Четыре сына. Игры со временем

И. Барс, 2019

После череды потерь близких Энира должна была сломаться, но она смогла пережить темные для себя времена. Мир узнал о ней, Светлой – потомке истребленных во времена Великой войны иллиров. Теперь на нее открыли охоту. Сможет ли Эни найти путь в Вейлир – запретные леса вейланов? Поможет ли ей Дамаск или предаст, выдав Ардалу, исполняя долг? Отпустит ли ее мужчина, пробудивший в ней чувства после смерти Тэйпа? И чем грозит восхождение нового султана на юге?

Глава 3

Засада

Лисбет, Гиваргис

Квихл

3038 г.

Трясясь на украденных рысаках, Энира, Киф и Юхан приближались к родному Квихлу. Они ехали окольными тропами, дабы не наткнуться на мортенийцев. Но к величайшему удивлению Эниры, их дружная компания встретила от силы двух-трех мирян, стоило пересечь границу Гиваргиса. Это ее настораживало, но нисколько не расстраивало.

— Что за кардашева тьма здесь произошла!? — пробудило от дремы Эниру неожиданное восклицание Юхана.

Мерно раскачиваясь за спиной друга, лира кроме тянущейся лесополосы справа ничего не наблюдала, закопавшись в своих безрадостных мыслях. Выглянув из-за плеча, она обомлела. Бесконечные стены Квихла стояли, как и прежде, а вот ворота были выворочены, словно гигантский огненный шар разорвал их, оставив лишь почерневший расплавленный камень, успевший застыть в новой форме.

Холодная склизкая змея страха поползла от горла к желудку. Кровь моментально ушла из пальцев, превратив их в холодные ледышки. Там же Сараха! Потеря еще и любимой старушки добьет лиру окончательно.

Плохо контролируя свои движения, Энира начала сползать с рысака с элегантностью мешка картошки.

— Куда ты покатилась? — рыкнул Юхан, грубо сажая подругу обратно на коня. — Не подумала, что верхом быстрее будет?

Синхронно стеганув вожжами, квихельмы устремились к замку Братства, скрытому за перелесками.

Не нужно быть савирой, чтобы догадаться о недавней катастрофе, что развернулась здесь. Погрузившись в очередной туман ужаса и потрясения, Энира отпечатками отмечала выжженные прогалины на земле, багровые пятна на траве и камнях, вырванные с корнями деревья, разрушенные постройки на тренировочных площадках и оглушающую тишину.

— Разорви меня тысяча храгов! — вырвал возглас Фалемота лиру из приветливых когтистых лап подступающего безумия. — Здесь были фархи!

— Может, ты крикнешь погромче? Вдруг они еще здесь и хотели бы с нами встретиться, — выдавил из себя Киф севшим голосом.

Мальчишки спрыгнули с рысаков, и только тогда Энира поняла, почему они заговорили именно о фархарах. Всего год назад, хотя, казалось, в прошлой жизни, лира и Тэйп Хардраг часто находились на этом пятнадцатом поле, сидя под огромным черным вястом. Однако от гигантского дерева не осталось и следа. Вместо него в земле зияла дыра. Точно такой же формы равностороннего треугольника, как в Къюнгонде. Провал, выдолбленный страшной магией Темных.

Продираясь мыслями сквозь чащу вновь навалившихся кошмарных событий, Энира вспомнила про Источник древней магии Светлых под Квихлом и про такой же Источник в Къюнгонде. Тогда Тэйп нашел странную деревяшку, которую отдал Кифу, наказав хранить ее ценой жизни. В тот роковой день он опередил фархаров. Квихл же не выстоял.

Спрыгнув с рысака, Энира направилась к пропасти на дрожащих ногах и глянула в бесконечную глубину. В ее голове промелькнула мысль, что фархи пытаются собрать части какого-то оружия. Вот почему Тэйп приказал квихельмам беречь загадочный черенок, добытый в катакомбах Къюнгонда! И если это оружие будет собрано в руках Темных, мир погибнет!

Не отрывая загипнотизированного взгляда от треугольной дыры в земле и окунаясь в свои страшные воспоминания хождения по древним катакомбам, Энира не слышала бурное обсуждение мальчишек и не сразу поняла, что ее тащат обратно к рысаку.

–…Их не могли всех убить! — вернул лиру в реальность голос озлобленного Юхана, когда он усаживался в седло позади подруги.

