Лучшее место на Земле

Иар Эльтеррус, 2012

Никто не застрахован от ошибок, и мобильные агенты Официальной службы не исключение. Но цена некоторых ошибок зачастую выше, чем можно себе представить. В результате ссоры, произошедшей между Итом и Скрипачом после распада семьи, оба официала оказываются в мире Терры-ноль. В мире, который не может существовать даже теоретически. В мире, вобравшем в себя несколько кластеров Глобальной Сети. В мире, где умирает Контроль… Ситуация на планете катастрофическая – сам факт существования Терры-ноль грозит большими проблемами всей обитаемой вселенной. Вот только уходить из этого мира не хочется. Потому что для одних он – место для смерти, а для других – лучшее место на земле…

Часть вторая

Вавилон

05

Москва, НИИ БВФЖ

Катализатор

Комната выходила окном на канал, и спать в ней оказалось одно удовольствие. Во-первых, прохладно, во-вторых, относительно тихо, и, в-третьих, и в главных, бабка не поскупилась на антикомариные свечи и противомоскитную сетку на окно.

Кровать имелась всего одна. На робкий вопрос Ита бабка ответила, что «все я про вас знаю, обойдетесь вы одной койкой за милую душу, только чтобы сильно не скрипели ночью, а то выселю». Скрипач, конечно, тут же предложил ночью поскрипеть (для этого всего-то надо было попрыгать на кровати), но Ит, в который раз уже обозвав его пошляком, от затеи повеселиться отказался, тем более что спать ему хотелось почти все время. Организм стремился добрать свое, и Ит знал — в таких ситуациях мешать телу не нужно, лучше пойти у него на поводу, тем более что есть такая возможность.

Трое суток они провели в этой комнате, отсыпаясь после рейса. Выходили только за хлебом да в столовую, удачно оказавшуюся поблизости. Наскоро ели и снова шли обратно — Ита срубало буквально на ходу.

На четвертый день Скрипач, несмотря на робкие Итовы протесты, развел бурную деятельность: сначала они направились на другой конец города к спекулянтам за одеждой, потом — к другим спекулянтам, повыше уровнем, договариваться про что-то, ведомое одному Скрипачу, а после — решили заглянуть в БВФЖ. Вернее, на этом настоял рыжий. Ну и пошли, хотя Ит к тому моменту уже собирался намекнуть, что неплохо бы вернуться. Таскаться по городу ему порядком надоело.

На подходах к высотке Скрипач вдруг остановился, хлопнул себя по лбу и жалобно воззрился на Ита.

— Чего такое? — спросил тот.

— Я идиот. Ит, я забыл цепочки, причем на столе, нет бы спрятал! Нам ведь еще в ломбард, а если цепочки найдет бабка… Слушай, не в службу, а в дружбу, сгоняй за ними.

— Ладно, сейчас схожу, — тяжело вздохнул тот. — Где тебя искать?

— Я у Васильича буду, подходи сразу туда, ага? — попросил Скрипач.

— Ну хорошо, — с легким сомнением в голосе ответил Ит. — Может, вместе?..

— Понимаешь, я ему задумал подарок сделать и хочу прощупать почву, — туманно объяснил Скрипач. — Так что будет даже неплохо, если ты немножко задержишься.

Ит покладисто кивнул. Подарок так подарок, почву так почву.

Скрипач проводил его взглядом и быстрым, даже излишне почему-то быстрым шагом направился к зданию.

* * *

— Федор Васильевич, у нас десять минут, — с порога, не здороваясь, начал Скрипач. — Он сейчас придет, а я не хочу, чтобы он это все слышал.

— Господи… Скрипач, зачем вы меня так пугаете? — Начальник лаборатории контактов встал из-за стола. — Вы вернулись?! Ну и как он? Жив?

— Жив, жив, сейчас подойдет, я его специально отослал. — Скрипач плотно закрыл за собой дверь и, не церемонясь, уселся. — Давайте быстро. Жив-то он жив, но у нас есть проблемы, которые без вас решить, подозреваю, не удастся.

— Подождите, не все сразу, — взмолился Федор Васильевич. — Вы помирились?

— Помирились. Собственно, с этого перемирия все и началось. — Скрипач оглянулся на дверь. — Для того чтобы как-то стронуть ситуацию с места, пришлось загнать его в стресс и…

— Каким образом?

