Я заберу твой Дар. Вор

И. Барс, 2022

Моя жизнь была прекрасна! Любые желания всегда исполнялись, словно во сне. А потом сон превратился в кошмар… Меня похитили. И если бы это были просто люди, то еще полбеды. Но за мной пришел не человек. Он Слышит мысли и Видит то, что не видят другие. Великий вайгар грайдеров. Он забрал меня в свой дикий и неизвестный мир, разрушив мой – маленький и понятный. И не только мой. Таких, как я, много. Смешно, но грайдеры почему-то считают, что мы будем помогать спасать их гибнущий мир. Наивные. Я сделаю всё, чтобы его разрушить.

Пролог

Моя жизнь началась не двадцать один год назад, в ноябре, когда я родилась. Не в момент, когда слабые ножки совершили первые шаги. Не в день, когда я пошла в школу, а после поступила в аграрный университет на ветеринара. И даже не тогда, когда родители дали благословение на мой брак. Оказывается, это была не жизнь, а будто бы сон. Сон спокойный, размеренный, счастливый, иногда веселый, местами печальный, но совершенно обычный. Проснулась же я в день своей свадьбы. Тогда и началась моя настоящая жизнь.

Хотела ли я ее? Хотела ли я оказаться среди чудовищ, где роль моя вполне однозначна? Да и вообще, хотелось ли мне очутиться в чужом страшном мире? Нет! Нет! И еще раз нет! И я сделаю всё, чтобы вернуться в свой спокойный сон!

Глава 1

Non! Rien de rien…

Non! Je ne regretterien

Ni le bien qu'onm'a fait

Ni le mal tout çam'est bien égal!…

Лилась из серебристого радио знаменитая песня Эдит Пиаф, будто бы в доказательство, что мы во Франции. А то вдруг забыли.

Мягкая пушистая кисть кабуки лизнула и без того мою сияющую скулу, делая ее еще сияющей, а затем, подчиняясь умелой руке визажиста, ласково запорхала дальше по доведенному до совершенства лицу. Когда серьезно нахмуренная Валентина окинула меня придирчиво-оценивающим взглядом, будто решала серьезное математическое уравнение, а не наносила макияж, в просторную светлую комнату с панорамными окнами, кучей зеркал и винтажной мягкой мебелью в пастельных тонах вбежала худенькая темноволосая, чернобровая женщина.

— Пора, пора, пора! — застрекотала она тоненьким голоском, а скользнув черными глазами с длиннющими ресницами по глубочайшему кружевному вырезу до самых упругих круглых ягодиц на моей спине, и вовсе громко вскрикнула: — Ах, какая красавица! Ариадна, ты просто настоящая греческая богиня!

И зарыдала. Громко. С чувством. Так, как только умела Лато́на Сергеевна. Спросите, почему Латона Сергеевна? Потому что тонкая, нежная, невероятно творческая, страстно любившая греческую мифологию душевная организация Латоны (при рождении нареченной Ларисой) требовала красоты не только вокруг себя, но и в своем имени. Так что, когда женщине, а в тот момент юной девушке, стукнуло восемнадцать, она, не задумываясь, отреклась от «Ларисы» в паспортном столе. С тех пор, на протяжении тридцати лет, по землям России-матушки порхают невесомые ножки Ивановой Латоны Сергеевны.

Однако Латона Сергеевна на этом не остановилась. Как только у нее родилась дочь, она, конечно же, назвала ее не Машей, Глашей, Дашей или Наташей, а Ариадной — прекрасной дочерью царя Миноса, из мифа про минотавра с дурацким клубком, нитью, Тесеем и иже с ними. Отцу, безумно любившему свою странноватую жену, оставалось только смириться. Что касается меня, то я уже давно привыкла к этому имени. Оно не вызывало ни восторга, ни отторжения. Но слыша его в окружении своих фамилии и отчества, мне каждый раз хотелось провалиться сквозь землю. Учитывая то, что я училась на ветеринарном факультете, где преподаватели обращались к студентам не иначе как к «коллегам», по имени-отчеству, проваливаться мне хотелось довольно часто.

— Мам, ты считаешь, что здесь недостаточно влажности? — лучезарно улыбнулась я, глядя на мать в высокое напольное зеркало, пока Валентина закрепляла в моих черных блестящих волосах изящную бриллиантовую диадему с прикрепленной к ней тяжелой кружевной фатой. — Еще немного твоих слез и старания Риты пойдут насмарку. У тебя у самой вон уже концы виться начали.

— Да, да, да, — замахала Латона на себя ладошками, широко распахнутыми глазами посмотрев в потолок, в попытке остановить беспощадные ручьи слез. — Кудри нам сегодня не нужны. Но ты такая красивая, девочка моя! Такая взрослая уже. Я только сейчас это поняла. Замуж выходишь!..

И вновь матушка разрыдалась. Она была такой трогательной и наивной, что я не удержалась от невольного тихого смеха.

— Мам, хочешь, отменим свадьбу и с тобой до пенсии будем жить вместе, — поступило от меня заманчивое предложение, пока я подходила к плачущей женщине и, приобняв ее за тонкую талию, оттопырила нижнюю пухлую губу, дразня матушку, изображая капризное дитя.

В этот раз Латона рассмеялась гулким высоким смехом, будто эхо в кружке, и замахала ладошками уже на меня.

— Дениска мне этого не простит.

Мать потянулась ко мне, чтобы поцеловать в щеку, но из-за спины, словно разъяренный коршун вылетела Валентина, бесцеремонно вклинив между нашими лицами руку, так что Латона чмокнула ладонь визажиста и удивленно захлопала ресницами-опахалами.

— Так, дамочки, без поцелуев, — строго посмотрела она на нас, готовая драться хоть с самим Зевсом за сохранность макияжа невесты. — После церемонии хоть разрисовывайте себя помадами, а сейчас прошу воздержаться.

Я глянула на алые губы матери и улыбнулась. Отец заплатил бешеные деньги Валентине. Настолько бешеные, что мы имели права не только заставить ее красить наши лица, но и станцевать ламбаду, самбу, бачату или еще чего похлеще. Но визажист была столь серьезна и внушительна, будто мы ей недоплатили, и вообще это именно она нам одолжение сделала, согласившись.

— Точно, точно, вы правы, Валентина, — всхлипнула мать, а затем, схватив меня за пальцы, слегка потрясла их: — Поторопись, уже все собрались. Священник приехал. Дениска там места себе не находит. Папа у выхода ждет. Люблю, люблю, люблю!

Прощебетала матушка и ускакала, не дождавшись ответа. Я ласково улыбнулась закрывшейся двери из белого дуба с позолоченными вензелями и блестящей ручкой.

— Вас накрыть или вы сами, Ариадна? — деловито поинтересовалась Валентина.

Она имела в виду фату, за которой практически не было видно невесту, в отличие от обзора самой невесты.

— Нет, спасибо большое, дальше я сама, — раздался мой вежливый ответ.

Я подошла к маленькому элегантному белоснежному круглому столику и взяла свадебный букет из белых и пурпурных роз.

— В таком случае, я откланиваюсь. Вы и правда выглядите неотразимо, — скупо улыбнулась женщина, видно было, что практики в этом деле у нее не так уж и много.

Визажист покинула комнату, оставив меня в одиночестве, если не считать охрану за дубовой дверью. Да, наша семья была богата и довольно известна в широких кругах. Поэтому отцу приходилось прибегать к услугам телохранителей. Ивановы роднились с Федоровыми — тоже далеко не последними людьми, так что охраны на свадьбе курсировало едва ли не больше чем гостей.

Стоя у зеркала, я осмотрела себя. Да, красавица. Без ложной скромности — красавица! Отец с детства учил оценивать имеющиеся ресурсы. Любые. Материальные, физические, душевные. Так что про себя мне всё стало понятно довольно давно. Из отражающей серебряной глади на меня смотрели миндалевидные глаза с прозрачностью чистейших зеленых изумрудов. Ресницы — пышные черные веера. Аккуратный ровный носик и фигуристые скулы, от которых лучшие фотографы мира рыдали бы, желая заполучить столь фактурное лицо на свои снимки. Пухлые гармоничной формы губы, скрывающие белозубую улыбку. И, как довершение, густая грива иссиня черных вьющихся волос, каким-то чудом доросших до поясницы, а сейчас страшными мучениями стилиста убранные в тугую гладкую бабетту.

Одним словом, исходные данные у меня были куда более чем хороши. Но в свое время мне этого показалось мало, и я увлеклась бодибилдингом. Два года упорного труда, звание чемпионки России фитнес-бикини, и вот мое новое построенное идеальное тело стало предметом гордости для себя, зависти (для кого-то может примером) и восхищения для других. Мне даже поступали очень недурственные предложения от магнатов фитнес индустрии. К счастью или сожалению, эта неотъемлемая часть моей жизни, как профессия, не интересовала меня, мечтавшую стать ветеринаром. Отец считал, что сия стезя очередная моя блажь. Ведь его «империю» нужно было кому-то передавать. Во французском исследовательском институте, куда он меня запихнул, я проучилась всего три месяца, забрав документы и поступив в аграрный. Иванов Федор Михайлович, конечно, сначала рвал и метал. Только своих девочек ругать долго не мог. Мама встала на мою сторону, и вот теперь я со спокойной душой учусь тому, что действительно мне интересно. К тому же, то, что можно было получить в институте, во Франции, было успешно получено. Там мы познакомились с Денисом Федоровым, который влюбился в меня с такой страшной силой, что упорно добивался два года, пока я не сдалась. Мама всегда говорила, что для крепкой семьи, лучше, когда мужчина любит женщину, а женщина позволяет себя любить.

Любила ли я Дениса? Да, конечно, любила. Как можно не ответить на столь преданную и беззаветную любовь? На столь настойчивые, романтичные и красивые ухаживания не ответила бы разве что ушная палочка. Денис Федоров добился меня и стал моим первым мужчиной. На этом он не успокоился и, буквально, через пару недель сделал мне предложение.

И вот я здесь…Критично осматриваю свое свадебное платье. Обычно я выбирала довольно открытые наряды, подчеркивающие неоспоримые достоинства моей фигуры. Однако в этот торжественный важный день облачилась в закрытое белоснежное платье, вьющееся бесчисленным количеством искуснейшего кружева от самой шеи до длинного шлейфа русалочьего хвоста. Лишь пикантно открытая спина показывала мою нежную чистую кожу. Впрочем, и ее я спрячу под глухую фату. Почему мне понравилось именно это платье, не могу объяснить. Но сегодня хотелось спрятать свою красоту, чтобы видел ее только Денис.

Сердце взволнованно затрепетало в груди. Я хитро улыбнулась своему отражению и медленно перекинула тяжелую фату вперед, пряча лицо. Белый силуэт будто укрыла огромная занавеска. Ужасно дорогая, красивая, но занавеска. Мысленно отмахнувшись от этого сравнения, я отвернулась от зеркала, направившись навстречу своей новой жизни.

Теплый бриз ласково забирался под фату, щекоча лицо незримыми перышками своего дыхания. На самом краю меловой скалы, сверху укрывшейся коротким ежиком зеленой травки, высилась белая арка, оплетенная чайными розами. Под ней застыл пожилой седовласый священник в черной рясе с золотым омофором и библией в руках. Слева от него замер молодой худенький мужчина в темно-синем костюме и смешной сиреневой бабочке. В его больших карих глазах, слегка уменьшенных прозрачными стеклами очков для близорукости, плескался восторг. Он даже не моргал, неотрывно следя за движущейся среди стройных рядов расставленных стульев с гостями моей белоснежной фигурой, которую медленно вел отец по щедро рассыпанным лепесткам роз.

За спиной жениха шелестели голубые воды Ла-Манша. Однако Денис не видел ни красоту пролива, ни скал Этрета, ни присутствующих гостей. Всё его внимание сосредоточилось на мне. Смешно, ведь за длинной фатой-занавеской, тянущейся до самых колен, меня, как таковой, и видно-то не было. Но, казалось, воображение Дениса прекрасно справлялось с задачей воплощения моего образа.

Когда отец довел меня до арки и передал руку жениху, я почувствовала, как пальцы его заметно подрагивают. Это было так мило и трогательно, что широкая улыбка раскрасила мое спрятанное лицо. Застыв друг напротив друга, мы начали слушать и не особо слышать одухотворенную речь священника. Денис отыскал в полупрозрачных окошечках кружева фаты мои глаза. Его тонкие губы тут же счастливо растянулись, преобразив лицо с жесткими чертами до светлой мягкости. Только сейчас я поняла насколько люблю Дениску. Нет, обожаю! В сердце разлилось горячее приятное чувство, будто именно в этот момент до глупого органа, наконец, дошло, что вот же он! Моя судьба! Моя любовь! Тот, кто предопределен свыше. Я чувствовала его душой.

Появилась уверенность, что наша семейная жизнь будет прекрасной и счастливой. А как иначе? Несмотря на то, что Денис не выглядит, как рафинированные качки из моего спортзала, но он сильнее их всех вместе взятых. Он защитит от любой опасности. Спрячет от тревог. Развеет все печали. А уж о том, что без пяти минут муж умеет добиваться своего и говорить нечего…

От прекрасных картин будущего меня отвлекло движение чего-то большого и черного со стороны дороги, накатанной туристами к утесу. Священник замолчал, оторвавшись от библии. Денис перестал улыбаться и бросил серьезный взгляд в сторону поднявшейся суеты.

Восемь черных джипов припарковались прямо на зеленой травке, и оттуда высыпалась пара десятков здоровых мужиков. Под строгими костюмами угольного цвета виднелись нехорошие ремешки, которые явно прятали кобуру с оружием. Немые фигуры наших телохранителей пришли в движение. Они приложили пальцы к белым пуговицам в своих ушах, спиральными проводами убегающие под пиджаки.

Сердце на пару мгновений замерло. Где-то глубоко-глубоко в душе, я истово надеялась, что ребятки приехали не по наши души. Но вряд ли они ошиблись страной, скалой, мероприятием и именами людей устроившими его.

Начальник нашей охраны подошел к одному из людей в черном и о чем-то заговорил с ним. Плохое предчувствие ползло от ребер до самых кончиков пальцев. Почему-то захотелось сорваться на бег или вообще спрыгнуть со скалы в прохладные воды Ла-Манша.

Пришелец показал какую-то корочку телохранителю, и он покорно отступил в сторону, что-то забубнив в свой пиджак. В горле сразу образовался пульсирующий ком, грозивший придушить.

Мой отец и отец Дениса поднялись со своих мест в первом ряду, двинувшись навстречу пятерым «гостям». Еще девять мужчин в черном обошли дорожку из лепестков роз, обогнув стулья по краям, направляясь к арке.

— Денис, что происходит? — лопнув от волнения, не удержала я терзавшего меня вопроса, стиснув пальцы своего почти мужа и подходя к нему вплотную.

— Не переживай, милая. Это какое-то недоразумение. Сейчас всё решим, — негромко произнес он, нырнув рукой под фату, и, положив горячую ладонь на мою голую спину, притянул к себе, спросив на французском: — Чем мы можем вам помочь, господа?

— Федоров Денис Валерьевич? — сухо уточнил рябой широкоплечий мужчина в черных очках и коротким светлым ежиком на голове.

— Да. В чем…

— Полковник УСпН Франции Жеральд Наньес, — представился мужчина. — Вы задерживаетесь по запросу генеральной прокуратуры Российской Федерации, и подвергнитесь процедуре экстрадиции.

— Что? Это какая-то ошибка, — тут же потемнел лицом Денис.

Два невысоких крепких мужчины подошли к нам и оттеснили Федорова-младшего, заведя ему руки за спину и щелкнув наручниками. Этот звук, словно выстрел ружья, взорвался в моей голове. Такого не может быть! Это чья-то шутка. Да! Шутка! Очень несмешная шутка! Отвратительный, грязный розыгрыш.

Раздались еще два похожих щелчка, оттягивая мой взгляд от говорящего мне что-то Дениса. Но уши будто заткнули пробками из пенки. Казалось, я смотрю сценку в театре с плохими актерами и плохим глупым сюжетом, однако стою и смотрю, потому что за билеты заплачены большие деньги. Отца и Валерия Валериановича скрутили французские власти, таща к своим джипам. Папа что-то говорил застывшей соляным столбом маме про адвокатов и ошибке происходящего. Федоров-старший же вторил словам неслучившегося свата, обращаясь к своему деловому партнеру, с которым они не один десяток лет строили бизнес. Гостей, будто неживых манекенов, приклеили к стульям. Они не шевелились, не говорили и, казалось, не дышали.

— Иванова Ариадна Федоровна? — спросил уже представившийся полковник.

— Да, — едва слышно выдавила я, смотря сквозь тяжелую ткань на мужчину.

— Пройдемте с нами.

— По какому праву вы задерживаете мою жену? — тут же раздался гневный голос Дениса на французском.

Тиски жестких пальцев схватили меня чуть выше локтя и потащили по дорожке из роз. Будто в ватном сне я переставляла ноги, рваными кадрами выхватывая происходящие события. Мой худенький брыкающийся разозленный жених в наручниках; перепуганные лица гостей; стекла слез в больших маминых глазах; отец и Валерий Валерианович, которых запихивали в джипы; срывающиеся с места машины, везущие русских преступников (наверное).

— Ариадна! Ариадна, всё будет хорошо! Ничего им не говори! — кричал мне Денис на родном языке, пока его засовывали в тонированный ланд ровер, нажимая на голову.

«Да если бы и хотела — не смогла! Я же не знаю ничего!..», — пролетела в голове пугающая мысль.

Передо мной открылась дверь высокой черной машины, стоявшей за той, куда впихнули жениха. Понимая, что сопротивляться бесполезно, я подобрала длинную юбку и с трудом влезла внутрь. Следующий за мной человек в черном смял длинный шлейф, грубо закинув его в салон. После чего он тихим хлопком двери отрезал свет прекрасного утеса Этрета.

— Добрый день, Ариадна, — раздался спереди негромкий голос, заставивший меня вздрогнуть.

Улыбчивый старичок с седыми клочками волос, облаком всперившимися вокруг лысой головы, обернулся через переднее сидение. На нем была растянутая клетчатая рубашка, потертые шорты песочного цвета и светлые сандалии поверх черных длинных носков. Он был такой старый и инородный в этой машине, что я даже не поверила в его реальность, но всё же неуверенно ответила:

— Добрый день.

Джип впереди нас начал движение, после чего рыкнул двигатель и в нашем транспорте. Мы тихо покатились по зеленеющему склону.

— Вы, должно быть, напуганы? — проницательно заметил старик. — Не переживайте, вас отправят домой, а там, после разборок, отыграете вы свою свадьбу.

Он самодовольно захихикал, будто это была какая-то очень тонкая многозначительная шутка. Я ее не поняла, но от нее по спине прокатился мороз. Старикашка отвернулся и засвистел веселый мотив. Он почему-то так радовался, едва не подпрыгивая. Это растянуло взвинченные нервы, как старые капроновые колготы, готовые вот-вот лопнуть. Мой рассеянный взгляд скользил по слабо пропускающему свет тонированному лобовому стеклу, где маячил массивный зад джипа с Денисом.

Шок был столь силен, что первые минут двадцать я никак не могла собрать мысли в кучу. За что нас арестовали? Точнее, за что арестовали отцов и моего жениха? Они, конечно, имели очень внушительные доходы. Я не вникала в тонкости бизнеса нашей семьи, но всегда была уверена, что папа чист в своих делах, перед законом, да, в принципе, перед государством. Какое преступление нужно было совершить, чтобы прокуратура России выковыривала их из другой страны? Они ведь даже не прятались? Да и лицо Дениса я хорошо запомнила. Он явно не в курсе, за что их скрутили.

Что же касается меня, то вообще непонятно почему я еду в этой машине. Если бы забрали маму, это хоть как-то можно было объяснить. На ней записано несколько фирм. На мне же кроме квартиры в столице ничего и нет. Вряд ли она могла кого-то заинтересовать, тем более генеральную прокуратуру.

— Простите, а куда вы меня везете? — всё же решилась я на вопрос, обратив внимание, что едем мы мимо города.

— На аэродром, — вновь как-то странно-радостно хекнул старик. — Оттуда вы отправитесь к себе домой.

