Большая игра. Британия и США против России

Дмитрий Зыкин, 2016

Противостояние Британской и Российской империй, Большая игра, как его называют в литературе, до сих пор окутано тайной. Прошло много лет, но даже сейчас многие важнейшие документы той эпохи остаются под грифом «секретно». Какую неудобную правду хранят старые папки в английских архивах? Секретные операции на Кавказе, подрывная работа диссидентов XIX века, планы Англии по расчленению России, попытка США захватить русский Дальний Восток, малоизвестные страницы Крымской войны, реальные причины поражений России в Русско-японской войне, истоки Первой мировой – это темы новой книги Дмитрия Зыкина, автора бестселлера «Как оболгали великую историю нашей страны».

Оглавление

Из серии: Уроки истории

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Большая игра. Британия и США против России предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смирись, Кавказ, идет Ермолов!

Осенью 1816 года в центр управления Северного Кавказа — город Георгиевск — прибыл Алексей Петрович Ермолов. Александр I назначил его командиром и управляющим по гражданской части Кавказа и Астраханской губернии.

Это человек, с именем которого связана целая эпоха в истории данного региона. Резкий, порой крайне неприятный в общении, он тем не менее был любимцем простых солдат русской армии. Подвиги Ермолова периода Наполеоновских войн создали ему заслуженный образ былинного витязя. А вот со многими генералами отношения не ладились. Не в силах придержать острый язык, он позволял себе дерзить даже Кутузову и влиятельному графу Аракчееву, не говоря уже о других офицерах. Кроме того, Ермолов пользовался дурной славой вольнодумца и либерала, его даже подозревали в связях с декабристами. Время от времени Ермолов попадал в опалу, его порой обносили наградами, но всякий раз, когда дело принимало тяжелый оборот, о строптивце вспоминали и направляли в самую гущу боевых действий. И вот тут военный талант Ермолова раскрывался в полной мере, и уже ничто — ни козни завистников, ни собственный тяжелый характер не могли помешать продвижению по службе. Тот же Аракчеев признавал, что Ермолов достоин быть военным министром, но при этом сделал характерную оговорку: «он начнет с того, что перегрызется со всеми»[4].

И вот такой сложный человек был направлен Александром I на Кавказ главнокомандующим, причем с дипломатическими полномочиями. Царь предоставил Ермолову невиданные доселе права. Ни один наместник прошлых эпох не мог похвастать практически неограниченной властью, которой царь наделил Ермолова. Генерал становился практически самодержавным правителем обширного края. Прибыв на место, Ермолов убедился, что дела на Кавказе идут скверно. Русская армия одержала множество побед, но целые районы подчиняются Петербургу только на бумаге. Русские укрепленные посты постоянно страдают от набегов горцев, соседние независимые ханства, как флюгер, колеблются между Россией, Персией и Турцией, принимая ту сторону, которая им выгодна.

Великая Россия была словно данником горцев, выплачивая местным авторитетам жалованье. Кавказские кланы шантажировали Россию набегами и требовали денег. А чем больше им платили, тем более алчными они становились. Конечно, кавказские лидеры понимали, что Петербург откупается не из слабости, не потому, что считает их сильнее огромной империи. Однако своим подданным местные князьки внушали мысль, что Россия боится кавказцев. Понятное дело, что такая пропаганда лишь подталкивала местных бандитов участвовать в «доходном промысле», который заключался в грабеже русских поселений и работорговле русскими пленниками.

Вот как Ермолов описывал свои первые впечатления от Кавказа в письме графу Воронцову:

«Беспорядок во всем чрезвычайный. В народе врожденная к нему наклонность, слабостию многих из предместников моих ободренная. Мне надобно употребить чрезвычайную строгость, которая здесь не понравится и, конечно, не вселит ко мне привязанности. Вот первое сильное средство, которого я должен непременно лишиться. Наши собственные чиновники, отдохнув от страха, который вселяла в них строгость славного князя Цицианова, пустились в грабительство и меня возненавидят, ибо и я жесткой разбойников гонитель»[5].

