Диоген

И. Е. Суриков, 2023

Имя древнегреческого философа Диогена известно всем, как и его необычное поведение, часто выходившее за грань разумного и пристойного. Но почему Диоген вел себя именно так? Что заставило его покинуть родную Синопу в Малой Азии и искать убежища в Афинах? Как к нему относились современники – в первую очередь коллеги-философы, которых он нещадно высмеивал? Как его колоритная личность вписывается в историю Греции времен кризиса полисной демократии в IV веке до нашей эры? Обо всем этом вы сможете прочитать в книге известного историка античности Игоря Сурикова.

Как уроженец захолустья попал в «школу Эллады»

Эти строки пишутся в Алупке, на отдыхе, и перед глазами автора — Черное море. Его ослепительная синева виднеется в окне дачного домика, в обрамлении сочной крымской зелени. Взгляд перемещается на экран компьютера, где уже напечатано название главы, и вдруг приходит в голову мысль: а ведь не так-то далеко отсюда находится место, где появился на свет наш герой. По глобальным масштабам — даже, можно сказать, совсем рукой подать: в каких-нибудь трех сотнях километров.

Говорят, в сильный морской бинокль из Крыма даже можно увидеть противоположный, южный берег Черного моря (здесь его самое узкое место). Впрочем, есть и те, кто решительно отрицает такую возможность. Трудно сказать, кто прав. Если оптимисты, то прибор следует направить практически прямо перед собой: именно там находилась Синопа, «малая родина» Диогена. Впрочем, почему находилась? Город существует и поныне; даже название его почти не изменилось (теперь оно звучит как Синоп). Только населен он уже, естественно, не греками, а турками.

Итак, в детстве и молодости, до того как отправиться в Афины, Диоген, как и все его земляки, смотрел на тот же морской бассейн (эллины называли его Понтом Эвксинским или просто Понтом), который столь хорошо знаком и нам, жителям России. Но смотрел, следует сразу сказать, с совсем другими чувствами. Для нас Черное море — самое южное, самое теплое и ласковое из всех морей Отечества. А для тогдашних греков оно было самым северным, самым холодным и суровым из всех известных им морей. Лишь где-то уже в самом конце жизни Диогена путешественнику Пифею довелось проплыть еще дальше на север (сам Диоген об этом, скорее всего, не успел узнать): он, выйдя в Атлантический океан через пролив, который позже стал называться Гибралтарским, а в те времена именовался «Геракловыми столпами», обогнул Британию и, возможно, добрался даже до Скандинавии.

В любом случае, если для нас черноморские побережья — место курортного отдыха, то в античности они были местом самой суровой ссылки, этакой Сибирью. Туда, например, угодил в начале I в. н. э. знаменитый римский поэт Овидий (он, правда, жил не на южном, а на западном берегу, на территории нынешней Румынии), и вот как он описывает окруживший его ландшафт:

Маюсь в бесплодных песках отдаленнейшей области света,

Где беспрерывно земля снегом укрыта от глаз,

Где не найдешь нигде ни плодов, ни сладостных гроздей,

Ив лишены берега, горные склоны — дубов.

Море такой же хвалы, что и почва, достойно: валами,

Темное, вечно бурлит под бушевание бурь.

Сколько видно вокруг, поля лишены землепашцев,

И без хозяев лежит сонной пустыней земля.

(Овидий. Письма с Понта. I. 3. 49–56)

Здесь не бывает весны, венком цветочным увитой,

Здесь не увидишь в полях голые плечи жнецов,

Осень в этих местах не приносит кистей винограда —

Холод безмерный всегда держится в этой земле.

Море оковано льдом, и в глубинах живущая рыба

Часто ходит в воде словно под крышей глухой.

Даже источники здесь дают соленую влагу —

Сколько ни пей, от нее жажда сильнее томит.

Чахлых деревьев стволы возвышаются в поле открытом

Редко, и видом своим морю подобна земля.

Птиц голоса не слышны. Залетев из далекого леса,

Разве что в море одна пробует горло смочить.

Только печально полынь в степи топорщится голой,

Горькая жатва ее этому месту под стать.

(Овидий. Письма с Понта. III. 1. 11–24)

Таким адом увидел уроженец Италии Причерноморье, которое для нас предстает в образе некоего благодатного рая. Воистину, все относительно…

Но вернемся к грекам. Черное море было ничуть не похоже на родное и знакомое им Эгейское. Оно крупнее по размеру, более глубокое, более бурное, а главное — почти совершенно лишено островов. Здесь особенно резок контраст с Эгеидой, которая просто-таки усеяна большими и малыми клочками суши. Кстати, наличие множества островов чрезвычайно способствовало развитию мореходства в Элладе. Дело в том, что в античную эпоху парусное оснащение кораблей было еще весьма примитивным, что не позволяло уходить далеко в открытое море. Поэтому моряки предпочитали совершать каботажные плавания, то есть двигались вдоль береговой линии. На ночевку причаливали, а утром отправлялись дальше: проводить ночь в пути считалось чем-то совершенно экстраординарным.

Вот тут и помогали острова. В Эгейском море они нигде не отстоят друг от друга больше чем на 60 километров. Таким образом, за день вполне можно было доплыть от берега до какого-нибудь острова и, по обыкновению, заночевать на суше. За следующий день — до очередного острова. А там, глядишь, показался уже и противоположный берег.

