Шоссе Энтузиастов / Китайский гороскоп

Зосима Тилль, 2019

Отношения, как оставленная на плите пустая сковорода с закрытой крышкой. Со стороны всё выглядит, как у всех. Но стоит взять тарелку, открыть крышку и, увидев пустое дно с остатками былой роскоши, воскликнуть: "Опаньки! А король-то голый!" Сразу возникает резонный вопрос: когда вместо самонапыщенного "Я хочу" вы в последний раз произносили претенциозное "Я желаю"? На морозе какого этапа жизни у вас так фатально "треснула губа", что вы начали соглашаться на самоутешающее "будь, что будет"? Давайте будем честными, хотелки всегда остаются хотелками, и лишь желания имеют привычку сбываться. Иллюстрации автора.

ШОССЕ ЭНТУЗИАСТОВ

(повесть-сновидение, шарада-репрезентация)

Репрезентация… позволяет видеть нечто отсутствующее, при этом предполагается чёткое различение репрезентирующего субъекта и репрезентируемого объекта, и в этом значении представляет собой инструмент опосредованного познания мира посредством описания, изображения или другого представления объекта, как материального, так и духовного; являет присутствие, демонстрирует публике некую вещь, сущность или личность…

1. Люди в чёрном

Бывает так, что некоторым людям удаётся-таки пробраться в мою личную Палату номер шесть. Но это только лишь потому, что мной была любезно приоткрыта дверь. В надежде на порядочность и понимание. И почему-то визитёры считают, что они вправе вправлять мозги обитателям этого славного помещения. Дражайшие, даже не смотрите в сторону его обитателей — участников моего любимого и славного квинтета! Не приставайте со своими разговорами о нравственности к угонщице Люське. Не пытайтесь усмирить шальную императрицу Надюху. Не мешайте сесть в кабриолет разбитной Катьке. Дайте спокойно поплакать у окна сильной женщине Капитолине. И отцепитесь наконец-то от забулдыги Толяна. Это мои люди. Мы давно дружим и у нас полное взаимопонимание. И не переживайте, милейшие — мы кушаем нормально. На прогулках дышим тем же воздухом, что и вы. Спим в горизонтальном положении. Пьём не из лужи… У нас всё хорошо. И на ваше субъективное мнение мы положили ноты. И уехали. У нас — гастроль. А ноты… Хотите — читайте, есть желание — пойте, да хоть в камин бросайте. Они теперь ваши…

Все успевать невозможно. Разговаривая на эту с ними тему, предостерегаю вас уходить в технологии, как быстрее пользоваться гаджетами или передвигать ногами. Лучше погрузитесь с ними в осмысление ответа на вопрос — зачем все успевать. Итак…

Голова, как костёр, сухо потрескивала. Хотелось горячего шоколада, печеньку, завернуться в теплый мохнатый плед с тигром, спрятаться в полутёмной комнате и провалиться в сон, считая звёзды… Очень. Но до конца рабочего дня оставалось ещё три часа. Отчет был «уже почти» готов. Лина перепроверяла последние цифры, но противный звук стационарного телефона заставил её вздрогнуть и резко выпрямиться.

— Да… Да, Михаил Александрович… Отчёт? Да, отчёт почти готов… Да, сейчас подойду…

Она положила трубку, вздохнула и, набравшись храбрости, встала из-за стола. На ходу исправив ещё несколько помарок, распечатала документ, переложила его в папку «для доклада» и неторопливым шагом направилась в сторону кабинета шефа. Уже на пороге нутром почувствовала, что сегодняшний «ковёр» со свежераспечатанными ею бумагами никоим образом не связан — из-за двери доносилась оживлённая беседа, ведомая её участниками на нарочито приглушенных тонах. Лина на секунду замерла и прислушалась. Голоса собеседников были ей явно не знакомы.

Когда, вежливо постучавшись, она открыла дверь и вошла, в стоящих у длинного овального стола для совещаний креслах увидела группу незнакомых ей мужчин. «Заговорщики», как ещё перед дверью успела для себя окрестить их Лина, сидели друг против друга. Разговор резко стих, мужчины, не сговариваясь, устремили свои взгляды на неё. «А теперь о погоде…», — про себя ухмыльнулась она и прошла в кабинет.

Лина была невысокого роста и почти спортивного телосложения, что в её тридцать с изящным хвостиком было очень даже неплохо… Дерзость и своенравность характера выдавали в ней красная, желтая и ярко-рыжая пряди в копне темно-каштановых волос, остриженных под креативное асимметричное каре. Особого дресс-кода в офисе никогда не было, каждый одевался так, как ему было удобно, поэтому Лина предпочитала спортивный стиль — кроссовки-джинсы-футболки-жилетки.

— Это наша Элина, или просто Лина… — рассыпался в несвойственной ему ранее «фамильярдности» шеф, что насторожило женщину ещё больше. Шеф амикошонства и панибратства с подчинёнными никогда себе не позволял. — Мы с коллегами только что разговаривали о тебе…

«Коллеги» были одеты в однотипные чёрные костюмы. Чёрные галстуки, белые рубашки и опять же чёрные полуботинки только подчёркивали их сходство. «Прямо инкубаторские…», — с убывающим ехидством про себя отметила она. Атмосфера начинала давить.

Из стройного ряда взгляд по-женски выхватил того, что был помоложе остальных. И только потому, что он держал в руках чёрный «дипломат». Лица «коллег» почти ничего не выражали, догадаться, кто они, откуда и что им надо, у Лины, к тому времени успевшей уже растеряться от такого приёма, никак не получалось. Головная боль кратно усилилась и не давала уже никакой возможности сосредоточиться. Последнее, что на исходе бодрой волны смогла заметить себе Лина: «Прям-таки „Люди в черном“. Как в фильме, где суперагенты следят за инопланетянами!»

