Мифы Древнего Китая

И. О. Родин, 2003

Эта книга знакомит читателя с основными сюжетами и персонажами мифов и легенд Древнего Китая. Китайская мифология – сложная, во многом противоречивая система представлений, образов и сюжетов, формировавшихся тысячелетиями. Божества и духи, великие герои, жители удивительных стран и простые смертные, чьих судеб коснулось чудо, в образах магов и прорицателей, бесов, оборотней и фантастических животных – все вместе они составляют единый, но весьма разнообразный, таинственный и причудливый мир, который, несомненно, завладеет воображением внимательного читателя.

I

Мир возникает из хаоса

Инь и янь

Инь и ян — основные понятия древнекитайского мировоззрения, нашедшие отражение как в философии, так и в мифологии.

Согласно общеизвестному мифу, в глубокой древности, когда не существовало еще ни земли, ни неба, в мире царил мрачный, бесформенный хаос. Постепенно в этом мраке возникли два великих духа — Инь и Ян, которые стали упорядочивать мир. Дух Ян начал управлять небом, дух Инь — землею. Предполагается, что первоначально понятие инь символизировало северный склон горы, ее теневую часть. Соответственно ян означало южный, светлый склон горы. Впоследствии инь трансформировалось в символ женского начала, севера, тьмы, смерти, земли, луны, четных чисел и т. п. Ян же стало символизировать мужское начало, юг, свет, жизнь, небо, солнце, нечетные числа.

Инь и Ян графически изображают обычно в виде двух запятых, вписанных в круг и напоминающих головастиков или рыб, причем в каждой из них заметна точка другого цвета — символ зарождения ян внутри инь и инь внутри ян.

Хуньдунь — воплощение первобытного хаоса

В древнекитайской мифологии существует образ Хуньдунь, воплощающий в себе идею недифференцированного хаоса, бывшего до того, как вселенная обрела свое существование.

Это образ первобытного яйца или мешка, расщепление которого дает возможность его неразделенному ранее содержимому обрести форму в виде организованной вселенной^[1]. Хуньдунь, или Хаос не имел обычных семи отверстий, присущих людям (глаза, уши, ноздри, рот). С этим необычным мифологическим персонажем связана полукомическая притча, содержащая, однако, глубокий философский подтекст.

Вот её содержание: «Владыку Южного моря звали Шу — Быстрый, владыку Северного моря звали Ху — Внезапный, а владыку Центра — Хуньдунь — Хаос. Шу и Ху часто ради развлечения навещали Хуньдуня, Хуньдунь встречал их необычайно приветливо и предупредительно. Однажды Шу и Ху задумались о том, как отплатить ему за его доброту. Каждый человек, сказали они, имеет глаза, уши, рот, нос — семь отверстий в голове для того, чтобы видеть, слышать, есть и обонять. Но Хуньдунь^[2] не имел ни одного из них, и жизнь его не была по-настоящему прекрасной. Самое лучшее, решили они, просверлить в нем несколько отверстий. Взяли Шу и Ху орудия, подобные нашим топору и сверлу, и отправились к Хуньдуню. Один день — одно отверстие, семь дней — семь отверстий. Но бедный Хуньдунь, которого лучшие его друзья так издырявили, горестно вскрикнул и приказал долго жить». Хотя Хуньдунь, в котором Шу и Ху, символизирующие быстротечность времени, просверлили семь отверстий, умер, но в результате возникли вселенная и земля.

Паньгу — творец мира

Существует и другое мифологическое предание о сотворении мира. В этом мифе, так же как в мифе о Хуньдуне, мир изначально представлял собой подобие куриного яйца, но впоследствии в нем зародился первопредок человечества — Паньгу^[3]. Когда Паньгу вырос, он заснул и проспал в этом огромном яйце восемнадцать тысяч лет. Проснувшись, Паньгу не увидел ничего: вокруг был непроницаемый мрак, и сердце человека онемело от страха. Но вот его руки нащупали какой-то предмет. Это был невесть откуда взявшийся топор. Паньгу размахнулся что было сил и ударил перед собой. Раздался оглушительный грохот, словно бы от того, что надвое раскололась гора. Неподвижный мир, в котором находился Паньгу, пришел в движение. Все легкое и чистое тотчас же поднялось вверх и образовало небо, а тяжелое и грязное опустилось вниз и образовало землю. Так небо и земля, представлявшие вначале сплошной хаос, благодаря удару топором отделились друг от друга. После того как Паньгу отделил небо от земли, он, опасаясь, что они вновь соединятся, уперся ногами в землю и подпер головой небо. Так он и стоял, изменяясь вместе с ними. Каждый день небо становилось выше на один чжан, а земля становилась толще на один чжан, и Паньгу вырастал на один чжан. Прошло еще восемнадцать тысяч лет — небо поднялось очень высоко, земля стала очень толстой, а тело Паньгу также выросло необычайно. Как высочайший столб, стоял великан Паньгу между небом и землей, не позволяя им вновь превратиться в хаос. Когда Паньгу понял, что мир завершен, он радостно вздохнул. С этим вздохом родились ветер и дождь. Он открыл глаза — и начался день. Но жизнь Паньгу была в росте, и, прекратив расти, он должен был умереть. Его тело стало светом и жизнью. Левый глаз засиял солнцем, правый заблестел луной. Четыре конечности и пять внутренних частей тела стали четырьмя сторонами света и пятью священными горами. Кровь превратилась в реки и ручьи, жилы и вены — в дороги, покрывшие землю. Плоть стала почвой, а волосы на голове и усы — растительностью на ней. Зубы и кости обратились в золото и драгоценные камни, костный мозг в жемчуг и нефрит, предсмертный пот, выступивший на теле Паньгу, стал дождем и росой.

