История Полоцка и Северо-Западной Руси

Иван Дмитриевич Беляев, 1872

Полоцк – один из самых древних городов Белоруссии и Восточной Европы. Первое летописное упоминание в русских источниках о Полоцке относится к 862 году. В середине X века возникло Полоцкое княжество. Оно занимало территорию в бассейне Западной Двины, верховьях Березины и Немана. Полоцкое княжество являлось фактически независимым от Древнерусского государства. Это провоцировало многочисленные конфликты между полоцкими и киевскими князьями. Княжество испытывало давление также со стороны литовцев и крестоносцев. В начале 1240-х годов на княжеском престоле часто оказывались литовцы, однако государство сохраняло самостоятельность. С 1392 года земли бывшего Полоцкого удела вошли в состав Великого княжества Литовского. После заключения Люблинской унии город стал частью Речи Посполитой, а с 1772 года – Российской империи. Книга профессора Императорского Московского университета Ивана Беляева «История Полотска, или Северо-Западной Руси» впервые была опубликована в 1872 году. Автор подробно на обширных архивных материалах рассматривает становление Полоцкого княжества, структуры власти и общественное устройство, отношения Полоцка с Великим княжеством Литовским.

Рассказ второй. Люди

Страна, составлявшая полоцкие владения, до прибытия туда полочан была уже заселена различными племенами инородцев и частью славянским племенем — дреговичами. Здесь на самом западе жило воинственное племя ятвягов, преимущественно по левому берегу Немана, и в доисторической древности далеко простиралось по левому берегу Припяти; так что почти весь угол, образуемый Припятью и Неманом, первоначально принадлежал ятвягам. За ятвягами к востоку по правому берегу Немана, а в верховьях этой реки и по левому берегу до верховьев Березины и до Западной Двины, а на запад до устьев Немана и частью по прибрежью Балтийского моря жили разные племена литвы, находившиеся в родстве с пруссами за Неманом. По правому берегу Двины жили летгола, или латыши, и против латышей на запад по левому берегу Двины в ее низовьях и по морскому берегу были селения ливы, или ливонцев, и на запад от ливы жили племена корси, или куронов. В Приднепровье, на самом востоке Полоцкой земли, по свидетельству Нестора, между Припятью и Двиною жило пришедшее с Дуная славянское племя дреговичей. А полочане, новгородские колонисты, по сказанию Нестора, первоначально поселились в углу, образуемом впадением реки Полоты в Двину, и оттуда сперва направились к юго-востоку к Днепру, где впоследствии разделились на собственно полочан и кривичей. Кривичи, перебравшись на левый берег Днепра, образовали отдельную область Смоленскую; от полочан же отделились северяне, перешедшие на левый берег Днепра южнее кривичей, и образовали область Северскую по Десне, Суле и Семи; собственно же полочане остались на правом берегу Днепра и распространились на юг по Припяти и на запад почти до Белой воды, до Вислы, и до устьев Немана. Об этом мы имеем прямое свидетельство у Нестора, который говорит: «Почаша словени держати свое княжение в Новгороде, а другое на Полоте, иже полочане; от них-же кривичи, иже сидят на верх Волги и на верх Двины и на верх Днепра, их-же град есть Смоленск, тоже север (Северяне) от них».