Слова его звучали недобро. До меня вдруг дошло, что он даже не представился. В голову начали заползать запоздалые мысли, а почему, собственно, нас всех разделили? На какой еще аэродром нас везут? Почему мимо города и в противоположную сторону от аэропорта?

Будто вторя этим тревожным вопросам, джип, что задавал нам маршрут, резко свернул по дороге направо, а мы поехали дальше, прямо.

— Что происходит? — тут же отреагировала я, испугавшись, и попытавшись поднять мешающую фату, но направленное на меня черное дуло пистолета заставило замереть.

— Ну-ну-ну. А вот этого я вам крайне не рекомендую делать, — нахмурив седые спутанные брови, предупредил старик, указывая стволом на белую ткань. — Прячьте свою мордашку под этим балахоном и дальше. Если не хотите продолжить свой путь в бессознательном состоянии, только попробуйте еще хоть раз протянуть ручонки к фате. А за женишка не переживайте. Сейчас дозаправятся да поедут к самолету.

Бум, бум, бум, бум. Сердце громко забухало в грудину. Опустив руки, я непроизвольно обернулась, загнано глянув в заднее стекло. Конечно, кроме как редких легковых автомобилей на дороге ничего видно не было. Где охрана? Почему они не поехали? Почему родственники тоже ничего не предпринимают? Нас посадили и увезли, и никто даже носа не почесал? В чем дело!?

Очевидно, меня везли совсем к другому самолету, и явно не по высочайшему указу главной прокуратуры страны. Что-то мне подсказывало, что никакая прокуратура вообще не в курсе происходящих сейчас событий.

Страх колкими иголками рассыпался где-то в желудке. Паника забежала в голову и начала остервенело бить все здравые мысли, заставляя задыхаться от ужаса. Меня похитили? Для чего? Боже! Только бы им кроме денег больше ничего не нужно было! Язык примерз к нёбу, не позволяя вымолвить ни слова до самого конца поездки.

Когда черный джип остановился, я уже не чувствовала своего тела, до того накрутила себя. Задняя дверь открылась, ослепив ярким светом солнца. Вдалеке плескались сверкающие волны Ла-Манша, голосили противные чайки, а на травке топтался старикашка, издевательски-галантно протянув свою худую руку.

— Прошу, сударыня, — гаденько улыбнулся коротконогий дед, казавшийся совсем крошечным возле большой машины.

Вылезать не хотелось. Мелькнула мысль вырубить тщедушного старика и дать деру. Но глянув на бугая за рулем, мне пришлось отказаться от нее. Да и узкое платье с русалочьим хвостом создавалось явно не для спортивных мероприятий.

Собравшись с духом, я всё же заставила свои одеревеневшие ноги двигаться, решив вылезти сама, не дожидаясь, когда меня выволокут силком. Водитель последовал моему примеру, покинув салон автомобиля. Меня привезли на еще один утес Этрета. Туристы вытоптали тропы на каждую скалу этого удивительного побережья, однако конкретно это место выглядело диким. Густая трава забегала под шлейф длинного платья и щекотала щиколотки своими зелеными колючими носиками. Проказник-ветер напрыгивал со стороны большой воды и каждый раз приминал тяжелым невидимым телом сочные травинки. Свобода, свежесть, красота.

Вот только не для меня. Никакого аэродрома видно не было, а значит, мысли о похищении начали обретать вполне себе устойчивую почву. Вдалеке, на самом краю мелового обрыва, стоял мужчина. Высокий, здоровенный. Наверняка, завсегдатай спортзала. Я таких, про себя, называла человек-виноград. Большой, а бестолковый. Надеюсь, это просто случайно забредший прохожий.

Увы, старикашка направился именно к краю утеса. Меня привезли ему? Зачем? Кто он вообще такой? Радовало, что здоровяк был в одиночестве. Рядом даже машины не наблюдалось. Идти в свадебном платье оказалось довольно непростой задачей. Узкая юбка стягивала колени, так что приходилось топать лилипутскими шажками. Каблуки проваливались в мягкий, увлажненный дерн. Тяжелый шлейф путался в высокой траве. Фата мешала смотреть и дышать, но помятуя круглое дуло, я даже не думала о том, чтобы ее отбросить. Нагрузка оказалась очень неплохой, так что даже паника упрыгала на задний план.

Из земли то и дело появлялись камни, грозя переломать ноги. Пришлось переключить всё свое внимание на концентрацию траектории движения. Как мы оказались возле здоровяка, я даже не заметила. Поняла это, лишь когда остановились. Мужчина странно повел носом, втягивая воздух, после чего обернулся, будто бы не на звук, а на запах.

— Точно она? — на совершенном русском, слегка растягивая слова на южный манер, спросил здоровяк моего провожатого.

Вопрос заставил меня вздрогнуть. Захотелось рвануть, что есть сил. За мной! Вся эта кутерьма затеивалась из-за меня! Похищение! Это похищение! Я понимала, что не убегу (пешком-то еле дошла), но всё равно сделала непроизвольный шаг назад. Плечо тут же сжал бугай-водитель. Испуганно задрав голову, я посмотрела в черноту глянцевых очков.

— Точно, вайга́р, точно, — радостно залепетал дед, хлопнув в ладоши и счастливо светясь протезным ртом.

— Глухая? — уточнил тот, которого назвали непонятным словом «вайгар».

— Глухая совершенно!

Я изумленно уставилась на брехливого старикана.

«Какая же я глухая? Вы с кем-то меня перепутали! Вам нужна не я! У меня всё прекрасно со слухом!», — забилась внутри яркая надежда.

— Простите, но… — начала было я.

Дед тут же меня оборвал, обернувшись и грозно зыркнув, даже словно больше став в размере.

— Цыц! Стой и молчи, — вдруг скатился он до фамильярности, после чего лицо его вновь осветилось счастьем, при обращении к мужчине. — Ее и Ловчий три раза проверил и Зовущий. Глуха, как пень.

Я возмущенно тихо охнула. Они определенно меня с кем-то перепутали. Меня никто не проверял, и на слух жалоб никогда не имелось. Рот уже открылся, чтобы поведать об ошибке, как вайгар посмотрел на меня и негромко произнес:

— Нет, Ариадна, мы тебя ни с кем не перепутали. Наберись терпения и немного подожди. Вскоре я отвечу на все твои вопросы.

Молния шока прошила позвоночник и приковала к земле. Он что, мысли мои прочитал? Пока я стояла и пыталась вновь научиться дышать, здоровяк обратился к старику:

— Сколько еще нашли Глухих?

— Еще одну только.

— Одну? — недовольно поморщился вайгар. — Плохо работаете.

— Простите. Делаем, что можем, — склонился в почтительном поклоне дед, в который раз за сегодня вызвав во мне ощущение бреда происходящего. — Ловчий вышел на след в Рио и в Найроби. Думаю, месяца через три мы поймаем еще двух.

«Господи боже! Да я попала к каким-то маньякам!», — в горло будто заколотили ржавые гвозди, даже крикнуть казалось невозможным.

Пытаясь сдержать подступающую истерику, я часто-часто задышала и загнано заозиралась, пытаясь придумать, найти хоть какой-нибудь выход из этого психоделического кошмара.

— Успокойся, Ариадна, мы не собираемся тебя ни убивать, ни приносить в жертву, ни причинять любое другое зло, которое ты себе успела вообразить, — спокойно обронил вайгар с блуждающей улыбкой на полных губах.

Я вновь обмерла, всерьез начав подозревать этого странного человека в невероятном умении читать мысли. Больше никто не проронил ни слова. Лишь шум накатывающих волн у подножья древних меловых скал да крик охотившихся птиц. Минут тридцать мы просто стояли и чего-то ждали. В моей голове пугающие предположения спотыкались друг об друга, соревнуясь между собой в кровавости и чудовищности. Я то и дело оборачивалась в сторону дороги, ожидая, что оттуда придет хоть какая-нибудь помощь. Охрана вдруг опомнится и приедет; дядя Броня, наконец, отомрет, прискакав нас спасать или хотя бы удостовериться, что никого из его родственников не убивают; случайный прохожий, турист, местный житель, который мог бы вызвать полицию; да кто угодно, хоть кто-нибудь! Я заклинала небеса, молилась всем известным мне богам — греческим, скандинавским, славянским, православному, буддийскому, всем абсолютно, но меня никто не видел и не слышал. Страшно. Очень страшно!

Пока вертелась, быстрыми кадрами отпечатывала внешность вайгара. Помня слова отца, выхватывала личные характеристики опасного человека: собран, уверен в себе, силен, взгляд цепкий, отмечающий каждое движение присутствующих. Выращенная же ценительницей всего прекрасного и по совместительству одним из лучших скульпторов современности — Латоной, оценивала гармоничность мужчины: коротко стриженные черные волосы сверху, убегающие небольшими тонкими косичками до лопаток; глаза непонятного цвета, вроде темные, но в таком состоянии глаза его меня мало интересовали; прямой нос; широкая челюсть с волевым подбородком, синеющим легкой щетиной. Вайгар мог похвастаться очень неплохим ростом, под два метра точно. Как уже было мной замечено с хорошо проработанным мышечным рельефом. С легким раздражающим удивлением, я осознала, что эта гора мышц являлась не декоративным составляющим его тела, как у качков из зала. Он явно активно ими пользовался, и даже не удивлюсь, если ему по силам было переломить старика пополам. А может даже и водителя. Жуткий тип. От таких я всегда старалась держаться подальше, общаясь с молодыми людьми вроде моего Дениса — милого, доброго, веселого, с жестким внутренним стержнем.

В небе захлопали лопасти приближающегося вертолета, будто тюлень ластами. Я задрала голову, чтобы найти источник звука. Со стороны Ла-Манша стремительно росла черная точка. Пять минут, и вот пузатая кабина с хвостом и винтом зависла над скалой Этрета. Хоть вертолет и садился на довольно приличном от нас расстоянии, меня всё равно едва не прибивало к земле мощными потоками воздуха.

— Фату ей держи! — громогласно гаркнул вдруг разъярившийся вайгар водителю.

По его лицу пробежала едва заметная пугающая дрожь, исказив безмятежное лицо таким лютым гневом, что у меня на затылке словно лопнула одна большая мурашка, рассыпав тысячу крошечных по всему телу. Державший мое плечо бугай тут же вцепился своими клешнями в края тяжелой ткани, слегка натянув. Почему их так пугает перспектива увидеть меня, оставалось крайне подозрительным и непонятным. Вновь появилась слабая надежда, что произошла ошибка. Они схватили не ту девушку. Какую-то другую Ариадну. Лица моего мужчины не видели, да и со слухом у меня проблем нет. Странно, что вайгара не смущало то, что я вполне себе неплохо пыталась вклиниться в их разговор, доказывая свою слуховую состоятельность.

Наконец, винт вертолета начал замедляться. Когда же лопасти практически перестали крутиться, небольшая дверь открылась, и из кабины выпрыгнул сначала мужчина размером с медведя, ничуть не меньше моего нового знакомого вайгара (каким чудо-протеином их откармливают?), а за ним медленно выкатилась крохотная фигурка в синей парандже с чачваном. Девушка! Еще одна похищенная!

Откровенно говоря, я сначала подумала, что вертолет прилетел за мной. Сейчас затолкают и увезут в неизвестном направлении. Увидеть же еще одну завернутую с ног до головы несчастную, я никак не ожидала. Страх ядовитой кислотой ошпарил внутренности. В голове тут же всплыли рассказы отца о рабстве в Турции или миллиардерах восточных стран, заказывающих себе красивых девочек. Но я всегда считала, что меня это просто-напросто не может коснуться. Кого угодно, только не меня!

Вот уж нет! Так просто вы меня не получите. Лучше сброситься с обрыва. Незаметно для окружающих, я начала выбираться из туфель под подолом. Полагаю, этим ребяткам пришлось немало потрудиться, чтобы вытащить меня с собственной свадьбы. Так что, вероятнее всего, просто так убиться мне никто не позволит. Надо было точно выгадать момент, вырваться и прыгнуть. Возможно, даже выжить получится. Не факт, что целой, но после такого, явно уже не нужной этим отморозкам.

— Нет, Ариадна, ни к туркам, ни к шейхам мы тебя не повезем. Надень туфли обратно, — с легкой улыбкой протянул вайгар, вроде как успокаивая, но напугав еще больше.

Когда я застывшая, будто одна из статуй мамы, стояла и ошарашенно взирала на телепата, он преспокойно обратился к водителю:

— Помоги ей, а то все ноги изрежет.

Верзила присел на корточки, задрал подол платья, беспардонно схватил меня за щиколотку и всунул ступню в белую лодочку. Тоже самое он проделал и со второй ногой.

Пока меня обували, девушку в парандже, похожую на синее приведение, подвели к нам. Вайгар вновь потянул носом, прикрывая глаза. Уловив что-то одному ему ведомое, он удовлетворенно кивнул.

— Глухая? — опять уточнил здоровяк.

— Да. Зовущий подтвердил, — низко пророкотал медведь.

— Хорошо. Работайте лучше. Мы платим не за двух девушек раз в полгода.

Вайгар вытащил из кармана штанов два увесистых мешочка, кинув один старикашке, а второй гризли. Только сейчас я заметила, что он одет как-то странно. Нет, черная пищавшая на нем футболка вопросов не вызывала, а вот коричневые штаны были из совершенно неизвестного мне материала. Что-то плотное, грубое, но в тоже время выглядевшее легким. Никогда такой ткани не видела.

Рядом стоявший дед, дернул тесемки мешочка, и я увидела крупные прозрачные капли бриллиантов. Ого! А меня дорого оценили! Старикашка даже рот открыл, алчно заблестев водянистыми глазками.

— Благодарю, вайгар. Вы как всегда щедры, — склонился он в поклоне.

Медведь повторил его жест, молча.

— Не заставляй меня пожалеть о своей щедрости, ищейка. Работайте. Через три месяца к вам придет Вестник. Порадуйте нас успехами и получите в два раза больше.

— Мы сделаем всё возможное! — клятвенно заверил дед.

— Одежду для девушки, — посмотрел вайгар на здоровяка-гризли.

— Привезли. Вот, — мужчина скинул с плеча маленький рюкзак, отдавая его «большому начальнику».

— Хорошо.

И вновь все замолчали, чего-то ожидая. Нас никуда не вели, ничего не объясняли и не говорили. Я растерянно посмотрела на «синее приведение», которое тоже повернуло голову в мою сторону. Сквозь сетку чачвана виднелся неясный образ лица. Что-то спрашивать я не решалась. Как и моя соратница по несчастью. Так что минут десять мы провели в тишине, пока прямо над самым краем обрыва не взвизгнула голосистая чайка, взорвавшись на кровавые ошметки. Она просто взяла и лопнула! Девушка в чадре взвизгнула. Я, быть может, ее поддержала бы, но испуг нещадно сжал мои голосовые связки.

Однако это оказалось не самым страшным. На том месте, где белое летающее тело птицы неожиданно закончило свой жизненный путь, образовалась маленькая черная точка, размером с монету, будто кто-то проткнул пальцем холст картины. Она быстро увеличивалась в размере, наливаясь голубым и белым светом.

«Это ненормально! Так не должно быть! Бежать!», — толкнулась в голове команда.

— Держи, — буднично приказал вайгар водиле.

В плечи сразу впились клещи пальцев бугая, что привез меня сюда. Пока стремительно разрастающаяся «монета» продолжала неотвратимо увеличиваться до размеров огромного окна, я забилась в железных руках.

— Пошел к черту, горилла! — в отчаянье взвизгнула я, молотя локтями каменный живот своего надзирателя и пытаясь станцевать чечетку острыми каблуками по его ногам.

Ничего не вышло. Мышь не сдвинет комод. Однако хоть взмокшая мышь и не добилась успеха к своей свободе, но неприятные впечатления достались и комоду. Пара гематом уж точно.

Что-то шипя на незнакомом языке, водитель вдруг толкнул меня в спину, так что я влетела в жесткую грудь вайгара. Сильные руки в ту же секунду стиснули мои запястья и дернули в сторону мерцающей дыры. Холод пронзил тело, ударив в основание черепа. В глазах расползлась черная пелена, а мышцы охватила такая слабость, что сознание решило покинуть меня.

Глава 2

Глаза открылись и уперлись в меховой потолок. Я никогда не падала в обмороки. За двадцать один год как-то не случилось. И вот, очевидно, с почином, Ариадна. Я никак не могла понять, почему это произошло, и где обрело пристанище мое горизонтально расположенное тело.

— О! Очухалась! Надолго ж тебя вырубило, — послышался звонкий женский голосок.

В поисках источника, я приподнялась на локтях, уставившись на… прекраснейшую из виденных мною женщин! В закрытом мусульманском синем платье, без паранджи, на мягкой шкуре сидела молодая Моника Беллуччи. Нет, конечно, это была не Моника Беллуччи, но очень на нее похожа. Отличие заключалось лишь в более загорелом оттенке гладкой кожи.

— Ва-ау… — помимо воли восхищенно протянула я, обожающая красивых людей, неважно, мужчин или женщин. Меня в этот момент не озаботило ни мое положение, ни обстоятельства, приведшие в это самое положение.

«Моника» мне улыбнулась, хитро прищурившись.

— Какая ты… — неприлично пялясь на круглое лицо с точеными чертами и естественно пухлыми губами.

Девушка негромко рассмеялась.

— У тебя тоже не козья морда. Скорее всего, поэтому мы с тобой здесь и сидим, — весело заметила «Моника», потянувшись к своей синей парандже, а затем кивком головы указала на темно-зеленую тряпку возле меня. — Одевай балахон свой дурацкий. Мне сказали, как только ты очнешься, чтоб немедленно мы с тобой заворачивались в эти пыльники. Сейчас за нами «красавчики» придут.

Она слегка поморщилась и начала крутить паранджу, ища на ней сетку, чтобы правильно надеть. Осознание нахлынуло ледяным прибоем, разбивая мою завороженность. Похитили! Меня похитили!

Я резко села, уставившись на зеленый ком тряпья рядом. Воспоминания о свадьбе и дальнейших событиях вспыхнули одной быстрой картиной. Тело не стискивала белая дорогая ткань, наоборот, ему было очень свободно. Взгляд тут же переместился на саму себя. Легкая невесомая изумрудная ткань облачила меня от самого подбородка до пят. Я изумленно себя пощупала, будто боялась, что у меня украли грудь и пупок.

— Это я тебя переодела, — пояснила «Моника», заметив мои лихорадочные движения. — Главный этот, с косичками, велел. Ты уж прости. Мы тут по лесам таскаемся, и в этой-то ерунде еле передвигаться можно, а уж в твоем свадебном платье, мы вообще никуда не уйдем. Ты спортсменка что ли?

Я ошарашено на нее посмотрела, будто она изъяснялась на древнеегипетском.

— Ну что ты так на меня смотришь? — беззлобно вопросила девушка, наконец, водрузив на себя паранджу и выровняв сетку чачвана. — Похитили нас. Что теперь сделаешь? Ты видела этих быков? От них не сбежишь.

Мои глаза распахнулись еще шире.

— И ты… вот так просто смирилась?

«Моника» подалась вперед, облокотившись о колени.

— Так, так, так. И что же ты придумала? Я с удовольствием тебя послушаю, даже, может, отважусь на твой отчаянный план по нашему освобождению, — серьезным тоном издевательски произнесла она.

Беседовать в таком ключе мне не хотелось, да и плана, конечно, не было никакого. Когда бы я его придумала? Отвернувшись от мутных глаз из-под сетки, мой взгляд заскользил по окружающему пространству. Мы сидели в просторном шатре, собранном из меховых разноцветных шкур. На деревянных невысоких балках были вбиты горящие факелы (очевидно, о технике безопасности здесь не слышали). В этом сомнительном пристанище пахло чем-то мускусным, тяжелым, смешиваясь со свежим запахом мокрого леса, смоченного дождем. На мехе, брошенном на землю, стоял огромный поднос с фруктами, хлебом и серебряным кувшином с двумя кубками.

— Я не смирилась, — тяжело вздохнула девушка. — Просто пока не вижу выхода из данной ситуации. Во всяком случае, всё оказалось не так уж и плохо. Кроме нас, женщин здесь нет. Только огромная куча здоровых, как медведи перед спячкой, мужиков. Но они нас не трогают. Наоборот, кутают в чадру (или как ее там?). Даже лишний раз в нашу сторону стараются не смотреть. Кормят, следят, чтобы с нами ничего не случилось.

