Солнце гасло день за днём, его лучи тускнели и приносили меньше тепла. Лючики и чодоры, два народца, смирились с тем, что Солнца вскоре не станет и они все исчезнут навек вместе с ним. Они опустили руки. Что маленькие человечки могут сделать для Вселенной? Ничегошеньки! Но Дор и Лючия думали иначе.
В библиотеке Града они пролистали и впитали в себя все до единого научные труды о мироздании. И всё-таки в одном планшете нашли ответ, как заменить Солнце. Они наткнулись на чертёж чудо-машины, которая способна родить новое Солнце, и оно будет точно такое же, как старое в стародавние времена. Эту чудо-машину можно построить только из самого светлого. Если лючики и чодоры разных профессий поделятся светлыми частицами своего труда и если эти частицы соединятся друг с другом, тогда заработает чудо-генератор, который выпустит горячий смерч. Он достигнет чахнущего Солнца, поглотит его, как Чёрная дыра, а потом выпустит из своего жерла новое Светило. Лючия и Дор уже раздобыли несколько деталей: у банкира — сияющий слиток милосердия; у поп-композитора и поэта-песенника — волшебную ноту, что танцует и поёт о верной любви, и ещё другие светлые вещицы. Друзья собирают чудо-машину в заброшенном доме на улице Бескрайняя на окраине Града, и это их секрет. И как раз сейчас собираются за следующим элементом! Так давайте присоединимся к ним и вместе с ними спасём Град от темноты и погибели!
— Лючия, ты не проболталась маме Мии? Никто не должен знать о том, что мы собираем чудо-генератор! — сказал Дор — ледяной и холодный мальчик. Голова у него напоминала кубик льда из холодильника, а руки, ноги и нос — сосульки, что зимой свисают с крыш. Он был из чодоров, и все чодоры и чодорихи были такие. От прочих чодоров он отличался грустно опущенными уголками губ, глазками-точками, сердцем, тоже похожим на стеклянный кубик, рубашкой цвета одуванчика с большим карманом и коралловыми шлёпанцами вдобавок.
— Дор, я что, не понимаю: нам запретят строить чудо-машину, потому что взрослые не верят в чудеса! Они подумают, что у меня переохлаждение, а у тебя горячка, и нас оставят дома и не разрешат выходить до тех пор, пока мы не поправимся, — ответила девочка, которая очень напоминала огненного человечка: голова как пламя церковной свечи; руки и ноги словно языки костра. Она была из рода лючиков, и все лючики и лючихи были такими. Её главные изюминки: весёлая улыбка, мультяшное сердце, большущие каплевидные глаза, будто капли росы, воздушное белое платьице и васильковые сабо.
— Полетели, — сказал До.
— Добывать элемент! — воскликнула Лю и подняла руку-пламя.
Они опустились в кресла шароподобного двухместного воздухолёта. Их разделила прозрачная перегородка. Дор нажал на сенсорную кнопку, под ней пульсировала надпись: «Дом Почтальона». Они полетели над пешеходной ещё солнечной улицей, внизу по брусчатке прогуливались в обнимку парочки: чодоры с чодорихами и лючики с лючихами.
Шаролёт пролетел над домами и чуть не наткнулся на одну из стеклянных сосулек, которые, представьте, застыли в воздухе, а жала их смотрели в сторону шаролёта. Лючия заметила ледяной силуэт вредного пакостника Дыра, который проскользнул между домами. Жители Града остановились, подняли головы и наблюдали со страхом за шаролётом: Дор его молниеносно увел в сторону.
— Ах! Дыр наколдовал, — сказала Лючия. — Вот он удирает, с ледяными рожками и в жилетке цвета уголька!
— Как только он разузнал про нашу чудо-машину — сразу решил всё испортить, — сказал Дор.
— Я исправлю, — Лю была тверда и произнесла магическое заклинание: — Та-ле-миг-але-сви!
Тут же сосульки растаяли. Лючия правильно произнесла заклинание — как-никак отличница по магеологии. Она высунула огненную руку из окна шаролёта, и прохладная, как родниковая, капля от растаявшей сосульки зашипела и испарилась на ладони.
— Умница, Лю, — Дор выправил шаролёт, и вскоре они приземлились у дома почтальона.
Вокруг дома стояли железные синие почтовые ящики, и заклеенные бумажные конверты хаотично влетали со свистом в них и вылетали из их щелей. Лючии и Дору пришлось уклоняться от белых и пожелтевших подписанных конвертов с марками. Они постучались в дверь дома. Его треугольная крыша, как язычок конверта, была покрыта сизыми перьями. Никто не открыл, хотя за дверью слышалось поскрипывание. Ещё постучались, но дверь не сдвинулась ни на миллиметр.
— Дор, смотри, перо. Думаю, нужно написать…
Около двери парило перо крупного гуся. Лючия взяла его поудобнее и стала писать в воздухе. Чернильные буквы с подтёками появлялись из ниоткуда: «Извините, есть кто дома?»
— Конечно, — почтальон-чодор с почтовой сумкой через плечо открыл дверь. — Прошу.
Наши друзья очутились в большом зале. Он был заставлен рядками столов. За столами сидели лючики в коричневых мантиях, немного ссутулившись, и скрипели перьями по выгоревшим и заворачивающимся папирусам: сочиняли письма.
— Я — Дор.
— Я — Лючия. А как вас зовут, господин почтальон?
— Вест. Чем могу помочь?
— Почему жители Града до сих пор приходят к вам? Ведь фоны давно существуют, и письма можно писать на них и отправлять с них, — полюбопытствовал Дор.
— Лишь почерк делает письмо живым. Мы видим, например, мамин почерк, и на душе становится теплее.
— Господин Вест, у вас есть самое светлое письмо, вы могли бы подарить его нам? — спросила Лю.
— Есть. Но зачем?
— Мы не можем пока сказать, господин Вест… Вы просто осчастливите нас, — сказала Лю.
— Похвально, что вы так цените бумажные письма, и мне приятно. Я подарю вам письмо моей жены Токи, которое она написала, когда шёл первый год нашего знакомства. Мы были так очарованы друг другом. Приходили поодиночке к почтальону и писали живые письма. Целый год! Держите самое горячее, — Вест ледяной рукой достал из почтовой сумки маленький бумажный квадратик с надорванным углом, пылающим голубым пламенем. Листок весь был исписан каллиграфическим женским почерком: «Дорогой Вест, прошёл день, как мы не виделись, и твоя Токи начала таять. Только твои ледяные руки спасут меня от этой печали…»
Конец ознакомительного фрагмента.