Пробежав взглядом по лицам визави, она с удивлением отметила блуждающую улыбку на лице более молодого из «коллег», за глаза уже наречённого ею «молодым чемоданом». Он искоса и с интересом рассматривал Лину снизу вверх, но наткнувшись на её колкий взгляд, быстро поджал губы и отвернулся к окну. Когда через минуту он вновь повернулся к собравшимся, его лицо уже ничего не выражало…

— Михаил Александрович, оставьте нас ненадолго. Нам нужно поговорить с Элиной Глебовной конфиденциально, без свидетелей, так сказать… — спокойно сказал хозяину кабинета самый представительный из «чёрных костюмов», после чего шеф торопливо встал и тихонько вышел. Когда он плотно закрыл за собой дверь, «старшой» с расстановкой продолжил:

— Элина Глебовна, должен признаться, мы давно за Вами наблюдаем… У Вас есть некоторые способности, которые очень заинтересовали наше Управление. В связи с этим у нас к Вам есть очень серьёзное предложение… — он ненадолго замолчал, но через пару минут продолжил. — Мы предлагаем Вам пройти обучение по «Особой программе развития сверхспособностей». По результатам примем решение, сможет ли наше Управление включить Вас в состав своей экспериментальной группы. Предвидя все ваши вопросы, сразу расставлю все точки над «и»… До окончания курса Вы будете продолжать числиться на нынешнем рабочем месте. Зарплата и остальные денежные выплаты будут закреплены за Вами вплоть до момента окончания тренингов. Если по результатам итогового тестирования Вы будете признаны годной для службы в Управлении, Ваш переход будет оформлен, как увольнение и приём на новое место работы соответственно. Обучение проводится с отрывом не только от производства, но и от семьи, поэтому, пока Вы будете находиться на Базе, Вам будут предоставлены няня для сына и домработница.

— А я смогу им звонить? Хотя бы иногда? — неуверенно спросила Лина.

— Тренировки проводятся по строгому расписанию, но с семи до десяти вечера — Ваше личное время. Для этих целей в Вашем распоряжении будет отдельный кабинет, оборудованный компьютером и любыми средствами связи — от городского телефона до персонального сервера видеоконференций…

— Мне даже как-то… Неожиданно… — Лина была явно обескуражена, от услышанного её мысли разбредались в разные стороны, как кони в ночном… — Я могу подумать над Вашим предложением, обсудить его с семьёй?

— Да, конечно… Мы дадим Вам визитку, куда необходимо позвонить в случае Вашего согласия. Также мы дадим Вам список того, что Вы сможете взять с собой на тренировочную Базу. Для связи и на случай любых неожиданных вопросов мы оставим Вам специальный телефонный аппарат. Ждём Вашего ответа до утра послезавтра. После этого он автоматически деактивируется.

«Молодой» открыл дипломат, достал из него обычную с вида телефонную трубку и положил её на стол по правую руку от Лины. На аппарате белой краской был обозначен номер. «Одиннадцать». Вслед были извлечены необходимые памятки, после чего чемоданчик автоматически захлопнулся. Краем глаза Лина лишь успела заметить, что в загадочном кейсе лежало ещё несколько аналогичных телефонов, каждый в своём «гнезде». Более половины подобных ячеек были пусты.

— Ещё один вопрос… Даже не вопрос, а уточнение… На кого работает ваше Управление и в чём цель создания экспериментальной группы? — наткнувшись на взгляд «старшего», она невольно поёжилась, но услышать ответ именно на этот вопрос ей показалось тогда жизненно важным. Работать на криминал не только не хотелось, но и было чревато. Рисковать она не имела права…

— Хороший вопрос, — «старшой» улыбнулся и продолжил. — Экспериментальная группа быстрого реагирования в непредвиденных особых обстоятельствах. ЭГБРНОО. Понимаю, звучит несколько деревянно, но правила игры придуманы не нами. Особые обстоятельства — любые аномальные ситуации. От нейтрализации деяний новоявленных «магов» до «запечатывания» внезапно открывшихся временных порталов… Группа создаётся для обеспечения равновесия. Если не во всём мире, то хотя бы в определённой его части…

Лина стояла ошеломленная…

— Что-то вроде магического МЧС?.. Я подумаю… ЭГБРНОО… Похоже на какое-то забытое заклинание… Я в любом случае позвоню…

На этом «люди в чёрном», казалось, не услышав её последней фразы, сухо попрощались и как-то по-быстрому незаметно покинули кабинет.

«Будто бы растворились…» И чуть позже: «Почему именно я? У каждого же ведь есть какие-то способности… У многих сильнее, чем у меня… Почему же тогда я?» Мысли захлестывали, и разрывая в клочья остатки головной боли, резко пошедшей на убыль с уходом таинственных гостей, ураганом носились во внезапно опустевшей голове.