Ятвяги

Происхождение ятвягов нам не известно ни по каким источникам; мы только можем сказать, что ятвяги по происхождению своему не принадлежали ни к славянам, ни к пруссам, ни к литовцам, а составляли особое самостоятельное племя, может быть, остаток каких-нибудь древнейших старожилов здешнего края. Из всех дошедших до нас памятников известно только то, что ятвяги были самым воинственным народом и постоянно находились во враждебных отношениях ко всем своим соседям, выключая одного племени пруссов, называвшегося бортями, с которыми иногда еще ятвяги вступали в союз. О ятвягах даже не упоминает Нестор при перечислении инородческих племен, имевших какие-либо отношения к Руси; первое известие о ятвягах встречается у Нестора не раньше 983 года; под этим годом сказано: «Иде Володимер на ятвяги и взя землю их». Но, очевидно, русские не в первый раз узнали ятвягов при Владимире; ибо в договорной грамоте Игоря с греками, писанной в 945 году, в числе русских послов упоминается ятвяг Гунарев; следовательно, знакомство русских с ятвягами было уже при первых князьях. Но как мы не имеем никаких известий о походах в Ятвяжскую землю ни при Олеге, ни при Игоре, ни при Святославе, то, следовательно, можно принять, что первое знакомство с ятвягами началась еще до прибытия русских князей, и именно первыми знакомцами были дреговичи и полочане. Где в первый раз полочане встретились с ятвягами, мы не имеем прямых известий; но как полочане, спускаясь из Полоцка на юг, прежде всего проникли в землю дреговичей до Припяти, то, по всему вероятию, здесь была и первая встреча полочан с ятвягами, они здесь явились защитниками дреговичей от враждебных соседей. Об этой встрече летописи не упоминают; но есть местное народное предание, что Пинск, Кожан-городок и даже Туров построены в защиту страны от ятвягов, что в этом краю были частые битвы с ятвягами и что их земля в древности простиралась до Березины. После Владимира ходил на ятвягов его сын Ярослав, великий князь Киевский, в 1038 году, вероятно, в союзе с Брячиславом Полоцким, для поддержания полоцких колоний в этом краю. Никоновская летопись о последствиях этого похода говорит: «И Ярослав не мог взять ятвягов»; значит, настоящий поход ограничивался только отогнанием ятвягов от Берестья и других тамошних колоний.

После похода Ярослава в 1038 году летописи уже не упоминают о походах русских князей в Ятвяжскую землю до XII столетия, когда начались походы волынских князей от Берестья к Зельве и Ясольде. В XII столетии, именно в 1113 году, были два похода волынского князя Ярослава Святополчича на ятвягов; под 1113 годом сказано в летописи: «Ходи Ярослав на ятвяги второе и победи их». Куда, собственно, ходил Ярослав, к Берестью или к Зельве и Ясольде, из летописей не видно; и затем до 1196 года мы не имеем никаких известий о ятвягах. Но под 1196 годом Волынская летопись говорит: «Той же зимы ходи Роман Мстиславич на ятвяги, отмщеватися; ибо воевали его волость»; и когда Роман вошел в их землю, то они не могли противостоять его силе, бежали в свои тверди; а Роман пожег волость их и отмстився возвратился восвояси».

По смерти Романа, пользуясь беспорядками в Галиче и на Волыни, в 1205 году ятвяги в союзе с литвою сделали набег на Волынскую землю; в летописи сказано: «Седящу Александру в Володимери, а брату его Всеволоду в Червене, ятвяги и литва повоевали Турийск и около Комова и до Червеня, и бились у ворот червенских. Беда была земле Володимирской от воеванья литовского и ятвяжскаго». В 1227 году ятвяги воевали около Берестья; их здесь нагнали князья Даниил и Василько из Владимира; причем два ятвяжских предводителя Штур Мундунич и Стегут Зебрович наткнулись на Владимирский полк; и Штур был убит Данилом и Вячеславом, а Стегут — Шелвом. Даниил, преследуя бежащих ятвягов, нагнал Небра и язвил его четырьмя ранами, а тот вышиб у него копье дубиною. Василько, услыхавши о бое брата, явился к нему на помощь, и Небра от них ушел, а прочие разбежались. В 1229 году Даниил и Василько, отправляясь в Ляхи на помощь Конраду, оставили в Берестье Владимира Пинского с угровчанами и берестьянами стеречь землю от ятвягов. В 1235 году Даниил со своими союзниками пошел на ятвягов и пришел к Берестью весною, но за половодьем не мог идти в их землю. И вместо Ятвяжской земли Даниил ударил на Берестье, которое тогда было в руках у рыцарей храма, взял город, захватил их старейшину Бруно и возвратился во Владимир. В 1248 году ятвяги воевали около Охожь и Бусовны и попленили всю тамошнюю страну, ибо тогда еще не был построен Даниилом город Холм. За ними погнался Василько и нагнал их у Дрогичина, который они хотели взять приступом и уже бились у Дрогичинских ворот. Появление Василька заставило их вступить с ним в бой. Бой этот был самым несчастным для ятвягов, они не могли выдержать натиска Васильковой дружины и потерпели полное поражение. Василько их гнал несколько поприщь. В этой погоне ятвяги потеряли кроме множества народа сорок князей, и тут же погибли два злых их воителя Скомонд и Ворут, опустошавшие Пинскую землю.