Стоит упомянуть ещё об одной легенде, мотивы которой просматриваются в некоторых графических изображениях Паньгу — его иногда рисовали с солнцем в одной руке и луной в другой. Якобы, создавая вселенную^[4], Паньгу неверно расположил солнце и луну, которые одновременно скрылись за морем, и земля погрузилась во мрак. Тогда Паньгу написал на левой ладони иероглиф «солнце», а на правой — «луна». Вытянув вперёд левую руку, он позвал к себе солнце, потом вытянул правую и позвал луну. Так он повторил семь раз, после чего солнце и луна поделили сутки и стали поочерёдно освещать землю.

Примечания

1

Идея первобытного яйца или «мешка», проявилась, в частности, в астрономической теории, имевшей хождение при династии Хань. Согласно этой теории, Небеса и Земля оформлены наподобие яйца, при этом Земля покрыта сферой Небес так же, как яичный желток покрыт скорлупой. В более поздние времена (династии Чжоу и Хань) тот же самый термин хунь-дунь употребляется в текстах для обозначения недифференцированного хаоса, бывшего до того, как вселеппая обрела свое существование. В знаменитой «Книге гор и морей» (относится ко времени Хань), Хунь-дунь — это существо, проживающее на юго-западе от Небесной горы (Тяньшань). Хунь-дунь описывается как существо цвета огня, ростом в шесть футов, с четырьмя крыльями. У него отсутствует голова, а по форме оно напоминает мешочек. Однако наиболее известное сообщение о Хунь-дуне (эпоха Чжоу) — это притча из даосского произведения «Чжуан цзы» (III в. до н. э.), которая приводится в основном тексте настоящего издания.

Возможно, с мифом о первозданном хаосе (хунь-дуне) связаны более поздние предания, в которых центральную роль также играет кожаный мешок. Одно предание повествует о царе У-и (правил, согласно принятому мнению, в 1198–1195 гг. до н. э.), одном из последних правителей династии Шан. У-и изготовил человеческую фигуру и назвал ее Духом небес (Тянь-шэнь), потом сыграл с ним партию в шашки и выиграл ее. Будучи человеком злого нрава, У-и, чтобы выказать свое презрение к проигравшему, наполнил кожаный мешок кровью и подвесил его. После этого стал пускать в него стрелы, говоря, что расстреливает Небеса. Вскоре после этого царь был убит молнией на охоте. Похожие события описываются как произошедшие с последним царем государства Сун (спустя почти целое тысячелетие). Этот царь тоже подвесил кожаный мешок, наполненный кровью, и тоже стрелял в него, приговаривая, что расстреливает Небо. Вскоре после этого (282 г. до н. э.), он подвергся нападению со стороны других государств и был убит, а государство — уничтожено. Наряду со связью с концепцией хунь-дунь, возможна и иная трактовка данных преданий — а именно в связи с темой стрелка И, расстреливающего солнце (см. далее).

2

В «Книге о чудесном и необычайном» говорится, что Хуньдунь — это дикий зверь, похожий одновременно и на собаку и на бурого медведя, имеющий глаза, но ничего не видящий, имеющий уши, но ничего не слышащий. Глаза его незрячи, и поэтому он передвигается с большим трудом. Но стоит кому-нибудь забрести в его края, как он тотчас же почует это. Нсли он столкнется с добродетельным человеком, то в дикой ярости набрасывается на него, а если встретится со злым, то, низко припадая, кивая головой и махая хвостом, начинает ластиться к нему. Такой подлый характер был у него от природы. Когда ему нечего делать, он, чтобы дать выход злобе, кружится и с удовольствием кусает свой собственный хвост, задирает голову, смотрит на небо и громко хохочет.