— Примерно таким, для которого в каждую аптечку кладут «Лазурь», — скривился Скрипач. — Для Ита подобный способ — то же самое, что сунуть пальцы в розетку. Шок и очень сильная нервная встряска.

— И что произошло?

— Больше всего это было похоже на ларингоспазм, если судить по справочникам и по тому, что я знаю, — ответил Скрипач и снова обернулся к двери. — Я сам сперва не разобрался, подумал сначала, что у него эпилептический припадок — тонические судороги, недержание, цианоз, пульс упал. Пробовал помочь дышать, почти ничего не получалось, до такой степени были зажаты мышцы. Николай сделал укол димедрола, и через несколько минут Ит начал дышать сам. Сначала мы подумали, что димедрол помог, но это оказалось не так.

— Да, у нас в колоннах эпилепсию запросто димедролом лечат, — осуждающе покачал головой Федор Васильевич. — Чего им вообще только не лечат… Что еще?

— После приступа он заснул, я остался с ним. Через три часа приступ повторился. Интенсивность была ниже, но этот приступ произошел уже без стресса и на фоне, во-первых, сна, а во-вторых, лошадиной дозы димедрола, который в некотором смысле седативный, если я правильно понимаю. Во время приступа он так и не проснулся.

Федор Васильевич кивнул.

— Под утро он нам с Колей выдал третий приступ, слабее двух предыдущих, уже без угрозы для жизни. Язык он, правда, себе прокусил — но тут мы, двое идиотов, виноваты. Надо было подстраховаться, а мы расслабились. Это когда уже в кабину поднимали…

— Симптомы были одинаковыми?

— Да, — кивнул Скрипач. — Во второй и третий разы чуть слабее, чем в первый. Я справился сам…

— Как именно?

— Растирал грудину камфорным спиртом, массировал шею. После третьего приступа он проспал почти восемь часов и, проснувшись, ничего не помнил. Мы решили ему не говорить про это.

— Почему?

— Чтобы не добавлять лишнего, ему и без того досталось. Так вот, дальше. Я наблюдаю за ним постоянно…

— И что?

— Было еще пять приступов за это время, причем все — ночью, во сне. — Скрипач нахмурился. — Какие-то слабее, какие-то сильнее. Снимал сам, чуть не по часу каждый раз сидел, массировал. Но я не о том. Приступы — это следствие. Должна быть причина. То, что это происходит каждый раз в лежачем положении, натолкнуло меня на некоторые мысли, и я хотел попросить вас кое-что проверить.

— Думаете, травма? — прищурился Федор Васильевич. — Вообще возможно. Если это происходит вследствие притока крови к какому-то поврежденному участку, в котором возникает отек… да, может быть.

— Мне кажется, что это так. Не исключено, что можно помочь, поэтому я хотел спросить — есть возможность хотя бы обследовать?

— Конечно, есть. Томография, анализы, энцефалограмма… А в общем и целом он как?

— В общем и целом, слава богу, гораздо лучше, — улыбнулся Скрипач. — Отъелся, отоспался, на человека стал похож. Подтормаживает, правда, временами и соображает похуже, чем обычно, но это проходит — сейчас он уже почти прежний.

— Планы на будущее какие-то появились? — поинтересовался Федор Васильевич.

— Хотелось бы в Америку сходить с нашей командой, — погрустнел Скрипач. — Но это зависит от того, что врачи скажут.

— Хорошо, — кивнул, соглашаясь, Федор Васильевич. — Через сколько выходит караван?

— Через две недели. Время в запасе есть, поэтому… — Скрипач прислушался. — А, вот и он.

— Здравствуйте. — Ит приоткрыл дверь в кабинет и кивнул Федору Васильевичу. — Не помешаю?

— Ит, давай сюда, мы тут как раз тебя обсуждали, — позвал Скрипач.

— Глазам своим не верю. — Федор Васильевич откинулся на спинку стула и уставился на Ита. — Вы действительно… Скрипач предупредил, но я не ожидал, честное слово.

— Простите? — Ит, кажется, слегка удивился такой реакции на свое появление. — Что-то не так?

— Да все, наоборот, так. — Федор Васильевич встал, подошел к Иту и уставился на него. — Совершенно другой человек!..