В 1250 году Конрад Лятьский прислал посла к Васильку звать на ятвягов, но за снегом и мглою поход не состоялся, и союзники, дошедши только до реки Нура, воротились. Зато в следующем году Даниил и Василько пригласили Семовита Мазовецкого и, взявши помощь у Болеслава Лятьского, собрались в Дрогичине и, перешедши болота, вступили в землю Ятвяжскую. Ляхи не вытерпели, зажгли первое селение ятвягов и тем сильно помешали полному успеху похода, подавши пожаром весть ятвягам. Вечером же злинцы и вся земля Ятвяжская прислали к Даниилу Небяста с предложением оставить им ляхов, а самому идти назад. Даниил на это не согласился: и ночью ятвяги напали на ляхов, огородившихся острогом. Ляхи оборонялись крепко и сулицами, и головнями, и камнями, но ятвяги шли напролом и уже вступили в рукопашный бой; тогда Семовит обратился к Даниилу за помощью, Даниил выслал своих стрельцов, которые и отогнали ятвягов от острога; тем не менее во всю ночь от них не было покоя. Наутро собрались все ятвяги и пешие, и снузницы (вероятно, на телегах), наполнили лес и зажгли свои колымаги, т. е. станы; и началась страшная лесная битва, в которой сильно досталось и ляхам, и русским, Васильковы воеводы Лазарь уже потерял свое знамя, а Федор Дмитриевич пал на реке Нарве. Наконец Даниил приказал спешиться Ящельту со своим полком; и только после этого дрогнули ятвяги, а русские и ляхи погнались за ними, забирая пленников и пожигая страну. Но ятвяги и разбитые еще не думали уступить битвы; они перешли реку Олег и стали заманивать преследующих в теснины. Даниил, заметив это, остановил преследование и сказал воинам: «Разве вы не знаете, что христианам крепость пространство, а поганым обычай биться в тесных местах». Отыскавши просторное место, Даниил велел поставить станы и укрепить их; тогда ятвяги обратились на станы, стали приступать к ним и потеряли много своих князей, но не могли ни выбить из станов, ни заманить к переходу через реку Олег ни русских, ни ляхов. Между тем русские и ляхи, забравшись в глубь нынешней Беловежской Пущи, потеряли все следы к выходу, и только на другой день им удалось поймать языка, который и вывел их на дорогу через реку Лок. Затем пришли на помощь к ятвягам пруссы и борть, но, увидав множество силы лятьской и русской, уговорили ятвягов прекратить бой, и все разошлись по домам. После сего Даниил направился к Визне и перешел свободно реку Наров. Так кончился дорого стоивший обеим сторонам поход, давший возможность многим христианам избавиться от плена и тем прославивший князей.

В 1252 и 1253 годах ятвяги за деньги были союзниками Даниила против Миндовга Литовского; а в 1255 году Даниил, уже получивший от римского папы титул короля, в союзе с Семовитом Лятьским пошел войною на ятвягов, может быть по просьбе самого Семовита. Во время этого похода Лев, сын Даниилов, узнавши, что Стекынт с ятвягами осекся в лесу, пошед к его осеку; ятвяги вышли из осека, а снузницы, бывшие со Львом, разбежались: но Лев не сробел, а, напротив, слезши с коня, начал сильно биться, поддерживаемый своей небольшой дружиной, вонзил сулицу в щит Стекынта и убил мечом как самого Стекынта, так и его брата, после чего ятвяги обратились в бегство. Между тем Даниил занял дом Стекынта, куда явился и Лев и представил отцу оружие Стекынта и его брата. Затем от ятвягов пришел Комат, обещая Даниилу, что ятвяги соглашаются быть у него в подданстве; но ляхи, союзники Даниила, завидуя таковому исходу настоящей войны, стали тайно пересылаться к ятвягам и сулить им помощь, только бы они не поддавались русскому князю. Тогда Даниил приказал воевать Ятвяжскую землю, разорил дом Стекынтов и велел выстроить в том краю на одной горе город Рай.