3

Миф о творении мы находим в сочинении III столетия н. э «Сань-у ли-цзи» («Записи циклов по третьим и пятым»), ныне известном только по извлечениям в позднейших энциклопедиях. В нем имеется следующая история: «Небо и Земля были некогда слиты воедино, как куриное яйцо, внутри которого зародился Пань-гу (имя, вероятно, в переводе означающее «свернувшаяся [в кольцо] древность»; примечательно, что образы постепенно разворачивающегося змеи-времени и мирового яйца, как своего рода архетипы, чрезвычайно распространены в мифах огромного количества народов, что, с одной стороны, укзывает на поразительную их жизнеспособность и устойчивость, а с другой — на то, что, возможно, у всех подобных мифологических представлений имеется общий древнейший источник). Через 18 тысяч лет изначальная масса разделилась пополам: на светлую, из этой части образовались Небеса, и на темную и тяжелую, из нее образовалась Земля. После этого в течение еще 18 тысяч лет Небеса ежедневно увеличивались на десять футов в высоту, Земля — на десять футов в толщину, а Пань-гу — на десять футов в длину. Так Земля и Небо разделились на нынешнее расстояние, составляющее 90 тысяч ли (приблизительно 30 тысяч миль).

В других текстах, по-видимому более поздних, к основному мифу о творении добавляется, что Пань-гу умер, а его дыхание превратилось в ветер и облака, голос — в гром, левый и правый глаза соответственно в солнце и луну, четыре конечности и «пять тел» (вероятно, имеются в виду пальцы) — в четыре страны света и пять великих гор, кровь — в реки, мускулы и вены — в слои земли, плоть — в почву, волосы и борода — в созвездия, кожа и волосы на теле — в растения и деревья, зубы и кости — в металлы и камни, костный мозг — в золото и драгоценные камни, а пот — в дождь. Паразиты на его теле, оплодотворенные ветром, стали человеческими существами.

Аналогичные представления о творении мы находим в других культурах. Так, «Ригведа» рассказывает нам, что космические воды изначально были ограничены скорлупой, но создавший вселенную бог Тваштри сотворил Небеса и Землю, а потом породил Индру. Напившись сомы (божественный напиток древних индийцев) Индра стал таким сильным, что заставил Небеса и Землю разделиться, а сам заполнил пространство между ними. Затем он разрезал покрытие, за которым покоились космические воды, и выпустил их наружу. Кроме того, другой, более поздний миф из «Ригведы» рассказывает, как Пуруша был принесен богами в жертву и части его разрубленного тела превратились в солнце, небо, воздух, землю, четыре стороны света, четыре слоя общества (касты) человечества и т. д. Наряду с «Ригведой» мифы Древнего Шумера полагали, что в начале времен существовало первобытное море, которое породило космическую гору, содержащую в неразделенном виде Небеса и Землю. Небо и Земля произвели на свет бога воздуха Энлиля, который отделил Небеса от Земли, затем унес Землю к себе и, заключив союз со своей матерью Землей, заложил основы устройства мира.

В более поздние времена Пань-гу изображался (в том числе графически) как рогатый творец, высекающий вселенную с помощью молотка и тесла. В этих сочинениях, относящихся к III столетию и к еще более поздним временам, обнаруживается иной миф о творении, который, правда, большинство китайских ученых считают мифом некитайского происхождения: они связывают его с мифом о предках племен мяо и яо, народов Южного Китая (также впервые упоминаемых в III столетии). В соответствии с тотемистической традицией, эти племена возводят свое происхождение к собаке, именуемой Пань-ху. Этот пес был любимцем легендарного китайского правителя Ди-ку (считается, что Ди-ку правил около 2400 г. до н. э.). Особого благорасположения своего хозяина пес добился после того, как принес ему голову варварского полководца, досаждавшего царству своими набегами. За это, согласно предварительной договоренности, Пань-ху получил в жены дочь своего императора. Пес отнес свою супругу в горные укрепления на юге Китая, где их потомки стали предками современных племен мяо и но. Вполне вероятно, данная легенда повествует о реально имевшем место событии: подвиге легендарного предка племен мяо и яо, относящегося к тотему Собаки. В архаических воззрениях нередко легендарные, героические личности прошлого отождествлялись с тотемистическим первопредком, отчего происходило наложение друг на друга различных мифологических (и, соответственно, временных) пластов. Как бы то ни было, кроме очевидного фонетического сходства имен Пань-гу и Пань-ху, а также того факта, что оба культа предположительно имели своим центром юг Китая, где их нередко смешивали между собой, никакого другого сходства между этими двумя мифами нет.

4

Согласно «Книге гор и морей», существует и иная версия о сотворении мира. Согласно ей, богом-творцом выступает дух Чжулунь — Дракон со свечой с горы Чжуншань (см. ниже, в разделе об удивительных существах, где рассказывается о драконах).