Москва из окна мастерской художника

Зырянова Екатерина

Знаешь, чем ТЫ пахнешь?Мёдом в сотах.Скошенным лугом.Корзинкой только что сорванных огурцов.Немножко полынью.Сосновым бором в знойный полдень.Осенними хризантемами.Лавандой и оливами, Провансом.Крымскими горами на излёте лета.Плеском воды по борту яхты.Хрустящим снегом.Закатом в горах.Срезом можжевельника.Утренней зорькой по-над рекой.Прохладным ручьём в чащобе.Пряностями восточного базара.Росой на розах у Виндзорского замка.Воздухом после грозы.Желанной женщиной…

II

Это было так давно, и так недавно, почти вчера. Почти полвека назад. Ты лежал на песке и смотрел в сумасшедшее звездное небо. Мальчишка. Тебе казалось, что твоя душа горит так же как звезды. Холод сковывал, обволакивал, затуманивал сознание, а душа пылала и обжигала измученное тело. Было страшно тихо. О чем ты думал тогда? О войне? О том, что ты почти каждый день хоронишь своих парней? Что все бессмысленно? Что ты еще никогда не любил?

Вы попали в огненное месево. И ты почти ничего не слышал, как будто кто-то выключил звук. Ты видел, словно как в замедленной перемотке, как рядом разлетелось живое тело. Ты не мог осознать, вместить в рассудок, впихнуть в разумение, что это не сон. И это разорванное тело — твой солдат, и твой друг.

Ты видел много абсурда. Ты пытался его избежать. Ты еще совсем мальчишка, ты пытался поступать по совести. Как ее измерить, совесть, каким мерилом, если кругом смерть?

Ты видел столько абсурда. Самого разного.

Когда посылали в перерывах между боями на учение. И однажды учения были во время грозы. Солдата отправили на грузовике в горы.

— Товарищ комбат! Гроза же! Попадет в машину!

— Приказы не обсуждаются!

И на глазах окаменевших сослуживцев молния как по колдовству попала в машину. За мгновения машина обуглилась. Разряд прошел по кузову, облизал его и иссяк. Солдат выжил. Он выжил, но сошел с ума.

Или когда в жару, в пекло пустыни вам привезли из продовольствия сало. Оно протухло и стало разлагаться. А ты встал перед выбором — пухнуть от голода или умереть от отравления. Ты выбрал голод.

Но в этом огненном месеве ты знал, что вел их на смерть, но ничего не мог сделать. Ты ничего не слышал, ни себя, ни других. Ты только видел, как гаснут жизни твоих ребят.

А через несколько недель пустыня зацвела. Мертвая пустыня в алых тюльпанах.

О чем ты думал, глядя на них? Это была не твоя война и ты не понимал зачем. Зачем столько ужаса, боли, страха, смерти. Каким богам ты молился тогда?

Тебя списали. Тебя выкинули за ненадобностью. И ты оказался в психушке. Тихий псих, не способный больше видеть смерть. Или жизнь. Не способный уже ничего видеть мальчишка с мертвыми светлыми глазами.

Ты исправно ходил на трудотерапию — клеил спичечные коробки. Интересно, когда люди берут их в руки там, в другой жизни, где тебя уже нет, о чем они думают? Как сварить борщ, пожарить котлет, прокормить детей? Или курят за чашкой утреннего кофе или после секса? А может быть, разводят костер? Костер… где сгорела твоя душа? На каком перевале ее засыпало песком? А ты еще никогда не любил…