В следующем, 1256 году Даниил со своим братом Васильком и с сыновьями Львом и еще молодым Шварном пошел на ятвягов, к нему пришел также Роман из Новгорода-Литовского с тестем своим Глебом и Изяславом Свислочским, а также Семовит с мазовшанами и от Болеслава помощь — судомирцы и краковляне, и все большой ратью вступили в Ятвяжскую землю, и прежде всего захватили ятвяжское селение Олыдикищу: сыновья Даниила, Лев и Шварн, тихо обошли это селение и иссекли всех жителей, кроме одного, которого привели к Даниилу. Этот пленник объявил, что ятвяги собрались в селение Привища. Даниил, по указанию пленника, распорядился, чтобы и это селение также взять нечаянно; но один ятвяжанин, успевши убежать из Олыдикищи, подал весть своим в Привищи; впрочем, эта весть несколько опоздала, и прежде, нежели ятвяги успели путем приготовиться, стрельцы Даниила уже начали бой на одном конце селения, и вслед за тем явился и сам Даниил с сыном Львом, и началась страшная битва в воротах селения. Три раза ятвяги отбивали приступ, и три раза Даниил и Лев лично водили свои полки и заставляли ятвягов отступать. Наконец Даниил и Лев после страшных усилий успели продраться в ворота, заваленные в несколько слоев трупами побитых, окончательно завладели селением и обратили в бегство защитников селения — ятвягов, злинцев, крисменцев и покенцев, а не успевших убежать иссекли или побрали в плен. Даниил сам остался ночевать в Присвищах, а на другой день отправились с сыном жечь и пленить всю тамошнюю землю, и, пожегши селения Таисевича, Буряля, Раймоче, Комата и Дора, и пленили города, зажгли дом Стекынта и остановились на селе Корвовичах, и очень дивились, что такое множество войска и коней могло найти для себя припасов на двух дворах и что не успели поесть, то сожгли. На другой день пошли пленить и опустошать Ятвяжскую землю, и такой нагнали страх на храбрых прежде ятвягов, что нигде не встречали противников. На ночь полки Даниила остановились в болотах и в островах (т. е. в лесах); а наутро приехали ятвяги, отдавая заложников и прося мира, опасаясь, чтобы русские не избили пленников. Затем Даниил возвратился домой и начал готовиться к новому походу. Ятвяги, узнавши об этом, отправили к нему своих послов и детей и с ними дань, обещаясь быть у него в подданстве и строить в своей земле города. На другой год Даниил послал Константина Положишила собрать дань с ятвягов. Константин собрал дань черными кунами и бель серебро. Даниил из ятвяжской дани дал дар лятьскому воеводе Сигневу, чтобы и Лятьская земля ведала, что ятвяги платили дань королю Даниилу.

После этого похода русские летописи не упоминают о ятвягах до 1260 года, когда к Даниилу пришла весть из ляхов, что татары проникли в Ятвяжскую землю; по этой вести Даниил пригласил к себе своего сына Льва, с которым уговорился послать засаду к Визне; но наперед отправил к ятвягам двух разведчиков, которые бы разузнали, где брат Даниилов Василько, отправившийся воевать литву вместе с татарами; но разведчики попались в руки татарам, и тем дело кончилось, или, вернее, на этом прервался рассказ летописи. Из рассказа же этого, к сожалению прерванного, можно заключить, что Ятвяжская земля в это время уже принадлежала литовскому князю Миндовгу. И действительно, Миндовг около этого времени и даже несколько раньше распоряжался Ятвяжскою землею как своим достоянием и назывался князем Ятвяжским. Так, у польского летописца Длугоша читаем под 1260 годом: «Миндовг, великий князь Литовский, собрал большую рать из литовцев, русских, ятвягов и жемайты, и из других неверных народов, вступил в Мазовецкую землю и страшно опустошал эту страну. Затем перешед в Пруссию и предал огню все тамошние города, построенные рыцарями, которые не смели выступить против него и попрятались по своим замкам. А прежде этого Миндовг в своих грамотах, притворяясь католиком, отдал тем же рыцарям Ятвяжскую землю с Жемайтию и другими землями. Чтобы отмстить за это опустошение Пруссии, немецкие рыцари в следующем, 1261 году, собравши большое войско, отправились опустошать земли: Ятвяжскую, Литовскую и Жемайтскую; но их войско, зашедши слишком далеко в литовские леса, было со всех сторон окружено литовцами и ятвягами, потерпело полное поражение, и только немногие успели спастись, остальные были убиты или попались в плен».

