Сказки о любви

Зульфия Талыбова, 2022

Персонажи сказок автора всегда отличались чудаковатостью и богатым внутренним миром. А как могут любить чудики?! Их чувства явно не вписываются в общепринятые нормы, да и скучно это – любить по образцу! Вашему вниманию очередной сборник от автора: О черной-пречерной, немыслимой, сумасшедшей, чудесатой, невозможной, призрачной, но все же о ней… О любви!

Волшебное сердце

Кряхтя и отплевываясь от золы, старуха приоткрыла дверцу из древнего трухлявого пня и кубарем скатилась на подмостки, прижимая к груди увесистый продолговатый свёрток.

Она очутилась на сцене заброшенного театра. Какими причудливыми декорациями она была украшена: сцена представляла собой небольшой искусственный городок. А пень, из которого вылезла старуха — сооружение из досок.

Старуха быстро вскочила на ноги и, осматриваясь по сторонам, быстрыми шагами направилась к избе. Только закрыла она за собой дверь, как свёрток зашевелился и даже расплакался. Старуха тут же стала угукать и успокаивать его.

Она положила свёрток на кухонный стол и развернула. В нем, дёргая ножками, лежал полугодовалый младенец, испачканный печной золой. Старуха вымыла ребёнка и сама переоделась. Какой уродливой она оказалась! Ведьме, наверное, было лет двести! Она представляла собой живой труп. Казалось, с нее можно без труда снять кожу, даже не прибегая к ножу!

Дав малышу бутылочку с питьем, она приступила к готовке.

На середине мрачноватой кухни стоял огромный котел. Старуха подожгла огонь и налила в него воды. Когда она закипела, ведьма бросила внутрь моток пряжи, по размерам сравнимый с младенцем, что беззаботно пил молоко из бутылочки.

Старуха что-то бормотала и мешала деревянной палкой пряжу.

Прошёл час. Младенец уснул.

О, ужас! Ведьма коснулась своей иссохшей щеки и с лёгкостью оторвала ее, оголяя скуловую кость! Даже крови почти не было! Наверное, она успела сгнить в мёртвом теле.

Ведьма бросила кусок вырванной кожи в котел с распущенной пряжей.

Она снова накинула капюшон и подошла к спящему младенцу. Маленькой, но острой иглой она проколола ему пяточку, тут же собрала три капельки крови на блюдечко и вылила в котёл. Малыш лишь покуксился во сне и даже не проснулся. Ранка тут же зажила.

Старуха помешивала содержимое котла и все бубнила заклинания.

Прошёл ещё час.

В котле лежала только аккуратно сложенная сухая пряжа.

Ведьма уселась прясть, а ребёнок все спал.

К глубокой ночи она связала куколку. На ее животе осталась торчать ниточка, как пуповина у новорожденных.

Старуха подошла к спящему младенцу и аккуратно перевернула его на животик. Она прислонила «пуповину» куклы к спинке ребёнка, прямо возле лопатки. Ведьма слегка надавила на нее, и тут малыш проснулся и расплакался. Укол иглой был гораздо больнее, но кроха почти не ощутил его, а прикосновение мягкой куклы отозвалось острой болью.

Старуха убрала куклу от малыша. «Пуповина» исчезла! Она вросла под лопатку ребенка, словно дополнительная косточка!

Старуха пристально поглядела на младенца, ловя его взгляд. Вот малыш замер и даже не моргал, захваченный ведьмовскими злыми глазами.

— Теперь ты мой! — нежно прошипела старуха. — Твою куклу я оставлю у себя, а тебя отправлю новым заботливым родителям. Когда ты проживёшь всю длину пряжи, я буду ждать тебя. Каждый день от твоей куколки будет распускаться по петельке, а когда они закончатся, ты сам придёшь ко мне! А новая косточка-веревочка под твоей лопаточкой, всю жизнь будет колоть в твое сердечко, и ты будешь тосковать и грустить. Она как лишняя косточка в твоём тельце никогда не даст тебе дышать свободно. Ты никогда не узнаешь, откуда эта боль, но, когда закончатся петельки, она притупится, но не исчезнет, а я заберу тебя. Косточка-веревочка проведёт твою душу ко мне! Я с нетерпением буду ждать тебя. — Обезображенным ртом она поцеловала ребенка в лоб. Тот мгновенно уснул.