Лина, как во сне, забрала памятки с телефоном, вернувшись за свой стол, убрала их в дамскую сумочку, быстро сдала дела, кое-как собралась и ушла домой. Чтобы, как она любила выражаться, внезапно «не коркнуться на подскользнятине», обычной по такой погоде, в любой другой день она бы предпочла проехать свои три остановки на автобусе… Но здесь нужно было успокоиться, всё тщательнейшим образом продумать, и она решила пройтись пешком. Вскоре дождь перестал, но влажный ветер отчаянно путал волосы… Мысли в голове продолжали свой стремительный аллюр…

«Боже, как приятно вечером наконец оказаться дома и «распустить корсет»! Добравшись до обетованного дивана, понимаешь, что мозг больше не в состоянии принять ни единого бита информации, и сдаёшься на милость победителя, кем бы он ни оказался» — умиротворяюще мурлыкало в голове у женщины. «Помню, как-то раз я в который раз проспала большую часть бессоновского «Пятого элемента» и проснулась только на хэппиэнде. Это очень утешительно — знать, что хоть где-то обошлись без моей помощи. Но день, зараза, ещё не закончился и, похоже, без меня развитию событий обойтись уже не получится!»

Оказавшись не в силах в одиночку усмирить табун своих гнедых, Лина решила прибегнуть к крайним мерам — напрямик выложила всё маме. Сын сидел здесь же, на ковре рядом, и вроде как бы не и слышал их разговора. Но когда женщины перешли к обсуждению возможности её скорого отъезда, тихо встал, подошел к ней и осторожно обнял за шею… «Надо! Езжай!» — минут через пять шепнул он очень тихо ей на ухо.

Паша был «особый», он почти не говорил, жил в своём мире. Лишь иногда вот так, одним-двумя словами выражал своё отношение ко всему, что происходило вокруг него. Перечить ему было не в правилах Лины. Так и было принято решение. Утром она достала аппарат за номером «одиннадцать», пролежавший всё это время в её дамской сумочке — «Странно, заряд не просел даже и на полпроцента…» — набрала номер из первой памятки, и уже через час в её квартире материализовались домработница и новоявленная Пашкина нянечка.

Целый день Лина собиралась. И с мыслями, и с теми вещами, которые было разрешено взять с собой… Только когда всё и в голове, и в сумке было уже упаковано, она позволила себе присесть на край дивана и в очередной раз задумалась… «Может, мне ещё не поздно взять и передумать?» Эта мысль весь день не давала ей покоя, но Лина отгоняла её, как назойливую муху. Где-то внутри она прекрасно понимала, что это просто страх перемен, которые так стремительно надвигаются на её устоявшийся уютный маленький мирок, но всё же… Из отрешённости её вывел сын — Пашка не торопясь зашел в комнату, не глядя на мать, подошёл к компьютерному столу, взял с полки металлическую шкатулку, решительно положил её в сумку с вещами и, ничего не говоря, вышел из комнаты…

Дождавшись, когда он скроется за поворотом на кухню, Лина тихонечко встала. Будто в прострации подошла к уже было собранному багажу, заглянула внутрь и будто бы впервые посмотрела на укладочку. В ней она хранила маленькие вещицы, с каждой из которых была связана своя почти мистическая история… «Раз Пашка решил, что это мне нужно взять с собой, значит так оно и будет… Завтра всё изменится. Завтра…»

На утро был назначен сбор. Застегнув «молнию» и вынеся поклажу в прихожую, чтобы ни в коем разе не разбудить спавшего на одном диване с ней сына, она совершила свой привычный вечерний туалет и с тяжёлым сердцем отправилась спать. Укрывшись ватным лоскутным одеялом под самый подбородок, она долго ворочалась, но спустя время с трудом начала проваливаться в вязкую дрёму…

В полусне перед глазами внезапно возник какой-то текст, который Лине, по задумке Морфеева сценариста, предстояло отредактировать. Опус оказался презабавным, и местами, расставляя запятые, она хохотала до слёз. Когда буквы стали сливаться, меняться местами, она поймала себя на том, что седьмой раз перечитывает одну и ту же фразу, не в состоянии понять, как там всё-таки в оригинале: НЕ ДАНО или НЕ НАДО? Три раза из семи прочиталось НЕ НАДО, четыре — НЕ ДАНО. По-хорошему, на этом следовало объявить отбой, так как не было никакой срочности… Окончательно засыпая, мозг жонглировал этими словами…

— Я жду тебя… — вдруг прозвучал в голове Лины тихий, но настойчивый мужской Голос.

— Кто здесь? И.… где ты? — тотчас же встрепенулась она, но в мгновение осеклась. Под боком мирно посапывал, пользуясь её полудрёмой, незаметно пробравшийся к стенке сын. «Что это? Такого раньше никогда не было! Почему я слышу этот голос? Кто это? Зачем ждёт? Почему именно меня?»

Ответов не было… Но и страха перед будущим тоже… Уже…

2. Шоссе Энтузиастов

В один прекрасный момент навигатор твоей жизни произносит: «Круто уйдите налево!» Ты приготавливаешься — надеваешь остервенело-братковское выражение наружности, распальцовочку достаёшь, приготавливаешься «цыкать» через губу, принимаешь позу «Ты чота сказал?». Но потом быстро меняешь её на «Ты чо — такой широкий?». Проходит ещё пара минут, и задаёшься вдруг вопросом: «А может это призыв к безудержному разврату?» И пока занимаешься всеми этими нехитрыми тело — и мыследвижениями, за этим как-то не замечаешь, что вылетаешь на «встречку», откуда вскорости незамысловатыми движениями полицейского фаллоимитатора любезно приглашаешься на рандеву. Оно всегда заканчивается так же быстро, как и начиналось, принося понимание, что без греха и досыта…. И уводя за собой роту Яриков Мудрых…

За окном простирается Шоссе Энтузиастов — нулевой километр щедро огрыжившегося Московского Кольцевого АДа, в прошлом Владимирского тракта — исторического терренкура для убивцев и политкаторжан, гордо именующееся сегодня «Автотрасса «Волга». С учетом маячащего на горизонте лобового стекла расположения так хорошо рифмующейся с именем Антон отдельной дивизии особого назначения во славу Железного Феликса, всё вместе это вселяет определённый оптимизм и надежду — ещё немного, ещё чуть-чуть, и всё в очередной раз наконец-то станет прошлогодним.

