по-видимому, это действительно так, судя по тому, что я видел сегодня. Кстати, уже должен быть вечер, это значит, что, если буран и закончится, нам лучше ползти уже на рассвете, скорее всего нам придётся провести ночь здесь. Я был уже на середине пруда, но ламочки нигде не было видно. Тут я опять почувствовал, что мой хвоста схватили и потянули вниз. Ну почему опять шалит эта ламочка, всё, что успел я подумать и оказался под водой. Она же вынырнула и обвила меня своим хвостиком, да так, чтобы сковать все мои руки, я даже не успел их поднять. Она что, хочет меня утопить, что ли? Ну ладно, у меня всё ещё свободен хвост, я начал поднимать его резко к верху, таким образом брызгая на неё литрами воду. Она же в ответ начала меня мотать под водой, но я не унимался.

— Мы вам — кричала старшая с берега — поставили еду на берегу.

— Мы не хотим лезть в воду, наш мех не любит этого. — кричала средняя.

— Вы не задерживайтесь, а то ламия не очень довольна. — закончила кричать младшая.

Марала, едва услышав про еду, сразу отпустила меня. Я вынырнул, она уже, стремглав, плыла к берегу, вот же несносная ламочка! Но я тоже поплыл, хотя мне не хотелось даже есть с ней вместе. Я подплыл, она уже ела, увидев меня, схватила кусок с моей тарелки и сунула мне его под нос.

— Ну что ещщё ты ззадумала? — я устал и недовольно зашипел на неё.

— С тобой весело, лучше, чем с мамой, я тебя за это покормлю, — она хихикнула — ведь ново вылупившиеся не умеют есть правильно, и ваш вид — варвары.

Она раздражала, но отвечать на это мне уже не хотелось, я открыл рот и просто взял еду.

— Ладно, дальшше яс сам, — я оттолкнул её и подплыл к еде — не начинай. — я её предупредил, ведь она может выкинуть что-нибудь ещё.

Я посмотрел на ламию, она тоже с аппетитом ела, видно проголодалась. Она скрутила кольцо из хвостика и уселась на него. Мои же родители любили обвиваться вокруг колонн и даже есть так, но разные виды по-разному ведут себя. Я решил им показать, как принимает пищу мой вид. Я выполз, взяв тарелку подполз к сталагмиту, обвил его и начал есть.

— Я вижу, что я права, ваш вид — варвары — засмеялась ламочка.

— Дочь, не нужно так говорить, все едят так, как им удобно. — ласково сказала ламия.

— Так сс удобней — зашипел я обиженно.

Вообще, давно, в моём первом прошлом, когда между нами закончилась кровопролитная война, многие из вида Рю, ели также. Я решил всё же поддразнить эту ламочку.

— Ты же ссама ссказала, что я тебе нравлюссь, — ехидно зашипел я через смех — я жже варвар, как жже так, а?

— Перестаньте, вам нужно поесть молча, — и опять тон ламии не соответствовал словам — вы ещё молоды, нужно способствовать правильному пищеварению.

— Мама, у меня из-за него начался дерзис — это очень неприятно, когда у молодой ламочки начинает отходить чешуя на кончике хвостика из-за нервозности.