Чёрный Лес

Ив Соколофф

Кто сильнее: ведьмы или вампиры? Стоит ли бояться говорящих собак? Достаточно ли в двадцать первом веке одной лишь любви, чтобы спасти Спящую Красавицу из хрустального гроба? Не слишком ли много странных вопросов для начинающего рок-музыканта? Однако ему совершенно необходимо найти ответы. И побыстрее, пока надежда вернуть свою любимую не умерла окончательно.

Глава 7

ПРОШЕЛ ГОД

* * *

ЕЩЕ ОДИН

* * *

ПОТОМ ЧЕТЫРЕ И ДВЕ ТРЕТИ

* * *

В этот вечер программа концерта была небольшой: «Бост’ок» играл совместно с еще одной группой, но как более заслуженному коллективу, ему было отдано все второе отделение. Выступление прошло ожидаемо хорошо, и, допевая на бис последнюю песню, Мартин привычно скользил глазами по таким разным лицам публики, с удовольствием считывая яркие эмоции зрителей. Вдруг его взгляд выхватил из толпы знакомую улыбку. Живые темные глаза, с явно читаемым восхищением, смотрели прямо на него. Увидев, что ее заметили, Мари, а это была именно она, весело помахала рукой, а затем вдруг заговорщицки приложила палец к ярко накрашенным губам, очевидно прося никому не говорить, что она тут. Мартин подумал, что за эти несколько лет, что они не виделись, она только похорошела: постройнела, а может такой эффект давало удачно подобранное зеленое платье с узкими рукавами, иначе постриглась и, вообще, заметно повзрослела, не растеряв при этом своего обычного обаяния и подкупающей почти детской непосредственности. Мартин почувствовал это даже на расстоянии. Доигрывая последние аккорды, он покосился на увлеченно стучащего по барабанам Икера, но похоже, тот не заметил присутствия девушки. Мартин снова посмотрел в зал, но Мари уже нигде не было видно, он даже немного расстроился — увидеть ее такое знакомое лицо после стольких лет, было неожиданно приятно. Что ж, если Мари наконец вернулась из Мадрида, то наверняка скоро сама объявится.

Концерт закончился, слегка оглохшая публика начала расходиться, громко и весело переговариваясь. Памятуя о недвусмысленной просьбе подруги, Мартин ничего не стал говорить Икеру, который деловито снимал тарелки с подставок. В конце концов, если они так и не помирились с Мари за все это время — это их проблемы, сами разберутся. Мартин смотал кабель и убрал гитару в чехол.

— Подождешь минут десять? Я могу тебя подвезти, — предложил Икер, все еще возясь с ударной установкой. — Заметил там в первом ряду? Высокая такая, с кольцом в носу…

— С кольцом?

— Ну да, серьга такая, и брови тоже с пирсингом. Вот мне очень интересно в каких еще местах у этой девицы кольца могут отыскаться! Черт, вот только забыл, как зовут… Даже неудобно как-то. Я с ней еще до концерта договорился сходить куда-нибудь вечером. Слушай, давай с нами? Чего одному киснуть? Наверняка у нее подружка есть.

— Тоже с кольцами э… повсеместно?

— А то! Неужели тебе не любопытно?

— Не, вот это сегодня точно мимо! — покачал головой Мартин, эйфория от хорошо сыгранного концерта почти прошла, и ему отчаянно захотелось просто побыть одному. — Лучше прогуляюсь.

— Ну, как знаешь, — не стал особо настаивать Икер, привыкший за последние годы к странностям друга.

— Я тогда пойду. Закончите здесь все?

— Да не вопрос… Давай, старик, увидимся!

— Давай… Ты там поаккуратней, «Властелин колец»!

Икер в ответ только ухмыльнулся, мол, не учи ученого. Мартин подхватил кофр с гитарой, помахал остальным участникам группы, упаковывающим инструменты и выскользнул через боковую дверь в приятное тепло летнего позднего вечера. В отдалении перед клубом еще толпился народ, слышались обрывки разговоров и громкий смех. Он решительно повернул в другую сторону и пошел по тихой улочке в сторону парка. Внезапно из тени ближайшего дерева выскочила темная фигура и бросилась ему на шею.