— И тебя это не смущает? — возмутилась я. — Ты не думала, для чего нас так берегут?

— Какая… умница мне досталась, — язвительно цокнула «Моника». — Конечно, думала. Но толку от моих дум? От того, что я придумаю большее количество вариантов, яснее всё равно не станет. Поэтому приходится довольствоваться тем, что есть. Меня не трогают — уже хорошо. Или тебе хотелось бы, чтоб эти мужики выказывали нам более горячее внимание? Я тебя довольно внимательно рассмотрела, быстро бы они тебя точно не отпустили. Нет? Тогда давай будем вместе помалкивать и поменьше привлекать к себе их интерес. А когда нас довезут до конечной точки, решим, стоит ли принять уготованную нам участь, либо придется отстаивать свою жизнь. Или смерть.

Принять участь? Она готова что-то принять? Я ничего принимать не собиралась! Меня оторвали от моей семьи и любимого мужчины! Вырвали из привычной жизни, запихнув в палатку из шкур! посреди леса. Что бы там мне не уготовили, мириться я не собиралась. Однако доводы моей подруги по несчастью показались разумны. Излишнее внимания нам ни к чему. А там, когда разберемся, где мы, для чего, зачем, почему и куда, я уже решу, как выбраться из всей этой мутной истории. Огромная, конечно, надежда возлагалась на папу, Дениску и его отца, но интуиция подсказывала, что они не могут мне помочь. В мое похищение вмешалась некая очень могущественная сила, которой не страшны русские миллионеры.

— Ты надевай, надевай чадру-то. Прячь мордашку свою, — вновь подала голос девушка. — Меня, кстати, Софи звать.

«Моника» ей больше шло, но Софи тоже ничего.

— Ариадна, — коротко бросила я, потянувшись к парандже.

— Батюшки! Имя-то какое. Больше на псевдоним похоже… — слегка посмеялась она, а потом быстро добавила: — Прости, прости. Тебя реально так зовут?

— Ну да. Мама у меня… любительница всего необычного, — привычно пояснила я, выравнивая сетку. — Где мы? Сколько времени прошло? И вообще, мне показалось или нет…

На какое-то мгновение, я замолчала, не зная, как облечь воспоминания о жуткой дыре в воздухе в слова. Может, у меня было обыкновенное помешательство на фоне стресса?

— Что над обрывом образовался проход? — помогла мне Софи.

— Проход?

— Да, тот, с косичками, объяснил мне, что это портал, пока я визжала, как сумасшедшая. Сказать честно, я и правда подумала, что кукушка-то у меня улетела. Ты, наверное, уже не увидела, но мы прямо со скалы шагнули и оказались посреди леса. Когда я перестала голосить, а в голове, кроме визга, появились мысли, всё начало вставать на свои места. Так что, если вкратце, то мне кажется, что мы с тобой, Ариадна, находимся в другом мире.

На три секунды я даже вроде как поверила, замерев. А когда осмыслила, нервно рассмеялась. Ну что за бред? Какой еще другой мир?

— Ты серьезно?

— Ох, Ариадна, хотела бы я не серьезно, — совершенно равнодушно ответила Софи.

Я перестала посмеиваться. Казалось, девушка напротив была спокойна, словно верила в свои слова и даже уже успела с ними свыкнуться. Но… это невозможно! Мое сознание отказывалось принимать ее правду. Что-то не так. На реальность это не похоже. Нормальный человек в подобной ситуации не был бы так спокоен, как «Моника»…

Меховой полог отъехал в сторону, пропуская в шатер знакомого вайгара. Слегка заторможено, я повернулась в сторону гостя и задрала голову, чтобы лучше его видеть. Мужчина безразличным темным взором скользнул по синему силуэту Софи, а после посмотрел на меня. Лицо его было, словно пластмассовая маска — ни одной эмоции. Бесконечно долгую вечность, я моргала под чадрой, пытаясь понять, что происходит. Здоровяк с косичками был мне уже известен, но казалось выплыл из очень далекого сна. Вообще всё происходящее было похоже на сон. Ну конечно!

Моника Беллуччи в парандже прилетела на вертолете на утес Этрета; куча мужиков, словно сбежавших с соревнований по бодибилдингу; вайгар, читающий мысли; ни с того ни с сего лопнувшая в воздухе чайка и открывшийся портал, перенесший нас в меховой шатер в лесу. Конечно же, это сон, вызванный предсвадебным волнением. Обычный, очень реалистичный сон. Проснуться я не могу. Бывает такое. Но скоро должен прозвенеть будильник, и этот абсурд, наконец, закончится.

От последнего умозаключения мне заметно полегчало. Я громко выдохнула, расслабленно расправив плечи. Всё хорошо, еще немного посмотрю эту чушь да проснусь. Никаких проблем.

— Поешь, Ариадна, ты голодна, — уверенно произнес вайгар, на губах которого скользнула тень скупой усмешки.

И действительно, сразу после его слов, моментально пришло чувство голода. Я даже не удивилась. Он же плод моего подсознания. Скоро утро, время завтрака, а я уже несколько дней на пониженном калораже — свадьба, как-никак. Естественно, хочется есть, даже, вон, проекция сна об этом говорит.

Посчитав, что в мире грез можно с удовольствием оторваться, я потянулась к подносу с едой. Мягкий хлеб с тонкой полоской розоватого упоительно пахнущего дымком копченого мяса перекочевал под ткань паранджи. Великолепно! Вкус был потрясающим! А у меня оказывается очень богатое воображение и замечательная память на вкусовые особенности еды. Ну, или я так оголодала. За первым куском последовал второй, запивающийся сладким ягодным напитком из кувшина. На десерт пошел сочный красный незнакомый фрукт. Странно, не помню, чтобы где-то встречала похожий. Хотя может в Тае пробовала, просто забыла.

Меня не смущала ни неподвижная спрятанная под синей тканью Софи, ни с интересом за мной наблюдающий вайгар, усевшийся на землю, перед самым выходом.

«Волшебно…», — пролетела блаженная мысль в насытившемся организме, когда я с трудом дожевывала последний кусок.

— Пора выдвигаться в путь. Идемте, — в тот же самый момент произнесло мое подсознание в мужском обличии, поднимаясь на ноги. — Не забываем главное правило, что бы ни случилось, не открываем своего лица.

Не тратя время на раздумья или какие-либо бессмысленные переживания, я последовала его примеру, не удивляясь никаким правилам — ни главным, ни второстепенным. Софи тоже поднялась.

Мужчина отодвинул полог, пропуская нас вперед. Сытая, довольная и успокоившаяся, я бодро выпорхнула из палатки в темноту ледяного леса. Влажный холодный хвойный воздух болезненно влетел в легкие, царапнув своими мокрыми когтями. На скрытых полупрозрачным темным полотном сумерек листьях кустов и диковинной высокой травы белел отблескивающий бриллиантовой пылью иней. Холод быстро заполз под платье, облизывая голые ноги и превращая гладкий шелк тела в гусиную кожу. Я зябко поежилась. Какой… неприятно реалистичный сон.

— Следуйте за мной, — разрубил низкий голос вайгара вечернюю тьму.

Широкая фигура удивительно тихо и мягко двинулась сквозь фонтаны папоротников, выпрыгивающие из земли. В полной темнотище мы следовали за ним. Наш шатер располагался на отшибе, в глуши, и, как оказалось, на довольно приличном расстоянии от разбитого мужчинами лагеря. У них там горел внушительных размеров костер. Поскольку это был мой сон, я посмотрела по сторонам, ожидая увидеть выбегающих девушек в русско-народных сарафанах да в кокошниках, которые закружатся вокруг этого безумного пламени в бешеном хороводе. Во всяком случае, ассоциации у меня были такие. Даже удивительно, никто не выбежал. Обычно во снах сюжет всегда подчинялся моим пролетающим мыслям.

От размышлений меня отвлек громкий окрик вайгара, на совершенно незнакомом языке обратившегося к курсирующим в теплом свете огня мужчинам. Словно по команде они одновременно остановились и посмотрели в нашу сторону, синхронно очень глубоко наполняя мощные грудные клетки воздухом. Повисла гробовая тишина. Тягучая, колкая, почти осязаемая. Очень тяжелые ощущения, даже для сна. Я инстинктивно подошла поближе к Софи, прижимаясь плечом к ее плечу.

Обстановку разрядил вайгар. Он вновь что-то громко грозно крикнул, и мужчины, как ни в чем не бывало, плавно заструились по вытоптанной поляне. Нас подвели к поваленному дереву, возле самого костра, и велели сидеть ждать, когда свернется лагерь. Мы не сопротивлялись. Минут на двадцать тихо-мирно превратились в два больших глаза, занимаясь исключительно наблюдением.

Мужчины были… странные. Точнее странными были их глаза, когда они бросали на нас взгляды (зачем? Непонятно. Увидеть ведь всё равно не могли). Их зрачки затапливали радужку и давали такой блеск, как на засветившейся краснотой фотографии, а их лица хищно заострялись.

— Ты это видишь? — слегка склонившись, шепнула я Софи.

— Вижу, — хрустящим голосом ответила она.

Неожиданно, на границе света костра и опустившейся на лес ночи, двое мужчин о чем-то заспорили. Сначала негромко, но быстро конфликт начал набирать обороты. Суть разборок я не поняла, язык был неизвестен и даже не идентифицирован. Один бугай врезал другому в плечо, и произошло нечто! Тот, кого ударили, издал ужасный рычащий звук. Кожа на его накаченной широкой груди лопнула и начала стремительно рваться на куски, опадая на землю. На освободившемся пространстве пробилась густая серая шерсть, раза в три раздув мужчину. Он вырос на метр точно! Человеческое лицо разъехалось, выплюнув из себя вытянутую клыкастую морду то ли волка, то ли собаки. Мускулистые руки и ноги вытянулись, наливаясь силой и шерстью еще больше, отращивая здоровенные когти.

Сон стремительно превращался в кошмар. Пока оскорбленный мужчина превращался в чудовище, я еще сидела, пребывая в ватном ступоре. Но когда в такого же монстра начал обращаться зачинщик конфликта, остаться на месте у меня не получилось. Люди делятся на две основные категории в патовых ситуациях, грозящих их жизням. Первые впадают в оцепенение и не могут сдвинуться с места, вторые же удирают так, что только пятки сверкают. Как выяснилось, я отношусь ко второй категории.

«Господи боже!!» — крикнул истеричный голос в моей голове, и меня сдуло с бревна.

Я бежала в непроглядную тьму, продираясь сквозь кусты, не пытаясь высмотреть троп. Бежала так, что в ушах барабанила кровь. Корявые тонкие ветки цеплялись за подол, будто старались меня остановить или хотя бы задержать. Но я не поддавалась, выдирая до треска зеленую юбку из их цепких царапающих лап. Теплый свет лагерного костра уже давно не рассеивал тьму леса. Погоняющий кнутом ужас пригнал меня в непроглядный мрак. Не сразу до меня дошло, что я практически ничего не вижу. Никогда не думала, что может быть настолько темно.

«Куда ты бежишь, дура!? Ты же в глухой чаще! Ночью! Тебя здесь сожрут! Прячься!», — заголосил инстинкт самосохранения, пока я надрывала мышцы в безумном беге. Перед самым носом выросло высокое серое нагромождение. Было похоже на небольшую скалу. Не особо раздумывая, я не запрыгнула, а прямо-таки взлетела на каменные валуны.

«Только бы тут не спал какой-нибудь тигр…».

Пытаясь дышать чуть тише, чем паровоз, я нащупала два огромных булыжника и щель между ними. Природная трещина была довольно широкая для моего тела, но узкая для крупного хищника.

«Тигр здесь не должен поместиться…», — прокатилась быстрая мысль, пока я протискивалась между скалами. Когда камни плотно окружили меня, мышцы болезненно вспыхнули от проделанной на адреналине работы. Дрожь начала трясти ослабшие конечности.

«Что происходит!? Почему всё так реально? Это же сон? Сон!? Почему он тогда никак не может прекратиться!? Что это за псины-переростки!? Куда я попала!? Ариадна, просыпайся!», — я безжалостно впилась ногтями в выглядывающую из разорванного до самого бедра платья ногу. Боль прострелила влажную от пота кожу и напряженную мышцу так, что глаза заслезились.

«Реальность! Это реальность! Всё по-настоящему! Боже! Где я?.. Куда я убежала!? Зверюги охраняли нас, а я убежала! Убежала в глухую чащу! Меня сожрут дикие звери и обглодают до костей! Нужно вернуться, иначе шанса выжить у меня вообще не будет…».

Паника разъедала грудь, мешая легким втягивать такой необходимый воздух. Понимая свою роковую ошибку, я осторожно начала выползать из щели, чтобы попытаться осмотреться и хотя бы понять, в какой стороне лагерь. Может, увижу свет или дым от костра…

— А ты смелая, — взорвался в ночной тиши мужской голос, заставивший меня очень несмело заголосить, когда я взяла себя в руки, он добавил: — И забавная.

Часто поверхностно дыша, я уставилась на огромный черный силуэт. Он стоял внизу довольно высокой скалы (как мне удалось на нее запрыгнуть?). Не сразу до меня дошло, что это вайгар. В отличие от моего дыхания, его было совершенно спокойным. Если это действительно вайгар, то он должен был бежать за мной. Однако складывалось впечатление, что мужчина даже не шел никуда, а всё время стоял здесь. Такое невозможно! Будь ты хоть трижды лучший бегун и чемпион мира. После такого спринта волей-неволей дыхание собьется, если у тебя есть легкие или… Вайгар тоже умеет превращаться в чудище!?

Новый приступ ужаса удушающе ударил под ребра. Я инстинктивно вжалась в щель. Негромкий смех эхом отразился от серых камней.

— Да, могу. Поверь, это очень удобная способность, — весело произнес вайгар. — А теперь подойди ко мне, Ариадна, я помогу тебе спуститься.

«Чтоб сожрать?», — вспыхнула в затуманенном страхом и происходящими событиями сознании бесконтрольная мысль. Вайгар вновь рассмеялся.

— Гра́йдеры не едят людей, — насмешливо сказал он, будто это как-то должно было улучшить мое отношение к этим неизвестным грайдерам. — Тебе незачем меня бояться, Ариадна. Я здесь, чтобы защитить тебя.

— От чего? — неуверенно дрогнул мой голос.

— От всего, что могло бы причинить тебе вред. В том числе и от самой себя.

Я неуверенно потопталась между валунами, размышляя, стоит ли подходить к этому… грайдеру (кем бы он там ни был). Откровенно говоря, желания не возникало. Здравый смысл подсказывал, что без него мне не то, что не выжить, мне и выбраться из густой темной чащи не удастся. А жить хотелось. Вот только для чего вайгар со своими сподручными развернул всю эту сложнейшую операцию по похищению двух женщин? Точнее, для чего мы им сдались? Нужна ли мне будет эта самая жизнь, когда я узнаю ответы на волнующие вопросы?

Мужчина молча ждал, и наверняка, слушал мои размышления (абсурд!). Он ничего не говорил, предоставляя мне возможность сделать выбор самостоятельно. Верней сказать, делал вид. До меня вдруг дошло, что если вайгар последовал за мной вглубь леса, отпускать меня никто не собирается. Да и мешочек бриллиантов, отданный за мою скромную персону, вовремя всплыл в памяти.

Бросив взгляд поверх головы мужчины в абсолютный махровый мрак, я рвано вздохнула. Бежать мне некуда, да и, не буду себя обманывать, никто не позволит. Пробный забег это наглядно продемонстрировал. Перебарывая дрожь, я медленно, словно мокрица, выползла из трещины в скале.

Вайгар внимательно следил за моими осторожными шагами по камню, расчерченному белыми узорами инея. Жутковатый феномен глаз, замеченный у мужчин на лагерной поляне, проявлялся и у него. Подобравшись к самому краю, я остановилась в нерешительности. Высота была приличной, метра два точно, а на ногах у меня — мягкие тапочки. Как внизу выглядит земля, с уверенностью сказать не могу — не помню. Возможно, там всё сплошь усеяно камнями. Прыгну, однозначно, отобью пятки.

— Смелее, Ариадна, я помогу, — протянув ко мне свои огромные ручищи, вайгар призывно поманил пальцами.

Неприязненно поведя плечами, я всё же села на валун, свесив ноги. Мужчина в то же мгновение обхватил мои ребра, сдернув вниз и, быстро поставив на землю, спешно убрал руки, будто ошпарился. Такое поведение меня насторожило.

— Идем, Ариадна, — безэмоционально позвал он, блеснув своими странными глазами. — Я обещал ответить на твои вопросы. Можешь задавать.

Пару раз заторможено моргнув, наблюдая нереальную особенность мужчины, я поспешила последовать за ним, когда он начал движение.

— Зачем вы нас похитили? — в лоб прозвучал самый острый для меня вопрос. Ходить вокруг да около не хотелось.

— Чтобы подарить вам самое большое счастье, для которого и созданы все девы, Ариадна, — очень размыто ответил вайгар, начав меня уже раздражать бесконечным упоминанием моего имени, будто запрограммированный робот.

Было у меня пара вариантов большого женского счастья. Но вот беда в том, что, в моем понимании, счастье — дело добровольное. И свое я видела с Денисом, а не с неизвестными похитителями, превращающимися в кошмарных чудовищ.

— Могу я узнать конкретнее? — отважилась я на уточняющий вопрос.

— Можешь, Ариадна, — ответил он и замолчал, продолжая медленно рассекать пространство своей массивной фигурой, так, чтобы я успевала за его широкими шагами.

Понимая, что продолжения не последует, мне пришлось вновь спросить:

— Что в вашем понимании самое большое счастье для… дев?

— То же, что и для тебя, Ариадна. Любовь, семья, радость материнства.

Внутри всё похолодело и обмерло.

— Вы украли нас, чтобы мы… рожали? — севшим голосом спросила я, едва передвигая ноги, они будто в один момент налились свинцом.

— Если коротко и грубо, то да, Ариадна.

— Зачем? У вас нет женщин?

— Есть.

Его ответ меня запутал. Может, женщин у них очень мало?

— Нет. У нас достаточно дев, — прочитал вайгар мои мысли, вызвав острое желание разузнать об этой его способности, но я быстро себя одернула — сначала надо понять основную проблему.

— Тогда… Мы ведь в другом мире?

— Верно, Ариадна. Мы не на Земле. Это Харн.

— Боже мой… — выдохнула я, остановившись и схватившись за бешено грохочущее сердце.

Это другой мир! Другой! Мир! Существуют другие миры! Мне нужно было перевести дыхание, которое сперло от быстрой ходьбы и потрясающей сознание новости. Вайгар тоже остановился, развернувшись и посмотрев на мою закутанную в зеленый балахон фигуру.

— Тебя это пугает, Ариадна? — поинтересовался он.

— Пугает ли меня перспектива быть отданной какому-нибудь чу… грайдеру на неком Харне? А потом выстреливать из себя детей? Да, пожалуй, пугает.

— Почему? Разве ты не стремилась именно к этому? — с искренним любопытством спросил вайгар. — Ищейка говорил, что забрал тебя с церемонии объединения жизни с мужчиной. Разве ты не желала создавать с ним семью и рожать от него детей, Ариадна?

Сначала я подумала, что он издевается надо мной. Но мужчина с таким серьезным лицом ожидал ответа, что стало понятно — вопросы его не таили в себе ни капли иронии.

— Конечно, желала. Я люблю своего жениха, поэтому готова была отдать ему свое сердце, душу и тело. Вы же украли меня и планируете подложить под какого-нибудь юродивого, с которым даже местные женщины не соглашаются быть, раз вы воруете из другого мира чужих.

Моментального ответа не последовало. Несколько мгновений в черноте ночи раздавалось лишь мое тяжелое дыхание.

— Продолжим путь, Ариадна, ты уже отдохнула, — совершенно бесстрастно отозвался мужчина, когда же мы продолжили продираться сквозь высокую траву, он добавил: — Ты не права, Ариадна. Тебе достанется лучший из лучших грайдеров. Один из правящих вайгаров. Ты сама выберешь отца своему ребенку. Так же как ты выбрала своего жениха. Еще ни одна дева с Земли не пожалела, что оказалась на Харне. Вайгары сильны и щедры. Если грайдер признает деву своей спутницей, то готов отдать за нее жизнь. Много ли мужчин Земли способны на такое самопожертвование, Ариадна?