Скрипач, довольно улыбаясь, наблюдал за этой сценой. Видно было, что он явно горд собой. Всего лишь месяц — и вот так. Да, вот так. Потому что это уже действительно был Ит, почти что тот самый Ит, настоящий Ит, а не та бледная тень, которую Федор Васильевич видел до этого момента. Во-первых, Ит теперь весил уже около своего законного полтинника, а не сорок, как в тот момент, когда Скрипач загнал его в караван. Во-вторых, исчезло затравленное, унылое выражение, лицо разгладилось, сгорбленная спина распрямилась. Да, уже почти сам — чуть прищуренные глаза, вежливая полуулыбка, аккуратно расчесанные волосы (долго они матерились, пытаясь привести их в порядок), забранные в хвост (Фэб, разумеется, конечно, Фэб, но если Иту от этого лучше, то почему бы и нет?), нормальная одежда — добротная рубашка, джинсы, французские берцы из мягкой кожи. Стройная, тонкая фигура — но уже без той болезненной худобы, которая была раньше.

— Ну что? — самодовольно спросил Скрипач. — Хорош?

Ит с укоризной посмотрел на него, Скрипач ответил безмятежным взглядом.

— Действительно, хорош, — согласился Федор Васильевич. — Вообще вы оба стали похожи на…

Он осекся.

— На помесь людей и рауф, — подсказал Скрипач. — Я лично ничего не имею против того, чтобы называть вещи своими именами.

— По-моему, вас этим фактом порядком достали, — заметил Федор Васильевич.

— Ваша правда, — легко подтвердил Ит. Сел на стул рядом со Скрипачом. — Это действительно так.

— Но почему? — недоуменно спросил Федор Васильевич.

— Потому что это аномально и неправильно, — пожал плечами Ит. — Зато здорово помогает в работе.

Скрипач хмыкнул.

— Особенно если речь идет о работе шофером, — заметил он. — Так, Ит. Сиди теперь и слушай, что тебе скажет Федор Васильевич. Это важно, так что…

Тот кивнул.

— Собственно, все просто, — осторожно начал Федор Васильевич. — Мы бы хотели вас обследовать. Это не займет очень много времени и…

— Но зачем? — удивился Ит. — Я вполне нормально себя чувствую.

— Это не так, — вдруг сказал Скрипач. — Прости, но это действительно не так. У тебя есть проблемы, о которых я пока что не говорил.

— О чем ты? — Ит разом посерьезнел.

— Помнишь тот приступ, из-за которого ты едва не задохнулся… ну, когда я… в общем, в том кемпинге? — Скрипач решил не уточнять подробностей. Ит осторожно кивнул. — Нечто подобное у тебя повторялось еще пять раз за это время. Во сне. Слабее, чем в тот раз, но было. Поэтому…

— Почему ты не сказал мне сразу?

— Потому что хотел дать тебе отдохнуть, — объяснил Скрипач. — И, мне кажется, это удалось.

— Ответ принят, — пристально посмотрел на него Ит. — И что в итоге?

— Мы бы хотели попросить вас пройти обследование. Сделать томографию, сдать анализы, — принялся перечислять Федор Васильевич. — Часть анализов можно сделать в лаборатории физиологии, они вполне справятся, часть, в том числе рентген, я попрошу…

— Хорошо, хорошо, — остановил его Ит. — Я согласен. Но… Рыжий, впредь говори мне все, не откладывая, ладно?

— Ладно, — согласился Скрипач.

— Я так понял, что вам лучше не тянуть с этим всем, поэтому давайте с завтрашнего дня и приступим, — предложил Федор Васильевич. — Где вы остановились?

— Помните, я комнату снимал? — спросил Скрипач. — В том же доме, только на этот раз у другой бабки. Условия не фонтан, но две недели вполне перекантоваться можно, и, опять же, от вас близко.

— Хорошо, — покивал Федор Васильевич. — Значит, завтра в девять утра я вас жду.

— Девять утра… — мечтательно протянул Ит. — Вы не поверите, но я до сих пор не выспался, а в караване вставать приходится в полшестого. Спать до восьми… а говорят, чудес на свете не бывает.