— Мартин! Как же я соскучилась!

— Мари! Ты приехала! Когда? — несколько ошарашенно воскликнул тот, совершенно не ожидая такой бурной радости.

— Вернулась несколько дней назад. Насовсем! Ты рад? — она звонко чмокнула его в щеку.

— Конечно…

— Я боялась, вы с Икером вместе пойдете, вот и спряталась. Не хочу его видеть! В ее голосе отчетливо прозвучала давняя обида.

— Э…

— Хорошо, что ты один… Ой, ну в смысле, я думала вы после концертов по барам ходите, поклонницы там, все дела…

— Иногда ходим, — не стал отнекиваться Мартин, — сегодня настроение не то…

— Так ты свободен? Круто! Ой, мне так радостно! После унылого пыльного Мадрида здесь все такое классное! Я словно открываю Доностию заново. Я, наверное, болтаю много? Я выпила чуть, понимаешь… но это же ничего?

Он кивнул. Мари подхватила его под руку, крепко прижав его локоть к себе, Мартин чувствовал волнующее тепло ее тела.

— Ну что, как ты? — затараторила она снова. — Где работаешь? Или вы только играете?

— Если бы… — усмехнулся Мартин. — Музыкой не больно-то прокормишься. Пока, во всяком случае… Работаю с отцом на фабрике, в офисе, скучно, но…

— А я теперь дипломированный специалист, доктор! — не дослушав гордо перебила его девушка. — Мне даже предлагали в Мадриде остаться работать, а я не согласилась! Честно говоря, я в конце учебы уже так вернуться хотела, что прям дни считала…

Она немного помолчала, Мартину показалось, что ее глаза заблестели как-то по-особенному.

— Ой, я так рада, все-таки! — Мари схватила его за руку. — А пойдем в парк? Помнишь, как тогда, когда мы были маленькие и глупые…

— Конечно помню!

Ему подумалось, что он, похоже, попал в список достопримечательностей Доностии, которые надо немедленно открыть заново. Впрочем, почему бы и нет? Они не спеша бродили по темным пустынным дорожкам, легкий ветерок шелестел в кронах платанов, непринужденной прогулке немного мешал увесистый кофр, который оттягивал руку, но это было не важно. Мари болтала о всяком, перескакивая с темы на тему, словно только сейчас наконец нашла родственную душу, с которой можно было вот так запросто всем поделиться. Мартин все больше слушал, он очень старался вспомнить те ощущения, которые испытывал давным-давно, когда был искренне влюблен в эту девушку, но у него получалось не очень.

Мари вдруг остановилась.

— Помнишь, это же наше дерево!

Честно говоря, он не помнил, но тоже остановился. Она обняла его шею руками, через тонкую ткань футболки он почувствовал, как мягко и упруго прижимается ее большая грудь. Это было приятно. Мари поцеловала его нежно, но требовательно. От нее пахло дорогими духами и чуть-чуть алкоголем. Он немного неловко ответил этим настойчивым влажным губам.

— Пойдем ко мне… — она чуть отстранилась.

— Пошли.

Он снова поцеловал ее, подхватил гитару, и они двинулись уже в обнимку по темной аллее в сторону мерцающих теплым светом уличных фонарей на выходе из парка.

Они поднялись в ее маленькую квартирку и какое-то время целовались прямо возле двери не включая свет, потом Ма́ри порывисто высвободилась, зажгла несколько расставленных по всей комнате свечей, поставила на стол два бокала и бутылку вина.

— Откроешь? Я сейчас… Штопор в ящике. — Она вышла из комнаты.

Мартин кивнул и занялся вином. До него донесся шум льющейся в ванной воды, потом все стихло. Он разлил вино по бокалам и сел к столу вполоборота. Мари вернулась, теперь на ней был только коротенький цветастый халатик на молнии, темные блестящие волосы она распустила, и они мягко струились по ее покатым плечам. Она встала прямо перед ним, ему показалось, что огоньки свечей отражаются в ее гладких, чуть полноватых ногах.

— Чин-чин! За встречу! — в ее голосе явственно слышались низкие волнующие нотки.

