Оптина Пустынь. Духовный оазис России

Зоя Афанасьева, 2015

Книга посвящена знаменитым великим старцам и малоизвестным подвижникам Оптиной Пустыни. Повествование охватывает разные периоды истории российской обители: и время ее возрождения в начале XIX столетия, и «золотой век» Оптинского старчества, и предгрозовую пору разорения и запустения. Во все эпохи своего существования Оптина была и осталась тем святым, благодатным местом, которое по праву называют духовным оазисом России. Здесь искали молитвенного благословения Гоголь, Достоевский, Толстой…

II. Старцы и дети

«Всегдашний богомолец ваш…»

Преподобный Антоний Оптинский и его духовные дочери

Преподобный Антоний Оптинский, как великий любитель безмолвия, желал всегда проводить уединенную пустынническую жизнь в любимом скиту Оптиной Пустыни в молитвенных трудах, чтении и богомыслии. Он часто повторял, что, когда остается один в келии, тогда бывает у него «праздник на душе». По глубокому своему смирению он всегда хотел уклоняться от учительства, тем более что в Оптиной уже был известный старец, пользовавшийся всеобщим уважением, — иеромонах Макарий (Иванов), который по назначению великого старца Льва (Наголкина) духовно руководствовал всех прибегавших к нему. Твердое желание о. Антония было — считаться не более как человеком частным, живущим в обители (с 1853 года) на покое. Но духовные дарования его, растворенные тишайшим смирением, привлекали к нему всех — и скоро келия его стала наполняться множеством посетителей, желавших принять от благодатного старца духовное назидание в обогащение души своей.

История взаимоотношений дивного оптинского батюшки с его ближними и дальними чадами сокрыта в дошедших до нас письмах преподобного, в воспоминаниях монастырских братий и насельниц окормляемых им женских обителей. Мы заглянули в эту нескудеющую сокровищницу — и обрели дары нетленные! Так не утаим же их под спудом, поделимся с благоговейными читателями — в воспоминание о той бескрайней щедрости, с которой расточал свою любовь достоблаженный Оптинский старец авва Антоний.

Анна Сергеевна Банина из Спасского — игуменья Аполлинария

В светоносном ореоле русского православного монашества почившая игумения Аполлинария стоит величава, лучезарна и прекрасна… Преданная и не изменившая внутреннему голосу, призывавшему и увлекавшему ее на подвиги иночества, она возвеличила духовно-нравственные стихии тех монастырей, где служила…

Священник В. Бажанов. 1908 г.

Повествуя о последних днях земной жизни Оптинского старца схиигумена Антония (Путилова), его жизнеоиисатель, постриженник Оптиной Пустыни о. Климент (Зедергольм), отметил одно частное обстоятельство. «Дня за три до его кончины пришла одна духовная дочь, которая, видя его тяжкие страдания, изнемогала от скорби и душевно и телесно, а потом еще тревожилась мыслию, не оскорбила ли она когда чем старца, вопрошать же его о чем-либо уже более не решалась. Когда она вошла к нему принять его благословение, то умирающий старец взял ее за руку и торжественным голосом как бы в ответ на ее мысли сказал: “Будь совершенно покойна, ни о чем не думай! Вручаю тебя покрову и заступлению Царицы Небесной; ей тебя вручаю”».

Этой духовной дочерью была известная в XIX веке подвижница Анна Сергеевна Банина, полагавшая начало иночеству в знаменитой российской обители — подмосковной Зосимовой пустыни и завершившая свой многолетний монашеский путь игуменией Аполлинарией, настоятельницей Осташковского Знаменского монастыря в Тверской губернии. (По принятии схимы была наречена Амвросией.) И когда мы читаем у того же о. Климента, что в последние годы жизни (пребывая на покое в оптинском Иоанно-Предтеченском скиту) батюшка Антоний «под постоянное прямое духовное руководство принимал весьма немногих, преимущественно тех, кто относился к нему в Малоярославце», снова всплывает в памяти достославное имя м. Аполлинарии. Ибо с Малоярославца, в пору настоятельства там игумена Антония, все и началось…

Матушка Аполлинария оставила «собственноручные записки», озаглавленные ею «Мои воспоминания». Судя по дате окончания записок — 10 апреля 1904 года, составлены они были в Петровской пустыни (приписанной к Кашинскому Сретенскому монастырю), где бывшая осташковская настоятельница пребывала на покое и где отошла ко Господу 7 марта 1906 года. Отдельные записи в этих «Воспоминаниях» посвящены ее первому духовному отцу — Оптинскому старцу Антонию (Путилову).