В Черном море так поступать было невозможно, и вначале ограничивались чистым каботажем. Потом, — судя по всему, в V в. до н. э. и совершенно точно еще до рождения Диогена — был все-таки освоен краткий поперечный маршрут: от мыса Карамбис (ныне мыс Керемпе в Турции) до мыса Бараний Лоб в Крыму (по нашему предположению, так в те времена назывался мыс Айя восточнее современного Севастополя¹). Это, конечно, значительно сократило время плавания к северному берегу Понта, зато приходилось плыть и ночью:

А за морем, насупротив Карамбиса,

Лежит огромная…

Гора, что круто в воду обрывается.

«Бараний Лоб» зовут ее…

Путь в ночь и день дотуда от Карамбиса.

(Псевдо-Скимн. Описание Земли. 953–957 Müller)

На юге этот маршрут брал свое начало как раз поблизости от Синопы, которая в некоторые исторические периоды, похоже, даже держала его под своим контролем. В любом случае, соседство с оживленным торговым путем, по которому из Скифии в Грецию везли зерно и другие товары, было, конечно, очень благоприятным фактором для родного города Диогена, и он быстро стал самым большим и богатым из всех черноморских поселений греков.

Но не будем забегать вперед — вернемся к началу освоения Понта Эвксинского, что, кстати, означает в переводе «Гостеприимное море». Несмотря на такое название, этот обширный водный бассейн долго пугал оказывавшихся там редких гостей из Эллады, воспринимался, наоборот, как место очень недружелюбное. Возможно, эпитет «гостеприимное» был присвоен Черному морю в качестве, так сказать, оберега, от противного — как благое пожелание на будущее. Существует также версия, согласно которой вначале море было названо Понтом Аксинским — «негостеприимным морем», каковым оно тогда и было для греческих мореходов. Это потом уже они стали в нем чувствовать себя как дома и заменили «Аксинский» на «Эвксинский».

О Понте и окружающих его землях рассказывали страшноватые легенды и истории. На самом входе в него из узкого пролива Боспор, дескать, находятся Симплегады — движущиеся скалы, которые, сталкиваясь, разбивали в щепки любой корабль, пытающийся пройти между ними. Впрочем, однажды Ясону на его знаменитом «Арго» удалось-таки проскочить между ними, после чего Симплегады навсегда утратили способность передвигаться.

Черноморские берега народная фантазия населила разнообразными мифологическими существами. Тут и гарпии — отвратительного вида птицы с человеческими головами, и амазонки — отважные женщины-воительницы… Если же плыть по понтийским волнам все дальше и дальше на восток, то в конце концов попадешь в Колхиду (древнее название Западной Грузии). А там уж и вовсе сплошные чудеса: огнедышащие быки, вырастающие из земли вооруженные воины, ужасный дракон, стерегущий золотое руно…

Но все-таки однажды для эллинов пришла пора активных путешествий в Понт Эвксинский. И не только путешествий, а закрепления в этом регионе, создания городов. Это произошло в ходе грандиозного процесса, который называют Великой греческой колонизацией. Речь идет о масштабном миграционном движении, растянувшемся практически на три столетия (VIII–VI вв. до н. э.) и позволившем цивилизации греков самым решительным образом расширить свои географические рамки, выйдя за пределы Греции как таковой на широкие просторы Средиземноморья и Причерноморья, где были основаны десятки и сотни эллинских поселений.

Каковы же были причины столь уникального явления, что погнало жителей Эллады в новые места? Главную роль сыграл, безусловно, земельный голод, неизбежный в их маленькой, неплодородной, скудной природными ресурсами и притом густонаселенной стране. Во многих полисах рано или поздно наступал момент, когда уже просто невозможно было обеспечить нормальное существование всем гражданам, элементарно прокормить их. В результате часть их вынуждена была эмигрировать, искать средства к жизни на чужбине.

Не случайно наиболее важными центрами основания колоний (метрополиями) стали самые развитые в экономическом и политическом отношении полисы, обладавшие значительным населением и при этом малой территорией. В них нехватка земли и пищи сказалась раньше, чем где-либо. Много таких было в Ионии — греческой области на западном побережье Малой Азии. Из ионийских городов самым крупным и знаменитым был Милет, и вполне закономерно, что он стал «рекордсменом» по количеству колоний (около 70!). Между прочим, Синопа, где родился Диоген, как раз принадлежит к их числу, то есть предками философа были милетские выходцы.

К основанию колонии любой греческий полис относился весьма ответственно. Перед отправлением колонистов стремились разведать место предполагаемого поселения, позаботиться об удобных гаванях, плодородной земле, по возможности — о дружественности местных жителей. Очень часто городские власти обращались за советом в знаменитое святилище Аполлона в Дельфах (о нем у нас еще пойдет речь в связи с судьбой Диогена), жрецы которого, похоже, стали настоящими экспертами в такого рода вопросах.

Затем составлялись списки желающих отправиться в колонию, назначался глава экспедиции — ойкист (по прибытии на место он обычно возглавлял и вновь основываемый город), и колонисты, взяв с собой священный огонь с родных алтарей, на кораблях пускались в путь. Прибыв на место, они первым делом приступали к созданию всех атрибутов нормального греческого полиса: возводили оборонительные стены, храмы богов и постройки общественного назначения, делили между собой окрестную территорию на земельные участки (клеры

Конец ознакомительного фрагмента.