И тогда я поняла. 95 честных историй о жизни как она есть

Коллектив авторов, 2020

Знаменитая писательница и путешественница Даша Пахтусова уверена – истории каждого из нас гораздо круче и невероятней, чем придуманные сюжеты фильмов и книг. В доказательство она предложила своим читательницам поделиться реальными случаями из жизни. Единственным условием стала фраза «И тогда я поняла». Невероятные истории девушек не оставят равнодушными даже самые «бывалые» сердца. 95 девчонок поделятся своим сокровенным опытом, расскажут о любви и предательстве, жизни и смерти, дружбе и смелости, своей боли и рвении к победе. Эта книга заставит вас убедиться, что жизнь невероятна и многогранна.

А кто-то уже ведь по-любому написал: «И тогда я поняла, что надо было брать 2/знак бесконечности бутылки?»

Настя Дягилева, автор одного из рассказов

Ночь в невесомости

Вероника Лысенина

Томск — Бали

Писательница

История эта с времен, когда я работала на круизном лайнере посреди Тихого океана. Это был мой первый и последний контракт. Я ничего не знала ни о моряках, ни о качках в океане, ни о суднах. И вообще жизнь меня к такому не готовила. Я оказалась там по воле судьбы.

Работа казалась легкой и сказочной на бумаге: хранительница вин — сомелье с бесконечно свободным временем для исследования новых стран и континентов. «Главное, вечером немного работать для стареньких гостей-миллиардеров, открывать настолько же дорогие и старинные вина», — звучало в моей голове. Наяву все оказалось немного иначе, термин такой есть — «рабство». Работали мы по 18 часов в сутки, а когда судно в океане, то и все 20 вкалывали. Однако вина и гости и вправду были старые и дорогие. Мистеру Тому было 102 года, а самому молодому пассажиру — лет 75… Они-то уже жизнь повидали, а мне было лет 26, и я помирать была не готова.

Но забудем о внешних моментах и спустимся в глубь истории — на нижние палубы, куда гостей не пускают и нет ни окон, ни дневного света, только волны бьют об иллюминаторы. Палубы те находятся ниже water line^[2], то есть под водой, — там-то мы и жили. И среди всех этих извилистых туннелей и переходов есть 15 квадратных метров, где каждый вечер начинает работать «Бар для Трудяг», мечтающих стереть воспоминания о бесконечном рабочем дне.

Музыка гремит до двух ночи, из этого периметра валит клубами дым от сигарет, и с десятка три человек пытаются снять стресс. В руках каждый из нас держит как минимум изысканный односолодовый Macallan^[3] или Glenmorangie^[4], заблаговременно стащенный из позолочено-дубовых шкафов верхних палуб. В этом сомнительном месте есть своя харизма и шарм, среди толпы офицеров и хостес, метрдотелей и ресепшионистов, здесь пиджаки висят на плечиках стульев, а девушки развязывают галстуки с рубашек.

С минуты на минуту начнется шторм.

Я наблюдала за всем как будто со стороны, и мое тело не знало, к чему готовиться, пока нос корабля не подкинуло вверх. Первая волна — семь метров, она же самая мощная — подкинула нас ввысь. Тот момент невесомости, когда ты привстаешь на цыпочки и все твое тело тянется макушкой вверх, бокал не поспевает за высокоградусным напитком, и вас тут же прижимает вниз. Тело, как пружина, сжимается вновь, и твоя голова уходит в плечи, а легкие — в живот. Ты узнаешь, что такое килевая качка (нос-корма).

Но не тут-то было, бортовая (с боку на бок) качка идет следом. И ты, перебирая ногами под собой, летишь влево, взлетая вверх, и тут же вправо, вжимаясь обратно вниз.

Бывалый коллега кричит: «DJ, ставь джаз!» — и начинается полный рок-н-ролл. 5 метров удар… 7 метров: все летят вверх, 4 метра… удар, волны длиною в 60 метров, в starbord side (правый борт), 5 метров… удар, волны в port side (левый борт).

Полночь. Во тьме бурлит океан, а вместе с ним — еще где-то 12 палуб теплого света, с пятьюстами пассажирами, летающими на своих кроватях в такт с природой. За окном завывает неугомонная стихия, шторм — 6,5 балла, а дым сигарет заполняет все иллюминаторы, под водой грохочет блюз, и три десятка человек выполняют чудеса эквилибристики. Пройти больше двух шагов, не врезавшись в стену или с кем-то не столкнувшись, не получится. И от этого становилось только веселее. Новоорлеанский джаз завел всех, и ноги вдруг научились танцевать твист, и джайв, и хастл, и свинг, и рок-н-ролл, виски льется рекой… Мы буквально живем в ту ночь, веря только в Бога и музыку. Еще удар 65 метров, я лечу вверх, молодой офицер тоже летит, ловит мой взгляд, приземляясь, хватает меня за руку и кружит в такт с бешеным ритмом джаза, ах! Спасибо, Луизиана, за музыку! Мы все летаем вверх и пружиним вниз. Так океан укоренялся в нашем мировоззрении, во мне. И только тогда я поняла, что значит отдаться стихии и просто жить секундами вдоха и выдоха, на полную катушку, ведь, веря в силу капитана, мы знали: нам повезет, и мы пройдем дьявольский Бассов пролив, отделяющий Тасманию от Австралии. А если нет? Тогда у нас останется джаз и драйв с улиц Нового Орлеана…

Качка не стихала 5 дней. Мы работали, пили, ели, смеялись, танцевали и верили в Бога. Наши движения стали плавными, а отношение ко всему — чуть спокойнее и добрее. Когда мы достигли суши, судно отправили в док на починку разбитых палуб.

А мы, сойдя на твердую землю, пошли по ней, но взгляд остался устремленным вдаль, наверное, в ту стихийную ночь в невесомости.

Примечания

2

Water line (англ.) — линия воды относительно судна.

3

Macallan — шотландский бренд виски из региона Хайленд.

4

Glenmorangie — шотландский бренд виски из одноименной винокурни в Хайленде.