Запарил этот «нафигатор», ненавижу электронных баб! У меня в голове и без того толпа народа шарахается, все друг с другом пререкаются — у каждого свои тараканы. А они — тараканы эти — в отличие от населяющих меня личностей, дружат семьями. И вместе всё это гордо зовется «многогранная личность».

Наступил «День Х», «Икс» или «Ха» — неважно, Лина для себя в своих недавних ночных попытках покрепче заснуть уже успела окрестить его «Днём на букву «Хорошо».

НЕ НАДО и НЕ ДАНО, утром мозг загрузился ровно на том же месте. «НЕ ДАНО. Ну, не дано мне определённых житейских талантов», — потягиваясь под одеялом продолжала сон наяву ещё не до конца проснувшаяся женщина. «Ждать и догонять. Стоять в очереди. Планировать свои расходы, копить деньги, подстилать соломку в опасных местах — вообще: планировать. Нет, продумать и просчитать могу любые варианты, но в итоге редко придерживаюсь алгоритма, потому что «надо» почти никогда не совпадает с «возможно». Не дано своевременно отдыхать, экономить силы, не вляпываться в трудоёмкие дела. Вылизывать квартиру до состояния операционной и ловить от этого кайф. Вылизывать начальство. «Правильно» выбирать друзей. Лгать и притворяться, даже из чувства самосохранения. Не высовываться… Словом, много чего не дано. Хвала человеку, который уже двадцатый год живёт с этими тараканами и если страдает от них, то молча, как положено мужчине. Ну, не то, чтобы совсем молча, иногда всё же высказывается, но больше в жанре «чистопоржать»… И вот подумалось: если НЕ ДАНО, то, может, и НЕ НАДО?»

Вещи были собраны, домашние помещены под присмотр. За них она была спокойна, потому и уезжала, не тревожась, как мама и сын будут обходиться здесь без неё… Грусть от разлуки причудливо смешивалась в ней с «пред-ощущением» чего-то нового и очень интересного… «Как «Сухой мартини» в фильмах про Джеймса Бонда, взболтать, а не смешивать. Именно «а», совсем не «но», как привыкли мы помнить со времен первых «гнусавых» видеопереводов. Всего-то другой союз, но он меняет многое».

В назначенный час Лина стояла на пустынной уличной остановке, ожидая направленного за ней из Управления транспорта… До «Времени Ч» оставалось ещё пять минут. Чтобы занять себя, пыталась подобрать слово, максимально точно определяющее тот коктейль из её «многого», который в данный момент переполнял её.

Тем временем к остановке подъехал междугородний автобус и, обогнав Лину на добрые полкорпуса, не торопясь распахнул переднюю дверь. «Странно, что он забыл здесь в столь ранний час. Обычно такими автобусами туристов из аэропорта по гостиницам развозят. Или на экскурсии…», — заметила себе Лина. — «В них и спать удобно, места для вещей достаточно. Жаль, что не мой… Да и лучше придуманного ночью слова-конструкции «пред-ощущение» у меня ничего не выходит…».

— Номер «одиннадцать»? Заходи… — внезапно донеслось до её слуха.

Лина встрепенулась, бодрый голос водителя явно донёсся до её слуха из чрева только что припарковавшегося шаттла, больше ему в столь ранний утренний час взяться было неоткуда. «Одиннадцать?» Вспомнив про номер на телефонном аппарате, она подошла распахнутой двери кабины водителя, с осторожностью поднялась вверх по ступенькам и вошла внутрь. Изнутри автобус был заполнен примерно на треть. «Человек пятнадцать, не больше, — она цепко окинула салон взглядом. — Все такие разные и внешне не очень похожие друг на друга…»

На заднем сидении-диване хлипкий студент-очкарик, по виду перво-, максимум, второкурсник, увлечённо травил байки двум молодыми паренькам в военной униформе. Судя по внешнему виду, это были курсанты военных училищ, по знакам отличия, лётного и артиллерийского. «Ботаник и «Двое из ларца, одинаковых с лица» — на память как-то сам по себе пришёл мультфильм из детства про Вовку в Тридевятом царстве. Лина внутренне улыбнулась, и державшее её в кулаке напряжение как-то само по себе сошло на нет.

В паре рядов перед ними, откинув спинки сидений, спали два кадровых офицера. Их идентификация для неё также не составила особого труда, за своих обладателей всё говорили их кители. «Ну и угадывающаяся выправка тоже. А какие лица! Усталые… Загорелые… Я думаю, один из них определённо Летун, а второй должно быть из МЧС» — неожиданно дала о себе знать её личная «женщина внутри». Вояки внутреннюю Лину слышать не могли, а от того тихо спали.

Наискосок от начищенных носков их форменных туфель-полуботинок сидел парень лет под двадцать пять и внимательно разглядывал всё вокруг широко открытыми глазами. Сбитые в мозоли широкие ладони, коренастый, со смешными кучерявыми волосами… «А какие ресницы! Любая девушка позавидует, — вышедшая на офицерах из летаргического сна фантазия Лины продолжала бить ключом, — Такими обычно представляют в кино весёлых и открытых работяг из деревни с широкой душой. «Балагур»? Посмотрим…»

На откидном сидении у двери, обычно занимаемом гидом-экскурсоводом, сидел полноватый мужчина неопределенного возраста. Рядом с его баулом притулилась сложенная «ножницами» инвалидная коляска. Через очки с большими диоптриями он сосредоточенно пытался рассмотреть что-то в окне. «Молчун. Многое испытал…» — Лина вздохнула, вспомнив про своего такого «особого» Пашку.