Старуха поставила куклу на полку стеклянного шкафа, где стояло ещё с десяток таких же. Одни были наполовину распущенные, у вторых уже не было ног, а от третьих осталось что-то круглое — макушка головы, или часть туловища. Их ниточки свисали и падали на нижнюю полку, напоминая лужицу растекшейся крови.

Жуткое зрелище!

Старуха завернула малыша в одеяло. Поглядев на него, она ногтем что-то накарябала на бумажке и вложила ее в сверток.

— Твоё имя — Рани — Хранитель Тоски.

* * *

Давным-давно существовал на свете чудной искусственный городок. Он располагался на сцене заброшенного театра.

Здесь солнце никогда не выходило из-за тёмно-синих тряпичных туч, которые будто пыльные одеяла, свисали с длинных веревок высокого потолка. Создатель намеренно лишил света городок, и дело не в жадности или лени — солнце дарит счастье, а это не входило в умысел творца.

Здесь всегда царили сумерки, и частенько опускался туман — творец любил напустить темно-серого пуху на сцену.

Большинство домиков были сделаны из картона, некоторые из макарон, и несколько из спичек.

Был в чудном городке и лес. Создатель строго следил, чтобы он менялся, как меняются времена года: летом и весной деревья — коричневые карандаши, были облеплены карандашной стружкой от зелёных и салатовых товарищей. Каждый год они «стачивались», пока не оставался маленький пенёк. Но жители городка заботились о густоте леса, и вовремя сажали новые карандаши-деревья.

Осенью на смену карандашам вырастали длинные рыбные и куриные кости, осыпанные золотистыми пайетками-листьями, которые к зиме исчезали. Вместо них голый лес утопал в сахарной пудре.

В лесу находилось топкое болото из зелёного желе. Осенью оно кишело золотистыми листьями-пайетками, а зимой походило на каток, усыпанный сахарным снегом!

На болоте находилось настоящее и единственное сооружение — маленькая избушка. В ней жила древняя старуха. Ее называли Болотной Кикиморой. Она была безобидная и нелюдимая, поэтому и поселилась на середине вязкого болота-желе. Дальше леса старуха никогда не выходила. Поговаривали, что вместе с ней жила ее внучка — юная и красивая девушка. Кто-то даже видел ее гуляющей по лесу, но было это так редко, что многие не верили в существование девицы. Как и старуха, она была нелюдимой, излишне скромной и так сильно закутывалась в платок, что только красивые глаза да аккуратный нос и виднелись из-под него.

Жили в чудном городке оживлённые куклы из соломы, пластилина, глины, фарфора. Была даже красивая пара из стекла: балерина и ее танцовщик.

Но, несмотря на красоту, куклы оставались куклами: холодными, равнодушными, бесчувственными, не способными любить.

В этом странном, чудном и жутком городке вместе с мёртвыми родителями жили настоящие живые ребятишки!

Однажды рано утром стеклянная балерина обнаружила во дворе дома, не пойми откуда взявшуюся, кучу разбитого стекла. Прямо на ней лежал младенец и плакал! Балерина позвала танцовщика. В этот день они стали родителями живого младенца. Он был завернут в толстое одеяло, в его складках балерина и ее муж нашли небрежно оторванный клочок бумаги. На ней было написано: Сани — Принцесса Нимф. Так звали девочку.

Балерина и танцовщик заботились о ребёнке, выполняя все его нужды. Они работали слаженно, как лучшие исправные машины, создавая малышке комфорт и порядок.