Возмущение плотно перемешалось со страхом. Мужчина транслировал немыслимые для меня вещи! И самое удивительное, он абсолютно нормально относился ко всей происходящей нелепости!

— Не нужны мне никакие вайгары! У меня есть мужчина, которого я люблю. Верните меня обратно, — стараясь не повышать голос, чтобы не спровоцировать превращение (достоверно неизвестно, что является катализатором трансформации), сквозь зубы выдавила я, не в силах скрыть яд злости в своем тоне.

— Мне жаль, Ариадна, — в его словах не прозвучало и слабой ноты сожаления, ему была совершенно безразлична моя судьба. — Но возвращать тебя никто не будет. Тебе придется выбрать себе другого мужчину.

С моих губ сорвался тихий полувыдох, полусмешок, в котором скользнул истерический налет.

«Держите карман шире! Мы еще посмотрим, кто куда вернется или не вернется!», — агрессивно подумала я, даже не озаботившись, что мой провожатый меня услышит. Пусть слушает. С этим мне ничего не поделать. Зато хоть будет знать, что не овцу на привязи притащили в свой Харн.

Если он и услышал мои мысли, то комментировать их не стал, поэтому я, подавляя подкатывающие к горлу волны злости и гадливости, слегка резче, чем следовало, продолжила задавать волнующие меня вопросы:

— Кто такие вайгары? Я думала, что это ваше имя.

— Нет, Ариадна. Мое имя Рэ́йгар Драйгра́мэн. И пока ты под моей защитой, именовать тебя будут ли́ма Ариадна Драйграмэн. Так же как и Софи, — «осчастливил» мужчина новостью бесцветным тоном. — Что касается вайгаров — это вожаки. Или как вы называете на Земле — цари, короли, правители. Мы владеем огромными территориями. Держим в подчинении тысячи грайдеров. А ты сама видела, что грайдеры не самые спокойные создания. Усмирить и подчинить их непросто. Такое под силу лишь вайгарам с сильным Даром и Голосом.

— То есть вы везете нас вашим царям? — с трудом проглотив комок в горле, уже значительно тише спросила я, прибитая новой информацией.

— Да, Ариадна. Осторожно, на земле поваленное дерево, поднимай ноги выше.

Выполнив указания, я поспешила нагнать Рэйгара Драйграмэна и продолжила сыпать вопросы:

— Но зачем вам понадобились женщины из другого мира? Вы же сами сказали, что недостатка в своих у вас нет.

— Это… непростой вопрос, Ариадна. Харн — не такой мир, как ваш…

«Это уж точно! У нас люди в гигантских собак не оборачиваются».

— В нем есть Сила, которая в вашем мире зовется магией. Она породила нас — грайдеров. Но мы не единственные необычные создания Харна. Есть аармо́ны — у вас их зовут колдунами или волшебниками. И визро́мы — существа опасные, бестелесные. Они тянутся к тем, кто имеет плоть. Плоть и энергия, заключенная в ней, — источник жизни для них. Убить визромов способны грайдеры. Нас больше, мы сильнее. Но есть одна серьезная проблема, препятствующая истреблению этих порождений Кра́йхра. Визромы невидимы. Грайдеры чуют их, однако узреть не могут. Лишь единицам это под силу. Вайгарам, имеющим Дар Видящего. Каждый вайгар имеет Дар, но не каждый имеет редкую способность — Видеть.

Рэйгар замолчал. Я следовала за ним уже с большей охотой, испытывая страстное желание вцепиться еще и в его руку. Темнота леса вдруг стала наполненной, живой. Это был другой мир. На меня совершенно ясно снизошло озарение, что, возможно, страх перед придуманными дикими зверями был бессмыслен. В этом лесу может и зверей-то никаких нет. Со слов вайгара, на Харне водятся хищники гораздо опаснее, чем обыкновенные тигр или медведь. И кто мог притаиться за соседним деревом, можно было лишь гадать.

— А причем здесь женщины с Земли? — резко обернулась я через плечо, метнув слепой взгляд во тьму, где мне послышалась тихая возня.

— Вы способны родить грайдера с Даром. И чем сильнее дева, тем мощнее Дар будет у ребенка.

— Но не любая женщина с Земли вам подходит, верно? — уточнила я, вспоминая слова старика, что они отчаянно ищут девушек, делая при этом всё, что могут.

— Верно, Ариадна, — ровно ответил Драйграмэн, будто вообще не мог испытывать человеческих эмоций.

— Нас ищут по… силе? — предположила я.

— Не только. В первую очередь вас ищут по запаху. По отклику на Зов, а затем Оракул определяет вашу Силу.

— Мы не должны откликаться на Зов? Поэтому вы назвали меня и Софи «Глухими»? — закралась в мою голову догадка.

— Всё правильно, Ариадна. Это значит, что вы сильны. Не поддаетесь Зову Зверя. Значит, сами способны выбирать не просто грайдера, а вайгара.

— Но пока вам неизвестно, насколько мы сильны с Софи?

На этот вопрос Рэйгар дал себе время подумать, пока мы шли сквозь бурьян холодной влажной травы, что уже облепила мой подол неприятной тяжелой сыростью.

— Точный уровень сказать не могу, я не Оракул и не вижу, — наконец, ответил он всё тем же совершенно бесстрастным тоном. — Но вы очень сильны, Ариадна. Таких дев ищейки уже давно не приводили нам. Ваш запах столь яркий, что грайдерам непросто в присутствии тебя и Софи. Мы никогда не перевоплощаемся перед новоприбывшими, чтобы не пугать еще сильнее. И обычно с этим никогда не возникало проблем. Но не в этот раз. Грайдерам тяжело себя контролировать. Зверь внутри них не желает усмиряться. Ваш запах будит даже те инстинкты, что, казалось, нам давно удалось взять под жесточайший контроль. На моей памяти ничего подобного еще не бывало. Поэтому, могу предположить, что вы способны выносить и родить поистине сильнейшего вайгара.

Я брезгливо поморщилась, скрытая паранджой. Противно как-то это всё. И страшно. Страшно, когда осознаешь, что мужчины-звери не могут контролировать себя, стоит им что-то там учуять, что от тебя совершенно не зависит. Гадко и мерзко от того, что похитили меня с единственной целью — заделать чудо-дитя с непонятным эфемерным Даром.

— И… благодаря своей… силе, мы можем выбирать любого вайгара? Даже вас? Вы ведь тоже вайгар? — переборов отвращение ко всему происходящему, что начало прорисовываться в моей жизни, вполне даже дружелюбно заставила я себя задать вопрос.

— Не совсем. Некоторые вайгары уже обрели спутницу. Те же, что свободны, различаются по Дару и его силе. Оракул прочтет вас. Только тогда он скажет, скольким вайгарам вы подходите и из скольких можете выбрать.

— И как велик этот выбор?

— На сегодняшний день, свободны пятьдесят семь вайгаров, — уверенно, будто прочитал новостную сводку, известил Рэйгар. — Выбор может ограничиться от трех вожаков до всех пятидесяти семи. Но, как правило, уровень сил дев охватывает не больше семи-восьми вайгаров. Самое большее, что я помню, лима выбирала из пятнадцати. Пятеро же из нас никогда не участвуют в отборе.

— Почему? — я удивилась, поэтому вопрос задала с нескрываемым любопытством.

— Это вредит нашему Дару.

— Каким образом?

— Дар Видящего — один из самых сложных Даров, — обыденно, будто речь шла о способности читать или писать, начал объяснять Рэйгар. — Он направлен на то, чтобы увидеть невидимое. Если тебе будет проще понять, чтобы увидеть души. Но чтобы Дар проявился, необходимо обратиться к собственной душе. Ее нужно найти в себе. Для этого необходимо обуздать свое физическое начало. Грайдерам, а тем более вайгарам, сделать это очень сложно. Мы сильны благодаря своему Зверю. Зверь живет инстинктами. Победив их, мы овладеваем своим Даром. Сильные земные девы пробуждают Зверя в любом грайдере, а в вайгаре и подавно. Поэтому Видящим запрещено смотреть на лим. Утрата редчайшего Дара, спасающего жизни миллионам, это катастрофическая потеря для всего Харна.

Как у них тут всё сложно. Пугающий мир. Мне здесь совершенно не нравилось, и желание сбежать росло с каждой произнесенной фразой Рэйгара.

— Поэтому нас кутают в паранджу? — предположила я, отодвигая рукой огромный мокрый лопух, мешающий мне пройти.

— Отчасти. Сейчас вы свободные лимы. Вы не принадлежите никому из грайдеров. Звери в нас уже беснуются, желая заполучить вас, ориентируясь лишь на запах. Скорее всего, вы очень красивы. Все лимы Земли, что оказались на Харне, красивы. Вероятно, это как-то связано с вашей силой и способностью зачинать здоровое потомство. Ты видела, что произошло на поляне, Ариадна. Сейчас грайдеры напряжены и взбудоражены, если они увидят вас, начнется бойня, чтобы присвоить вас себе. Но как только на вас появится запах одного из вайгаров, проблема разрешится сама собой.

От его слов у меня уши в трубочку заворачивались! Какая же пакость! Фу! Что это за животный мир такой!? От мысли каким образом на нас появится запах одного из вайгаров меня передергивало. Кошмар! Кошмар! Кошмар! Противно! Гадко! Мерзко! Я очень хочу домой! Забыть всё, что я здесь видела и слышала и никогда не вспоминать!

Какое-то время мы шли молча. Рэйгар не нарушал моей внутренней драки с самой собой, проходящей все стадии принятия действительности. Пока что дальше торга уйти мне не удалось. Поэтому я решила отвлечься от противной реальности, что словно липкий сопливый плащ облепила мои плечи.

— Вы ведь Видящий? — поразмыслив над реакциями своего аморфного собеседника, спросила я. — Из-за этого всегда так спокойны?

— Да, Ариадна…

Услышать, что он там еще говорил, мне не удалось. За спиной стрельнула ветка и заголосила очень громкая птица, таким препоганым голосом, будто ей отрывали крылья. Естественно, я испугалась и инстинктивно подпрыгнула к Рэйгару, вцепившись в его большую горячущую ладонь.

— Никогда так не делай, Ариадна, — скользнула гневная хрипотца в уже привычном баритоне, пока мужчина быстро выдергивал свою руку из моих цепких ледяных пальцев. — Не касайся грайдеров, тем более вайгаров. Это опасно для тебя.

— Простите, — на автомате промямлила я, не испытывая ни стыда, ни раскаянья за свой поступок, и испуганным взглядом шаря по темноте в поиске того, кто разломил ветку.

— Идем, Ариадна. Мы почти пришли. Это всего лишь птица — хирро́ма, испуганная лисицей. Со мной тебе нечего бояться, — вернулся прежний безразличный тон вайгара.

Вытягивая на прежнее место свое перепуганное сердце из пяток, я подчинилась, боясь отстать от идущего впереди Рэйгара. Когда более или менее удалось прийти в себя, у меня возник очередной вопрос.

— Если вы один из пяти Видящих, потеря которого является страшнейшим событием, почему вы забираете нас? Разве это не опасно? Вдруг что-то случится, и вы увидите одну из женщин? Не просто же так вам запрещено участвовать в отборе. Или я что-то неправильно поняла?

— Ты всё правильно поняла, Ариадна. Но Скользящий способен выстроить портал лишь в этом лесу, в определенном месте. В нем как раз находится Разлом, через который выходят визромы. Мне приходится быть провожатым, чтобы защитить прибывших лим. Если есть кто-то важнее Видящих на Харне, так только лимы, способные родить грайдеров с Даром. Я осознанно пошел на этот риск.

— Здесь живут визромы? — в ужасе спросила я, вновь начав озираться по сторонам.

Богатая фантазия тут же вырисовывала неясные силуэты во тьме, которых, конечно же, не было в действительности. Захотелось либо завизжать, либо прилипнуть к своему спутнику. И то и другое не просто меня злило, а прямо-таки бесило. Почему? Почему день, что должен был стать счастливейшим в моей жизни, переломился и стал какой-то дикой фантасмагорией?

— Мы не знаем, где точно они живут и как появляются. Но Разлом — это место их выхода. Дикий лес является пограничьем с обитаемыми землями. Я главный Хранитель, оберегающий людей, грайдеров и аармонов от этих существ. Сейчас мы направляемся в мой замок, где ты и Софи пройдете обучение нашему языку, а после начнете отбор среди вайгаров.

Точно ведь! Рэйгар говорил на чисто русском. Было бы странно, если бы на Харне не имелось своего языка. Вот только почему этот Видящий настолько хорошо разговаривает на великом и могучем? Даже без акцента?

— Моя мать родом из твоих земель, — ответил Драйграмэн на мой немой вопрос, а затем добавил, когда ватный мрак рассеялся теплым светом огня: — Мы пришли, Ариадна. Старайся разговаривать как можно меньше. Твой голос может вызвать непредсказуемую реакцию среди грайдеров. Все мои слова передай Софи. Она тоже должна знать, где оказалась и для чего.

Глава 3

— Мы здесь, чтобы сношаться с этими кошмарными собаками и рожать таких же собак!? — порвал резкий голос «Моники» усердно создаваемую нами относительную тишину легким шепотом, в палатке из шкур.

Всю ночь мы бороздили бесконечные просторы Дикого леса. По всему периметру нас окружали двадцать здоровяков, державшихся на расстоянии метров десяти. Оставшиеся тридцать грайдеров рассредоточились за пределами этого освещенного факелами круга, массивными тенями мелькая между толстых стволов вековых деревьев. К утру мы остановились на небольшой привал. Нас с Софи покормили фруктами и хлебом, после чего до самого обеда мы вновь брели сквозь изобилующую разнотравьем чащобу. Это и правда был другой мир. Здесь я не видела ни одного знакомого мне растения или животного. Даже упомянутая вчера Рэйгаром лисица и встреченная нами таковая же на пути, мало чем напоминала нашу рыжую соотечественницу. Лисица Харна имела короткую бархатную серебристую шкурку, длинную массивную челюсть, острые огромные уши и золотистые круглые глаза с горизонтальным прямоугольником зрачка, как у козы. У нее даже не было хвоста. Обрубок какой-то, как у купированного мопса.

Я не была орнитологом, не сказать, что хорошо разбиралась в птицах, но и здесь смело могла уверить, что полупрозрачных дико верещащих пичуг в наших лесах вряд ли встретишь. Одним словом, впечатлений у меня была уйма. Животные всегда являлись моей слабостью. Поэтому, топая сквозь травищу, как в тропиках, и видя очередную незнакомую зверушку, разглядывала я ее с нескрываемым интересом.

Ближе к полудню восторгов во мне поубивалось. Промозглый холод ночи вдруг превратился в липкую влажную жару. Я откровенно устала и еле волочила ноги. Изорванный подол платья постоянно цеплялся за ветки, вызывая во мне глухое раздражение, когда приходилось выпутываться. Хотелось спать, есть или просто сесть. Надоело.

Словно прочитав мысли (хотя почему словно?), Рэйгар Драйграмэн приказал остановиться. Мужчины умело быстро разбили лагерь. Однако, как и на прошлой долгой стоянке, остаться в «дружной» компании монстров нам не позволили. Впрочем, мы не сильно и расстроились. Вайгар отвел нас на отшиб, запустив в уже готовый шатер, где стоял знакомый поднос с хлебом, мясом, фруктами, кувшином и бокалами. Перед тем как уйти, приказав нам есть и спать, Рэйгар бросил мне моток ниток с иглой, велев немедленно зашить разорванный подол.

Сказать честно, этой катушке я обрадовалась даже больше, чем подносу с едой. Пока мы шли по лесу, пару раз до меня доносились утробные рыки, будто где-то совсем рядом ярились львы. Источники звуков, от которых холодела душа, находились быстро. Ими оказывались сопровождающие нас «круговые» грайдеры. И рык их раздавался тогда, когда они видели мою голую ногу в рванине подола. Что было бы, если б не грозный окрик вайгара, представлять не хотелось.

— Ш-ш-ш-ш! Они ж услышат… Ты удивлена, Софи? — насмешливо хмыкнула я, откусывая нитку от криво сшитого свежего шва. — Уже не очень хочется принимать уготованную участь, не так ли?

Мы сняли с голов изрядно надоевшую паранджу, оставшись в платьях. Уставшее лицо Софи, после вываленной на нее информации, приобрело оттенок свежего весеннего салата.

— Откуда ж я знала, что нас стащили оборотни? Оборотни, Ариадна… Оборотни… — девушка обхватила свое лицо ладонями, смотря на меня с таким ужасом, что становилось ясно — от увиденного несколько часов назад зрелища на ночной поляне, она еще не отошла.

— Они называют себя грайдерами, — тихо напомнила я, несмотря на жарищу, мерзливо поежившись, желая скинуть сковавшее позвоночник оцепенение. — Рэйгар сказал, что это мы будем выбирать вайгаров. Я тут подумала… Мы ведь можем никого не выбрать, Софи.

— Ты смеешься что ли? За нами пришли в другой мир. Кто нам позволит не выбрать!? Сама говоришь, им нужны дети со способностями, и чем сильнее мамки, тем сильнее детки. Мы сильные мамки? Вот. Уверена, что если мы никого не выберем, они сами начнут разбираться, кому достанутся два сочных куска мяса с Земли. И, скорее всего, этот выбор нам может очень не понравиться. Ладно. Давай спать ложиться, на месте придумаем, как выход найти.

Софи была очень своеобразной девушкой. Вот она боялась, потом разозлилась, властно уложила нас спать, а спустя минут пять, как мы затихли, растянувшись на мягких шкурах, вдруг негромко рассмеялась.

— Что? — не выдержала я, повернув голову на заливающуюся «Беллуччи».

— О, не обращай внимания, — продолжая подхихикивать, смахнула она выступившую слезу с уголка красивого глаза.

— Поводов для смеха у меня сейчас немного, так что я не прочь похохотать хотя бы над тем, что развеселило тебя.

Софи вновь прыснула. И только после того как заохала, хватаясь за левый бок, наконец, проговорила:

— Клыкастых ждет очень большой сюрприз в моем лице. Кажется их Ищущие, Зовущие, Бегающие или Прыгающие, не помню, что-то напутали.

— О чем ты? — не поняла я, хотя у меня тоже постоянно роились похожие мысли — похитители что-то напутали.

— Нас же стащили, чтоб детей рожать? Тогда они очень неприятно удивятся, — повернувшись на бок и подперев голову рукой, довольно пропела Софи. — Десять лет назад, меня выкрал один грузин (Малхаз его зовут). Увидел в городе и с ума сошел. Влюбился парень, вот и выкрал. Женился. Странно да, в наше-то время? Но, как выяснилось, такое до сих пор случается. Редко, но бывает. Я сначала, конечно, против была. Вот только тетя с дядей, воспитывающие меня с четырех лет, после внушительного калыма, по инстанциям бегать не стали. А Малхаз делал всё, чтобы я в него влюбилась. Я и влюбилась. Не скажу, что красавец, но сильный, упрямый, волевой. Я таких уважаю. Со мной как с королевой обращался. В общем, согласилась я с ним быть. Жили мы хорошо, даже замечательно. Вот только год, два, три, а деток всё не было. Малхаз бредил детьми. Спал и видел. Естественно, начал таскать меня по врачам. Многих прошли, едва ли не всю страну объездили, диагнозы разные ставили: поликистоз, пониженная фертильность, дисфункция яичников. Каких только новых слов не узнала. Но суть одна — детей иметь я не могу. Вот уж не думала, что буду радоваться этому факту. Но волчары сильно обломятся.

Софи завалилась обратно на свою лежанку, закидывая руки за голову и с блаженной улыбкой смотря в потолок.

— Вот теперь надо решить, когда обрадовать их этой расчудесной новостью, — сладко зевнув, коварно протянула она.

— Ого, — не зная, как еще реагировать на подобную информацию, ошарашено хлопала я ресницами. — А ты оказывается опытная в вопросах похищения.

Софи рассмеялась. Но смех ее был печальный.

— Прямо скажем, это совсем не тот опыт, который хотелось бы повторять вновь и вновь.