* * *

30 ноября 1839 года преосвященный Николай, епископ Калужский, неожиданно потребовал о. Антония в Калугу, а 3 декабря поставил его игуменом в Малоярославецкий Николаевский Черноостровский монастырь, с начала текущего столетия получавший настоятелей от Оптиной Пустыни. Нелегко было болезненному старцу расстаться с многолюбезным уединением скита, где он чаял скончать дни свои в молитвенном покое… Малоярославецкое настоятельство продлится тринадцать лет — с 1839 по 1853 год. Здесь, в Малоярославце, в начале 1850-х годов и происходит знакомство А.С. Баниной (м. Аполлинарии) с Оптинским старцем Антонием.

«Проживши в Москве пять лет^[9], отец купил имение в Калужской губернии, в Малоярославецком уезде (с. Дубово было тогда уже продано), и мы из Москвы совсем переехали туда на житье. Как я благодарила Бога, избавившего меня от той рассеянной жизни, которую я поневоле должна была проводить в Москве. Здесь же, в Спасском (так называлось новокупленное наше имение), я имела более возможности заниматься чтением душеполезных книг, которые еще сильнее разогрели сердце мое, и мысль моя окончательно утвердилась на избрании уединенной монашеской жизни…»

Преподобный Антоний Оптинский (Александр Иванович Путилов)

Мы попытались разыскать это упомянутое в «Воспоминаниях» матушки село Спасское, откуда начнутся ее поездки в соседний Малоярославецкий Николаевский монастырь.

Современное название этого села, расположенного в девяти километрах от г. Малоярославца, — Спас-Загорье. В XVII веке оно принадлежало одному из местных воевод, боярину Б.И. Лыкову (восстановившему после пожара 1610 года собор Пафнутьев-Боровского монастыря) и называлось Спасское-Лыковщина. До наших дней сохранилась в имении Баниных Преображенская церковь конца XVII века (построенная еще при внуке Б.И. Лыкова — последнем представителе их рода). Она стоит на крутом берегу реки Протвы, в ее излучине, возвышаясь над крестьянскими домами. «В целом это обычный памятник конца XVII века, еще очень традиционный и по плану, и по конструкции… — писал калужский краевед Е. В. Николаев. — Музыкой весеннего праздника звучат кресты Загорья. Это вообще одна из ярчайших страниц нашего прикладного искусства…» Удивительно, что еще в 1960-е годы спасская церковь сохраняла все свое внутреннее убранство: иконостас времени его последнего крупного ремонта (1885 г.), царские врата XVII столетия с резным «виноградным древом», старинные иконы в ризах первой половины XIX века. В северном приделе уцелел небольшой иконостас конца XVII века с резьбой, похожей на лепнину, и изящной решеткой царских врат. В те годы можно было даже видеть установленную в неглубокой церковной нише деревянную скульптуру «Христос в темнице» (в терновом венце), созданную, как и сам храм, в конце XVII столетия местными мастерами-резчиками. Такой запомнила Преображенскую церковь своего села Спасского юная Анна Банина, уже серьезно помышлявшая об иночестве.

«Но родители мои и слышать не хотели о монастыре, более еще потому, что я с самого рождения была очень слабого здоровья и очень часто хворала. Несколько раз была почти безнадежно больна, и еще за год до вступления в монастырь у меня пошла кровь горлом, которая наконец так усилилась, что родители мои вынуждены были послать в ближайший город за доктором. Доктор приехал, но никакие средства, прописанные им, не помогли — кровь не останавливалась; и он, сказавши отцу, что надежды на мое выздоровление нет, уехал. После отъезда доктора у меня сделались сильные спазмы и колики в груди, так что я в продолжение десяти дней страдала день и ночь, не могла ни лежать, ни спать и не употребляла никакой пищи. Отказавшись от всех лекарств, пожелала я причаститься Святых Тайн и попросила пригласить священника. Нужно сказать, что все это время я была так слаба, что не только встать на ноги, но не могла даже пошевелить ни одним членом; но когда вошел священник со Святыми Дарами, — я встала без посторонней помощи, исповедывалась и, приобщаясь Святых Тайн, почувствовала себя совершенно здоровой. Видимо, Господь готовил меня к иной жизни, поэтому и не попустил умереть в миру.