Но, как и все куклы они могли испытывать лишь одну эмоцию — радость, их лица навсегда застыли с нелепыми улыбками. Их живой дочери временами было жутковато видеть лишь застывшие безрадостные улыбки стеклянных родителей. Подрастающая Сани, как и все дети искусственного городка, была лишена самого главного — понимания, любви и привязанности.

Родители-куклы заботились, чтобы ребятишки посещали школу, где они узнавали о настоящих городах. И вообще они учились как обычные дети, только мир вокруг них был ненастоящим. Кормили их настоящей едой, но однообразной и почти безвкусной, а фрукты и ягоды ребята видели только на картинках в книжках.

С самого детства в сердце каждого ребёнка росла невыносимая тоска и боль от одиночества. Между собой ребята особо не разговаривали, но каждый грезил, что однажды найдет настоящий мир, где природа и вещи подлинные, как на красочных картинках в учебниках и книжках.

Имя каждого ребёнка уже с момента появления в семье кукол говорило о его принадлежности к тому или иному миру. Например, девочка Сани всегда знала, что она Принцесса нимф и грезила, что однажды улетит в сказочную страну.

Каждый ребёнок рано или поздно уходил в свой настоящий мир. Для этих счастливцев даже было создано специальное место, где разбили чудесный парк. Здесь было много спичечных коробков, которые лежали ровно, друг напротив друга. Здесь почивали вечным сном ребята, которые нашли настоящий мир и убежали в него. Парк со спичечными коробками называли Кладбищем Чудес или Кладбищем Снов. Но в понимании детей к смерти оно не имело отношения.

Кладбище Чудес считалось святым местом, где ребята находили освобождение от искусственной жизни.

Каждый мечтал попасть туда и с нетерпением ждал, когда настоящий мир найдет его и откроет свои двери, а до тех пор бедняжки жили с родителями-куклами.

Шли годы. Кладбище Чудес почти полностью заполнилось спичечными коробками с путешествующими ребятишками.

Сани долго искала своих сородичей-нимф, но, сколько бы она ни разглядывала карандашную стружку на деревьях, никак не могла отыскать там летуний! Но она не унывала и терпеливо ждала заветного путешествия в один конец.

В один привычный скучный день она шла из школы и вдруг почувствовала, как рядом с ее сердцем под лопаткой что-то резко оборвалось. В это мгновение она ощутила такую лёгкость, что даже споткнулась и упала! Она как будто бы всю жизнь была привязана к верёвке, которая мешала ей свободно ходить — а теперь она почувствовала себя абсолютно свободной!

Сани быстро встала и отряхнула коленки, сняла школьный ранец и стала ощупывать спину, но ничего странного не обнаружила.

Радостное предчувствие не покидало ее, она почувствовала, как до ее щеки коснулось что-то лёгкое. Сани резко потрогала лицо и поглядела на пальцы. Они были измазаны серебристо-розовой пыльцой! А прямо сейчас она услышала взмах крыльев прямо над ухом, и вот, проворная летунья, задорно хохоча, улетела в лес. Сани услышала хрустальный смех и щебечущий голосок, что манил за собой:

— Принцесса нимф, пора домой! Спеши за мной!

Сани, забывшая обо всем от счастья, вприпрыжку принялась догонять маленькую пери.

Вот она залетела в лес и уселась на зелёную карандашную стружку высоченного дерева. И тут произошли чудеса: все, чего касалась пери крыльями, превращалось в настоящие деревья и листья! Сани от волнения даже забыла дышать! Пери все звала к себе. Девочка, не глядя под ноги, стала забираться на дерево.

Проказница же, облюбовав одни ветви, живенько вспорхнула и улетела на соседние. Они тут же начали меняться, оживать и вскоре разрослись в пышную ель!