— Я не говорю, что их всех убили. Иначе поля бы были усеяны трупами квихельмов, — даже обычная выдержка Кифа подвела, добавив в его голос ноты гнева и растерянности. — Кто-то из квихельмов выжил и прибрал тела. И этот кто-то еще может быть в замке.

Юхан стеганул рысака. Животное ошпарено дернулось вперед, но Энира резко рванула поводья на себя. Бедный конь, не зная, что от него хотят наездники, взвился на дыбы.

— Эни, мать твою! — заорал Фалемот, уняв гарцующее животное.

Однако подруга его уже не слушала. Ловко проскользнув у квихельма под рукой, лира спрыгнула на землю. Что там стало с замком, ее мало интересовало. Страх за любимую старуху придал разуму невероятную ясность и прорву сил.

Пятнадцатое поле — самая ближайшая тренировочная площадка к хижине Сарахи. С завидной скоростью Энира влетела в стену кустарника, заполонившего перелесок, отделяющий домик ведьмы от него. Тело тут же исполосовали кровавые царапины. Кажется, мальчишки что-то голосили за спиной, но лира даже не пыталась разобрать что.

Подбегая к черной хижине, глаза девушки хищно отмечали каждую мелочь. Проломленная дверь, пустые оконные проемы без рам, стекло на траве, обугленные прогалины, темные засохшие пятна. Всё это удалось выхватить за пару секунд, пока Энира не ворвалась в дом.

Тяжело дыша, девушка полными отчаянья глазами осматривала перевернутую мебель. Занавески и скатерть комом валялись на полу, а их белоснежная ткань напиталась багровыми рисунками. Похожего цвета запекшиеся кляксы обляпали стены и половицы. Круглый стол, разломанный пополам, был сиротливо забит в угол. А шкафы с зельями Сарахи и вовсе превратились в кучу мусора. Лишь сундуки остались нетронуты.

Глянув на проем в соседнюю комнату, Энира увидела какой-то листок, валяющийся на пороге. Подбежав и жадно схватив его, оторвав кусок, прилипший к сухому пятну крови, она впилась глазами в три коряво написанных слова: «тебе нужен дамаск».

Это был почерк Сарахи. На белой бумаге зияли кровавые отпечатки пальцев. Что это? Последняя записки савиры? Что произошло? Ее взяли в плен? Убили!?

Последняя мысль опалила внутренности огнем.

— А-а-а-р! — заорала от бешенства Энира и со всей силы пнула рядом стоящий сундук.

Ничего не видя от застилающей пелены слез, она крушила и без того переломанные вещи. Отбивая кулаки, стопы, колени, Энира уже начинала задыхаться от ярости, усталости и всепожирающей боли. Вихрем кружась по комнате и разрушая всё, что попадется под руку, она врезалась в какую-то преграду. Не желая останавливаться, лира начала толкать и бить препятствие, пока не поняла, что ее «железным кольцом» скрутил Юхан.

— Ненавижу!! — завопила она, уже не пытаясь вырваться и всю свою боль вкладывая в силу голоса. — Будьте вы прокляты, поганые фархи! Чтоб вы все сдохли! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!..

Еще несколько долгих минут лира рыдала с подвываниями.

— Посмотри ауру крови, Эни! — пытаясь перекричать голос подруги, гаркнул Киф.

Затихнув на несколько мгновений и поняв, о чем говорит друг, Энира перешла на магическое зрение. Аура Сарахи имела тяжелые фиолетовые, почти черные, цвета. Над пятнами засохшей крови витала легкая дымка едва различимых синих, зеленый, красных оттенков. Одна аура ярко переливалась глубоким бордовым сиянием (скорее всего, ранили фархара), но следов Сарахи не было.

Лира тут же прекратила рыдать. Однако последствия истерики вылились в виде неконтролируемой икоты. Убрав от себя руки Юхана, Энира подошла к закрытому сундуку и, подняв тяжеленую крышку, заглянула во внутрь. Она знала, какие снадобья представляют для Сарахи особую ценность. Осмотрев груду склянок, девушка осознала, что самые драгоценные ведьмины сокровища исчезли. Вряд ли их могли забрать фархары. Зелья человеческой савиры не заинтересовали бы их, значит, склянки прихватила сама старуха.