Мы проснулись глухой ночью. И сразу стало понятно, что грайдеры «пляшут» именно от нас. Собравшись и свернув лагерь, маленький отряд вновь двинулся в путь. Ближе к утру Дикий лес резко оборвался в бескрайнюю шелестящую гладкими травинками степь. Пара часов блуждания под палящим солнцем по махровому изумрудному ковру, и мы вошли в какой-то мертвый город. Выбеленные отштукатуренные дома посерели, облупились и потрескались. Через дырявые крыши внутрь пустых жилищ запрыгивал проказник-ветер, высвистывая пыль сквозь выбитые окна с покосившимися ставнями. Улицы были широкие с вымощенными гладким камнем дорогами. На карнизах гнездовались красивые каменные горшки, в которых раньше наверняка росли цветы на любой вкус. Из темноты домов и переулков на нас испуганно взирали мордочки незнакомых мне животных, выглядывающие на шум. Когда же они чуяли запах грайдеров (я полагала, что они воспринимались ими как опасные хищники), то спешно убегали, припав к земле и поджав маленькие ушки.

Город был пуст. И пуст давно. Что здесь произошло? Что выгнало жителей? Болезнь? Стихия? Визромы? Скорее всего, последнее, но уточнять я не стала, помня наказ Рэйгара — поменьше говорить в присутствии грайдеров. Пройдя по центральной улице, мы вышли к высоченной стене, метров тридцать. Мне пришлось задрать голову, чтобы увидеть верх этой громадины. Но даже так не удалось рассмотреть, есть там кто живой или нет. Дверей, ворот или еще какого-нибудь отверстия, я не нашла, с тоской подумав, что сейчас вновь придется тащиться, пытаясь обойти эту махину.

Мои ожидания развеял Рэйгар. Подойдя к стене, он прикоснулся большим перстнем на среднем пальце правой руки, и по гладкому камню пробежала сизая волна тусклого света, будто в озеро бросили монетку. Как только удивительная цветная вибрация утихла, прямо перед вайгаром, словно мираж, вытесанные булыжники начали медленно расплываться, мерцать и тускнеть. Минута, и нашим взорам открылись высокие, обитые металлом, двери.

Я примерзла к земле. Рэйгар, конечно, что-то там говорил про магию. Но слышать это одно, а вот видеть совсем другое. Стоявшая рядом Софи тоже превратилась в восковую фигуру. Двери медленно начали расползаться. Как только они полностью отворились, мужчины двинулись к проходу. Вот только мы с Софи никак не могли заставить ноги вспомнить о своем предназначение.

— Ариадна, — почему-то позвал именно меня вайгар, заставив вздрогнуть.

В любом случае, эффект был достигнут. Эта рефлекторная реакция тела встряхнула меня. Ничего не говоря, я обхватила ладошку Софи и потащила ее вслед за Рэйгаром Драйграмэном.

Стоило минуть высокую арку, как мы оказались совсем в другом городе. Живом, громком, со своими запахами и душой. Отовсюду слышался гомон, громкий смех, выкрики, стук молота по чему-то металлическому. Грайдеры окружили нас теснее, практически закрыв весь обзор. Но всё же мне удавалось выхватывать небольшие рваные картинки. Дома походили на те, что находились за стеной, только выглядели ухоженными и свежими, с ровными ставнями и крышами без дыр. В горшках пушились объемные цветы разнообразной формы и цвета. По чистым улицам носились невысокие коренастые пышнотелые женщины, перемешиваясь с худенькими, юркими мужчинами, далекими от внушительности сопровождаемых нас грайдеров. На них была одежда будто из века эдак пятнадцатого. Ну хоть такая одежда имеется. А то в мою голову уже закрадывались подозрения, что у них тут все полуголые ходят. Спасибо нашим сопровождающим, что соизволили хоть штаны надеть. Повернувшись в сторону звука ударяющегося друг о друга металла, я увидела мощного дородного бородатого дядьку, лупящего огромным молотом по наковальне.

«Кузнец!? Господи, мы попали в пыльное прошлое?».

После такого долгого единения с природой, было одно желание — принять душ или ванну, а после растянуться на мягкой кровати. Посмотрев на местную «цивилизацию», я, едва ли не со слезами, поняла, что мыться, скорее всего, придется в какой-нибудь кадушке с, дай бог, теплой водой, а то и в холодной, а спать либо на шкуре, либо на лавке. О медицине здесь, наверняка, и слыхом не слыхивали. И если нам уготована участь рожать, то роды тут вряд ли принимают специализированные акушер-гинекологи со степенями, а кто-нибудь с гордой приставкой «повитуха».

«Какой кошмар…», — застонала я про себя. — «Отсюда надо удирать, и чем скорее, тем лучше. Но как? Как я поняла, портал открывают только в одном месте. В лесу, где шатаются эти визромы. И даже если мне удастся добраться до места портала, кто ж его откроет для меня?..».

От мысленных образов, окрашенных в черные и багровые тона, мое внимание отвлекло зрелище поистине невероятное. Минув усеянный уютными домиками городок, мы оказались возле обрыва. Он гигантским кольцом срывался в бесконечную пустоту, наполненную серыми клубами тумана. Из самого центра пушистой дымки рос мощный каменный столб, образуя на своем навершье плоскую «шляпку гриба». На этой шляпке громоздился огромный замок с острыми башнями, колоннами, аркадными галереями, окнами-розами и сверкающими витражами. Как такой прекрасный великан удерживается на столь тонкой «ножке», мне было непонятно. К островку бежали десятки длинных, расположенных через каждые метров пятьдесят, цепочек навесных мостов, застывших равномерными лучами над огромной пропастью.

Живя в своем прекрасном безоблачном мире, я была уверена лишь в одном — у меня имелся один-единственный страх — страх высоты. Даже не страх, а самая натуральная фобия. Попав в этот жутковатый мир, стало понятно, что страхов во мне значительно больше, но вот именно высоты — занимал по праву почетное первое место.

Грайдеры рассыпались на три группы, направившись к мостам, уверенно затопав по металлическим пластинам. От их грузных туш столь неустойчивая переправа начала волнообразно колыхаться, заставляя меня похолодеть от одного лишь этого вида. С фобиями не справиться за две секунды собственной силой воли или убеждениями.

— Я не пойду… — одними губами прошептала я, понимая, что мы следующие должны пройти по этой дороге смерти.

— Ариадна, — голос Рэйгара прозвучал спокойно, но в нем затаились грозные нотки. — Эти мосты выдерживают десятки грайдеров. Тебя выдержат и подавно.

Меня не волновало, выдержат они меня или нет, я боялась, что они каким-нибудь замысловатым образом перекрутятся, перевернуться, замотаются, налетит ураган или торнадо, и меня сдует, как солому с крыши. Не пойду! Не заставят! Я даже сделала шаг назад. Один из оставшихся шестерых грайдеров за нашими спинами жутковато зарычал, но он был не такой страшной перспективой, как размазаться кровавой лепехой о камни.

— Ариадна, — угрожающий металл звякнул в моем имени.

И даже это недостаточно испугало меня.

— Не пойду… Не заставите… — продублировала я шепотом свои мысли.

— Крайхр, — негромко выплюнул Рэйгар, направившись к нам с Софи, походя обратившись к одному из мужчин на незнакомом языке.

Точнее направлялся он ко мне. Софи предательски посторонилась, а я сделала еще один шаг назад, подумывая о трусливом побеге, лишь бы избежать путешествия по мосту. Когда вайгар подошел ко мне на расстояние трех шагов, моя выдержка всё же пошатнулась. Я уже развернулась спиной к Рэйгару, намереваясь, вероятно, убежать (хотя подсознательно понимала, что не убегу, а только разозлю мужчину, но страх слеп и глуп). Мне не удалось сделать и шагу, как платье на пояснице жестко стянулось, и недюжинная сила рванула меня назад. Каменные руки скрутили мое яростно трепыхающееся тело и оторвали от земли. Я, словно кошка, которую собрались бросить в воду, рвалась из мертвой хватки, царапаясь всё еще живым свадебным маникюром и пытаясь перелезть через плечо вайгара.

— Что вы за звери такие дикие!? Отпустите меня! Я не хочу! Я боюсь! — мой голос сорвался на какую-то доселе неизвестную противную ноту, а из глаз брызнули горькие слезы ужаса, ошпаривая щеки.

Рэйгар злился. Едва ли не впечатывая в себя, он сжал меня так, что, казалось, кости затрещали. Но мне было не до него. Сознание стремительно поглощалось волной черного страха. Сердцебиение зашкаливало. Воздух отказывался наполнять ставшую деревянной грудь. В голове развернула нешуточную деятельность карусель, закружив мелькающее в сетке чачвана клетчатое пространство.

— Я знаю, Ариадна! Угомонись! Закрой глаза и дыши глубоко! — очень агрессивно попытался успокоить меня вайгар.

В его груди, между ребер, раздавался странный пугающий звук, похожий на низкий рык страшного большого животного, от которого по телу пробегала вибрация. Пытаясь абстрагироваться от этого негостеприимного рычания, я сдавленно пискнула, когда Рэйгар ступил на мост, и вцепилась в него, как в единственную опору в этом шатком мире. Вот теперь никаких рывков с моей стороны не было. Меня колотило так, что, казалось, сейчас начнется землетрясение. Взгляд невольно прыгал с металлических дощечек, трясущихся от шагов тяжелого мужчины, в бездонную пропасть, скрывающуюся под плотной пеленой тумана.

— Ариадна, закрой глаза и дыши глубоко, — повторно процедил вайгар, скрипнув зубами.

В этот раз его слова дошли до моего перепуганного сознания. Еще крепче вцепившись в шею Рэйгара, я зажмурилась и уткнулась лбом в его плечо, часто-часто задышав.

— Крайхр… — вновь тихо произнес мужчина непонятное слово.

Через минуту мы добрались до острова. Вайгар без предупреждения довольно грубо опустил меня на землю (хотя слово «бросил» даже больше бы подошло), я едва успела встать на ноги, чтобы не приземлиться на пятую точку. После чего кинул через плечо непонятный приказ на своем птичьем языке добравшемся вместе с Софи грайдерам и, не оборачиваясь, направился к замку.

Сердце всё еще бешено барабанило в груди. Окаменевшие мышцы вдруг резко ослабли, начав противно дрожать. Заметив в двух шагах от себя большой валун, обросший высокой травой с маленькими головками желто-красных цветочков, я подошла и обессилено на него плюхнулась. Руки так сильно тряслись, что мне пришлось их сцепить.

Мелькнула тень, на несколько секунд затмив яркий свет солнца. Я оторвала взгляд от газона под ногами и вздрогнула, когда передо мной уселся на корточки зеленоглазый грайдер. Он уперся своими ручищами в камень, заключив тем самым в незамысловатую «клетку», несильно стиснув меня. Жар его кожи прожигал мои бедра сквозь плотную ткань платья. Это даже отвлекло от пережитого ужаса, заставив инстинктивно выпрямиться и замереть. Мужчина дышал глубоко, втягивая воздух в здоровенную грудь так, что, казалось, она сейчас лопнет. Зрачки в его глазах вдруг расширились до невероятных размеров, оставив лишь миллиметр зеленого ободка радужки. Он встал на колено и, придвинувшись ко мне еще ближе, пытался разглядеть сквозь чачван мое лицо.

«Не хорошо! Плохо! Очень плохо! Они так не должны делать!».

— Скаши мнэ «да», Арриана, — с диким акцентом хрипло прорычал грайдер на русском (я даже не сразу признала родной язык).

Когда же смысл его слов до меня, наконец, дошел, я ошарашено охнула и попыталась отстраниться от пылающих рук. Но мужчина не позволил, сжав их плотнее, вдавив свои кисти сильнее в мои бедра. Спасение пришло со стороны Софи. Подойдя со спины, она обхватила меня за плечи и рванула на себя, стаскивая с камня и вытягивая из капкана рук.

Грайдер самым натуральным образом взревел, как рассвирепевший волк или собака, поднимаясь на ноги. Я в свою очередь, поддерживаемая Софи, тоже бодро вскочила. Девушка спешно оттащила меня в сторону, в тот момент, когда перед смельчаком выросли два грайдера, толкая того в грудь и что-то миролюбиво, но с явной тревогой объясняя. Мужчина же, опасно выросший в размерах, вдруг медленно начал возвращаться в изначальные объемы. Его потемневший взгляд неотрывно следил за мной.

Благоразумная Софи быстро потянула меня прочь от этой звериной братии в сторону замка.

— Сдурела совсем с ними разговаривать? — гневно зашипела она, когда мы подходили к массивным кованым дверям замка.

— Да кому они нужны? Я и словом не обмолвилась! — возмутилась я, опасливо оглядываясь через плечо. Зеленоглазый грайдер продолжал сверлить мою спину своим тяжелым взором.

— Что он тогда там тебе говорил?

— Просил «да» ему сказать.

— Сказать «да»? — удивленно переспросила Софи, когда мы добрались до дверей. — Хм… Это хорошо.

Она уверенно толкнула тяжелую створку, выпуская прохладу замка в жар улицы.

— Что ж в этом хорошего? — поинтересовалась я, не разделив ее точку зрения.

— Если спрашивают, значит, без нашего разрешения не могут приступить к более активным действиям. Наверное, — предположила моя спасительница.

Глава 4

Всё оказалось не так плохо, как я себе представляла. Плохо, конечно, но терпимо. Замок, в который мы с Софи попали, впечатлял своими размерами. Множество каминов, залов, галерей и куча суетливо носящихся по нему «сочных», словно сдобные булочки, женщин. Они беспрестанно что-то оттирали, мыли, драили и готовили. От того большой холодный замок становился уютным и красивым. Все поверхности сверкали; стекла и витражи безукоризненно скрипели; бесчисленные ковры могли похвастаться безупречной свежестью; даже картинные рамы не хранили на своих боках пыль; гигантские камины, находившиеся в каждом помещении, неизменно разжигались вечером, а с утра вычищались и вымывались до такого состояния, что из них можно было есть.

Самое радостное для меня оказалось наличие водопровода. Здесь было нечто очень похожее на душ. В доставшейся мне комнате имелась умывальня, где на потолке висел каких-то просто невероятных размеров блестящий плоский круг с дырками, напоминающий гигантскую лейку. Кроме нее в кафельном помещении песочно-коричневого цвета не было ни ванны, ни кадушки, ни иного приспособления для омовения. Так что именно его я заподозрила в тесной связи с организованной подачей воды. Однако как работает загадочный агрегат, догадаться не смогла. Ни рычагов, ни вентилей не наблюдалось. Обратившись с этой проблемой к более прозорливой Софи, у которой была точно такая же комната с лейкой, я и здесь потерпела неудачу. Подруга тоже кроме как созерцанием серебристого круга на потолке ничем в этом странном помещении не занималась.

Конечно, мы вместе кинули все свои силы и умственные способности, дабы разгадать загадку душа без вентилей. Безрезультатно. Пытались выспросить об этом местных женщин, но они самым натуральным образом бегали от нас. Стоило завидеть наши покрытые силуэты на горизонте, в их глазах неизменно появлялось чувство, которое я, с удивлением для себя, классифицировала как ужас. Женщины замка боялись нас. Либо им почему-то нельзя было с нами контактировать. Учитывая выражение их лиц, могу предположить, что под страхом смерти.

Как мы ни старались с Софи, нам ни разу не удалось ни подловить прислужниц, ни застать их врасплох. То ли они обладали нечеловеческим слухом, то ли обонянием. Но стоило зайти в помещение, где несколько секунд назад слышались голоса, как никого там не оказывалось. Даже на кухне, где должны постоянно что-то стряпать кухарки, и то никого никогда не было. Несмотря на это, проблем с едой не возникало. Нам исправно оставляли ее под дверью, лишь бы лишний раз не смотреть на наши завернутые в тряпки фигуры.

Разозлившись, я пыталась найти вайгара, чтобы он помог нам мало-мальски адаптироваться. Но не нашла и его в этом лабиринте комнат, залов, галерей и лестниц. В одном из самых огромных помещений в этом замке с немыслимых размеров камином, в котором смело бы уместились три слона, и бесконечно длинным столом, мест эдак на двести, я наткнулась на непонятную для моего сознания проблему. По обе стороны от исполинского очага, на второй этаж бежали две широкие винтовые каменные лестницы. Посчитав, что они, возможно, ведут к Его Вайгарству, я, естественно, направилась к ним. Однако мне не удалось даже добраться до нижней ступени. Невидимая стена больно ударила меня во всю анфасную часть моего тела. Несколько минут после я потратила на этот невероятный феномен бронебойного воздуха, ибо никакого стекла обнаружить не смогла, ладонями скользя по невидимой преграде. Удивительно! Вновь меня потрясло осознание, что наверняка это проявление… магии. Магии! Невероятно! Чистое безумие!

Одним словом, проблему я не решила. Два дня в замке, мы ходили с Софи злые, потные и вонючие, не зная, как смыть грязь, насобираемую по лесам да полям. Загадка разрешилась на третий день. По бесполезной традиции, я зашла в дурацкую умывальню, чтобы попытаться в который раз добыть воды, хотя бы для умывания. Было очень холодно. Вообще, на этом Харне странный климат. Днем солнце беспощадно жарило, а ночью на землю опускалась дикая холодина, до очень нехороших минусов. Отапливаемые огромными каминами комнаты были защищены, а вот там, где тепло огня не дотягивалось, за несколько часов помещения неприятно выстужались.

Минуту посозерцав проклятущую лейку, я поуговаривала ее дать мне воды, и проклинала, и угрожала, в очередной раз облапала длинную полку с бутылочками масел и всевозможных мыл, даже сходила в комнату, взяла с резного туалетного столика шкатулку, в которой хранились неясного назначения стеклянные шарики, после чего вернулась в душевую и начала метко кидать их в серебряный кругляш. Не помогло. Только бардак развела. Пришлось потратить время на собирание стеклянных горошин, что взбесило меня еще сильнее. Когда в помещении вновь воцарился порядок, я, уже осатаневшая, стояла под лейкой и, бросив на нее последний недобрый взгляд, зло рыкнула, ударив кулаком по стене:

— Проклятая грайдерская сантехника!

Что-то шаркнуло, и в лейке послышалось натужное харканье. Я только успела поднять голову, как на меня будто вылили ушат самой ледяной воды, что существовала в мире. Тело обожгло острыми иглами. Из горла вырвался возмущенно-радостный вопль. Вымокшая, я выпрыгнула из-под мощных струй, едва не прибивших меня к полу. Душ ожил! Не знаю, для кого были созданы эти адовы приспособления, но они однозначно смывали не только грязь с тела, а вполне и само тело. Трясясь от неприятной липкой одежды, я радостно подпрыгнула и побежала в комнату Софи.

Уже в коридоре осознала, что бегу с зажатой в руках шкатулкой, поэтому быстро вернулась, поставила ее на столик и выскочила обратно в коридор. Наши спальни располагались на втором этаже. Когда я вновь выскочила, поняла, что забыла надеть паранджу. Возле перил каменной лестницы, тянущейся своими длинными ступенями с первого этажа, застыла молоденькая пухленькая девушка. Ее узкие губы приоткрылись, щеки заалели, а большие васильковые глаза заслезились от долгого немигания. То ли со страхом, то ли с восторгом она скользила по моему влажному лицу, мокрым волосам и прилипшему к телу платью. Чертыхнувшись про себя, я решила больше не возвращаться из-за какой-то тряпки. Мне не терпелось поделиться радостной новостью с Софи.

— День добрый, — натянув пластмассовую улыбку, я быстрым шагом минула девушку.

Услышав мой голос, она приложила руку к внушительных размеров груди, будто у нее вот-вот случится удар (мама всегда так делала, когда разыгрывала перед папой душещипательную драму, если он в чем-то с ней не соглашался). Бросив на молодую женщину последний косой взгляд, я не выдержала и бегом припустила к Софи.

Подругу поселили на другом конце этажа (это, кстати, был единственный момент, когда с нами контактировала жутко неприятная тетка). Потратив минуту, я влетела в ее комнату и запрыгнула на широченную мягкую кровать.

— Софи! Софи! Просыпайся! Хватит валяться, Софи!

Из глубины россыпи пуховых подушек послышался тяжелый недовольный стон. Девушку сложно было назвать жаворонком. Обычно она просыпалась не раньше десяти. Стрелка же напольных часов, стоявших в углу, едва доползла до восьми.

— Пошли, пошли! — я грубо схватила подругу за запястье и потащила к краю кровати.