По Длугошу, в 1264 году Болеслав Стыдливый, государь краковский и судомирский, чтобы покончить с ятвягами, опустошавшими его пограничные владения, собрал многочисленное войско со всех своих земель и вступил в Ятвяжскую землю. Ятвяги вышли ему навстречу и вступили в битву под предводительством своего старшего князя Комата. Ятвягов было гораздо меньше, чем поляков: но они сражались так храбро, что поляки могли одолеть их только множеством. Поляки несколько раз возобновляли нападение, посылая свежие войска; но не могли прорвать их строй; ятвяги, даже потерявши своего князя Комата, продолжали сражаться и все до одного пали в неравном бою. После этой битвы Ятвяжская земля уже более не восставала и все племя ятвягов как бы исчезло; оно частью отдалось Болеславу и было окрещено силою, а частью соединилось с литовцами; и с тем вместе исчезло и самое имя ятвягов». Но здесь ораторствующий польский летописец, по обычаю своих соотечественников, хватил чересчур.

На самом деле ятвяги еще в продолжение 20 лет напоминали о своем имени полякам, и сам же Длугош, похоронивший ятвягов в 1264 году, еще несколько раз упоминает о их нападениях на Польскую землю. Так, под 1268 годом он говорит, что литовцы и ятвяги напали на Куявию и произвели там опустошение и свободно возвратились домой с богатой добычей и множеством пленников. Или, по словам того же Длугоша в 1274 году, Лев Данилович, князь Галицкий, водил татар, литву и ятвягов на Люблинскую и Судомирскую земли и произвел там страшные опустошения. А по русским летописям мы действительно знаем, что ятвяги в 1273 году признали над собою власть Льва Галицкого и его братьев — князей Волынских. В Волынской летописи под этим годом сказано: «Вздумали князья пойти на ятвягов, и по наступлении зимы послали своих воевод, — Лев Андрея Путивлича с своей ратью, Владимир Желислава с своею ратью, и Мстислав Владислава Ломоногого со своею ратью. Воеводы, вступивши в Ятвяжскую землю, взяли здину; а ятвяги собравшись не посмели вступить с ними в битву. И потом Ятвяжсше князья: Минтеля, Шурпа, Мудейко и Пестило, пришли ко Льву, Владимиру и Мстиславу просить мира и получивши мир отъехали в свою землю». С сими то мирными и послушными ятвяжскими князьями, очевидно, Лев и ходил на Люблинскую и Судомирскую земли в 1274 году. Наконец, под 1276 годом Длугошу снова пришлось хоронить уже похороненных им ятвягов; под сим годом он говорит: «Остатки ятвягов, которые соединились с литовцами, мстя за свое прежнее поражение, вместе с литовцами вступили в Люблинскую землю тремя полками и начали опустошать тамошний край. Они, собравши множество пленников и добычи, уже возвращались домой, как Лешко Черный, государь краковский, нагнал их у Нарева и дал битву. Несмотря на упорное сопротивление особенно ятвягов, битва эта кончилась в пользу поляков. И ятвяги, чтобы не возвращаться домой разбитыми, иные удавились, а иные побросались в Нарев и потонули, так что только очень немногие остались в живых». Вероятно, этот же поход описывается под 1278 годом так: ятвяги три дня воевали около Люблина и возвратились домой с великою честью и множеством пленников; и с ними вместе литовский князь Тройден посылал на Польшу своего брата и Сирпутья с литовскими полками. Ежели Длугош и русские летописи описывают один и тот же поход под разными годами, то, значит, победа Лешко Черного есть только риторическое украшение Длугоша. А ежели принять, что в русских летописях описывается другой поход, следовательно, ятвяги на Нареве не потерпели такого страшного поражения, о котором говорит польский летописец. Во всяком случае, Наревский бой не истребил ятвягов; ибо под 1279 годом мы читаем в русских летописях, что в этом году в Ятвяжской земле был сильный голод и ятвяги прислали послов к Владимиру Васильковичу, князю Владимиро-Волынскому, которые говорили ему: «Приехали мы к тебе от всех ятвягов, надеючись на Бога и на твое здоровье, господине, не помори нас, но прокорми для себя же, пошли к нам продавать свое жито; а мы ради купим; чего хочешь воску ли, бели ль, бобров ли, черных ли куниц, серебра ль, а мы ради дать». И Владимир из Берестья послал к ним жито со своими людьми по Бугу и Нареву, которых ночью избили поляки под Полтовеском, а хлеб разграбили.