Болезненные путы отчаянья ослабили хватку, и лира облегченно выдохнула. Развернувшись в сторону выхода, она глянула на насторожившихся друзей. Они подозрительно на нее смотрели, не зная, ожидать ли нового приступа истерики. Последние несколько месяцев Энира часто ловила на себе подобные их взгляды. Внутри нее бушевала бесконечная пропасть горя и боли, но снаружи это выглядело как полнейшее безразличие (в общем-то на чувства других ей и правда было безразлично). Сейчас же эти взоры, словно на больного ребенка, не понравились лире до чрезвычайности.

— Здесь нет следов крови Сарахи. Либо ее защитили квихельмы, либо она сбежала до того, как пришли в ее дом, забрав свое добро, — недовольно сведя брови, объяснила Энира, завершив монолог икотой.

— Логично, — успокоившись, произнес Юхан. — Она же савира… Вот только почему она не предупредила квихельмов?

— Скорее всего, она предупреждала, — предположила лира. — Либо ее не послушали, либо видение пришло слишком поздно.

— Что у тебя в руке? — неожиданно перескочил на другую тему Киф.

Поняв, что левая рука зажата в кулак, девушка опустила взгляд, попутно отметив, что все кисти расцарапаны, а на разорванной рубашке местами проступают полоски крови. Сразу же пришло неприятное ощущение стянутой боли. Поморщившись, лира разжала пальцы, обнаружив там смятую записку Сарахи. Развернула ее.

«тебе нужен дамаск»

С минуту тупо рассматривая непонятное слово и пытаясь найти в известных ей языках хотя бы знакомое, Энира в итоге раздраженно спросила:

— Что такое дамаск?

Лица парней съежились в непонимающие гримасы.

— Что это? Предмет? Фрукт? Болезнь какая? — резким движением показала друзьям мятый листок лира. — Сараха написала, что нам это нужно.

— А больше она ничего не написала? — осторожно поинтересовался Киф.

Направившись к сундуку у противоположной стены, Эни коротко бросила через плечо:

— Нет.

Больше всего девушку волновало, как попасть в Запретные Леса. Ведьма знала Эниру, а Энира знала свою ведьму, поэтому была уверена, что этот самый дамаск как-то способен проникнуть во владения вейланов, либо указать путь. А значит, уже вырисовывается план действий.

Перекопав весь сундук и отыскав лишь две маленькие бутылочки с черной жидкостью внутри, Энира разочаровано сморщила нос. Засунув драгоценные находки в карман, она встала и уверенно направилась к выходу, не переставая с раздражающей периодичностью икать.

Стоило перешагнуть наполовину вывернутый порог и очутиться на улице, лира застыла. Неподалеку от хижины ведьмы полукругом выстроились десять лысых мужчин. Все одинаковой комплекции здоровых быков, облаченных в черные одежды, лица в шрамах, в руках оружие на любой вкус. Эни не так часто сталкивалась с мортенийцами, если быть точнее, то всего один раз. Этого хватило, чтобы запомнить, как должны выглядеть ардальские бравые ребята.

Обычно люди, впервые увидев лиру, поражаются, восхищаются, пугаются, а эти даже бровью не повели. Значит, знали о ее существовании, возможно, даже по ее душу и явились.

Вылетевший вперед Киф, грубо толкнул подругу за спину. Юхан встал рядом. Квихельмы вытащили мечи.

— Ларо, Хмор, девчонка на вас, — на ардальском языке бесстрастно произнес мортениец в центре, с самой жуткой физиономией.

Поняла его лишь Энира.

— Эни, мужиков берем на себя, с бабой разбирайся сама, — сквозь зубы скомандовал Юхан, пока наемники, словно хищники, подходили ближе.

— Какой еще бабой? — вытаращив глаза на мортенийцев, севшим голосом спросила лира.

— Та, что справа! — рыкнул Фалемот, после чего они с Кифом бросились на убийц.

Пока квихельмы каскадами отбивались от умелых воинов, успев даже одного ранить, остолбеневшая Энира таращилась на «женщину» справа. Она видела жесткие черты лица, лысую голову, мускулистые руки, мощные ноги, маленькие злые глаза, более выраженную, чем у остальных, талию и… грудь! Да. Это всё же была женщина. Лира и не знала, что они вербуют особей женского пола.