Мне удалось выудить из вороха скомканного белья встрепанную и злую Софи в белой тонкой сорочке до пят. Тяжелые темно-бордовые портьеры скрывали высокие окна, погружая комнату практически во мрак. Никогда не любила тьму в помещениях. Недолго думая, я энергично подбежала к плотным занавесям и рванула их, впуская ослепляющие лучи в комнату. Софи яростно зашипела.

— Мне очень хочется тебя ударить, Ариадна, и если причина по которой ты меня подняла в такую рань будет глупой, я это сделаю, — пообещала она, пока я хватала ее за запястье и тащила в сторону душевой.

Отворив сливающуюся со стеной дверь и попав в мраморное бело-черное помещение с высокими потолками, нас сразу обдало неприятным холодом.

— О, порази меня. Порази меня, прошу! — с легкой насмешкой, но уже более благожелательно воскликнула подруга, когда мы оказались возле злосчастной лейки.

Широко ей улыбнувшись, я недолго похлопала по стене, в поисках невидимой кнопки, а когда раздалось уже знакомое шарканье, и на пол хлынули струи воды, Софи так же радостно-возмущенно завизжала, стоило ее правого плеча коснуться ледяным каплям. Мне тоже досталось, стрельнув мокрые «стрелы» в спину. Когда «Беллуччи» пришла в себя, то сразу громко и звонко рассмеялась, подставляя ладошки под воду. Я присоединилась к ее заразительному хохоту. Словно два шамана, впервые вызвавшие дождь, мы разве что хоровод вокруг маленького падающего водопада не водили.

— Вы что, совсем разум потеряли, лимы? — раздался гулкий гневный голос со стороны входа в умывальню.

Мы моментально затихли, обернувшись. В проходе стояла та самая пренеприятная женщина, что показала нам наши спальни, когда мы очутились в замке. Я до конца не могла сказать, чем именно она была мне неприятна, ведь визуально уродливой ее не назовешь. Высокая, выше нас с Софи на две головы; очень прямая спина и шея, будто изнутри ее держит металлический штырь, а не позвоночник; белое лицо с большими желтыми глазами, что создавало ощущение чего-то хищного во взгляде довольно молодой женщины; длинный прямой нос; высокие скулы; небольшие аккуратные губы с яркой черной родинкой над красиво изогнутой верхней; каштановые волосы, как и в прошлый раз, были убраны в тугой пучок. Она казалась бы даже красивой, если бы не надменное выражение с оттенком гадливости, с которым дама взирала на нас, будто перед ней две облезлые крысы.

Изумленно хлопая ресницами, мы смотрели на эту женщину, не зная, что и сказать. Откуда она вообще взялась? Два дня мы пытались выловить хоть кого-нибудь, кто сможет нам объяснить, как здесь всё устроено, да чтоб показали нам хотя бы, как вода включается! Отчаялись уже, а тут, стоило разгадать загадку безвентельного душа, и эта мадам сразу материализовалась!

— Вы хоть понимаете, где оказались? Вам выпала такая честь — стать лимга́рами великих вайгаров Харна! — очень высокомерно заявила она, будто это что-то для нас значило. — А одна носится по коридорам с непокрытой головой, как дворовая собака… — я охнула от неожиданности и возмущения, в то время как хабалка продолжила вещать: — Вторая ржет, как кобылица на родах…

— Вы что себе позволяете!.. — надувшись воздухом, начала было я, но Софи с такой силой вцепилась мне в запястье, что мое злостное негодование застряло в горле.

Никто и никогда не смел называть меня дворовой собакой, и никто и никогда не смел оскорблять моих друзей. Это взъярило не на шутку. Однако посмотрев на Софи и увидев ее слегка настороженное лицо с внимательным взглядом, направленным на хамку, я решила сдержать нелицеприятные слова до поры до времени. Что ж, практика показала, что «Моника» видит и понимает чуть больше меня.

Послушавшись свою подругу, старшую на десять лет, я посмотрела на желтоглазую. На ее губах играла надменная улыбка. Это разозлило еще сильнее. Услышав мое шумное пыхтение, Софи вновь до боли стиснула запястье. Подействовало. Проследив за нашими руками, женщина презрительно хмыкнула, издевательски выгнув черную тонкую бровь.

— В коем-то веке хоть одна соображающая лима, — вальяжно растягивая слова, произнесла она с гаденькой усмешкой. — Я повторяю для особо «одаренных», не сметь выходить за пределы своих покоев без паранджи. Если вас увидят грайдеры, уверяю, вам это очень не понравится. Даже вайгар не сможет их остановить. Не говоря уже о том, что вы можете принести непоправимый вред всему Харну, если попадетесь Видящему. При грайдерах не разговаривать и уж тем более не смеяться. Желательно, при них, стараться двигаться без резких движений. В идеале, вообще избегать встреч с ними…

— Дышать можно? — не выдержала я самодовольного превосходства мерзкой тетки, получив еще одну «крапивку» на запястье.

— Если получится, то лучше, если и дышать не будешь, лима, — лилейно протянула она.

— А вы кто, собственно, такая? Почему распоряжения раздаете? Почему хамите? — не унималась я, испытывая лишь желание нахлестать по высокомерной физиономии.

— Ариадна, — негромко зашипела Софи, но меня прорвало.

— Если хозяйка замка, так что ж вы так себя ведете? Или не слышали никогда о гостеприимстве? Полагаю, если вы прибежали на наши визги, то именно вам поручили заботу о нас. Как-то не очень качественно работу выполняете. Даже не объяснили, как работают ваши душевые. Или сами раз в месяц моетесь, так и другие потерпят?

Продолжая противно улыбаться, женщина жеманно сцепила руки, начав покручивать большими пальцами по оси.

— До вас, ни у одной группы лим не возникало проблем с омовениями. Прошу простить, не думала, что у вас такие проблемы с умственными способностями. Признаю, мое упущение.

— Да, очень недальновидно. Я ведь собиралась сейчас из платья выпрыгнуть да пойти по замку расхаживать, в чем мать родила. Что бы вам за это было, госпожа… как вас там? Может быть, даже самому вайгару попалась бы на глаза. Что с меня взять-то, с дуры иномирной.

А вот эти мои слова совсем-совсем не понравились «хозяйке». Улыбка на ее лице скисла, как свернувшееся молоко. Желтый взгляд недобро потемнел. Она сделала несколько шагов по направлению к нам.

— Запомни, лима, даже думать о таком запрещено, — зашипела тетка, словно змея, но меня особо не пробрало. — Если бы ты видела, хоть часть того, что происходит на Харне. Как погибают люди и грайдеры, то даже бы не посмела свой рот раскрыть, выплевывая столь ядовитые слова. Ты ничего не знаешь и ничего не понимаешь. Глупая. Но я вас научу. Для этого я здесь. Я — ваша наставница. Все мои слова и приказы, вы обязаны исполнять неукоснительно. Иначе можете погибнуть. За месяц, с моей помощью, вы выучите харнский язык. Всё, что вам важно знать о нашем мире, я также постараюсь донести до вас. Мое имя — Ландзо́ра Хумбо́ра. Вы должны будете обращаться ко мне дера Ландзора. А теперь смойте с себя всю грязь. Через два часа, я приду за вами и отведу в ученическую. Лима Ариадна, возьми у лимы Софи паранджу и отправляйся в свою комнату.

Смерив нас уничижительным взглядом, Ландзора задрала свой острый нос и вышла. Как только дверь в комнату закрылась, а шаги в коридоре затихли, я первая заговорила:

— Гадина какая…

— Ариадна, ты меня поражаешь! — тут же возмутилась Софи, амплитудно откинув мою руку и направившись в спальню. — Язык за зубами вообще не умеешь держать?

Меня это страшно оскорбило, ведь я пыталась отстоять нашу честь.

— Да кто она такая, что позволяет себе нас оскорблять?

— Вот именно! Кто она такая? Ты знаешь? — резкими рывками начала заправлять кровать Софи. — Вот и я не знаю. Мы вообще ничего не знаем об этом мире. Тебя оборотни не смущают? Ты можешь быть уверена, что женщины здесь не умеют оборачиваться? Я вот нет. Глаза ее видела? Как у хищницы! Местные женщины наверняка не просто так от нас бегают, как черт от ладана. Ты договоришься рано или поздно, Ариадна. Кто-нибудь перегрызет нам глотки, и дело с концом.

— И что ты предлагаешь? Глотать хамство и молчать? — наблюдая за рваными движениями девушки, недовольно проворчала я, признавая разумность ее слов.

— Да, Ариадна, да! Молчать и слушать. Слушать внимательно, запоминать и мотать на ус. Незнание убьет нас, а знания дадут, если не власть, то силу точно.

— Но она меня собакой назвала, а тебя кобылой… — попыталась в последний раз я оправдаться.

— Да хоть горшком прикроватным назовет! Тебе какое дело вообще до ее слов? Подумаешь, собакой назвала. Эко горе! Тебе лет-то сколько…

Застыдила. Да, Софи это умела. Я ощутила острое чувство стыда за неразумность и свое необдуманное поведение. Где-то на задворках сознания пронеслось — как же хорошо, что она со мной, и в нужные моменты меня одергивает. Без нее я бы, наверное, уже давно влипла в какую-нибудь очень скверную историю.

Агрессивно «протерев» складки на ровной поверхности золотистого покрывала, Софи распрямилась и подошла к креслу с аккуратно сложенными вещами, хватая сверху синий квадратик паранджи.

— Иди к себе, мойся, да пойдем учиться. Хоть какое-то дело, наконец, — всё еще хмурилась подруга, протягивая мне свою одежду. — Молчим и слушаем, Ариадна, молчим и слушаем.

Выровняв чачван, я ушла к себе, очень обстоятельно обдумывая свое поведение. Действительно, пора начинать вести себя умнее и хитрее. Как Софи. У меня здесь нет защиты в виде всемогущего папы. Нужно следить за своими словами. И, очевидно, мыслями, если я хочу в целости и сохранности вернуться домой.

Глава 5

Спустя два часа, мы с Софи сидели за одной из четырех парт (парт!) в ученической, располагающейся на третьем этаже. Класс был довольно уютен: высокие клетчатые окна с темно-зелеными портьерами; массивные столы для учеников и чуть большего размера у учителя; белая доска с узкой полкой, где лежали маленькие черные кусочки, похожие на уголь, но более плотной текстуры и менее грязной консистенции; полы и стены из светлого дерева; разлапистые зеленые растения в больших горшках с рисунками разноцветных волн; огромная карта Харна, представляющая гигантский материк и россыпь больших и не очень островков вокруг него.

Стоило усесться на жесткой лавке, Ландзора Хумбора выдала нам по толстой чистой тетради и небольшие пишущие палочки с зеленым шариком на одном конце и тонкой иголочкой на другом, после чего прошествовала к небольшому столику, где стояла резная шкатулка тонкой работы. Уверенным движением она открыла омерзительно скрипучую крышку, из-под которой тут же вырвался яркий желтый свет. Наши посиневшие после ужасающе ледяного душа губы слегка приоткрылись, когда дера вальяжно протянула:

— Это Свет Ая́рны. Аярна — богиня мудрости и познания. Этот Свет — редчайшее сокровище Харна. Благодаря ему даже самые глупые лимы способны изучить наш язык в кратчайшие сроки.

Я сжала челюсти. До чего ж противная баба! Не знаю, кем именно она является в этом замке, но не удивлюсь, если никем. Обычная училка, получившая капельку власти и раздувшаяся от собственной важности до размеров дирижабля. Из моего опыта, именно такие ничего незначащие человеческие экземпляры, дорвавшиеся до управления хоть чего-нибудь, ведут себя как последние свиньи.

«Молчим и слушаем, Ариадна, молчим и слушаем», — повторяла я про себя заклинание Софи, открывая пустую тетрадь. Как ни странно, это помогало успокаиваться.

А дальше началось что-то непонятное. Свет Аярны странно действовал на нас. В голове стало пусто. Ни одной мысли или чувства. Полное равнодушие накрыло, как теплая пелерина. Я слышала лишь голос Ландзоры, который удивительным образом облекал произнесенные ею неизвестные слова в ясные формы и аналогии. Каждый новый черный символ на белой доске, выводимый рукой деры, намертво отпечатывался в памяти. Нам оставалось копировать их в тетрадь. Хумбора настаивала, чтобы мы переписывали новые буквы и символы с идеальной каллиграфичностью. У меня с этим проблем не возникло. Мой почерк всегда отличался красотой и ровностью. В отличие от Софи.

Спустя несколько часов, я поняла, что у этого Света есть и побочный эффект. Перед глазами появился мутный туман, а на ресницы будто повесили крохотные грузики, слепляющие веки между собой. Громкий вскрик подруги, воспринялся мною не сразу. Словно это крикнула не рядом сидящая со мной девушка, а кто-то далекий из другой комнаты или вообще с улицы. Несколько отстраненно, я повернула голову в сторону звука. Слегка пьяным сонным взглядом Софи разглядывала свои пальцы, из которых вывалилась пишущая палочка. На ее бледных костяшках горела краснотой тонкая полоса. Необычная отметина не удивила меня. Вообще-то она не вызвала в моем сознании совершенно никаких эмоций. Ну есть и есть. Может и раньше была. Пальцы Софи я особо-то и не разглядывала никогда.

— Символ Ки’яр пишется не так, лима. Посмотри на доску и перерисуй вновь, — спокойно произнесла дера Ландзора, нависшая над подругой.

Только сейчас я заметила в ее руках тонкий зеленый прутик, покрытый легким пушком. Мой заторможенный взгляд переместился за учительский стол, где красовалась высокая хрустальная ваза дивной красоты с десятком таких же прутиков. Мысли очень неохотно выстраивались в логические цепочки.

— Не отвлекаемся. Пишем, — властно потребовала наставница.

Все мои силы уходили на борьбу с невидимыми грузиками на ресницах и переписыванием харнского алфавита с его правилами. До меня так и не дошло, что произошло. Я просто вернулась к своей тетради, тщательно выводя очередную закорючку. Софи вроде бы тоже возвратилась к своим принадлежностям, но точно не скажу, не помню.

Через несколько минут или часов (время утратило границы), Ландзора сказала, что урок окончен. Мы натянули паранджу и вышли из ученической. Нас тяжелым прессом придавливала сонливость, поэтому что-то обсуждать с подругой не стали, разбредясь по своим спальням и тут же отключившись.

Вечером меня растолкала гадкая Ландзора, заявив, что необходимо поесть, дабы были силы для усвоения новых знаний. Несмотря на неприятную слабость, как после болезни, сопротивляться я не стала. Поела и даже заставила себя сходить в душ. Там я слегка взбодрилась, но отнюдь не от того, что вода была ледяной. Совсем наоборот. Вода оказалась даже слегка горячей. Не сразу до меня дошло, что, вероятно, она нагрелась за день. И душ лучше принимать вечером, а не утром, когда водопроводные трубы выстужались за ночь вместе со своим содержимым. Это-то меня и разозлило. Ведь дрянная Ландзора однозначно знала об этом и, как наша наставница, вполне могла предупредить. Нет, она с гаденькой ухмылкой смотрела, как мы трясемся с утра, не попадая зуб на зуб.

На следующий день я зашла за Софи, и мы вместе направились в ученическую.

— Ты не помнишь, что вчера произошло на уроке? — неуверенно спросила она меня.

— В каком смысле? — не поняла я.

Подруга вытянула руку с растопыренными пальцами, на которых пролегла красная полоса, покрывшаяся маленькими волдырями. Странно, она выглядела как картинка из далекого забытого сна.

— Что это? — остановившись и схватив Софи за пальцы, хмуро свела я брови, разглядывая внимательнее необычное повреждение.

— Не знаю. Поэтому и спрашиваю. Я не помню, чтобы где-то обжигалась или царапалась. Но зудит страшно. Думала, может во время урока что-то произошло, да я запамятовала просто. Потому что состояние вчера у меня было, как после наркоза. Ничего кроме харнских слов и кучи закорючек не помню.

— И я ничего такого не помню.

В полном недоумении мы зашли в класс. И всё повторилось вновь. Ландзора открыла чудо-шкатулку, полился яркий желтый свет, и нас очень быстро одолело уже знакомое пустое равнодушие, акцентирующее наше внимание исключительно на голосе наставницы.

Ничего примечательного на этом уроке я не запомнила. Новые слова, их написание и произношение. Затем очередное бессилие, ознаменовавшее конец занятия. Мы с Софи рассыпались по своим комнатам и уснули.

В таком режиме прошла неделя. Удивительно, но результаты от Света Аярны оказались феноменальны! Мы уже вполне сносно могли понять харнскую речь. Ландзора даже начала вести занятия именно на этом языке. Эх, мне бы такую шкатулочку в школьные годы! Сколько лет я потратила на изучение английского и французского!

Единственное, что меня смущало, так это новые отметины на руках Софи. Ее пальцы уже напоминали вареные сосиски в пупырках. Мы предполагали разное, но остановились на аллергической реакции. На что, конечно, так и не поняли. Хотя я была уверена, что дело совершенно не в аллергии, и мне известна разгадка этой загадки. Спросить же кого-то мы, естественно, не могли. Женщины так и бегали от нас, будто это мы умеем в чудищ оборачиваться. А местный вайгар канул в лету. Мы не видели его со дня нашего здесь появления.

Ответ нашелся неожиданно. На одном из очередных занятий, я привычно выписывала столбик новых слов, как мои пальцы обожгло болью. Пишущая палочка чиркнула уродливую загогулину на листе и вылетела из рук. Мшистый туман вмиг осел в моей гудящей голове. Я удивленно уставилась на костяшки, где вспухла розовая полоса.

— Хвост в слове «камень» пишется в левую сторону, а не в правую, лима. Внимательнее. Переписывай, — раздался надо мной довольный голос Хумборы на харнском языке, в то время как зеленая мохнатая тростинка указывала на неправильную букву в моей тетради.

Понимание нахлынуло быстро, остро и холодно. Меня сейчас прутом отходили за то, что я неверно хвост вывела в букве!? Вот откуда у Софи эти следы! Получается, она регулярно получала за свои ошибки? Поэтому ее руки настолько изуродованы!? Ярость взметнулась во мне, ошпарив сильнее крапивной розги в руках учительницы. Изумленно округлив глаза, я посмотрела на Ландзору.

— Вы совсем… офонарели тут!? Вы… кто такая вообще, чтобы бить нас!?

Дера Хумбора презрительно выгнула бровь и скривила губы, смотря на меня сверху-вниз. Такое положение мне не нравилось, поэтому я вскочила, едва не ткнувшись в нос паршивке.

— Сядь на свое место, лима, и заново напиши слово «камень», — с абсолютным превосходством чуть ли не пропела наставница.

Я никогда не относилась к очень сдержанным людям, в особенности, когда происходила какая-либо несправедливость. Поэтому первый порыв был с силой толкнуть зарвавшуюся тетку, схватить подругу и хлопнуть дверью. Взрыв предотвратила Софи. Холодные пальцы вцепились в запястье и дернули меня обратно на лавку. Отбив пятую точку, я метнула на нее гневный взгляд.

— Мы слушаем, Ариадна, — едва ворочая языком, медленно проговорила Софи, однако в темных глазах мне удалось высмотреть отражение моей же злости, понимания и чего-то еще более глубинного и страшного, творившегося в ее душе. — А правда, она не любит тишины и тени. Пиши, Ариадна. Нам нужно изучить харнский язык.

Проглатывая свою злость и ненависть к этой грымзе, я бросила на Ландзору красноречивый взгляд, полностью выражающий мое отношение к ней. Он ее совершенно не тронул. Будто ничего не произошло, она вернулась к доске, продолжив урок, как ни в чем не бывало. Гипноз Света Аярны больше на меня не подействовал. Я диким ястребом следила за каждым движением Хумборы, готовая вцепиться в ее надменную физиономию, если она только дернется в нашу сторону со своим прутиком. Но до конца занятия, наставница к нам не подходила, а я, к сожалению, усвоила намного меньше информации, чем хотелось. Ну и ладно. Главное, я записала все новые слова в тетрадь. Вернусь в комнату и заучу.

Когда мы вышли из класса, я тут же набросилась на «Монику».