Таким образом, и второй раз придуманные Длугошем похороны ятвягов на Нареве, по свидетельству русских летописей, оказываются преждевременными. Да и у польских летописцев Мартына Бельского, Кромера и Гваньини ятвяги вместе с литовцами воюют в Люблинской земле еще в 1281 году и только в этом году разбитые Лешком Черным окончательно погибают. Но, очевидно, польские летописцы и здесь прибавили много лишнего; целый народ, как бы он ни был истощен разными несчастиями, не мог же погибнуть в одной битве. По всему вероятию, ятвяги, окруженные со всех сторон врагами, наконец принуждены были подчиниться сильнейшему и более близкому по месту жительства; а таковым врагом в то время для ятвягов были литовцы, а не поляки, сами слабые и раздираемые междоусобиями; и в Литовской летописи Быховца действительно около этого времени мы встречаем известие, что великий князь Литовский Тройден, услыхавши, что перемерли князья Ятвяжские, занял Ятвяжскую землю по согласию с ее жителями и стал называться князем Ятвяжским и Дойновским. Как бы то ни было, 1281 годом оканчиваются известия о ятвягах; после этого года о них уже не упоминается ни в русских, ни в литовских, ни в польских летописях. Вот все сведения о ятвягах, какие только дошли до нас в разных летописях. Сведения сии далеко не полны и не представляют связной истории ятвягов; тем не менее по ним мы попытаемся составить хотя краткий очерк о ятвяжском племени, занимающем значительное место в истории Полоцкой земли. Из сих сведений можно вывести следующие данные о ятвягах.

Во-первых, дошедшие до нас сведения единогласно свидетельствуют, что ятвяги были самое воинственное племя; они почти никогда не отказывались от битвы и скорее готовы были пасть костьми, чем обратиться в бегство, ежели представлялась какая-нибудь возможность удержаться; а посему все битвы с ними были самые упорные и победа над ятвягами доставалась дорого. Но сие воинственное племя было решительно одиночным среди племен и народов его окружающих, и за исключением редких случаев, и то только в позднейшее время, ниоткуда не имело поддержки. Что было причиною такового изолированного положения ятвяжского племени, мы решительно не знаем. Но, очевидно, оно зависело не от одного дикого характера ятвягов, а, скорее, самый характер сложился вследствие того, что это племя, может быть остаток древних племен, уже исчезнувших в доисторические времена этого края, очутилось заброшенным между враждебными племенами пришельцев, против которых должно было упорною борьбою отстаивать свое существование и независимость, и шаг за шагом отступать в глубину своих непроходимых болот и лесов, и, таким образом, на памяти истории с лишком три столетия продолжать свое существование, памятное не победами и успехами, а только упорною и почти всегда несчастною борьбою. История застает ятвягов в положении американских краснокожих, только с большими достоинствами и с вызовом на сочувствие.

Во-вторых, племя сие, как бы обреченное на медленную и мучительную смерть, судя по местным преданиям, в доисторическую древность владело на юге всем левым берегом Припяти от истоков до устья и на север до Немана и по Неману, а с востока на запад от устья Березины до Западного Буга и Царева; но с наплывом в здешний край новых племен, особенно славянских, первоначально придерживавшихся Днепра и его притоков, оно должно было постоянно отступать к западу. Сперва нижнее течение Припяти было постепенно занято славянским племенем дреговичей, пришедших с Дуная; потом к дреговичам присоединились полочане и кривичи, которые постепенно стали выдвигать свои колонии по притокам Припяти, Березины и Немана, постоянно придерживаясь рек и постепенно шаг за шагом подаваясь на запад и с тем вместе также шаг за шагом оттесняя от рек в глубину лесов и болот несчастное племя ятвягов и на очищенной ятвягами земле строя свои города и селения. Так что к тому времени, когда здешний край более или менее начал свое историческое бытие, ятвяги большею частью были уже оттеснены от левого берега Припяти; города и селения дреговичей и полочан вверх по Припяти уже протянулись до Западного Буга и Нарева. За ятвягами остались только Гродненская и Беловежская Пущи с прилегавшими к ним громадными лесами и непроходимыми болотами; отсюда ятвяги время от времени делали набеги на прежние свои земли, где уже были колонии полочан и селения литовцев, а также на северо-западную окраину Волыни и на польские соседние земли, им также когда-то принадлежавшие; и, разумеется, своими набегами вызывали страшную месть Романа Волынского и его сыновей Даниила и Василька, а также литовских и польских князей, кончившуюся, как и должно было ожидать, к концу XIII века ежели не полным истреблением ятвяжского племени, то по крайней мере уничтожением его самостоятельности и исчезновением его имени в летописях и других памятниках.