— Это дрыхло проспало весь Стамбул, — пожаловался Скрипач. — Мы там сняли комнату и из этой комнаты выходили за пять дней в город всего три раза, на два часа каждый, не больше. Все остальное время…

— Слушай, перестань, — попросил Ит. — Хватит меня позорить и делать из меня какого-то инвалида. Ну спал. Ну да. Ну и что?

Федор Васильевич засмеялся.

— Ит, вы после всего, что с вами было, так еще год спать будете, наверное, — предположил он. — И это вполне естественно. Любой на вашем месте…

— Ерунда, — махнул рукой Ит. — На отработках мы порой по полгода нормально не спали, и ничего.

— Ит, отработка и это вот все — две большие разницы, — возразил Скрипач, вставая. Ит поднялся следом за ним. — Пойдем мы, Федор Васильевич. Хоть по городу прогуляемся, что ли. В ломбард, опять же, надо заглянуть, хотел кое-что заложить. Деньги есть, времени навалом, а выспаться этот вот, — беззлобный тычок Иту под ребра, — и ночью запросто успеет.

— Ну, тогда до завтра, — улыбнулся Федор Васильевич. — Надеюсь, у вас все будет хорошо.

Когда за ними закрылась дверь, Федор Васильевич тут же утратил веселость. Подошел к книжным полкам, закрывавшим большую часть глухой стены кабинета. Пробежался пальцем по корешкам, вытащил какой-то том, несколько минут сосредоточенно его листал, потом закрыл, сунул обратно на полку. Вытащил следующий, открыл на оглавлении, закрыл. Сел обратно за стол, нажал кнопку селектора и произнес:

— Данила, сходи в библиотеку, дружок. Выпиши названия, мне много нужно… ага, ага. Да, душа моя, спасибо. Запиши тогда на себя, хорошо? Вот и славно. Как принесешь, зайди ко мне вместе с книжечками. Надо нам с тобой будет кое-что проверить.

Он отжал кнопку, подпер подбородок рукой и задумался.

* * *

–…рамолиционная киста. Вы были совершенно правы, Скрипач. Это действительно последствие аксонального повреждения.

— Как такое могло произойти? — Скрипач сидел напротив Федора Васильевича, на его лице появились озабоченность и тревога.

— К сожалению, запросто. Он получил очень серьезную травму головы, и помощь ему вовремя не оказали. Да даже если бы и оказали, киста все равно вполне могла возникнуть. Хуже другое — удалить ее мы не можем. Это слишком опасно.

Скрипач потер висок.

— Насколько опасно? — спросил он.

— Киста расположена в нижнем отделе мозга, отвечающем за дыхание…

— И?

— И если мы что-то сделаем не так, он просто перестанет дышать, и никто его не спасет. Скрипач, простите, но мы за такое не возьмемся. — Федор Васильевич опустил глаза. — Да никто в мире не возьмется, ни за какие деньги.

— И что будет дальше? — Голос Скрипача вдруг неуловимо изменился, в нем появилась требовательная жесткая нотка.

— Дальше… если киста не станет увеличиваться, то все так и останется — приступы, когда она будет сдавливать сосуды и нервные окончания, вызывая мышечный спазм и спазм дыхательного центра, и которые будут проходить сами рано или поздно…

— А если она увеличится?

— Скрипач, вы сами знаете ответ, и я бы попросил вас не заставлять меня произносить его вслух, — нахмурился Федор Васильевич.

— Хорошо. Что-то, кроме операции, можно сделать?

— Только поддерживающая терапия, — развел руками Федор Васильевич. — Я бы даже не рискнул давать препараты, влияющие на мозговое кровообращение, чтобы не спровоцировать процесс. А у вас дома что-то возможно сделать, как вы считаете?

— Думаю, что возможно. — Скрипач на секунду прикрыл глаза ладонью. — Уверен. Ну что ж… значит, нам надо искать дорогу домой, — подытожил он, вставая.

— Скажите, а вы намерены… ну… как-то поставить его в известность?

— Да, конечно. У нас врать друг другу не принято. — Скрипач покачал головой. — Ладно, постараемся справиться. Кстати, а может, ему спать повыше? Я обратил внимание, что с двумя подушками он спит вполне нормально.

— Разумеется. Спать повыше, не нервничать по возможности — видимо, на поведение кисты влияет кровообращение. Вообще он вполне может компенсироваться, такие случаи известны. Думаю, нам лучше будет все-таки вместе ему про это сказать. Вдвоем проще, согласитесь.