Пери манила и манила, а Сани и не думала, как опасно прыгать с ветки на ветку! Так она и скакала с одного дерева на другое, словно проворная птица, но шаловливая летунья все никак не останавливалась. Вот она подлетела к высокому замшелому пню и уселась на него. Запыхавшаяся Сани смело забралась на пень, и, качаясь, пошагала к краю, где и сидела маленькая пери. Но пень оказался трухлявым, и нога Сани провалилась в труху.

Пери вспорхнула и уселась на соседнее дерево. Сани зажмурилась, резко оттолкнулась от пня и заметила, как прелестная пери вмиг обернулась в уродливую чертиху. Едва Сани успела вскрикнуть от страха, как чернота поглотила ее…

***

Вечером того же дня восторженные жители городка — родители-куклы и их живые ребятишки — с радостью поместили безжизненное тело Сани в спичечный коробок. Ребятишки с завистью глядели, как спящая мертвым сном счастливица отправилась путешествовать в коробке-гробике.

Лишь один мальчик наблюдал за обрядом с испугом — он не хотел здесь находится. Его родители, вылепленные из пластилина, медленными тяжёлыми шагами приблизились, отец положил руку на плечо. Мальчик съежился, поморщился и с отвращением еле-еле сбросил с плеча тяжёлую руку отца.

— Ты холодный. Не трогай меня. — Не повышая голоса попросил он, уставившись на спичечный коробок, куда положили Принцессу Нимф.

На коробке написали ее имя.

Потихоньку жители стали расходиться по домам.

***

Мальчик Тёма лежал на своей твёрдой кровати, вылепленной из пластилина, и глядел в потолок.

Всю свою недолгую жизнь он мечтал найти Волшебное Сердце. Тёма не ведал, где его можно отыскать, но, сколько себя помнил, в его голове летала фраза:

«Всю жизнь тебе предстоит страдать в холодных объятиях пластилиновых родителей, отыщи же Волшебное Сердце, и оно согреет твою одинокую душу».

Стояла глубокая ночь, но сон все никак не шёл. Сегодня на Кладбище Чудес Тёме стало дурно. Счастье, охватившее жителей: и детей, и родителей — не задело его. Тёма почувствовал страх и острое одиночество. Он очень хорошо учился и, читая о настоящих мирах, в отличие от других детей верил, что в них можно попасть, минуя Кладбище Чудес. Родители уверяли дочерей и сынов, что они навечно засыпали, и Тёма свято верил в это, пока был маленьким. Сейчас ему двенадцать лет, и он видел, какой странной сделалась Сани: она была серая, и совсем не было заметно, что она дышала во сне! Она на самом деле умерла! Почему же никто этого не заметил?!

Тёма ворочался с боку на бок и, наконец, встал с постели.

Он решил прогуляться. Пластилиновые родители не могли спать: они ведь не люди. Зато по ночам в них как будто сажались батарейки, и мама с папой превращались в обездвиженные пластилиновые фигурки.

Ещё когда Тёма был совсем маленьким, он однажды увидел «спящих» родителей. Он испугался и расплакался: решил, что папа с мамой умерли! Как только Тёма их ни пытался оживить! Он растирал им руки и ноги, светил на них лампой, даже дышал на них, пока не упал в обморок!

Но пластилин оставался холодным, а родители-куклы не оживали. Но утром они «проснулись», правда, поведение их особо не изменилось. Они оставались равнодушными куклами.

Тёма с того самого дня пообещал себе, что всё-таки найдет Волшебное Сердце и с его помощью обретёт тепло и заботу. Но он был уверен, что здесь Сердце не найти. Надо убежать в настоящий мир, где светит солнце. Там он и отыщет Волшебное Сердце. До вчерашнего дня он верил, что для этого нужно поселиться на Кладбище Чудес, но увидев «спящую» Сани, начал сомневаться. Ведь в книгах рассказывалось о настоящем мире, а значит, где-то есть города с живыми людьми, настоящие леса, моря, реки — этот мир надо найти, а не засыпать мертвым сном в спичечном коробке.

