КоД. Коротко о Длинном

Иван Быков

Восьмой роман мастера интеллектуальной прозы Ивана Быкова – «Коротко о Длинном» («КоД»). Роман, что растащили на цитаты еще до официального релиза. Жесткий, порой циничный, но, несомненно, глубокий. Не просто книга – труд, произведение значительное, долговечное, сигнал к размышлению и переосмыслению. Всем, уставшим от триллеров, бестселлеров, фентезийных сказок о попаданцах; от бесполезного чтива о мечах, Драконах, принцессах, инопланетянах; уставшим от слов «выйти из сумрака» или «войти в портал». Нет, Драконы, маги, боги – все они будут, но… Четыре человека в непринужденной беседе – от заката до заката. Всего два дня из жизни, и вся жизнь – в двух днях. Всем, кому, как дыхание, как глоток воды, необходимо посидеть в хорошей компании, с друзьями, у мангала за бокалом добротного вина… Посвящается… О любви и сексе, об истории и политике, о мужчинах и женщинах, о Дружбе и Рыцарстве, об истине и вине, о религии и философии, о времени и пути, об учителях, жизни, возрасте, счастье… И – осторожно: данное произведение изобилует устаревшими культурными и общечеловеческими ценностями! Не рекомендуется к прочтению ревнителям социальной толерантности во избежание обострения баттхерта.

17:45

— Порою даже самые ценные дары могут стать наказанием, — Антон продолжил тему «цены любви».

— Примеры! — потребовал Савва.

— При отсутствии меры и баланса, — пояснил Антон. — Даже витамины в чрезмерном количестве могут вызвать аллергию и нарушение обмена веществ.

— У меня такое было! — Альвина обрадовалась возможности поддержать разговор. — На клубнику. Переборщила в смузи.

— Любовь — великая сила и неоспоримое благо, может изрядно покалечить при неумелом пользовании, — продолжил Антон. — Вместо созидающих процессов может запустить в душе процессы разложения — при недолжной дозировке. При малейших признаках опасности стоит разбавлять любовь обычным интимом, пока не будет вновь достигнут благотворный баланс.

— У кого-то беспорядочные половые связи, а у кого-то беспорядочная половая мастурбация, — понимающе улыбнулся Савва.

— За это стоит выпить, — согласился Антон.

Разлили, выпили. Остались только пустые бутылки под столом и ни одной полной на столе. Антон отправился в погреб за благородной Бургундией. Нельзя сказать, что он хранил в доме те вина, которые принято называть великими, но энотека была подобрана со вкусом и знанием дела. Когда Антон вернулся к столу, Савва, единолично завладевший вниманием женщин, эмоционально вещал, размахивая руками и расплескивая остатки вина в бокале.

— Что бы ни говорила женщина, — вещал Савва, — она всегда ориентирована на статус мужчины, на его социально-материальные перспективы и на перспективы отношений. Никаких чистых чувств. Никакого искусства ради искусства. Нет в этом ничего плохого или хорошего. Просто женщины так понимают любовь.

— Я бы поспорила, — тихо заметила Замиля.

— А я категорически не согласна, — громко возразила Альвина, меж пальцев которой дымилась очередная сигарета.

— Вот возьмите «Синдром Татьяны Лариной»… — доказывал Савва.

— Что за новшество в психологии? — вопросила Альвина с мудрым от алкоголя лицом и попыталась закинуть ногу за ногу; вышло слабоубедительно.

Я вас люблю (к чему лукавить?),

Но я другому отдана;

Я буду век ему верна…

— продекламировал Савва. — Та ли это любовь, что, по словам Данте и по сути, «движет солнца и светила»? Любовь, не ведающая границ, и вдруг спотыкается об условные узы брака? Улыбку вызывает. Не любовь, а какое-то женское ехидство: «Не берешь меня в жены? Так не получишь ничего!» При этом не факт, что не получат другие. Через годик-другой, когда поутихнет женская досада. По-разному видят любовь мужчины и женщины. Шучу, конечно: художественный образ глубок, замысловат, сложен. Но в быту такой «синдром» — кругом и всюду.