В-третьих, внутреннее устройство ятвягов, судя по дошедшим до нас отрывочным сведениям, представляет их разделенными на несколько племен или родов со своими племенными князьями. Таковые племена или роды по исчислению летописей были: 1) злина, или злинцы; 2) собственно ятвяги; 3) крисменцы; 4) покенцы; 5) корковичи; но, вероятно, были и другие племена, о которых не упоминают летописи; ибо, судя по множеству князей, встречающихся в летописях, должно полагать, что ятвяжских племен было гораздо больше исчисленных пяти; так, например, в 1248 году в одной битве с Васильком Романовичем Волынским ятвяги потеряли сорок князей.

Какое, собственно, значение имели князья у ятвягов, у нас на это нет ясных указаний в летописях; тем не менее есть намеки, что князья были как бы представителями своих племен или родов; так, например, в 1271 году, по взятии Злины волынскими князьями, явились к ним в стан ятвяжские князья Минтеля, Шурпа, Мудейко и Пестило с просьбой о мире. Есть также указание, что между ятвяжскими князьями были и старшие князья, вероятно сильнейшие, могущественнейшие, от которых как бы зависели прочие; так, под 1255 годом летопись упоминает о старейшем ятвяжском князе Стекынте, а в 1264 году в войне с Болеславом Краковским и судомирским старшим князем был Комат, который, кажется, заступил место Стекынта, павшего в бою с Львом Даниловичем в 1255 году. Но кроме князей у ятвягов, кажется, были еще знатные и сильные люди, составлявшие как бы аристократию богатства, или физической силы, или умственного превосходства. Сии сильные люди имели свои дружины и нередко делали набеги на соседей. Так, при описании похода Даниила в 1227 году летопись упоминает о каких-то знаменитых ятвяжских воителях Штуре Мондуниче, Стегуте Зебровиче и Небре, которых не называет князьями; также под 1248 годом встречаются два злых воинника из ятвягов Скомонд и Борут, погибшие с сорока ятвяжскими князьями в сражении с Василько Романовичем. О Скомонде летопись говорит: «Скомонд быль волхв и кобник нарочит, борз же как зверь, ходя пеший повоевал Пинскую землю и другия страны; и был убит нечестивый, и голова его была взоткнута на кол». Известие, что Скомонд воевал пеший и был волхвом и кобником, прямо указывает на Скомонда не как на богача или родовитого человека, а как на храброго и сильного воина, притом увлекавшего за собою соотечественников особенною хитростью, как бы волшебством. Или под 1251 годом упоминается ятвяг Небяста, которого ятвяги прислали к Даниилу Романовичу для переговоров. Впрочем, и весь народ в Ятвяжской земле, кажется, не оставался без участия в общественных делах, особенно когда дела касались всей Ятвяжской земли. Так, под 1266 годом летопись говорит, что ятвяги, разбитые Даниилом Романовичем, видя опустошение своей земли, прислали к нему послов от всей земли и заложников просить мира, причем отправили к нему дань и обещались быть ему покорны и строить города в своей земле. Или в 1279 году во время голода ятвяги прислали послов к Владимиру Васильковичу Волынскому, которые говорили князю: «Приехали мы к тебе от всех ятвягов (а не от ятвяжских князей), не помори нас голодом, но прокорми, пошли к нам жито продавать». В обоих случаях князья в стороне, о них и не упоминается, а действует весь народ, вся земля Ятвяжская. Аристократия, или большие люди, у ятвягов разделялись на больших людей по своим личным достоинствам, вышедших из народа и безвестных по происхождению, каковы, например: Скомонд, Борут, Небяста и Небра, и на больших людей по происхождении, или родовую аристократию, происшедшую от знаменитых предков, таковы, например: Штур Мондунич, Стегут Зебрович.

Конец ознакомительного фрагмента.