Чтобы убедиться в том, что Сани умерла, он решил дойти до Кладбища Снов и осторожно поглядеть в коробок, в котором она «путешествовала», по словам учителей и родителей.

Минуя заброшенный пруд — пятно голубого пластилина на куске картона — он живенько очутился прямо перед пёстрыми воротами Кладбища Чудес — куклы-родители смастерили их из цветных фломастеров — здесь не было места серости и печали.

Тёма резко обернулся: у пруда на корточках сидела девочка. Она с тоской глядела на пластилиновую поверхность «воды», горько плакала и бесконечно о чем-то просила. Тёме стало любопытно, но сначала он решил поглядеть на Сани. Приблизился к ее коробку и уже хотел было открыть, как внутри что-то шевельнулось!

Неужели Сани живая?!

Тёма очень испугался и уже был готов удрать, перепрыгнув через забор, но побоялся, что не успеет, и ожившая Сани его накажет! Он, не задумываясь, открыл соседний пустой коробок и залез в него. Две спички, что лежали внутри, щёлкнули его по голове. Мальчик хотел было их выбросить наружу, но передумал: будет, чем отбиваться от рассвирепевшей Сани.

Снаружи стоял шорох. Трясущейся рукой Тёма приоткрыл крышку и громко охнул.

Из гробика-коробка Принцессы Нимф вылетел шар света. Он напомнил Тёме огромную ёлочную игрушку, как на картинке в его книжке.

Что это такое?!

Вдруг, откуда ни возьмись, словно тоненькая змейка, возле шара появилась веревка. Свободным концом коснулась шара, и они соединились, словно одно целое!

Шар стал вращаться, превращаясь в клубок!

Тёма, прячась под спичечным коробком, осторожно пополз следом за шаром. Спички он тоже прихватил.

Шар указывал путь ярким свечением. Он летел прямо в лес. Тёма еле поспевал за ним. Вот шар, почти весь обмотанный верёвкой, поплыл над болотом.

Тёма быстро сообразил, сбросил коробок и опустил его в болото. С помощью спичек-весел он разгребал густое желе и спешил за шаром. Тот плыл по направлению к избе, где жила Болотная Кикимора. Вот он упорхнул в открытое окно. Тёма вскоре догнал его, осторожно вытащил коробок из желе и положил в него спички-весла.

Он заглянул в окошко и тут же опустил голову: прямо перед его носом стояла девушка. Неужели это внучка Болотной Кикиморы?! Она ведь была всего лишь мифом! Но где сама Кикимора?!

Тёма вновь осторожно поднял голову и, раскрыв глаза, заворожено глядел на девушку.

Как прекрасна она была! Черные длинные волосы, заплетенные в две толстые косы, доходили до талии, тонкие белые руки сжимали шар, замотанный в верёвку.

Тёма заметил, какое тонкое и красивое у нее запястье, но тут девушка повернула шар, и Тёма чуть не вскрикнул от ужаса: на другом предплечье кожа ее была такой морщинистой и дряблой, словно она обварила ее в кипятке, словно это не её рука, а древней старухи!

Тут Тёма закрыл ладонями рот и сел на корточки. Так, где же всё-таки сама безобразная Кикимора?!

Сердце у Тёмы стучало так быстро, что он уже хотел было прыгнуть в коробок и уплыть из этого жуткого места!

Но он совладал со страхом, почему-то был уверен, что Кикимора не придёт.

Поэтому все же решился и продолжил наблюдать за её внучкой.

Она разматывала верёвку. Ее красивое юное лицо исказилось безумной жутковатой улыбкой.

И вот шар парил перед ней.

Тёма распахнул глаза и совсем не моргал: шар опустился на морщинистую руку девушки и разлился по ней, словно светящаяся белоснежная повязка. Вот она растворилась, и кожа на руке стала молодой и гладкой.

Конец ознакомительного фрагмента.