В первом пассажирском ряду по правую руку от водительского кресла расположился моложавого вида мужчина лет сорока, а может и больше… Высокий, загорелые руки, длинные прямые волосы. Прикреплённый на широком поясе нож, грубые берцы и цепочка с армейским жетоном на шее наводили на мысль, что он тоже из военных, но кожаный браслет с амулетом из чьего-то клыка или когтя, джинсы, рубашка с коротким рукавом свободного кроя и кожаная жилетка поверх неё выдавали в нём закоренелого гражданского. Он сидел с закрытыми глазами, повернув голову к окну. «Наверное, спецназ в отставке… «Вольный стрелок». Ещё и притворяется, что спит…»

Сразу же следом за ним сидел парень лет тридцати и тихонько посапывал во сне. Лина и заметила-то его лишь потому, что тому вздумалось слегка изменить позу во сне, настолько он сливался с обивочной тканью сидения. Она вспомнила, как иногда, проходя мимо неё по нескольку раз без попытки «осчастливить» билетиком, её так же «не видели» кондукторы в автобусе… Но такое с ней случалось исключительно в состоянии крайней энергетической выжатости, когда не было сил даже думать, но здесь… «Ассимилянт? Мимикр? Нет, не то, — она никак не могла поймать правильного определения этому странному молодому человеку, вертевшееся, как ей казалось, на кончике языка. — Тень… Чистейшей воды хамелеон!»

Остальные пассажиры этого с каждой минутой казавшегося Лине всё более странным автобуса как-то вообще не очень сильно «выделялись из». Не за что было даже зацепиться взглядом — среднестатистические лица, фигуры, костюмы… Кто-то спал, кто-то, закрыв глаза, слушал в наушниках музыку, кто-то пытался читать электронную книгу… «Офисный планктон» — с грустью констатировала она и, заметив, что в середине шаттла достаточно незанятых кресел, начала потихоньку пробираться к ближайшему свободному месту.

Лина выбрала место в ряду «за водителем», засунула сумку под сидение, замоталась в широкий шарф, который часто заменял ей плед, свернулась в клубочек и уткнулась взглядом в окно. В транспорте её постоянно укачивало, и стоило автобусу начать движение, как она по отработанной годами привычке, начала проваливаться в дрёму. Сквозь сон смутно слышала, как периодически автобус с сиплым свистом останавливался, водитель открывал двери и называл новые номера, кто-то входил в салон, после чего двери закрывались и автобус вновь и вновь неотвратимо продолжал своё движение к пока что неизвестной ей конечной точке своего маршрута.

Если в автобусе и пытались беседовать друг с другом, то постепенно такие разговоры сходили на нет. Кто-то ещё засыпал, а кто-то уже откровенно, развалившись на сидении, храпел «во всю ивановскую»… На какое-то время дрёма отступила, но Лина так и сидела с закрытыми глазами, иногда постреливая взглядом в окно. Стёкла автобуса были тонированы, и с наступлением сумерек местность, по которой пролегал их путь, просматривалась сквозь них всё хуже и хуже.

— Я рад, что ты решилась быть с нами… — отчётливо раздался в её голове уже знакомый мужской Голос.

Лина вздрогнула. К утру она почти убедила себя, что предыдущая возникшая в её сознании фраза Голоса ей всего лишь приснилась. Она поёжилась, и ещё сильнее закуталась в большой шарф-плед.

— Кто ты? — мысленно ответила она вопросом.

— Узнаешь, когда придёт время… А пока что нам ещё долго ехать… Спи…

— А ты все-все-все мои мысли вот так вот слышать можешь? — испугано промелькнуло в голове у девушки. «Связь» работала.

— Спи-и-и…

…И она вновь провалилась в свои видения. Отдыхалось неспокойно. То тут, то там сны, как дополненной реальностью, обогащались шуршанием шин по дорожному полотну, царапаньем веток по кузову автобуса, хрустом грунтовой дороги под его внушительным весом, хлюпаньем луж… В результате цельная картинка как-то не складывалась. Уже начинало светать, когда, приоткрыв один глаз, Лина увидела в окне на проплывающем мимо доме табличку «Шоссе Энтузиастов», после чего снова провалилась в забытье… Спящий автобус продолжал свой путь.

Проснулись все внезапно и одновременно, когда шаттл, зубовно скрипнув чем-то внутри, дёрнулся и остановился. Водитель поставил машину на ручник и зычным голосом скомандовал: «Подъём… На выход с вещами…». Далее последовала обычная для такого процесса суета, когда куча народа, потягиваясь и зевая, начинает одновременно вываливаться с баулами в утренний туман…

Одинокий шаттл стоял на обочине просёлочной дороги перед глухим железобетонным забором в два человеческих роста, опоясанным трехрядной колючей проволокой. Сквозь туман и утреннюю мглу чуть поодаль едва просматривались откатные ворота и небольшая калитка. Пока основной состав новоявленных «курсантов» потихоньку выбирался из салона, самые быстрые из них уже шумно вдыхали сосновый привкус утренней свежести, а самые шустрые, отойдя в сторонку, во всю дымили сигаретами.