— Давайте вместе, вопросов нет. В общем, если киста не будет расти, мы говорим сейчас только о небольшом ухудшении качества жизни и ограничениях в пределах разумного, — заключил Скрипач. — Что ж, это ничего. Я думаю, мы справимся. Как вы считаете, идти в Америку ему можно или нельзя?

— Судя по тому, в каком состоянии он вернулся из Турции, идти ему не только можно, но и нужно, — улыбнулся Федор Васильевич. — Но только при условии, что вы будете следить за ним, конечно. Скрипач, я на всякий случай распоряжусь, чтобы вам дали кое-какие лекарства. Пусть будут. Очень надеюсь, что они вам не пригодятся… ну, кроме витаминов. Витамины принимать обязательно, полностью исключить алкоголь в любом виде, и следите, чтобы нормально ел и спал. Поосторожнее с нагрузками.

— В караване с нагрузками поосторожнее не получится. Нагрузки там для всех одинаковые. Хотя он же справлялся и, замечу, нагрузки ни разу приступы не провоцировали. — Скрипач задумался. — Но я все-таки не понимаю, почему вы раньше не заметили, что проблема существует? По-моему, она настолько очевидна, что…

— Почему не заметили? — Федор Васильевич включил селектор и приказал: — Данил, принеси карту и дело Ита, пожалуйста. И сгоняй в столовую, притащи нам компота, что ли. Жарища такая…

Через несколько минут в кабинет Федора Васильевича вошел секретарь Данил, высокий белобрысый парнишка лет двадцати. Положил на стол перед шефом две пухлые папки, стянутые шпагатом, поставил на маленький столик около двери эмалированный чайник и два мутных стакана.

— Благодарю, дорогой, — улыбнулся Федор Васильевич. — Знаешь, давай-ка я тебя сегодня отпущу пораньше. Боюсь, мы тут надолго задержимся, чего тебе нас ждать?

Данил просиял.

— Спасибо, Федор Васильич! — обрадованно ответил он. — Три дня за керосином успеть не получается, приходится хлебом с огурцами ужинать.

— Иди, иди, — подбодрил его шеф. — Все, до завтра… Вот, кстати, судьба. Мальчишка из детдома, мать пила, когда ему было шесть, утонула в канале. А парень — умница, кончил восьмилетку, подался в техникум, сейчас на вечернем учится, уже в институте, ну и работает. Потенциал хороший, голова просто отличная. Доучится, возьму к себе…

— К чему вы это говорите? — не понял Скрипач.

— А к тому, что «Лазурь», она не всегда во вред, — пояснил Федор Васильевич. — Не будь у Данилы некоторых склонностей, не добрался бы он до нашего института. Скорее всего спился бы, как его матушка.

— Давайте не будем заостряться на этой теме, — попросил Скрипач.

— Да ни боже мой! — замахал руками Федор Васильевич. — Я только к тому, что стесняться не нужно, и если вы живете вместе…

— Так. Стоп. Вы что, всерьез думаете, что мы… — Скрипач кашлянул. — Можно, я внесу ясность? Мы с Итом воспитывались в совершенно другой среде, понимаете? У Ита в молодости был сан, то есть он, по сути дела, священник. В нашем нынешнем окружении моральные нормы отличаются от ваших, но это не делает их менее жесткими. И если мы в силу обстоятельств делим одну кровать, то нам и в голову не приходит нечто подобное тому, о чем вы рассказали. Да, мы действительно спим вместе, но как еще я могу отследить, все ли у него нормально, если у меня нет ни приборов, ни датчиков, а есть только собственные уши и руки?

— А… извините, пожалуйста. — Федор Васильевич, кажется, даже слегка покраснел. — Мне, видимо, просто показалось…

— Именно что показалось, — подтвердил Скрипач. — Сейчас, кстати, лучше. А первую неделю он, бедняга, все никак не мог поверить, что весь этот ужас закончился. У меня в результате вся спина была в синяках — он во сне все время пытался в меня покрепче вцепиться. Николай оценил тогда… — Скрипач засмеялся. — Втроем ему руки разжать не могли.

— Да, он говорил, — покивал Федор Васильевич. — А с виду и не скажешь.