— С возвращением!

Мартин отпил из своего бокала — вино оказалось очень неплохим. Мари, ни слова не говоря, поставила недопитый бокал на стол и медленно потянула молнию халатика вниз, одновременно другой рукой взяв его ладонь, свободно лежавшую на столе и повлекла за собой к темнеющему дверному проему, ведущему в спальню.

— Мне бы… умыться… — Мартин чуть задержал ее требовательную руку.

— Успеется! — ее голос чуть прерывался, она совершенно не собиралась никуда его отпускать.

Он подчинился и последовал за ней. Она села на постель, чуть откинувшись назад, халат распахнулся, колеблющийся свет свечей рисовал красивые блики на ее матовой коже. Мартин опустился перед ней на пол, взял в руки полные груди с широкими, словно нарисованными ареалами. И тут он вспомнил, почему в юности у них с самого начала не очень-то складывалось. Тогда-то он был без памяти влюблен и, конечно, в принципе не мог понять, в чем тут дело. Но теперь все стало ясно. Мари была красивая и темпераментная девушка, но всего у нее было слегка перебор: грудь — слишком большая, поцелуи — слишком напористые, стоны — слишком громкие. Вся она была чуть широковата и большевата для Мартина, во всяком случае, так ему казалось, несмотря на то, что он был выше нее на целую голову. И эта чрезмерность все портила, совсем чуть-чуть, но не давая по-настоящему, до конца отдаться чувствам. И теперь все повторялось: чем темпераментней реагировала Мари, тем спокойней становился Мартин. Впрочем, сейчас это было только на руку: он очень не хотел разочаровать девушку, и трезвая голова очень помогала контролировать процесс, пусть даже его ласки становились чуть надуманными.

Когда все закончилось, он чуть виновато заглянул в ее сонные глаза, в которых отблескивали огоньки догорающих свечей и сказал:

— Мне пора,

— Как, ты не останешься?

— Нет.

— Как хочешь, — она неожиданно не стала настаивать, — тогда просто захлопни дверь.

— Хорошо, — Мартин был несколько разочарован, что его не уговаривают. — Тогда — спокойной ночи.

— Ага…

Мари отвернулась, закутавшись в одеяло, а он быстро оделся и, стараясь не шуметь, выскользнул из квартиры.

Мартин задумчиво брел по спящим улицам сквозь сырую теплую ночь. У него так и не возникло чувства, что у них с Мари сможет снова что-то получиться. Он был очень благодарен ей за этот вечер: оказывается, ему было очень важно пообнимать настоящего, живого и теплого, чуточку родного человека, но он начал сомневаться, что захочет повторить этот опыт в ближайшее время. Незаметно для него самого, ноги принесли его к дому, где когда-то жила Май. Он почувствовал легкий укол грусти, привычно поднимая глаза к знакомому окну. И вдруг он задохнулся: в окне горел свет, это было единственное освещенное окно в доме. На мгновение ему показалось, что все произошедшее в эти годы было лишь жутким кошмаром, он даже успел обрадоваться, что морок развеется и он снова увидит Май живой и здоровой. Но в этот момент кто-то из нынешних жильцов повернул выключатель, гася свет, а вместе с ним и приступ иррациональной глупой радости. Мартин повернулся и широко зашагал прочь, унося с собой горечь разочарования и внезапно воскресшую тупую боль в груди.

Он никак не мог заснуть в эту ночь: мысли о прошлом нахлынули с новой силой. Наверное, это было несправедливо по отношению к Мари, ведь вспоминал Мартин не их отношения, а Май, ее пронзительный взгляд, ее голос, тихую улыбку тонких губ. Ему было неловко перед ней за то, что случилось. Он будто бы изменил той единственной, кого по-настоящему любил, и это было гадко. Хотя умом он понимал, что Май давно не здесь, не с ними, и подобные мысли совершенно непродуктивны — надо продолжать жить, а не превращаться в двадцатипятилетнего старика.

Мартин встал и, достав из ящика аккуратно сложенную голубую футболку Май, бросился на кровать, уткнулся лицом в мягкую материю и мгновенно отключился.