Проживши еще два года в доме родительском, не имея никакой возможности исполнить свое желание, теряя даже надежду когда-либо выбраться из мира, душа моя тосковала и скорбела, так что это сильно стало отзываться и на моем здоровье. Наконец решилась я просить родителей отпустить меня погостить в Москву к одним знакомым, где я имела намерение обратиться за советом к Московскому митрополиту Филарету^[10] и у него искать решения своих недоумений. Благочестнейший архипастырь принял меня очень милостиво и, выслушавши мои слова, сказал: “Это у вас призвание Божие к монашеской жизни, берегите это призвание, но до времени не оставляйте своих родителей. Преподобный Сергий также был в затруднительном положении, как и вы, но не оставил родителей, пока Сам Господь не устроил ему этот путь”. При сем владыка утешил меня надеждою на скорое исполнение моего желания. Утешенная архипастырем, с обновленной душой возвратилась я домой и с большим терпением стала ожидать исполнения святительских слов.

Нужно сказать еще, что, возвратясь из Москвы, познакомилась я с настоятелем Николаевского Малоярославецкого монастыря, находящегося в г. Малоярославце, Калужской губернии, в 9 верстах от нашего имения Спасского, — о. игуменом Антонием, славившимся тогда высокою монашескою жизнью и даром прозорливости. Открывши ему о своем желании поступить в монастырь и о неблаговолении на то родителей, передала ему и слова, сказанные мне на этот предмет митрополитом Филаретом, просила его помолиться, чтобы Господь расположил сердце родителей исполнить желание мое. Старец, выслушавши слова мои, положил руку на плечо мое и сказал: “Не грусти, Господь устроит о тебе полезное, ты будешь в монастыре, только положись на Его святую волю”. При этих словах святого старца я почувствовала неизъяснимое спокойствие и радость в сердце и с покорностью воле Божией ожидала исполнения слов, сказанных мне этими двумя великими старцами.

Не прошло и года, как совершенно неожиданно родители согласились отпустить меня в монастырь, наделили всем необходимым, внесли вклад за меня в обитель. Случилось это так: не решаясь лично говорить с отцом, который был к нам очень строг, написала я к нему письмо, в котором объяснила о своем непреодолимом желании посвятить жизнь свою на служение Богу в сане монашеском, убедительно просила его не препятствовать мне в этом намерении и дать свое родительское благословение на этот путь. Письмо это было отдано горничной, которая должна была подать его отцу, как только он выйдет из своего кабинета. Я же пошла в церковь к обедне, чтобы в молитве излить всю горечь души своей и, вместе с тем, просить Господа расположить сердце родителей исполнить желание мое. Прочитавши письмо, отец сильно расстроился моим решительным намерением поступить в монастырь; но когда мать моя, бывшая до сего времени тоже против моего намерения, вдруг, как бы по внушению свыше, начала уговаривать отца не препятствовать моему желанию, тогда отец, тронутый ее словами, согласился не удерживать меня более в миру.

Когда в 1852 году на семейном совете решено было отпустить меня в монастырь, мать моя поехала в Малоярославецкий монастырь помолиться и, вместе с тем, переговорить со старцем о. игуменом Антонием. Когда после обедни зашли мы к нему, батюшка встретил нас с радостным видом и пригласил пить чай. Тогда мать моя сказала ему: “Батюшка, мы решили отпустить свою Анюту в монастырь, благословите ее!” При этих словах старец встает и, несмотря на свои больные ноги, кланяется матери до земли. Это дивное смирение старца благотворно подействовало на мою мать, победило все ее недоумения и окончательно расположило к смиренномудрому старцу.

Возвратившись домой, со спокойным уже духом, мать стала делать приготовления к моему отъезду. Наконец наступил столь давно желанный мною день: это было в 1853 году 2 января. Лошади были уже поданы; нужно было теперь проститься с отцом, который до последнего времени не мог примириться с мыслью, что я уезжаю совсем, и не хотел даже благословить меня. Когда я вошла к нему и сказала: “Папаша, благословите меня, я сейчас уезжаю”, тогда отец не выдержал, зарыдал и сказал мне: “Неужели ты в самом деле оставляешь нас?” Тогда мать берет заранее приготовленный ею образ Спасителя, подносит его к отцу и говорит: “Благословим ее, друг мой, и отпустим с миром, видно, на это есть воля Божия, не пойдем против Его святого промысла”. После этого благодать Божия как бы коснулась сердца отца — он успокоился, благословил меня вместе с матерью и отпустил с миром в путь, наделивши всем необходимым.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

9

Родилась матушка в 1825 году (20 августа) в селе Дубове Кашинского уезда Тверской губернии. С четырнадцати лет жила и училась в Москве.

10

Дроздов (1782–1867).