— Нам так положено, — пояснил Скрипач. — Сами подумайте. Мускулистому качку замаскироваться значительно сложнее. Но при всем том… дайте, пожалуйста, монетку.

Шеф лаборатории контактов порылся в коробочке на письменном столе, выудил пятачок и протянул Скрипачу. Тот для начала скатал монетку в аккуратную трубочку (Федор Васильевич присвистнул), потом раскатал обратно (у Федора Васильевича округлились глаза), а потом сложил монетку вчетверо.

— Ничего себе, — потрясенно протянул Федор Васильевич. — И вы хотите сказать?..

— Да, Ит даже сейчас запросто проделает то же самое, — подтвердил Скрипач. — Это так, ерунда. Баловство.

Он снова разогнул монетку, а затем смял ее пальцами, как конфетный фантик, и галантно протянул Федору Васильевичу.

— Можете себе представить, какая у меня была спина? — спросил он. — Но мы отвлеклись. О чем вы хотели рассказать? — Скрипач кивнул на принесенные папки. Федор Васильевич отвлекся от созерцания смятой монетки, положил ее перед собой на стол, взял одну из папок и развязал шпагат.

— Да, действительно… Почему мы пропустили проблему. Смотрите, Скрипач. Вот это мы привезли из Домодедова. Вы только не пугайтесь, хорошо?

В папке оказалась огромная пачка эпикризов и куча снимков. Увидев первый, Скрипач поневоле вздрогнул, но тут же опомнился.

— Еле довезли тогда, — пояснил Федор Васильевич. — Это мы снимали в первые сутки. Признаться, думали, что умрет. Ездили за ним ребята вчетвером. Данил, Паша, Валерка, ну и Саша Конаш, это наш зам. начальника отдела комиссий. Вы потом ему обязательно проставьтесь, без него ничего бы не получилось. Он, собственно, Ита и обнаружил… да потом еще и на своем катере помог довезти, у нас с транспортом вечные проблемы. Они за три часа полкоробки камфары извели — сердце останавливалось, он уже не справлялся, несмотря ни на выносливость, ни на то, что к дороге его худо-бедно как-то пытались подготовить.

Скрипач неподвижно смотрел на снимок, глаза его нехорошо сузились. Фотография лежала перед ним на столе, но он в тот момент видел нечто гораздо большее — что, было ведомо лишь ему одному.

— На тот момент он весил двадцать семь килограммов, очень плохо дышал, да еще началась интоксикация из-за пролежней. Всю первую неделю мы боролись только за то, чтобы возобновить работу сердца, почек и восстановить дыхание. А весь первый месяц ушел на то, чтобы как-то стабилизировать общую картину. Как вы считаете, нам в это время было до мелочей?

Скрипач кивнул, соглашаясь. Отодвинул фотографию в сторону, взял следующую.

— Ну, тут уже получше — это через полтора месяца после того, как он здесь оказался. Снимок сделан накануне операции, пролежни мы в результате иссекли, и, знаете, это дало очень быстрый положительный эффект. Если до этого он в весе прибавлял мало, несмотря на то, что кормили по шесть раз в день, то после операции пошло резкое улучшение. Вот эта фотография сделана еще через месяц. Тут он, пожалуй, уже даже на себя похож, правда?

Скрипач снова кивнул.

— На этом этапе мы, собственно, и начали потихоньку разбираться с травмой мозга. Больше всего боялись, что все усилия пропадут даром, потому что после таких повреждений в большей части случаев восстановиться в принципе невозможно. Человек по сути дела превращается в овощ. Мы делали, что могли. Все, что могли, что было в наших силах. Ту же активность мозга отслеживали каждую неделю, это есть в карте, можете прочесть. Если надо, могу поднять все рентгены, которые сделаны, проекции, динамику и…

— Не надо, — попросил Скрипач. — Я вам верю, Федор Васильевич. Действительно, не надо. В этом нет необходимости. Я все понял.

— Раз уж я начал, то все-таки доскажу. Полгода большая часть сотрудников моей лаборатории занималась только им. Мы угрохали на лечение треть субсидий, которые выделяются лаборатории ежегодно, больше нам не позволили. Ребята даже покупали лекарства на свои деньги, потому что достать, к примеру, ту же кокарбоксилазу можно только за наличные и по блату. Народ дошел до того, что, когда какой-то рефлекс восстанавливался, чуть ли не праздник устраивали…

Скрипач выудил еще один снимок. Несколько секунд смотрел, затем зажмурился, потряс головой.