Очевидно, мортенийку звали Ларо. Хмора взял на себя Киф, поэтому ловить (или убивать) Эниру ей придется одной. Лира Бэр очень хорошо помнила уроки Тэйпа, знала куда бить, как уходить из захватов. Поэтому, как только Ларо приблизилась на расстояние десяти шагов, Энира резво развернулась и задала стрекача в дом Сарахи. Она ж не дура, в самом-то деле, драться с этой дикой медведицей.

На бегу подхватив сломанный табурет, девушка с силой бросила его в окно на другом конце комнаты. Она знала, что если будет перелазить через проем, то вся изрежется не до конца выбитым стеклом, да еще потеряет столько времени, что ее просто поймают. А что приказано делать мортенийцам с ней, лира знать не хотела. Хардраг (будь он благословенен!) научил Эниру великолепно бегать, прыгать и лазать. Поэтому, набрав достаточно скорости, лира сильно оттолкнулась, вытянулась струной в прыжке, чтобы пролететь через окно и выпрыгнуть уже на улице, с другой стороны дома. Но осуществить задуманное не удалось. Крепкая рука обхватила ее за лодыжку и дернула назад.

Энира бухнулась животом прямо на раму, кажется, выбив легкие из своего тела. Ее потащили внутрь дома. Живот будто прострелили раскаленной стрелой. В левом боку засел внушительный осколок стекла. Хватая ртом воздух, а руками всё, за что можно зацепиться, лира с грохотом упала на пол, расквасив нос. В глазах потемнело, в ушах зазвенело, так что осознание, что ее перевернули на спину, пришло не сразу. Простое зрение дало осечку, поэтому Энира спешно перешла на магическое. Первое, что она увидела, это алую ауру Ларо, стремительно направившую часть себя в сторону лиры. На конце алой была слабая аура серебристо-желтоватого цвета — цвет металла.

Инстинкт самосохранения сработал быстрее разума. Эни резко откатилась и тут же вернулась обратно, с размаху пнув воздух с рубиновой аурой. Грузной тело упало рядом. Не останавливаясь, лира схватила попавшийся под руку кусок стекла и всадила в мортенийку. Надеясь, что попала куда-нибудь в глаз, сердце, печень, Энира тяжело поднялась и сразу же упала, получив сильный удар в ногу. Поцеловавшись с полом левым боком, лира вскрикнула. Кусок стекла, что торчал в ней, вошел еще глубже от удара.

Ничего не соображая, Энира лишь услышала на ардальском: «Сдохни, тварь!».

— Вирнас, фирмут, звирт!

Стоило произнести эти три волшебных слова, которые лиру заставил запомнить Тэйп, лоб, затылок и позвоночник девушки пронзила такая чудовищная боль, что от собственного крика зазвенело в ушах. Воздух вокруг стянуло, будто высасывая из кожи все соки. Секунда, и раздался треск, взрыв и тишина.

Не в силах больше терпеть эту невыносимую боль, колотившуюся внутри черепа, Энира крикнула слово-ключ, отменяющее действие медальона:

— Санрив!

Резь в голове исчезла. Что произошло, лира не знала. На нее больше никто не нападал, но даже если бы напали, сил на борьбу не осталось. Не замечая льющихся слез, девушка потянулась дрожащими руками к стеклу в своем боку.

Огласив комнату новым криком, Энира с трудом вытащила осколок, поранив еще и ладони. Было так больно, что она не стесняясь рыдала навзрыд. Именно поэтому ей не сразу удалось вспомнить, что у нее есть квихельская исцеляющая настойка. Прыгающими липкими пальцами лира нащупала крохотную бутылочку черной жижи, найденной у Сарахи в сундуке. Стекло сосудика не разбилось, благодаря магии. Целебная настойка была слишком дорога и ценна, а учитывая, что предназначалась она для квихельмов, постоянно находившихся в смертельных битвах, маги Квихла нашли способ защитить хрупкое стекло.

Жидкость отвратительно-ядреного, прогорклого вкуса тяжело упала в желудок. По венам тут же полился огонь, идущий к повреждениям. Больнее чем получать раны — это только их очень быстро заживлять. Бесконечно долгую минуту лиру корежило на полу, пока кардашево пламя по всему телу не затихло.