Лина выбралась из автобуса в числе последних, аккуратно поставила сумку на травяную кочку, зябко поёжилась и зевнула. Обернувшись, увидела, что водитель вместе с вызвавшимся помочь ему «Вольным стрелком» выгружают на коляске «Молчуна» и выносят из автобуса его вещи. Рядом с ней стоял и потягивался молодой парень, которого при посадке она успела окрестить «Тенью».

— И стоило всю ночь трясти нас по окружным дорогам, чтобы к утру от МКАД и на тридцать километров не отъехать, — с лёгкой досадой произнесла Лина, кутаясь в плед.

— Не на тридцать, а на двадцать семь километров и четыреста двадцать семь метров, — тихо заметил ей на это «Тень». — Здесь раньше воинская часть располагалась, но её официально прикрыли ещё в одна тысяча девятьсот пятьдесят шестом году… Последний форпост пояса противоракетной обороны Москвы…

— Прикрыть-то прикрыли, но не до конца, видать, «забросили»… — обозначила ему дистанцию Лина и, закинув сумку на плечо, потихоньку побрела в сторону ворот. Молодой человек, не сговариваясь, последовал тенью за ней.

— Если мы сюда наконец-то доехали, то нас как-то не очень-то торопятся здесь встречать, — из-за спины сухо заметил закончивший с выгрузкой «Молчуна» и нагнавший их по дороге к воротам «Вольный стрелок». Дойдя по обочине до калитки, он проследовал к забору и надавил в нём какую-то кнопку.

Лина обернулась на толпу, всё ещё переминавшуюся с ноги на ногу возле автобуса… Всего около тридцати пяти человек. И, так получилось, что из всего контингента она одна была представительницей прекрасного пола.

— Да… Угораздило же!.. Теперь с мужиками воевать придется… — натренированно промелькнуло в её сознании…

— Зато сколько цветов тебе на Восьмое Марта будет… — будто бы из ниоткуда вновь раздался в голове знакомый мужской Голос.

— Ой… Уже и подумать ни о чём нельзя! Вас подставили подглядывать, а Вы подслушиваете! Всюду подслушиваете!.. — фыркнула мысленно Лина и почувствовала теплую усмешку в ответ. Пререкаться с незнакомцем в своей голове уже становилось для неё привычным делом…

В заборе что-то скрипнуло, и калитка с громким лязгом отворилась. Из неё вышел «коллега в чёрном», суетливо дошёл до группы «пассажиров», всё ещё кучковавшихся около шаттла, судя по жестикуляции, кратко объяснил, чтобы все следовали за ним, после чего развернулся и таким же быстрым шагом пошёл обратно.

Народ нехотя двинулся в сторону ворот. Лина стояла и отстранённо смотрела на эту странную процессию. Тридцать пять мужиков разного возраста, комплекции, взглядов, привычек… Что их всех объединяет? Что она тут одна среди них всех забыла? Начавшие к той поре отступать сомнения пошли на новый виток, и к горлу вновь подступил комок предательского страха…

— С сумкой помочь?

— Нет, спасибо… Она легкая…

Короткий вопрос «Вольного стрелка» вывел Лину из прострации и привёл в очередной раз в себя.

— Ничего не бойся! Я рядом… Тебе ничего не угрожает… — тут же прозвучал Голос незнакомца.

— Вот интересно, если меня убивать будут, как ты материализуешься, чтобы спасти меня, а? — ехидно заметила она, но ответа «почему-то» не услышала.

Уже войдя в калитку и пройдя метров двести-двести пятьдесят по территории Базы, Лина вдруг услышала неожиданно резкий звук отъезжающего автобуса, а затем и бьющий по барабанным перепонкам металлический лязг закрывающегося запора металлической калитки.

«Ну вот и всё. Точка невозврата пройдена. Обратной дороги нет…» — обреченно промелькнуло в голове.

3. Первый день

Вы никогда не задумывались, что в современном русском языке отсутствует само определение сложившейся женщине? Девочка, девушка, женщина-женщина-женщина и бац! — сразу же бабушка. Девочка, пока не начнутся месячные, девушка — до открытия сезона традиционной половой жизни. И потом сразу же бабушка. Уж климакс на дворе, а счастья нет как нет. Где всё остальное? Где замужества, роды, дети, разводы? Нет такого слова в нашем лексиконе, чтобы определяло многодетную замужнюю мать семейства. А нет слова, значит нет и статуса, нет явления. И при таком раскладе нет счастья. Ведь все мы хорошо знаем, как называется то место, которое на самом деле есть, а слова для его определения — увы. Так уж устроено: то, что мы не знаем, как обозвать, априори не существует.

Или всё-таки есть такое слово? Скажем, баба — зрелая женщина, у которой семеро по лавкам, с любовью сколоченным её мужем. Не даром же про таких в народе говорят «обабилась». Девочка, девушка, женщина, баба, бабушка. Лексическая логика восстановлена. А у любой бабы, само собой, не должен быть, а есть свой мужик. Круг замкнулся. «Цикл закончен, пора по местам».

Вы считаете это вздором? Значит, привыкайте покамест. Нужно вытаскивать закладки из давно прочитанных книг. Это правд на свете много, жаль, что истина — одна. Бумеранг без вазелина, кто не знает, тот поймёт.

Не успели они пройти порядка ещё пятидесяти метров вглубь Базы, как их окликнул один из «коллег», только что исполнивший роль привратника: «На месте стой, раз-два!» Лина вместе со следовавшим за ней по пятам Тенью в нерешительности замерли на месте. «Передвижение неавторизованных курсантов по территории вне состава сопровождаемых групп строго запрещено!» Пришлось ждать, пока основная масса новобранцев нагонит их по дороге от ворот к видневшимся вдалеке строениям.