— Вы не поверите, но вот это все — целиком и полностью моя вина. Это произошло только потому, что я имел глупость сказать ему одну фразу. Одну. И этого хватило… для вот этого. Мне до сих пор иногда хочется пойти и утопиться, — признался он. — Или удавиться. Какая же я гадина…

— Ну полно вам на себя наговаривать, — успокаивающе ответил Федор Васильевич. — Многие ошибаются. Вы не исключение. Главное, что обошлось.

— А киста? — с горечью возразил Скрипач. Отложил фотографию, опустил голову на руки. — Черт… мне язык надо вырвать за это!..

— Не загоняйтесь, — попросил Федор Васильевич. — Ну, киста. Но он с ней уже довольно долго живет, судя по всему, и до сих пор не умер — а состояние стало улучшаться лишь совсем недавно, только после вашего перемирия. Мне кажется, все обойдется.

— Дай бог, — пробормотал Скрипач. — Федор Васильевич, вы говорили про деньги. У меня будет просьба к вам… не откажите в любезности, позвольте мне помочь лаборатории.

— Простите? — не понял тот.

— Я не стеснен в средствах, а вам требуются деньги на исследования.

— В смысле? — окончательно опешил Федор Васильевич. — Но зарплата шофера не сможет вам позволить…

— При чем тут зарплата? Я знал, куда иду, и позаботился о том, чтобы иметь, в случае необходимости, возможность… — Скрипач замялся, полез в карман, а затем вытащил оттуда спичечную коробочку, в которой что-то перекатывалось. — Тут — пять изумрудов, от шести до пятнадцати карат. Я могу отдать их вам сейчас, а могу продать и отдать деньги. Подождите, не оскорбляйтесь и не возражайте. Федор Васильевич, я знаю, что вы сейчас можете сказать, но дела у лаборатории явно не блестящи, судя по тому, что сотрудники ужинают бесплатным хлебом с огурцами.

Федор Васильевич молча смотрел на коробочку в ладони Скрипача. Он явно растерялся.

— Ну, вообще-то я сам помогаю ребятам, если на то пошло, — произнес он неохотно. — Но… знаете, я, с вашего позволения, подумаю несколько дней, тем более что вы все равно меня еще неоднократно навестите. Деньги лаборатории и в самом деле нужны, но может сложиться неправильное впечатление, что я…

— Тогда можно сделать иначе, — предложил Скрипач. — Я продам камни и закуплю для вас оборудование. Не волнуйтесь, мне продадут. Оборудование и по хорошему подарку каждому сотруднику. Подарок и премия. Такой вариант вас устроит?

— Пожалуй, да. Но все-таки мы с вами это еще раз обсудим.

— Вот и ладно, — улыбнулся Скрипач. — На самом деле я просто очень благодарен вам за Ита.

— Это я уже понял.

— И еще один момент. Я завтра собираюсь прокатиться в Домодедово. Не хотите составить мне компанию?

— Думаю, разумнее всего будет прокатиться втроем. Заодно поставим Ита в известность… о проблеме, — предложил Федор Васильевич.

— Тогда уж вчетвером, возьмите Данила, — подсказал Скрипач. — Думаю, ему понравится… ладно, это завтра. Так, я побежал, мне еще в три места надо успеть, а этот идиот сейчас сидит в столовой и небось уже гадает, куда это я запропастился.

* * *

— Федор Васильевич, вы что-то хотели мне сказать?

Катер стоял возле малых шлюзов, ожидая своей очереди на проход. Рядом покачивались на воде с десяток других катеров, поплоше и попроще. Франтоватый новехонький немец, «Ватерфорд» предпоследней модели, сверкающий лаковыми наборными бортами, поневоле приковывал взгляды — Данил, которому рыжий разрешил «порулить», поначалу смущался и опускал глаза, но сейчас уже освоился. Он невозмутимо смотрел вперед, ждал, когда наконец откроются железные ворота шлюза и можно будет дать по газам, оставив далеко позади ржавые корыта, которые шлюзовались вместе с ними.

Конец ознакомительного фрагмента.