Пламя и Тень Каэлрона

И. Шидобородый (2024)

Он — наследник великого Дома, поглощенный тьмой, лишенный покоя и уверенности в своем месте в этом мире. Скитающийся по разрушенному миру, охваченный безумием Гримуара, Каэлрон вынужден бороться не только с врагами, но и с самим собой. Его сила — это его проклятие, его тень — его спутник. Враг в лице Церкви Солнца не будет милосердным, а сама реальность рушится под давлением его внутреннего мира. Каэлрону предстоит сразиться с демонами прошлого, научиться пониманию, от которого зависит его судьба. Но что, если в конце этого пути его ярость и тьма окажутся не тем, что ему нужно для победы?

Шаг первый. Затишье

Утро в главном поместье семьи Эндрич выдалось напряжённым. Слуги, как тени, двигались по залам, избегая друг-друга. Воздух в доме казался тяжёлым, насыщенным пылью и запахом табака. Свет ламп, тусклый и желтоватый, словно подчёркивал мрачность настроения.

Фаус толкнул массивную дверь кабинета, которая с тихим скрипом распахнулась. Комната встретила его прохладой и ощущением величия: полки, заставленные древними книгами, массивные кресла, ковёр, приглушающий шаги. В центре, за огромным столом из тёмного дуба, сидел Тайдор Эндрич — глава рода. Его фигура, хоть и чуть сутулая от возраста, излучала силу. Золотая вышивка на распахнутой рубашке блестела в свете лампы, а из трубки, зажатой в руке, поднимался тонкой струйкой дым.

— Фаус!Как ты смеешь принимать такие решения без моего согласия? Вызвал Церковь Солнца?! — его голос звенел от ярости.Тайдор поднял взгляд, и его налитые кровью глаза впились в сына. Сила его гнева казалась осязаемой.

Фаус выпрямился и взял себя в руки, наследник понимал что нельзя перечить отцу. Он молчал, стараясь сохранить невозмутимость

— На наших землях этих святош не было сорок лет! Здесь все под нашим контролем — чиновники, старосты, даже охранники в местных храмах. Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Наша возможность получить компенсацию под угрозой! — Он перевёл дух, но в голосе по-прежнему чувствовалась сталь. — Церковь уничтожает аномалии. Немедленно. Без следа. Если они найдут виновника раньше нас, мы останемся ни с чем — ни объяснений, ни трофеев. Ты вообще понимаешь, что это значит?

Тайдор в раздражении стукнул кулаком по столу, и звук эхом раскатился по комнате.

— Я пожертвовал годами усилий! Подкупами и договорами я укреплял влияние семьи в регионе. Одно неверное движение — и всё полетит к чёрту. Вся наша власть, всё, что я построил, может рассыпаться, стоит об этом узнать соседней аристократии. И всё из-за твоей опрометчивости! — Он шагнул ближе, и глаза его, словно два горящих угля, впились в сына. — Ты знаешь, сколько мне пришлось терпеть, сколько раз я смотрел на этих жадных и трусливых лицемеров из Церкви Солнца, подыгрывая их требованиям?

Фаус молчал, стараясь скрыть смешанные эмоции. Гнев, страх и обида переплетались в его душе. «Почему он всегда видит только мои ошибки?» — крутилось в голове.

Тайдор выдержал паузу, словно наслаждаясь моментом власти.

— Наши люди, которых ты отправил помочь Церкви, вернулись. Маг улизнул, Церковь потеряла его след. Теперь они будут искать поддержки у своих. Они уже ясно дали понять, чтобы мы не вмешивались. Но этого не будет, — голос старика стал ледяным. — Ты найдёшь его. Лично. Возьми людей, лошадей, обыщи все деревни, поговори с каждым крестьянином. Если маг сбежал пешком, он не мог уйти далеко. И пусть это станет твоей главной целью, — сказал он, отходя к окну и затягиваясь трубкой. — Маг нужен мне живым. Не подведи.

Фаус коротко кивнул, стараясь не встречаться с отцом взглядом. Внутри него бурлили гнев и обида. Отец закончил речь:

— Я приказал составить и разослать портреты ориентировки в каждую деревню, в каждую семью. Теперь найти этого мага — долг каждого человека, что ходит по нашей земле. Провалишься — я найду другого наследника.

Фаус вышел из кабинета, чувствуя, как тяжесть порученной задачи ложится на плечи, словно свинцовый груз. Отказаться означало бы бросить вызов всей семье — а это неминуемо привело бы к катастрофе.

Каэлрон очнулся в кровати, осознавая, что больше не идёт по холодной воде, его ноги гудели от усталости. В комнате было тепло и уютно, пахло травами и дымом. Перед ним стояли старик и старушка — обычные крестьяне, бедные, в поношенной одежде. Они что-то активно обсуждали, старик держал в руках какую-то бумажку. Их лица выражали заботу, что для Каэлрона было непривычно. Он попытался встать, но тело напомнило о своей слабости. Заметив это старики замолчали, старик засунул бумажку в карман.

— Не торопись, милок, — добродушно сказала старушка. — Ты еле живой был, когда мы тебя из реки вытащили. Твоя одежда сохнет, а пока поешь с нами.

Каэлрон хотел отказаться, но голод, усиленный усталостью, он пересилить не мог. Он ел молча, наблюдая за стариками, мысли не давали ему покоя. «Почему они так спокойны? — думал он. — Разве не боятся, что я мог бы быть беглым преступником или магом, которого ищет Церковь? Что, если они навлекут на себя беду, помогая мне?» Их простота поражала: они не спрашивали, кто он, не выказывали страха. «Они просто помогают, как будто в этом есть какая-то истина, недоступная моей семье. Как бы поступил отец? Скорее всего, выгнал не дав даже кусок хлеба.» Каэлрон болезненно улыбнулся про себя, осознавая, насколько это отличается от холодного равнодушия, царившего в его родной семье.