Организованной толпой под бдительным присмотром прикомандированного службиста вновь прибывшие курсанты проследовали сквозь территорию части. Внешне действительно всё выглядело заброшенным. Полуразрушившиеся каркасно-бетонные вазоны, сплошь заросшие сорной травой, из которой местами проглядывали когда-то посаженные чьими-то заботливыми руками и чудом выжившие многолетники. Растрескавшийся асфальт с цветущими, не смотря на явный несезон, одуванчиками хранил остатки полустёршейся разметки, нанесённой в своё время белой масляной эмалью. В бесформенных зарослях кустов угадывались остатки когда-то ухоженной благородной живой изгороди. То тут, то там всё это «благолепие» перемежалось давно не крашенными полусгнившими скамейками и остовами беседок. Местами заколоченные фанерой оконные проёмы «радовали» облупившейся краской, потрескавшаяся штукатурка с замызганных стен местами отвалилась и лежала тут же. Опавшие и слежавшиеся за несколько лет листья и полное отсутствие каких-либо животных — котов или собак. Даже признаков пребывания мышей не просматривалось. В воздухе витал запах прелой листвы, грибов и сырости. Неподготовленного путника, очутись он случайно в этом, казалось, Богом забытом месте, всё это неминуемо навело бы на мысли о тщетности и тлене — если бы не хорошо замаскированные вентиляционные шахты и вытяжки…

Войдя в жутко скрипящую ржавыми петлями деревянную подъездную дверь очередного облупившего здания, а там через захламленный холл в скрытый от любопытных взглядов угловой проход, новобранцы попали в длинный слабоосвещённый коридор, который, в свою очередь, также заканчивался дверью. Но дверью уже современной, бронированной и оборудованной электронным кодовым замком. Провожатый приложил ладонь к сканеру, расположенному в скрытой от случайных глаз нише, и гермозатвор, выразительно чмокнув, бесшумно отворился. За ним располагался достаточно вместительный пассажирский лифт, с помощью которого в три приёма вся делегация переместилась в большой светлый холл.

Пока спускались, Лина почувствовала лёгкое клокотание в горле, которое она обычно испытывала лишь в кабинах скоростных лифтов. Легкая турбулентность в самолётах, попавших в серию небольших воздушных колдобин, не в счёт. «Будто поднимаешься на последний этаж небоскрёба, только не вверх едешь, а падаешь вниз» — только и промелькнуло в её голове. Голос молчал.

Когда все новобранцы вновь собрались в одном месте, их поделили на группы по четыре человека и развели по разным дверям. Лина осталась одна. Вид холла не ей давал покоя. Несмотря на его неправильную форму, в нём не было ни одного угла и непонятно откуда лился рассеянный, не дающий теней свет. На полу не было ни одной соринки, ни единого намека на пыль… Даже следов от прошедшей через него толпы новобранцев с баулами не осталось…

«Фантастика! Мне бы такое оборудование в дом, чтобы ни пыли, ни следов от улицы не было! — всё ещё оглядываясь по сторонам, Лина от нечего делать начала прикидывать, что и как тут устроено. — Ни окон, ни вентиляционных решёток…»

— Размечталась! Это — секретная информация! — внезапно проявившийся Голос смеялся над ней явно по-хозяйски.

— Ну… Помечтать-то можно?.. — она грустно вздохнула, вспоминая свою извечную войну с пылью, песком и мелким мусором, который так любил скапливаться в «мёртвых зонах» её небольшой квартиры.

— «Когда не хочешь пить — не мучай водку, — немного невпопад процитировал ей Голос строку из припева песни её любимого автора. — …Но если ранены, отчаянно храним свой внутренний Вьетнам»…

Наконец-то «коллега в чёрном» пришёл и за ней… Не проронив ни слова, он жестом указал ей следовать позади, после чего долго шли по нескончаемому коридору, пока наконец не вошли в небольшую комнату. В помещении присутствовал только одинокой стул, в углу располагалась полупрозрачная дверь. «Сейчас Вам предстоит снять с себя всё, что на Вас надето. На стуле лежит пакет. Сложите в него все Ваши вещи, после чего пройдите в дверь и пройдите обязательную дезинфекцию. После этой процедуры Вы получите доступ в остальные помещения Базы. Не переживайте, Ваши вещи вернут Вам после химчистки вместе с сумкой».

— Не бойся, подглядывать за тобой никто не собирается! — в тот же момент ехидно дал знать о себе Голос.

— Ага. Не будет. Тут, поди, каждый чих и телодвижение фиксируются. — с неожиданной злостью огрызнулась ему Лина.

Только шагнув в так называемую помывочно-дезинфекционную камеру, она сразу же наступила на большую пластину в полу, и через несколько секунд во всех сторон на неё стали литься струи теплой воды. Напор то нарастал, то ослабевал, вода была с еле уловимым и незнакомым запахом…

— Кайф… Душ Шарко отдыхает… — она улыбнулась, вспомнив, как однажды ей уже проводили такую процедуру в каком-то Богом забытом санатории. Тогда она почти полмесяца ходила с синяками по всему телу…

— Не боись! В дезинфекции и в туалетах точно не подсматривают… Зуб даю! — продолжал гнуть своё Голос. — Хотя очень бы хотелось одним глазком за тобой «подглянуть»…

Лина поняла, что начинает краснеть… Когда вода перестала литься, её обдуло со всех сторон горячим воздухом и через несколько минут она высохла. Выйдя через дверь с другой стороны, она очутилась в точно такой же комнате, только отображённой зеркально противоположно.

