Кто срубил «священную маслину»?

Иван Аврамов

В Древних Афинах (V век до н. э.) совершено неслыханное святотатство: кто-то ночью срубил “священную маслину”, находящуюся под опекой полиса, – ведь ее прародительницей была та самая олива, которая произросла из копья, воткнутого в землю на Акрополе богиней Афиной, выигравшей спор с могущественным Посейдоном за право обладания Аттикой. Рядом с поверженной святыней найден бездыханным добропорядочный афинянин Клеофонт – кажется, нечестивец вдобавок ко всему еще и убийца? Несколькими днями ранее горожан ошеломило известие о беспримерном кощунстве – безлунной ночью, затаившись на Акрополе, некто взломал дверь сокровищницы Парфенона и похитил бронзовое изображение первого божественного царя Аттики Кекропа. Есть ли какая-то связь между этими преступлениями? Почему от руки злодея вскоре падет еще и раб Клеофонта Закхей? Кто этот таинственный убийца? Что движет тем святотатцем, который не страшится гнева богов Олимпа? На все эти вопросы пытается найти ответы самодеятельный сыщик, земледелец и отважный воин Фокион… Повесть, предлагаемая читателю, построена по современной классической схеме: преступление – расследование – наказание, однако сугубо на античном материале. Возможно, в литературе это первая попытка создать именно такой античный детектив.

ГЛАВА II

Несколькими днями ранее в Афинах совершилось еще одно святотатство. Неведомый злодей, затаившись после захода солнца на Акрополе и дождавшись, пока наступит безлунная ночь, сломал запор на двери опистодома (закрытой пристройки, примыкающей с запада к Парфенону и отделенной от наоса, центральной части храма, глухой стеной) и совершил кражу. Любой свободный гражданин, и метэк-иностранец, и даже последнее «тело», как афиняне презрительно называли рабов, знали, что опистодом не что иное, как государственное хранилище, где сберегается храмовая утварь, многочисленные ценные подарки и приношения от горожан и чужеземцев, даже державная казна. Казалось уму непостижимым, что бдительная, хорошо выученная стража проворонила грабителя, но факт остается фактом — он остался не то, что не пойманным, но даже не замеченным.

Конец ознакомительного фрагмента.