Еще пару минут пришлось потратить на осознание себя в этом мире и пространстве, после чего Энира поднялась на трясущиеся ноги. Она глянула на распластанную возле стены мортенийку, изрезанную какой-то страшной силой так, что на лице не сохранилось человеческих черт, а некоторые части тела вовсе лежали в стороне. Измученное сознание отметило все эти факты, но в ужас не пришло.

Раны затянулись не до конца. Пройдет еще много часов, прежде чем от них не останется и следа. Страдания они, конечно, еще приносили, но по сравнению с уже перенесенной болью — это были легкие, невесомые «мотыльки». Доковыляв до выхода, Энира увидела развернувшуюся бойню. Пятеро мортенийцев валялись мертвые, а вот четверо всё еще вели бой с квихельмами. Киф уже практически разобрался с атакующим его одним ардальцем, а вот Юхан ушел в глухую оборону, пытаясь спасти свою жизнь от одновременно нападавших на него троих мужчин.

Про себя застонав, лира бросилась к Фалемоту. Находясь в трех шагах от цели, она громко крикнула:

— Вирнас, фирмут, звирт!

В первый раз действие амулета Хардрага Энира не видела, зато теперь оценила по достоинству. Голову опять прочертила полоса боли, но благодаря квихельской настойке она казалась не так остра. Проскользив оставшееся расстояние по сочной траве, лира врезалась в Юхана как раз в тот момент, когда перед глазами вспыхнул белоснежный барьер магического щита.

Два мортенийца ударили защитный купол своими мечами. Сталь одного оружия растворилась сразу, словно кусок масла растаяло в кипятке, заставив своего владельца непонимающе посмотреть на оставшуюся культяпку рукояти. Металл второго звонко врезался в преграду, по инерции отскочив обратно.

— Куда они делись?! — ошарашено произнес на ардальском мортениец, который до этого отдавал распоряжения.

Это было последнее, что он произнес в своей жизни. Щит неожиданно треснул и с уже знакомым дребезгом разлетелся острыми шипами, уродуя тела мортенийцев.

— Карда-а-аш! — изумленно протянул Юхан, задыхаясь от продолжительной битвы.

Оторвав взор от тошнотворной картины разорванной плоти, Энира глянула на друга, осознав смысл фразы мортенийца. Юхан стоял полупрозрачный, а посмотрев на свою руку, лира поняла, что полностью невидима.

— Санрив… Киф! — испуганно воскликнула Энира, переведя взгляд на друга.

Гальморт как раз вытаскивал один из шипов щита из своего плеча. Похожая игла торчала у него и под ребрами, а щеку прорубила глубокая кровавая борозда.

— Прости! Ты так хорошо справлялся, по сравнению с Юханом, что я совсем про тебя забыла.

— О, приятно слышать, — беззлобно произнес Гальморт, со свистом выпустив воздух, когда вытащил очередной осколок из икры.

То, что его зацепило всего несколькими снарядами, было просто настоящим чудом. Его сопернику повезло много меньше. Торчащий длинный шип из уха мортенийца красноречиво говорил о причине смерти.

Лира быстро подбежала к другу. Выяснив на практике, что ее ладони несут успокоение ранам, Энира суетливо приложила левую ладонь к ребрам Кифа, второй же уверенно выдернула шип. Достав оставшуюся бутылочку, несколько капель драгоценной настойки квихельмов она размазала по ране. Лир Гальморт удивленно уставился на подругу, до этого не подозревая о ее способностях. Как только она убрала руку, Киф зашипел.

— Надо уходить, — раздался за спиной голос встревоженного Юхана.

Лира даже не успела головы повернуть, как почувствовала, что ее бесцеремонно дернули, ставя на ноги. Кифа ожидала та же участь. Возмущенная столь грубым обращением и тем, что даже не дали дух перевести, Энира недовольно спросила:

— Господин! А куда мы так спешим?

— Один из этих лысых шакалов что-то передал через переговорник, — игнорируя ехидный тон, ответил Юхан. — Что же интересного он мог там передать, как думаешь? И как скоро сюда понабежит еще парочка десятков лысых голов?

Посчитав слова друга более чем убедительными, Энира резко поменяла тон, обратившись к Гальморту:

— Пошевеливаемся, Киф, пошевеливаемся! Я вижу, что ты ранен. Нас, знаешь ли, тоже в бока не целовали.

— По твоей кровавой маске под носом я это уже понял, — хмыкнул лир Гальморт, направившись в сторону пятнадцатого поля.