А. И. Солженицын «Один день Ивана Денисовича». Основное содержание. Анализ текста. Литературная критика. Сочинения

И. О. Родин, 2004

Данная книга содержит в себе все необходимое, что может понадобиться при изучении творчества Солженицына в школе, а также при сдаче ОГЭ и ЕГЭ. Особое внимание уделено анализу текста, системы образов, а также написанию сочинения, поскольку именно это вызывает наибольшие трудности.

Краткое содержание

В пять часов утра зэк Иван Денисович Шухов слышит, как бьют подъем. Он никогда не просыпал подъема, потому что время до завтрака считается личным временем заключенного, и можно за эти полтора часа переделать какие-то дела, «услужить» кому-то, т. е. подработать (подать сухие валенки на койку богатому бригаднику, подмести в каптерке и т. д.). Но сегодня Шухову нездоровится, и он даже задумывается, не сходить ли в санчасть (обычно он не обращается за медицинской помощью, следуя зэковской заповеди «в лагере погибает, кто миски лижет, кто на санчасть надеется да кто… ходит стучать».

Пока он лежал и раздумывал, дежурный надзиратель Татарин незаметно подкрался к нему и определил ему «трое суток кондея с выводом». Вообще-то Шухову повезло, потому что «с выводом на работу — это еще полкарцера, и горячее дадут, и задумываться некогда. Полный карцер — это когда без вывода». Иван Денисович поспешно собирается и идет с надзирателем в штабной барак, но выясняется, что Татарин просто решил заставить его вымыть пол в каптерке. Сначала в этом помещении мыл пол специальный зэк, которого даже и на работу не выводили, но поскольку этот зэк имел доступ в кабинеты майора, начальника режима, кума, то он слышал такое, чего и сами надзиратели не знали. Вот он и решил, что мыть пол в надзирательской ему не по чину. С тех пор и стали назначать на мытье полов проштрафившихся работяг.

Получив приказание, Шухов без рукавиц побежал к колодцу, а по дороге с любопытством остановился у термометра, у которого столпились бригадиры, «а один, помоложе, бывший Герой Советского Союза, влез на столб и протирал термометр». С мытьем полов связана одна серьезная проблема — совсем не годится мочить с утра валенки. После этой мысли Иван Денисович вспоминает с жалостью о полученных в октябре новеньких ботинках, которые в декабре пришлось сдать, чтобы получить валенки: «ничего так жалко не было за восемь лет, как этих ботинков».

Когда надзиратели пеняют Ивану Денисовичу на то, что он неумело моет пол («босиком, щедро разливая тряпкой воду, ринулся под валенки надзирателей — должно быть, не видел, как это делают бабы»), Шухов отзывается, что его «от бабы отставили в сорок первом году (т. е. он сидит уже восемь лет), и он уже вообще забыл, каковы бабы собой. Пол мыл Шухов бойко и халтурно: «Работа — она как палка, конца в ней два: для людей делаешь — качество дай, для начальника делаешь — дай показуху».

После мытья пола Шухов спешит в столовую есть баланду. Он не заходит в барак, где выдают пайки хлеба: так он думает сэкономить хлеб на вечер. Его миску стережет Фетюков «из последних бригадников, поплоше Шухова». «Баланда не менялась ото дня ко дню, зависело — какой овощ на зиму заготовят. В летошнем году заготовили одну соленую морковку — так и прошла бригада на чистой моркошке с сентября до июня. А нонче — капуста черная. Самое сытное время лагернику — июнь: всякий овощ кончается и заменяют крупой. Самое худое время — июль: крапиву в котел секут… В любой рыбе он <Шухов> ел все: хоть жабры, хоть хвост, и глаза ел, когда они на месте попадались, а когда вываривались и плавали в миске отдельно — большие рыбьи глаза, — не ел. Над ним за то смеялись». Ест Шухов, несмотря на холод, сняв шапку — не отвык за восемь лет.

После завтрака Иван Денисович идет в санчасть. «Было дивно Шухову сидеть в такой чистой комнате, в тишине такой, при яркой лампе целых пять минут и ничего не делать». Фельдшер Коля Вдовушкин отказывает Шухову в освобождении от работы: у того температура невысокая, список из двоих освобожденных на сегодня уже отдан, а больше двоих фельдшер не имеет права освобождать. Сам Вдовушкин занимается в санчасти «левой» работой. Сюда его, не имеющего медицинского образования бывшего студента литературного института, определил доктор Степан Григорьевич. «Степан Григорьевич хотел, чтоб он написал в тюрьме то, чего ему не дали на воле».

Шухов отправляется в свой барак. Лагерь в это время пуст: «Была та минута короткая, разморчивая, когда уже все оторвано, но прикидываются, что нет, что не будет развода… А заключенные, уже одетые во всю свою рвань, перепоясанные всеми веревочками, обмотавшись от подбородка до глаз тряпками от мороза — лежат на нарах поверх одеял в валенках и, глаза закрыв, обмирают».

В бараке Шухову отдает его пайку с черпачком сахара помбригадир Павло, и Иван Денисович, съев сахар, делит пайку надвое и зашивает половину в матрас, так вернее будет, а то «дневальные уже два раза за воровство биты». Один из соседей Шухова Алешка-баптист читает чуть слышно Евангелие: «Только бы не пострадал кто из вас как убийца, или как вор, или злодей, или как посягающий на чужое. А если как христианин, то не стыдись, а прославляй Бога за такую участь». Алешку арестовали и дали двадцать пять лет только за то, что он и его собратья-баптисты верили в Бога и молились.

В это время приходит бригадир и выгоняет всех на улицу. «И сразу вся бригада, дремала ли, не дремала, встала, зазевала и пошла к выходу. Бригадир девятнадцать лет сидит, он на развод минутой раньше не выгонит. Сказал — «выходи!» — значит, край выходить». 104-я бригада становится в общую колонну, значит, на Соцгородок ее сегодня не погонят («А Соцгородок тот — поле голое, в увалах снежных, и, прежде чем что там делать, надо ямы копать, столбы ставить и колючую проволоку от самих себя натягивать — чтоб не убежать. А потом строить. Там, верное дело, месяц погреться негде будет — ни конурки. И костра не разведешь — чем топить? Вкалывай на совесть — одно спасение»), не погонят потому, что бригадир кому надо сала отнес. Выясняется, что в бригаде есть один больной — Пантелеев, но все знают, что он стукач, и его просто проводят по санчасти, а на самом деле днем без помех его опер вызовет и будет допрашивать. Иван Денисович замечает, что номер на его телогрейке надо бы обновить и встал в очередь к художнику. Художников в лагере трое. «Сегодня старик с бородкой седенькой. Когда на шапке номер пишет кисточкой — ну точно как поп миром лбы мажет». Обновив номер, Шухов догнал бригаду.

Конец ознакомительного фрагмента.