Сложившееся положение вещей коренилось в непоследовательности мероприятий Петербурга, проводимых на Кавказе, и когда Ермолов писал о слабости предшественников, то был отчасти прав. В столице никак не могли решить, делать ли ставку на крутые меры или пытаться привлечь местных лидеров путем всевозможных льгот. Колебания Петербурга проявлялись и в том, кого назначали командующими на Кавказ. Возьмем для примера князя Цицианова, ставшего в 1802 году инспектором Кавказской укрепленной линии. Подходы Цицианова к решению проблем на Кавказе как нельзя лучше видны из следующих его слов: «Если же татары края сего влекомы больше собственными побуждениями к нам, нежели к персидским владельцам, то ни от чего иного, как от того… что силу российских войск видели, а сие последнее есть та единственная пружина, которую можно как держать их в должных границах благопристойности и благоустройства, так и быть уверену, что здешний житель ищет и искать будет сильного себе в покровители»[6].

А вот как смотрел на Кавказ другой представитель России, Гудович: «успокоить и привести в повиновение» горские племена легче всего было мерами «кротости и гуманности, нежели оружием, которым, хотя они поражены и будут, но, имея верное убежище, уйдут в горы, будут всегда питать непримиримое мщение, им сродное, за поражение, а особливо за нанесенный вред их имению»[7].

Идеи Гудовича воплощались на практике. Так, например, чеченцам предоставили право беспошлинной торговли в российских крепостях, для их старшин выделялись крупные суммы денег, и, кроме того, предоставлялась определенная независимость пенитенциарной системе Чечни. На практике это означало, что непосредственно наказывали чеченцев за проступки не российские власти, а чеченские старшины. Деньги горцам раздавал и Ртищев.

Да и сам Александр I время от времени давал установку кавказским наместникам вести дела с горцами мягко:

«Неоднократные опыты соделали неоспоримым, что не убийством жителей и разорением их жилищ возможно водворить спокойствие на Линии Кавказской, но ласковым и дружелюбным обхождением с горскими народами, чуждыми столько же всякого просвещения, как и религии. Черкесы, сопредельные черноморцам, и киргизы, окружающие сибирскую линию, служат и теперь примером, сколь много имеет влияния на народы сии доброе соседство русских и расположение пограничного начальства к мирной жизни»[8].

Решительный Цицианов и осторожные, склонные к переговорам Гудович с Ртищевым — полюса кавказской политики России, между которыми находились другие крупные военачальники, служившие на Кавказе: например, Тормасов и Глазенап.

Ермолова можно назвать продолжателем дела Цицианова. Он презирал и Гудовича, называя того «глупейшей скотиной», и его методы. Ермолов действовал круто и начал с Чечни. Он вытеснил горцев за Сунжу, в 1818 году построил крепость «Грозная» и поставил цепь укреплений от нее до Владикавказа. Эта линия обезопасила район среднего Терека. Нижний Терек Ермолов прикрыл еще одной крепостью «Внезапная». Проблему лесных массивов, так называемую «зеленку», известную нам по войнам на Кавказе 1990-х годов, Ермолов взялся решать в свойственном ему радикальном духе: деревья систематически вырубались. От аула к аулу шли просеки, и теперь русские войска могли в случае надобности заходить в самое сердце Чечни.

Видя такое дело, дагестанцы смекнули, что Ермолов доберется и до них. Поэтому, не дожидаясь появления в своих краях войск грозного генерала, в 1818 году Дагестан поднялся против России. Ермолов ответил решительным наступлением на Мехтулинское ханство и быстро уничтожил его самостоятельность. На следующий год соратник Ермолова генерал Мадатов покорил Табасарань и Каракайдаг. Затем было побеждено Казикумыкское ханство, и Дагестан умиротворился на некоторое время. Аналогичную систему мер Ермолов применил и в Кабарде, оставался нерешенным вопрос с черкесскими (адыгейскими) набегами, но здесь Ермолов не мог ничего поделать, потому что номинально Черкесия находилась в юрисдикции Османской империи, а по сути являлась территорией, управляемой своими законами.