— Она превратила твои руки в распухшую колбасу! Как ты можешь это терпеть, Софи? Я понимаю, моральное насилие еще можно пережить, пропуская ее слова мимо ушей. Но физическое!..

— Ты о чем? — устало спросила подруга.

Я недоуменно на нее уставилась. В ее красивых глазах разлилась глубокая поволока и ни одного зачатка какой-либо мысли. Так вот как это работает. И вот почему Ландзора ведет себя повелительницей людских судеб. Она может делать с нами всё, что хочет на своих занятиях, ведь мы всё равно забудем ее издевательства.

— Софи, она нас лупит прутом за ошибки! Посмотри на свою руку.

Подруга послушно подчинилась, непонимающе рассматривая распухшие пальцы в волдырях. Сначала она нахмурилась, а затем поморщилась, наконец, почувствовав все «прекрасные» ощущения в своей конечности. Смело могу сказать, что впечатления не из приятных. Кожу жгло, кололо, и она жутко зудела. Но расчесывать было нельзя, ибо появлялись волдыри, которые увеличивались, если их тереть.

— О-о-о… Так вот это откуда! — понимающе всосала в себя воздух Софи. — А почему ж мы не помним ничего? Из-за шкатулки?

— Думаю, да. Но мне кажется, мы способны сопротивляться. Сегодня, когда она ударила меня, я пришла в себя и больше не вошла в этот транс. Да и сама гадина не поддается Свету шкатулки. Значит, есть какой-то способ сохранить сознание.

— Не знаю, — с сомнением протянула девушка. — Состояние моих пальцев говорит об обратном.

— Тогда я буду пробовать следить за этой Горгоной. Если один раз получилось, может, получится и второй.

Вопреки моим ожиданиям, урок следующего дня прошел без эксцессов. Ну, или я не смогла выйти из-под влияния Света Аярны. Занятие оказалось плодотворным, наполнив мою память новыми харнскими словами. Что касается Софи, то вроде бы свежих ожогов на ней не было. Впрочем, ее руки уже пребывали в таком состоянии, что отхлестай их еще пару-тройку раз — особых изменений не увидишь. Но краснота так и не сходила. Моя же полоса через день уже прошла.

Ландзора больше не трогала меня, то ли я делала всё правильно, то ли она опасалась моего «пробуждения». Если истина заключалась во втором предположении, то мы представляли для нее опасность. Точнее, опасность заключалась в том, что над нами, наверняка, нельзя издеваться. А она, очевидно, не могла отказать себе в этом удовольствии, почему-то так истово ненавидя нас.

То, что издевательства продолжаются, минуя мое сознание, я узнала неожиданно. Спустя три урока, проходивших в привычном трансе, мою шею прострелила острая боль, так что глаза заслезились. Я инстинктивно шлепнула по ней, надеясь прибить обидчика. Реакции были вялые, так что моя ладонь принесла неудовольствие лишь мне самой. Некто большой прожужжал возле уха. Я проследила сонным взглядом за насекомым, признав в нем кого-то очень похожего на земного слепня.

Сознание вернулось, нехотя отмечая несущественные моменты окружающего пространства. Сидящая рядом Софи, мутным взглядом смотрящая на доску. Ландзора, что-то пишущая на этой самой доске и произносящая новые слова на харнском.

— Переписывайте, — скомандовала наставница, откладывая черный «мелок» на полку, и, направившись к нам, попутно выхватила из вазы прутик.

Злость подпрыгнула во мне. Но я заставила свое тело расслабиться, а в глаза пустила равнодушную сонную дымку. Пусть только тронет Софи или меня. В этот раз терпеть я не стану. Нам не нужен харнский язык такой ценой.

Ко мне дера подходить не стала, застыв за спиной подруги, смотря ей под руку. Я же медленно копировала закорючки с доски, боковым зрением отслеживая движения Хумборы. Не зря. Софи ошиблась, и наказание не заставило себя ждать. Взгляд уловил взмах руки мерзавки. Годы тренировок не прошли даром. Я дернулась в сторону, в нескольких сантиметрах от пальцев подруги перехватив розгу. Ладонь ошпарило от удара и обожгло ядовитым пушком. Это разозлило и придало дополнительных сил. Тратить время на слова я не стала, яростно выдернув прут, вскочив со своего места и им же хлестнув мучительницу по лицу.

Ландзора вскрикнула, прижав руку к щеке. В ее расширившихся круглых глазах плескалось изумление. А когда произошедшее дошло до нее, надменная рожа перекосилась.

— Да как ты смеешь!.. — начала было она шипеть.

Слушать я ее не собиралась. Ярость колотила меня так же сильно, как мне хотелось поколотить эту бесчестную женщину.

— Заткнись! Иначе я затолкаю этот прут тебе в глотку!

Это была не голословная угроза. Я твердо намеривалась претворить ее в жизнь, если она меня спровоцирует. Очевидно, до этого момента, никто из прибывающих в этот замок лим так себя не вел. На несколько мгновений Ландзора растерялась.

— Вставай, Софи! — резко бросила я подруге, рванув ее за плечо. — Ноги нашей в этом гадюшнике не будет!

Хумбора побледнела, так что полоса на ее щеке загорелась красным фонарем.

— Сядь на место грайдерская подстилка. Тебе вставать никто не позволял…

Хватило и грайдерской подстилки. Перепрыгнув лавку, я подлетела к хабалке и, крепко сжав кулак, от души врезала прямо в красный тонкий ожог. Никогда не дралась. Просто не было ни нужды, ни необходимости. Но курсы боевых искусств посещала, поэтому, как наносить удары — знала. Не ожидала, что будет так больно, однако останавливаться не собиралась.

Ландзора не упала на пол, но вскрикнула и отшатнулась. Я же, «не отходя от кассы», схватила ее за пучок на затылке и с силой собиралась приложить лбом об парту. Помешала Софи, не вовремя пришедшая в себя.

— Ариадна, остановись! — взвизгнула она, подсунув руки между столом и лбом Хумборы, и вскрикнула, когда твердая голова прищемила сильным ударом ее больные пальцы.

Мне хотелось запинать поганку, которая, словно подлая крыса, измывалась над нами, когда мы даже защитить себя не могли. Вместо этого, я вновь дернула ее за волосы и толкнула на пол. Ландзора плюхнулась, некрасиво распластавшись на светлом дереве. Из ее носа текли кровавые дорожки, заливая светлый накрахмаленный воротник и теряясь в черной ткани платья, поблескивая на нем лишь мокрой влагой. Она дрожащей рукой дотрагивалась до своего лица и неверяще разглядывала обагренные пальцы.

— Вставай, Софи! Уходим! — рявкнула я, сверкая глазами, и взглядом пытаясь добить самую ужасную в мире наставницу.

— Ариадна, успокойся, давай поговорим, — взволнованно пролепетала Софи, стараясь утянуть меня обратно на скамью.

Это так возмутило, что я выдернула свою руку, посмотрев на нее, как на ненормальную.

— Поговорить? О чем тут разговаривать!?

Ненадолго прояснившийся взор подруги вновь начал затягиваться пеленой дурмана. Разозлившись, я подскочила к шкатулке и с треском захлопнула крышку. Ландзора тяжело поднималась с пола, опираясь о парту. Когда она выпрямилась в полный рост, то воззрилась на меня с такой ненавистью и презрением, словно я была не важнее таракана. Да кто же она такая, что так ведет себя? Не боится ничего. Но мне было безразлично. Ее поступки гнусные, несправедливые. И если грайдеры так заинтересованы в нас, раз украли аж из другого мира, то пусть хоть условия пребывания сделают сносными.

— Я это так не оставлю…

Плевать, кто она такая. Хоть царица Харна! Под чьей мы там защитой? Чье имя носим? Драйграмэна? Вот пусть он и разбирается.

Едва ли не бегом, я направилась к вешалке, где висели наши с Софи платки. Руки уверенно схватили паранджу и натянули покрытие на голову.

— А ну стой, лима! — гаркнул за спиной злой голос Ландзоры, в котором мне послышалась нота страха.

На миг я остановилась, развернувшись, и увидела, как дера шагает за мной. Она догадалась, куда собралась ее ученица. И по лицу женщины было видно, что эта перспектива вызывает в ней нешуточный испуг. Вот и ответ. Гадюка боялась вайгара и, наверняка, сделает всё, лишь бы не пустить меня к нему. Подлетев к столу, я схватила хрустальную вазу, вытащив из нее пучок прутиков и зажав их в кулаке. Ландзора затормозила.

— Давай, давай, подходи. Я размозжу твою голову и скажу, что так и было. Поверь, я могу. Ну же, подходи.

Прыгая взглядом с моих рук на сетку чачвана, дера не решилась двигаться.

— Не делай глупостей, лима. Это часть обучения, — вполне себе даже миролюбиво произнесла она, вот только, как выяснилось, я человек не отличающийся всепрощением, пониманием и добросердечностью.

— Глупостей наделала ты, за что и ответишь.

Бросив прутики на пол, но оставив при себе оружие в виде вазы, я решительно распахнула дверь, бегом направляясь на первый этаж, в зал с гигантским камином. Я была так зла, что меня совсем не пугал мужчина, способный превращаться в огромного полуволка.

На пути мне встретилась куча прислужниц, драящих, моющих и полирующих. Заметив меня, они замирали, словно боялись пошевелиться перед диким зверем. Обычно стоило нам с Софи выйти из комнаты, мы могли наблюдать лишь пустые помещения, коридоры да залы. Сегодняшний аншлаг я связала с тем, что мое стремительное шествие было незапланированным. В это время иномирные лимы зубрили харнский язык, а не разгуливали по замку.

В любом случае, служанки в данный момент меня мало заботили. Стремительно слетев с лестницы и бегом минуя дюжину галерей, я буйным ветром ворвалась в нужный мне зал. Там тихо шуршали по своим хозяйственным делам десять женщин.

— Комнаты вайгара там? — ткнув пальцем в сторону левых вьющихся ввысь ступеней, зло спросила я на харнском, быстрым шагом подходя к очагу.

В самой глубине камина на коленях стояла молоденькая раскрасневшаяся девушка, оттирающая сажу со стен. Услышав мой голос, она резко развернулась, потеряв равновесие и завалившись на бедро. Ее маленькие карие глазки испуганно застыли на моей занавешенной фигуре.

— Комнаты вайгара там? — повторила я вопрос, тяжело дыша от бега и раздирающего меня бешенства.

— Д-да, — настолько тихо шепнула служанка, что ответ пришлось читать по губам.

Мне этого было более чем достаточно. Отвернувшись от камина, я подбежала к невидимой стене и со всей злостью забарабанила по плотному воздуху.

— Рэйгар! Мне нужно немедленно с вами поговорить! Я не уйду отсюда, пока вы не выйдите! Рэйгар!

За спиной послышалась возня. Прислужницы споро собирали свой инвентарь и поспешили ретироваться из зала.

— Вставай, вставай, Гило́ра. Не дай Цайна́р, вайгар застанет нас здесь с разъярившейся лимой, — тихо забубнил незнакомый голос на харнском.

Не переставая колотить прозрачный заслон, я глянула через плечо, где грузная рябая женщина с пшеничными волосами выуживала из камина девушку, с которой мне довелось «побеседовать». Они быстро засеменили к выходу, в то время как я продолжала пытаться докричаться до вайгара. Мысль, что его может просто не быть наверху, как-то не посетила мою голову.

— Рэйгар! Либо снимите этот проклятущий барьер, либо выйдите сами! Что это за безобразие!? Что за неуважение! Рэйгар, раздери тебя бешеные медведи…

Спустя пять минут отбивание кулака, ног и бесплодных криков, терпение мое кончилось. Произнеся витиеватое ругательство на великом могучем, я от души запустила хрустальную вазу в невидимую защиту, разбив ее на десятки сверкающих осколков. За вазой последовали подсвечники со стола, небольшие горшки с цветами, стул (он оказался очень тяжелым, так что бороться с его помощью я не стала), а затем в ход пошла длинная кочерга. Успехов не принесло ни первое, ни второе, ни третье.

— Так-то вы здесь представляете женское счастье, вайгар!? — устав от своей бестолковой деятельности, гневно вопросила я, раскинув руки в стороны. — Что-то не очень тут о нас заботятся! Или лимы для вас синоним к слову мусор!?..

— Что-то случилось, Ариадна? — раздался за спиной знакомый мужской голос.

Резко развернувшись, я уставилась на Рэйгара, как всегда большого, спокойного и невозмутимого. Его взгляд прошелся по устроенному мной погрому, после чего по моему зеленому платью, покрытому землей из цветочных горшков.

Надо же, а его, оказывается, не было наверху. Некрасиво получилось. А, в общем-то, стыда я особо не испытывала. Это малая часть того, что они все тут заслуживают, за подобное обращение с нами. Он сам ясно дал мне понять, что мы с Софи не пленницы, а дорогие гости. С гостями себя так не ведут.

— Здравствуйте, Рэйгар, — деловито произнесла я, стряхивая с себя пыль и грязь. — Случилось. И в произошедшем целиком и полностью ваша вина.

Широкие прямые брови мужчины недовольно столкнулись на переносице.

— Буду признателен, если ты расскажешь мне, в чем дело, Ариадна, — вежливо произнес он, пройдя мимо меня и без проблем минуя непреодолимый барьер, встав на недосягаемые ступени. — Следуй за мной.

Прежде чем идти, я неуверенно попыталась потрогать невидимую стену, о которую отбила руки и ноги. Ничего. Лишь пустота. Я удивленно захлопала ресницами, не веря своим глазам. И в чем секрет? В вайгаре? Он — ключик?

— Ариадна, прошу тебя, не отставай. Я желаю услышать суть твоих обвинений, — заставил меня вздрогнуть голос Рэйгара, побуждая бегом догонять его.

Глава 6

Крыло, принадлежавшее вайгару, мне понравилось. Здесь было много света, стекла и камня, хотя в уже известных частях замка превалировали древесные породы. Попетляв по широким коридорам, мы подошли к двустворчатым дверям с изображением солнца на одной стороне и тонкого месяца на другой. Открыв их, Рэйгар застыл в проеме, пропуская меня вперед. Разыгрывать ложную скромность я не стала, к тому же пришла далеко не с миром.

Это оказалась не спальня, а огромных размеров кабинет. По двери на противоположной стене, можно было предположить, что он являлся смежным, скорее всего, с опочивальней Его Вайгарства. В высокие окна, выстроившиеся вдоль всей стены, бил яркий свет, заливавший комнату теплотой и солнечными зайчиками, что бегали по светлому потолку и темно-коричневому натертому паркету. Стены были обиты дорогими на вид деревянными панелями в тон полу, обрывающимися на середине во что-то глубокого зеленого насыщенного цвета, похожее то ли на бархатные обои, то ли на плотную ткань. Сказать точнее сложно, местные материалы мне неизвестны. Посреди кабинета стоял массивный стол с поразительной красоты резными картинами. На них изображался до мурашек реалистичный лес с волками. У самой двери расположился небольшой мягкий диванчик изумрудного цвета, а у стены, напротив окон, его двойник, только более длинный. Здесь громоздилось очень много шкафов с книгами. А еще возле входа, ведущего, предположительно, в спальню, висел огромный стенд с жутковатого вида разнообразным оружием. Солидный кабинет. Даже папа бы оценил. А он в этом вопросе очень искушенный привереда.

— Садись, Ариадна, — проходя мимо застывшей посреди комнаты меня, размеренно произнес Рэйгар, указав на мягкое кресло, обитое той же тканью, что и диваны, возле стола.

Артачиться не стала. Молча села, дожидаясь, когда вайгар устроится напротив. Как только это произошло, я прыгнула с места в карьер:

— Кто такая дера Ландзора Хумбора?

— Ваша наставница, Ариадна, разве она не сказала? — озадаченно спросил Рэйгар, положив локти на подлокотники и сплетя пальцы.

— И что же входит в ее обязанности? — не стала я отвечать на его вопрос, пытаясь докопаться до сути, задавая свои.

— Ее задача обучить вас харнскому языку, разъяснить законы и традиции Харна. Рассказать всё, что вам необходимо для жизни в нашем мире. Предупредить об опасностях и объяснить, как их избежать.

— Прекрасно. А кто такие лимы? Кем мы являемся, Рэйгар? Мы ценны для вас?

Вайгар хмурился всё сильнее, кажется, совершенно не понимая, к чему я веду. Странно, разве он не слышит мои злые колючие мысли?

— Лимы — это невесты вайгаров, — медленно пояснил мужчина, внимательнее рассматривая мою покрытую фигуру. — Безусловно, вы очень ценны для нас, Ариадна.

— Ценнее дер? На какой ступени мы стоим в вашей иерархической лестнице?

Несколько долгих секунд Рэйгар молчал, будто пытался что-то услышать (могу предположить, что мои мысли). Шумно вздохнув, он поднял руку, словно показывал рост небольшого ребенка.

— В женской иерархии: лимгара — жена вайгара, — отпечатал Драйграмэн ребром невидимую насечку в воздухе. — Лима — невеста вайгара. — опустил он руку, лесенкой спускаясь всё ниже с каждым новым титулом. — Грая — дочь грайдера. Дера — жена грайдера. Орна — дева людей.

Классификация закончилась, и Рэйгар вновь сплел пальцы своих рук между собой. А мы оказывается почти что важные шишки! Похоже, Ландзора не смогла допрыгнуть до титула лимгары, оттого и бесится. Поэтому и ненавидит нас. За то, что мы — потенциальные жены вайгара. Как банально. И в этом мире есть место старой доброй зависти.

— Как интересно… — задумчиво протянула я, разглядывая мужчину напротив.

Яркий свет погожего дня роскошной солнечной ванной заливал кабинет, освещая Рэйгара. До меня вдруг дошло, что я толком его и не видела до этого. То шок, то тьма, то длинная утомительная дорога мешали мне досконально изучить своего похитителя. Я даже не могла точно сказать, какой у него цвет глаз. Присмотревшись, поняла, что они темно-темно-серые. Как хмурое грозовое небо или грозный океан во время шторма.

Выяснив, что Ландзора ниже нас и в связи со своей гаденькой натурой просто-напросто отыгрывается за это на ничего несведущих новоприбывших девах, мне полегчало. Я успокоилась, зная, что мерзавка получит по заслугам.

— Так что произошло, Ариадна? Что заставило тебя испытывать такую злость? — непонимающе морщил лоб вайгар.

— Разве вы не слышите мои мысли? — со смешком спросила я, решив, наконец, выяснить, как это у него работает.

— Сейчас нет.

— Отчего же?

— Я слышу мысли, а не вижу их, Ариадна, — терпеливо разъяснял Рэйгар, медленно катая слова, пытаясь всё же что-то услышать в моей голове. — Сейчас ты злишься, поэтому думаешь быстро. И не словами, а образами. В данный момент, я улавливаю лишь смазанные обрывки, не несущие никакой информации.

Как интересно! В качестве праздного эксперимента, я четко сформулировала предложение, про себя: «То есть, если проговаривать слова в голове, вы услышите?».

— Да, Ариадна, — утвердительно кивнул вайгар.

Вау! Потрясающе! Такая наглядная демонстрация привела меня в дикий восторг, так что даже цель прихода забылась, как совершенно незначительное недоразумение.

Продолжая проверку, я представила, как снимаю паранджу и показываю свое лицо мужчине. Ничего. Рэйгар не шелохнулся. И правда, не видит, наверное.

«Невероятно!».

Вайгар усмехнулся уголком красиво очерченных чувственных губ.

— Подумала образом, Ариадна? — догадался он.

— Да! — ошеломленно воскликнула я. — И вы совершенно ничего не услышали! Получается, от вас всё же можно спрятать свои мысли?

— Можно. Но зачем? Чтобы скрыть желание сбежать? Об этом не сложно догадаться и без Дара, Ариадна.

— Мысли на то и мысли. Если я не хочу, чтобы их слышали посторонние, я не произношу их вслух. Каждому есть чего стыдиться. Бывают мысли плохие, недостойные, за которые сам себя коришь. Кому охота показываться с неприглядной стороны? У нас говорят, молчание — золото. К сожалению, мне не всегда удается сдерживать себя, следуя этой безусловной мудрости, но я полностью с ней согласна. Иной раз лучше подумать и промолчать, чем показать свою глупость.