— Почему вы мне помогаете? — голос Каэлрона дрогнул. — Вы же не знаете, кто я. Что, если я… опасен?

Старик посмотрел на него долгим, изучающим взглядом, а потом, почесав седую бороду, тихо произнес:

— А может, и опасен. Но, знаешь, за свою жизнь я понял, что опаснее всего равнодушие. Мы столько раз отворачивались, что теперь просто не можем. Помогаем — потому что так правильно.

Эти слова задели Каэлрона за живое. Впервые за долгие годы он почувствовал тепло, нечто, что напоминало семейную заботу, что-то новое и незнакомое коснулось его души. Но это ощущение было недолгим.

Гримуар заговорил, его голоса полнились презрением и ядовитой насмешкой: «Опять размяк, мальчишка? Забыл, кто ты? Эти крестьяне тебя продадут, как только увидят стражников. Думаешь, им не нужны деньги? Или, может, они верят, что ты принесёшь им удачу? Ха! Неужели ты веришь в эту картину, выстроенную специально для тебя? Глупец, ты всего лишь товар, обуза, которую проще сбросить, чем защищать. Они улыбаются тебе, но стоит им услышать топот солдат, как они укажут на тебя пальцем, даже не дрогнув. Или может стража уже на пути сюда, пока старики отдают тебе свой последний ломоть хлеба?»

Гримуар хихикнул, словно змей, притаившийся в тени: «А ты ешь и греешься у их огня, как последний простак. Ты жалок, Каэлрон! Может, хочешь назвать их своей новой семьёй? Или всё же вспомнишь, кто ты на самом деле и чего достоин?»

Голова Каэлрона наполнилась шумом, словно тысячи змей одновременно зашипели, сплетаясь в беспорядочном танце. Мысли вспыхивали, как искры, перескакивая одна на другую: «Они предадут меня! Что, если Гримуар прав?! Но ведь они мне помогли. Может, я ошибаюсь?» Раз за разом эти образы сменялись паническим «Нужно бежать! Куда? Неважно! Главное — подальше отсюда!»

Шум в голове усилился, заглушая реальность. Сердце колотилось так, словно готово было вырваться из груди. Руки дрожали, дыхание стало прерывистым. Горло сдавило, как будто оно сжималось под невидимой петлёй. Всё вокруг начало терять очертания, сливаясь в размытые тени, словно он тонул в вязкой тьме.

«Хватит! Соберись!» — Каэлрон пытался остановить этот хаос, но голоса в его голове только громче насмехались над его беспомощностью. Он хотел кричать, но рот будто залепило невидимой плёнкой.

Тёплые морщинистые руки стариков прервали этот водоворот. Их прикосновения, мягкие и уверенные, словно разорвали завесу, укрывшую его разум. Глаза Каэлрона сфокусировались на них: простые, полные беспокойства лица. Их искреннее сочувствие отозвалось где-то глубоко внутри. Постепенно дыхание выровнялось, мысли начали проясняться, а шум в голове угасал, оставляя после себя лишь лёгкое эхо. Гримуар замолчал. Впервые за долгое время.

Каэлрон размышлял о своей судьбе: он был человеком запутавшимся и потерявшимся. Эти старики, пусть и ненадолго, дали ему ощущение надежды. Он вспомнил, как отец учил его быть аристократом: скрывать свои чувства, подавлять и с презрением относиться к слабым. Его учили что именно в этом и заключается могущество, что только благодаря этим правилам дворянство и стало править в Вольном Транзите. Но теперь, глядя на этих простых людей, он задумался, возможно настоящая сила — в доброте и открытости.

Старики собрали для Каэлрона узелок — хлеб, флягу с водой и старый плащ.

— Тебе нельзя здесь оставаться, милок, — сказала старушка. — Мы сделали, что могли. Теперь иди и будь осторожен.

Каэлрон кивнул и направился в путь, чувствуя, как тяжесть на сердце постепенно уходит. Он обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на тех, кто вернул ему силы и надежду. Старики махали ему вслед, но когда он отошел достаточно далеко, их лица стали серьёзными. Старик достал из кармана мятую ориентировку с грубым портретом Каэлрона.

— Надеюсь, мы дали ему хоть немного времени. Солдаты семьи Эндрич вот-вот будут здесь, — тихо сказал он, глядя на бумагу.

Не успел Каэрон сделать и шаг по деревне, как заметил столпотворение у ворот. На дороге, покрытой утренней росой, показались фигуры в броне. Сомнений не было — солдаты — они уже здесь.

Сердце Каэлрона забилось быстрее. Он нырнул за ближайшую стену, стараясь не издавать ни звука. Сквозь щели в досках он видел, как солдаты осматривали дома, бесцеремонно врывались внутрь и опрашивали крестьян. Ужас сковал его: «Почему сейчас? Почему так быстро?»

Мысли вертелись в голове, как бешеный вихрь. Он вспомнил слова стариков, их доброту. Но тут же сомнение пробило пробоину в этом доверии: «Они могли донести? Но зачем? Или… старики утаили что-то важное?»

Каэлрон сглотнул, чувствуя, как недоверие и страх начинают превращаться в один жгучий клубок. «Эти старики… Кто они на самом деле? Можно ли им верить? Или я был наивным дураком?» — он прижал руку к груди, где был Гримуар, словно ожидая от него ответа.

Но древняя книга молчала.