Надо сказать, что Ермолов, делая основную ставку на силу оружия, при случае использовал и различные политико-дипломатические хитрости, учитывая специфику Востока. Особенно ярко это проявилось, когда его отправили в Иран во главе русского посольства, чтобы добиться прочного мира. С тяжелым сердцем отправлялся генерал в Персию, что прекрасно видно из текста письма Ермолова Воронцову: «шах, роскошный и распутный человек, желает дожить конца в сластолюбии, но на него действуют внушения. Корыстолюбивым вельможам война дает в руки большие сокровища. Увидим, что будет»[9].

Ермолов знал, какую важную роль на Востоке имеет внешняя роскошь, поэтому обставил свой приезд в Иран максимальной пышностью. Прибыв на место, Ермолов отказался следовать принятому церемониалу, унизительному для иностранных послов. Попытка известного нам Аббаса-Мирзы поставить русского на место демонстративным невниманием наткнулась на точно такое же поведение Ермолова. Но это лишь повысило авторитет генерала в глазах персидской знати. Разбирался Ермолов и в тонкостях восточной лести и сам пускался в витиеватые расхваливания собеседников, если те не пытались его унизить. На встрече с шахом Фет-Али Ермолов преподнес властителю Ирана богатые подарки, в числе которых были и зеркала огромного размера, что поразило шаха более всего. Впервые в жизни увидел он свое отражение в зеркале в полный рост. Не остался без даров и визирь, занимавший пост, аналогичный европейскому премьер-министру.

Когда начались переговоры, Ермолов умело сочетал лесть с жесткими угрозами, его добродушный тон сменялся непримиримым, и наоборот. Кроме того, наш генерал пошел и на прямой обман, объявив себя потомком Чингисхана. В качестве «доказательства» Ермолов представил своего двоюродного брата, находящегося в русском посольстве. Его разрез глаз и форма скул несколько напоминали монгольские. Данный факт оказал на персов ошеломляющее воздействие, и они всерьез забеспокоились, что в случае новой войны русскими войсками будет командовать «чингизид».

Между прочим, следует отметить, что, когда Ермолов въехал в персидский Тавриз (Тебриз), его посольство сопровождали английские офицеры: капитан Гарт и поручик Виллок, один формировал иранскую пехоту, а другой — кавалерию[10]. А во время переговоров иранцы постоянно консультировались с английским послом[11]. Но, несмотря на все осложнения, в конечном итоге дипломатическая миссия Ермолова увенчалась успехом, претензии Ирана на пограничные российские территории были отклонены, и шах согласился более их не требовать. А мир с Персией продержался до 1826 года.

И все же я далек от того, чтобы петь Ермолову осанну. Итоги его управления очень неоднозначны. Спору нет, генерал добился многого, его имя наводило ужас на местных ухарей, долгие годы промышлявших грабежами и работорговлей. Значительная часть Кавказа действительно покорилась русскому оружию, но называть сложившееся положение умиротворением никак нельзя.

Горцы готовились к реваншу, а крутые меры Ермолова подтолкнули их к объединению. Перед лицом общего, опасного врага кавказские кланы отложили в сторону свои междоусобицы и на время позабыли обиды, нанесенные друг другу. Первым грозным предзнаменованием будущей великой Кавказской войны стало восстание 1822 года. Кадий (духовный лидер, шариатский судья) Абдул Кадыр и влиятельный чеченский старшина Бей-Булат Таймиев заключили союз для подготовки к вооруженному выступлению против России. Абдул-Кадыр своими проповедями воздействовал на чеченское население, а военными делами занимался Таймиев. В 1822 году они подняли чеченцев, ингушей и карабулаков.