— Я слышал твои мысли, Ариадна, — с очень доброжелательной улыбкой произнес Рэйгар, показавшись мне даже милым, что совершенно не вязалось с его суровой внешностью. — Они чисты и правильны. Тебе нечего стыдиться. Если бы ты знала, о чем порой думают люди, сильно бы удивилась и разочаровалась. Поверь, Ариадна, тебя слушать гораздо приятнее, чем кого бы то ни было.

— Спасибо, но, несмотря на это, аргумент всё же слабый, — тихо посмеялась я. — Мне хотелось бы быть единоличной хозяйкой своих мыслей.

«Поэтому буду учиться думать исключительно образами», — добавила я про себя.

— Это непросто, Ариадна, — мягко предупредил меня Рэйгар, а затем, вернув серьезное выражение лица, строго спросил: — Так что случилось? Что вызвало такое неудовольствие у тебя, Ариадна?

— Ах, это, — вспомнила я отвратительный утренний инцидент. — Мы больше не будем учиться у деры Ландзоры.

Брови вайгара удивленно прыгнули на лбу.

— Могу я узнать, в чем причина?

Злые слова, что дрянь бьет нас, уже практически слетели с моих губ. Но я вовремя себя одернула, вспомнив Софи. Мне ничего не известно о Харне и его законах. Что сделают с дерой за то, что она наносила физический вред невестам вайгаров? В памяти всплыла картинка народа в городе. Они походили на средневековых крестьян. Еще этот кузнец в фартуке. Так что, думая о наказании для Ландзоры, в голове сразу представлялась виселица да плаха. Мне, конечно, хотелось отомстить мерзкой тетке, но отнюдь не таким варварским способом. Смерти я ей не желала.

— Нашего нежелания недостаточно? Поменяйте нам наставницу. Не вижу никаких проблем. Эта некомпетентна.

— Я не могу поменять вам наставницу, Ариадна. Никто из дев, кроме деры Ландзоры, не знает русский язык. Никто не сможет преподавать вам харнский язык, кроме нее.

— Что ж, тогда мы не будем его изучать, — спокойно отозвалась я, закинув ногу на ногу под просторным подолом платья и сцепив руки на колене.

Рэйгар напрягся, сжав подлокотники кресла так, что загорелая кожа длинных пальцев побелела.

— Это невозможно, Ариадна. Вы должны выучить местный язык. Договор обязывает меня дать вам базовую подготовку для жизни на Харне.

Вот оно как! Есть некий договор? Впрочем, это не мои проблемы. У Ландзоры я учиться больше не собиралась.

— Значит, учите сами. Вам известен наш язык.

Взгляд Рэйгара налился еще более глубокой серостью, став тяжелым, как грозовая туча. Он медленно втянул воздух, так что его ноздри затрепетали. Мужчина не видел меня из-за паранджи, однако смотрел так, что на миг мне показалось, будто я сижу перед ним совершенно нагая. Словно в доказательство моего пугающего ощущения, вайгар прикрыл глаза и откинул голову на спинку кресла.

Не нужно быть чтецом мыслей, чтобы догадаться — мужчина успокаивается. Смотря на его широкую грудь, затянутую в легкую рубашку цвета топленого молока, я вдруг поняла, что он не дышит. От этого мне стало не по себе. Захотелось встать и немедленно покинуть светлый кабинет. Рэйгар пугал меня, хотя до сегодняшнего дня, он являлся единственным мужчиной на Харне, который вызывал во мне какое-никакое доверие своим непоколебимым спокойствием. Теперь же инстинкт самосохранения вдруг начал яростно звонить в колокольчик, говоря, что вайгар опасен. Я не видела, но знала, что он может оборачиваться в здоровенную зверюгу, и сейчас осознала это как никогда четко.

— Невозможно, Ариадна, — вновь заговорил Рэйгар бесстрастным тоном, открывая глаза, ставшие на пару тонов светлее. — Грайдеры не имеют права учить лим.

— Тогда мы не будем изучать харнский язык. Поверьте, Рэйгар, это не каприз. Если я еще раз увижу Ландзору, то наша встреча может закончиться трагично.

— Скажи мне, что между вами произошло, Ариадна, и я решу этот вопрос, — заверил меня вайгар. — Если дера Ландзора превысила свои полномочия, она понесет наказание.

— И какое?

— Зависит от тяжести ее проступка.

— Смертные казни у вас существуют? — решила задать я прямой вопрос, чтобы не ходить вокруг да около.

— Безусловно.

«Безусловно!? Боже… Какой страшный мир…».

— В таком случае, я не решусь вам поведать о сути конфликта между нами. Мерки тяжести проступков на Харне мне неизвестны, так что не хочу стать человеком, из-за которого могут убить женщину, какой бы она ни была.

Рэйгар подпер подбородок рукой, задумчиво поглаживая пальцем щетину на щеке с характерным тихим трескучим звуком и глядя прямо в мои глаза, просвечивающиеся через черную сетку. Я прикладывала все свои силы, чтобы в голове не промелькнуло ни одно слово о произошедших событиях, стараясь держаться картинок.

— Я ведь всё равно узнаю, что она сделала, Ариадна. Так зачем оттягивать этот момент. Расскажи мне.

— Узнавайте, Рэйгар, — уверенно произнесла я, ничуть не сомневаясь в правильности своего решения. — Но это произойдет не от меня. Цель моего прихода к вам, выяснить для себя пробелы в необходимых знаниях в данной ситуации и поставить вас в известность, что в одном помещении с дерой Ландзорой мы находиться более не можем. А уж понесет ли она наказание или нет от вашей руки, меня уже не касается.

Здесь я немного слукавила, ибо наказать Хумбору хотелось. Но поразмыслив, поняла, что, в общем и целом, мне удалось отомстить ей, подправив форму острого носа. Так что, можно считать, мы квиты.

— Ариадна, ты ставишь меня в очень непростое положение, — скользнул в словах мужчины отголосок раздраженной усталости.

— Пожалуй, я не буду напоминать вам, в какое положение вы нас поставили.

— Ариадна, вам необходимо изучить язык и узнать о Харне.

— Прекрасно. Мы открыты к знаниям и согласны на любого учителя, кроме Ландзоры.

— Ариадна, я же уже сказал…

— Рэйгар, — перебила я его, слегка подавшись вперед. — Ваши слова мне понятны. Из них следует, что есть два выхода из данного положения. Первый: вы учите нас. Второй: нас не учит никто. Мы отправляемся к вайгарам, которых выберем, и там они сами нас обучат тому, что необходимо знать. Лично я никаких проблем не вижу.

Вайгар злился. Его глаза вновь потемнели, хотя выражение лица не менялось. Удивительная особенность! Никогда ничего подобного не видела. Целую минуту он молчал. О чем-то очень серьезно и старательно молчал, не отрывая от меня взгляда. Мне снова стало неловко и неуютно. Я даже слегка сжалась, желая уменьшиться до размеров микроба, чтобы Рэйгар меня не видел.

— Хорошо, Ариадна, — наконец, изрек он, величественно кивнув. — Я сам буду учить тебя. Пока не придумаю, как выйти из данной ситуации. Через две недели, вы уже должны разговаривать на харнском языке. Проволочек быть не может.

— Меня? — уточнила я, посчитав, что Рэйгар оговорился.

— Да, Ариадна. Боюсь, двух столь сильных лим даже мне выдержать не по плечу, — с совершенно равнодушным лицом признался он в своих сомнениях.

— А как же Софи?

— Ее придется учить тебе, Ариадна. То, что ты узнаешь от меня, будешь передавать ей. Если тебя не устраивает этот вариант, я буду вынужден настаивать на ваших уроках с дерой Ландзорой.

— Нет, нет! Меня всё устраивает, — поспешно ответила я, вполне довольная решением вайгара, уверенная, что на его занятиях мне нечего будет опасаться, скорее всего, он сделает всё, чтобы обезопасить меня и себя. — Когда начинаем?

— С завтрашнего дня. В шесть вечера подходи в Зал Советов.

— А Зал Советов — это…

— Тот, в котором ты навела «порядок», — насмешливо пояснил Рэйгар, так что глаза его из антрацитовой глубины посветлели до мягкого маренго.

Очевидно, мое не самое благоразумное поведение ничуть его не смутило и даже не разозлило, скорее позабавило. А вот прислужницы, наверняка, мне за этот бардак спасибо не скажут.

— Что ж, если мы уладили насущные проблемы, не буду вас больше задерживать, — поднявшись с кресла, протараторила я. — Всего доброго, Рэйгар.

— До завтра, Ариадна, — вежливо улыбнулся мужчина, хотя в темных глазах билось неизвестное мне пугающее чувство, вызывающее неприятные мурашки по телу.

Более оставаться в компании вайгара было нецелесообразно, поэтому я поспешила покинуть кабинет, с облегчением выдохнув, когда закрыла за собой дверь. Надеюсь, занятия не будут вызывать во мне столь тревожные эмоции.

Глава 7

Не зная броду, не суйся в воду. Одна из любимых пословиц отца. Ведя свой бизнес, он всегда досконально изучал все позиции по тому или иному предприятию, мониторил трейдинг, участвовал в нем, но самое главное, папа скрупулезно собирал досье на людей, с которыми собирался вести дела, не жалея денег. Мне всегда казалось, что я вполне ясно понимаю смысл этой поговорки. Оказывается, не совсем. Оказывается, я вообще ничего не понимаю, ни в пословицах, ни в целом по жизни.

Когда Софи узнала об изменениях в режиме нашего обучения, то пришла в настоящий ужас. Свое мнение она выразила в столь бранных эпитетах, не прошедших бы ни одну цензуру, что я поняла — мы с ней вышли на новый уровень отношений. По самым ее приличным словам, в моей голове живут бешеные тараканы, которые рано или поздно сведут нас в могилу. Софи боялась грайдеров. В особенности вайгара. Это было видно невооруженным взглядом. Она боялась его настолько сильно, что не услышала суть наших новых занятий. А когда, наконец, мне удалось донести до подруги, что ходить к вайгару буду исключительно я, после передавая ей новые знания, гнев ее сменился хоть и не на милость, но, по крайней мере, на нечто напоминающее смирение.

И вот новый режим дня покатился своим чередом. Рэйгар учил меня харнскому языку с шести вечера до двух часов ночи, после чего уходил в «дозор». Он не использовал в обучении шкатулку со Светом Аярны. Она и не требовалась. Новые харнские слова без труда отпечатывались в моей памяти, будто всегда там и были. То ли это я была такая способная, то ли Свет Аярны имел накопительный эффект и действовал на меня до сих пор, а возможно Рэйгар обладал невероятным талантом учителя. Как бы то ни было, уже через полторы недели, мы сидели в его кабинете и бегло беседовали на харнском.

Вопреки всем моим беспокойствам, уроки проходили в мирной и совершенно благополучной обстановке. Вайгар был безукоризненно вежлив и невозмутим. Если бы мы находились в нашем мире, то я бы подумала, что он наглотался успокоительных. Особенно сильно меня посещали подобные мысли в первые дни занятий. Мужчина выглядел флегматично. Взгляд часто расфокусировался и становился отстраненным. К счастью, процессу обучения это не мешало.

Дней через семь симптомы подозрительного дурмана вайгара стали проходить. Рэйгар казался более бодрым и живым. Он чаще улыбался, хваля меня за успехи. Если бы ему довелось поболтать с Софи, то и ей бы достались лестные отзывы. По негласному договору, мы с ней тоже старались общаться на харнском, по ходу выясняя, какие слова в новом языке нам неизвестны, и записывая их в толстую тетрадь. На следующий день, наставник благожелательно заполнял пробелы в наших знаниях.

Более или менее разобравшись с местным языком, Рэйгар последние три дня просто беседовал со мной, рассказывая о Харне. Так я узнала, что местное светило именуется не солнцем, а Лорном. Луна же вовсе никакая не луна, а некая Имис.

Сам же Харн делился на земли аармонов и земли грайдеров (как я поняла, ребятки оттяпали себе очень-очень большие территории). Огромное царство грайдеров состояло из восьмидесяти восьми риалов, которыми правили вайгары. Каждый правитель-зверь имел Дар, редко два Дара, как, например, Рэйгар. Он являлся Слышащим и Видящим, оттого считался одним из самых сильных. Впрочем, тот кто имел способность Видеть, автоматически становился сильнейшим, ибо этот Дар мог проявиться лишь у очень мощного Зверя.

Конечно же, я пыталась разузнать как можно больше информации, способной помочь мне вернуться домой. Поэтому сыпала на вайгара самыми разными вопросами, от характеристик риалов, их расположении, особенностях земель и правителей с необычными способностями, до аармонов и устройства королевства волшебников, а также о загадочных визромах. Для себя я почерпнула, что покинуть Харн можно только с помощью порталов. Порталы строят вайгары с Даром Скользящего. Тоже не самая распространенная способность среди грайдеров. Их было чуть больше, чем Видящих. Целых семеро. Насколько я поняла, с ними также не всё просто. Строили порталы в другой мир эти умельцы не когда желали, а при каких-то определенных условиях. Каких именно, Рэйгар не стал мне пояснять. И, как он уже говорил ранее, открыть проход на Землю могли лишь в Диком Лесу.

Сложно. Всё это было очень сложно. Я лихорадочно пыталась придумать, как можно устроить побег. Со слов Драйграмэна, примерно через пару недель мы с Софи покинем его земли. Земли, ближайшие к Дикому Лесу. К единственному месту, где открывается портал. А значит, я стану еще дальше от дома. Понимание этого вгоняло меня в панику. Нужно было остаться в замке Рэйгара! Но как, если он не участвовал в отборе!? Конечно, я могла бы просто снять паранджу и показаться ему. Несмотря на то, что меня похитили, и мне должна была быть совершенно безразлична судьба Харна, поступить так я не могла. Лишить миллионы жизней защиты от невидимых чудовищ — самое настоящее скотство. Одно лишь это превратило бы меня в убийцу. К тому же, где гарантия, что Рэйгар воспылает любовью, увидев мое лицо, и оставит при себе, в своем замке? Не факт, что так будет, а что сделают со мной после такой выходки не сложно представить. Значит, надо искать другой вариант.

Я узнавала про земли, граничащие с риалом Драйграмэна. Соседние территории принадлежали вайгарам, уже имеющим лимгар, следовательно, в отборе они участвовать точно не будут. Получается, мой потенциальный переезд всё увеличивал и увеличивал километраж от желанного портала. Более того, Рэйгар расстроил меня еще больше, напомнив, что мне могут достаться на выбор всего несколько вайгаров, которые вообще могли жить у черта на куличках.

Настроение окончательно скисло. Я внимательно рассматривала мужчину напротив, вещающего о королевстве магов. Об их хрустальном дворце и вечном лете, царившем над нефритовыми землями. Мне нравился Рэйгар. В той мере, в которой вообще может нравиться мужчина, когда сердце занято другим. Я отстраненно оценивала его внешнюю гармоничность, приятный бархатный тембр, уравновешенность, спокойный нрав, ум и скрытую силу. Да, Рэйгар казался мне занудой, но я ведь не собиралась жить с ним до гробовой доски. Меня раздражало, что он чуть ли не в каждом предложении, словно устоявшееся «тчк» в телеграмме, вставляет мое имя, так что от привычного «Ариадна» уже в зубах вязло. Но я знала Рэйгара, в отличие от тех, кому могла достаться при распределении. Драйграмэн обладал неоспоримым преимуществом в моих глазах. Он умел держать себя в руках. В вайгарах сильные Звери, сильнее, чем в обычных грайдерах. В памяти еще была свежа сцена с зеленоглазым оборотнем, перед замком, который всенепременно желал услышать от меня положительный ответ. Я помнила его безумный взгляд и дикую жажду, что плескалась в нем. Его гнал инстинкт Зверя. От понимания, как именно будет себя вести Зверь вайгара, для которого я стану лимгарой, мне резко плохело. Когда же Драйграмэн объявил, что через три дня нас с Софи отведут к Оракулу, желудок сразу перетянулся в узел, а к горлу начала подступать тошнота.

Всю ночь, после занятия, сон ни в какую не шел. До последней беседы с Рэйгаром, я почему-то совершенно не думала о своей дальнейшей судьбе у отобранного вайгара. Словно пребывала в сказке, где после свадьбы, всё заканчивается поцелуем, а дальнейшей жизни просто нет. Реальность навалилась на меня своим неприподъемным грузом, грозя задушить, раздавить, расплющить. Какой-то страшный здоровенный мужик совсем скоро приедет за мной и заберет в свое логово. Цель нашего нахождения в этом мире от нас не скрывали — рожать. Как делают детей, мне было прекрасно известно, а посмотрев на местных мужчин, я сильно сомневалась, что мой будущий нареченный зверь-зверина станет тратить время на конфетно-букетный период.

Страх планомерно выстужал мои внутренности. Если раньше, перед сном, я размышляла о своих любимых и близких. Задавалась вопросами, как они? Где? Всё ли с ними в порядке? Ищут ли меня? Представляла их лица, успокаивалась и засыпала. В эту ночь, ужас убивал мой разум и разрывал сердце, заставляя его неровно колотиться. Не хочу! У кого искать помощи? Кого просить? Как избежать своей страшной участи?

Я должна выбраться с наименьшими потерями с этого Харна. Так, чтобы после мне не было стыдно смотреть в глаза Денису. По моему мнению, с наименьшими потерями я могла вернуться, только если останусь в риале Рэйгара. Именно он является проводником новых лим из одного мира в другой. Находясь рядом с ним, я всегда буду знать, когда он отправится за новой партией. А там уже дело техники. Придумаю, как последовать за вайгаром и вернусь в родные земли. Сейчас мозг отказывался подсказывать план осуществления сего замысла, поэтому я решила сосредоточиться на первом шаге. Нужно остаться у Драйграмэна.

Следующим вечером, сидя в кабинете вайгара, я решила начать издалека. Мои вопросы касались лимгар. Почему именно они выбирают мужчин? Почему грайдеры должны просить согласия женщины? Что будет, если мне никто не понравится из предложенных вайгаров?

— Всё довольно просто, Ариадна. Для нас нет ничего важнее дев. Вы слабее, вас надо защищать. Вы матери будущих детей грайдеров. У запуганной, сломленной девы не может родиться сильный сын. Особенно не может родиться ребенок с Даром. Согласие требует именно Зверь в нас. Если оно получено, это означает лишь одно — дева согласна зачать сильное, здоровое потомство.

Что касается лично твоего выбора, Ариадна, если ты никого не изберешь, то тебе придется открыться перед всеми нареченными вайгарами. Тогда они сами будут решать, кому ты достанешься.

— И как же они будут это решать? — севшим голосом спросила я.

— Правом силы, Ариадна. Они будут биться, — совершенно безэмоционально ответил Рэйгар, будто это абсолютно нормальное и обыденное событие. — Победитель заберет тебя себе.

Дурно. Мне стало ужасно нехорошо. Воздух под паранджой будто разрядился, не давая вздохнуть.

— Даже если я скажу ему «нет»?

Рэйгар задумался, скользя взглядом по сетке чачвана, рассматривая мои плохо видимые глаза.

— Да, — наконец, коротко ответил он.

— А как же согласие для Зверя? Как же согласие девы для зачатия сильного, здорового потомства?

Сразу было видно, что вопросы Драйграмэну не по душе. Его лицо помрачнело, словно вечерние сумерки опустились на туманную землю.

— Пойми, Ариадна, вы другие. Вас в любом случае присвоит один из вайгаров. Слишком ярок ваш запах. Звери в нас понимают, что даже без согласия ребенок от вас будет сильным, здоровым и, наверняка, с Даром. Согласие — это скорее дань традиции, нежели непременное условие. Оно больше для вас, Ариадна. Мы понимаем, что поступаем не самым лучшим образом, вырывая лим из их мира, принуждая становиться нашими лимгарами. Поэтому и пытаемся хотя бы предоставить вам право выбора. Чтобы вы могли избрать себе грайдера, пришедшегося вам по душе. К тому же отобранные вайгары будут идеально подходить вам физически и духовно. Лучше, чем любой другой земной мужчина.

Именно этот момент я посчитала идеальным для осуществления первой части своего непродуманного плана. У меня никогда не было проблем с обольщением противоположного пола. Вот только сложно кого-то обольстить, сидя в куче тряпок. Но мне истово не хотелось становиться племенной кобылой для звероподобного неизвестного грайдера и также истово хотелось домой.

Конец ознакомительного фрагмента.