— Довольно оригинальное прочтение классики, — усмехнулся Антон.

— У меня вообще с языком странные отношения, — сказал Савва, доверительно склонившись к другу. — В детстве, например, я думал, что рататуй — это глагол в императиве. Когда мама говорила «Я буду готовить рататуй», я всегда слышал: «Я буду готовить. Рататуй!» и переживал, что не понимаю, как это — рататуить. А со временем я понял, что рататуй, не рататуй — все равно получишь лечо. Наверное поэтому и стал вначале поваром, а потом ресторатором.

— Если очень ждешь кого-то, не стоит торопить объект ожидания. Нужно запастись терпением. Поторопишь — и придется ждать сначала, — сказала Замиля, видимо, обратив внимание на «годик-другой» в монологе ресторатора.

— Подождать? — шутливо нахмурился Савва и погладил Альвину по обнаженной коленке. — Чего ждать? Любовь мужчины — как стрельба из автомата: веерными очередями по широкой амплитуде. Целей много, попадания не важны, важно — показать, что ты знатный стрелок и в обойме еще полно патронов. А вот любовь женщины — как выстрел снайпера: между двумя ударами сердца, единожды и точно в цель. Так, чтобы непременно наповал. Правда, Антон?

— Для кого-то бумага — для кого-то коллекционная ценность, — сравнил Антон с бонистикой, которой увлекался с детства. — Так и с чувствами: для кого-то банальность — для кого-то откровение.

— Вот только не говори, что ты во времена супружества был однолюбом, — подмигнул Савва. — Все грехи уже отпущены по сроку давности.

— Моя любовь к супруге была настолько очевидна и самоотверженна, что все другие женщины уже через год-два записывали меня в разряд бесперспективных и покидали с грустью и без надежды, — попытался отшутиться Антон.

— В юриспруденции, — Савва, имевший, кроме кулинарного, еще и юридическое образование, экспертно воздел к небу указующий перст, — перед принятием нового закона объявляют предыдущий закон утратившим силу. Такова любовь женщины — каждая новая «любовь» полностью отменяет действие предыдущей. Мужчины любят иначе. Их чувства скорее можно сравнить с английским прецедентным правом: раз было, то уже из свода законов не вычеркнешь. Женщины переключают внимание, забирают любовь у первого и торжественно вручают ее второму. Мужчины ни у кого ничего не забирают. Они лишь расширяют зону ответственности, подключая к первому модулю орбитальной станции второй, и так наращивают конструкцию до тех пор, пока позволяет здоровье.

— Всякое бывает, — пожал плечами Антон, разливая вино по бокалам. — К сожалению, бывает и так, что люди за сорок остаются одни — ввиду глупости, излишней самонадеянности, по воле злого случая. Ищут новую любовь, но искать — не значит найти. Не находят и удивляются: все ж на месте, почему не работает?

— Почему? — заинтересовалась Альвина, которой до сорока оставалось еще два десятка лет.

— Не нужно забывать, что любовь, в современной трактовке термина, — штука изрядно циничная. За нее нужно благодарить, вплоть до полного пансиона. Арифметика простая: можешь сам\сама платить — ищи, смело отнимая лет пятнадцать-двадцать от своего возраста.

— Пятьдесят, — поправил Савва.

Антон на поправку улыбнулся с пониманием: их с Замилей разница в возрасте составляла всего тридцать пять лет — и продолжил:

— Хочешь, чтобы платили тебе, тогда минимум столько же накидывай. И любовь придет — во всей циничной красе.

— А если любовь приходит, но она безответна? — спросила скромно Замиля.

— Читал я где-то об этом, — Савва потер лоб, вспоминая. — Кажется, в «Цитадели» Экзюпери. Дословно не вспомню, но смысл таков: безответная любовь прекрасна, если она — молитва, и безобразна, если она — мольба. А еще читал недавно призыв одной очаровательной блоггерши: «Приглашаю подключаться на мой анал, — написала она. — Вы увидите много нового и интересного». И задумался: какие же мутации настигли эту занятную леди — мутации в анатомии, раз у нее там «много нового и интересного», или все-таки мутации в грамматике.