На усмирение был отправлен генерал Греков, близкий соратник Ермолова, полностью разделявший его взгляды. Греков во главе крупного отряда с артиллерией встретил основные силы противника в Шалинском лесу. После тяжелого боя русские части заняли Шали и Малые Атаги. Для устрашения и наказания мятежников оба села были разорены дотла. Таймиев тогда смог ускользнуть, и остатки его «армии» перешли к партизанской тактике, регулярно атакуя казачьи станицы и укрепленные пункты. Но к 1823 году отряды Таймиева теряют былую силу, а сам лидер отправляется в Дагестан. Там он знакомится с проповедником Магомедом Ярагским, отцом кавказского мюридизма, призывавшем к войне против «неверных». Здесь мы должны отвлечься от перипетий военного и дипломатического фронтов и кратко рассмотреть феномен мюридизма — идеологии, которая спаяла разрозненных горцев, дав им идеологию борьбы с Россией.

Что такое мюридизм? Если говорить кратко, то это особая система взглядов, в основе которой лежит несколько важных постулатов. В соответствии с этой идеологией люди в политическом смысле делятся на четыре категории.

Первая — муслимы (мусульмане) — приверженцы ислама, пользующиеся всеми политическими и гражданскими правами. Вторая — зиммии — не исповедующие ислам, но проживающие в мусульманском государстве, ограниченные в правах (в частности, лишенные права носить оружие).

Третья — мустомины — чужестранцы, находящиеся в мусульманском государстве на основе «амана» (обещания безопасности). Четвертая — харбии (неверные — «кяфиры»), — проживающие в других странах, не исповедующие ислам; против них следует вести «джихад» («священную войну») ради торжества ислама. Причем в случае нападения врагов на страну ислама «джихад» был обязателен для каждого мусульманина[12].

Мюридизм требовал подчинения нормам шариата, впоследствии дополненным отдельными законами, и постепенно вытеснял старую систему правосудия (адат), основанную на традициях и обычаях предков. Религиозный лидер, имам, ставился выше феодальной знати, то есть ханов и беков. Причем мюрид (человек, принявший мюридизм) получал возможность продвигаться по иерархической лестнице в обществе вне зависимости от происхождения или личного богатства.

С 1824 года чеченское духовенство развернуло агитацию за новое восстание, и уже на следующий год состоялись выборы имама (им стал Магома Майртупский), военного лидера (Таймиев) и глав селений. Кроме того, был объявлен рекрутский набор: с каждого двора по одному вооруженному всаднику.

Кавказ снова запылал. За Таймиевым пошли не только чеченцы, но и кумыки и лезгины. Выступления против России прошли в Кабарде и даже в доселе лояльном шамхальстве Тарковском[13]. Но русская армия не дрогнула, и отряды Таймиева вновь начали слабеть, в руководстве восстанием начали возникать разногласия, многие горцы колебались, уклонялись от участия в боевых действиях. А Ермолов, как всегда, проявлял решительность и непоколебимость. Но, одержав победу, наш генерал понял, что его привычная силовая линия поведения не приводит к стратегическому успеху. Горцы не превращаются в лояльных подданных и лишь на время затихают. Ермолов вдруг осознал, что одной жесткости недостаточно, и его взгляды начинают эволюционировать, становиться гибче. Он уже наметил контуры новой кавказской политики, но осуществить ее не успел. Началась вторая русско-персидская война.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Большая игра. Британия и США против России предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

4

Потто В. А. Кавказская война. М.: Центрполиграф, 2014. С. 275.

5

Ермолов А. П. Кавказские письма 1816–1860 // Звезда. 2014. С. 38.

6

Гапуров Ш. А. Политика России на Северном Кавказе в первой четверти XIX в.: дис.… докт. ист. наук. С. 199.

7

Там же. С. 196.

8

Там же. С. 249.

9

Ермолов А. П. Кавказские письма 1816–1860 // Звезда. 2014. С. 47.

10

Эмирханов И. А. Иран в восточной политике Англии накануне и в период русско-иранской войны 1826–1828 гг.: дис.… канд. ист. наук. С. 45.

11

Там же. С. 51.

12

Плиева З. Т. Мюридизм — идеология Кавказской войны: дис.… канд. ист. наук. С. 37.

13

Гапуров Ш. А. Политика России на Северном Кавказе в первой четверти XIX в.: дис.… докт. ист. наук. С. 362.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я