«Наденьте на себя униформу, которая ожидает Вас на стуле», — прозвучало из скрытых за стеновыми панелями динамиков. Деваться было некуда, Лина начала одеваться. Обычный с виду спортивный костюм — полу-брюки или полу-трико, белая футболка, тонкая куртка на молнии. Слегка удивило наличие каких-то датчиков на запястьях и голеностопных суставах. Такие же датчики прощупывались в районе сердца и горла. И цвет… Любимый с детства «хаки».

— Прикольно. Все параметры снимают. Если и помру, то оперативно определят от чего. Берцев не хватает… И ножа на боку. — невеселые мысли так и лезли в голову женщины, Лина согнулась в достаточно многозначительной позе, натягивая на ноги удобные форменные кроссовки.

— Ага… И лука со стрелами в зубы! — гоготнул Голос, после чего позволил себе полноценно рассмеяться.

Представив себя со стороны, она улыбнулась… Попрыгав и поняв, что новая форма ей и удобна, и уютна, и практична, она вышла в единственную в помещении дверь. Приставленный к ней провожатый уже ждал её в предбаннике.

Всех собрали в большом холле, и, хотя все новобранцы были облачены в одну и та же униформу, Лина заметила, что у каждого на шевроне был вышит номер. Взглянув на своё предплечье и увидев на нём выстроченное «одиннадцать», она смекнула, что номера шевронов соответствуют тем, что были на телефонах.

— Нас всех посчитали…

— Я тоже вспомнил старый добрый мультфильм про козлёнка, который считал до десяти, — тут же нашёлся Голос.

— Всего тридцать шесть человек. — казалось, Лина, без труда нашедшая в толпе таких же, как она новобранцев, уже знакомые лица Молчуна, Балагура, Летуна, МЧС, Вольного стрелка и Тени, не слышала его. Она постаралась подойти поближе, но так, чтобы оставаться всё-таки чуток в стороне.

Далее процедура пошла по накатанной. Дежурно выступил один из представителей руководства Управления, который приходил по её душу в их с Михаилом Александровичем офис. Сухим тоном объяснил собравшимся, что здесь они для прохождения обучения по некой экспериментальной программе, название которой озвучивать пока ещё рано. Что сейчас их всех отведут на лёгкий обед, а потом их ждут общий медицинский осмотр, сдача анализов и тестирование. Ужин в девятнадцать ноль-ноль. После у каждого личное время. Для отдыха, для связи с близкими или же для самообразования. Памятка о расположении помещений, график обучения и личные вещи будут ждать в комнатах, номера которых совпадают с номерами их телефонов и шевронов. Это их внутренние номера в программе и отныне их же имена. За постоянные опоздания, нарушение режима, саботаж, порчу имущества и побег — автоматическое исключение.

— Для получения подсказок у каждого из вас в левый рукав у запястья вмонтированы динамик и кнопка вызова. Нужно лишь нажать на кнопку и задать вопрос. Ответят сразу же. Остальные кнопки, датчики и лампочки на костюме трогать не рекомендуется — они отвечают за мониторинг жизненно важных показателей Вашей жизнедеятельности. Вопросы есть? — закончил свою речь «коллега в чёрном».

Ответом была тишина…

4. Ночь на новом месте

Замечательный, что ни говори, у нас флаг. Соответствующий, так сказать, персонализированный. С вечера, как старшой, «окропил снежок красненьким», залился «синькой», заел на сон грядущий таблеткой цвета школьного мела, и «все идёт по плану». Или же в обратной последовательности — сосранья от головы пилюльку белую принял, потом «синечкой» усугубил, чтобы окончательно попустило, а к вечеру и физию кому-нибудь в кровь расплющить не грех. Для законченности картины, так сказать.

Ну, а если взять и вообразить себе стяг такой, чтобы не конкретную персону, а общество в целом своей инфографичностью охватывал? Здесь, думается, тремя полосками уже не обойтись. Четыре, как минимум, к гадалке не ходи. Верхняя тонюсенькая, караково-коричневая, про тех, у кого все «гламурненько» и «в шоколаде». Чуть ниже широкая безнадежно-серая — полоса тех, благодаря кому существует прослойка предыдущая, полоса, плавно перетекающая в пропито-синюю. «Синяя», и этим сказано всё. Завершает полотнище «дорожка» мрачно-черная — наркотическая и полностью безнадёжная. Тонкая, но уж точно потолще своей верхней сестрицы будет. И в завершение штандарта, лапша быстрого приготовления по всему периметру бахромой. Чтобы никто не догадался.

Но почему же нам нельзя так: утром проснулся полон сил и вдохновения — полоска золотистая! В обед наехал начальник за не вовремя сданный отчёт — стала тёмно-бордовой, сходил, полил цветы, успокоился — зелёная полоска… И день прожит не зря. И только когда придёт дама в балахоне и с косой, возможно, для вас и наступит та самая — чёрная — полоса. И то не факт, если взять в расчёт свет в конце тоннеля…

Пан-Африканизм, скажете вы. Флаг Растафари? Но посмотрите на герб Иерусалима и задумайтесь над этим, если проверять как-то не очень хочется… Лев Иуды ведь тоже совсем не то, чем на первый непросвещенный взгляд всем кажется.

А флаг у нас действительно замечательный. Наверное, поэтому нас неизбывно тянет в Париж с заездом в Люксембург, и периодически в Амстердам. Не говоря уже о том, что в Парагвае непьющие люди считаются трусами, дегенератами и тупицами. На худой конец в Любляну, Прагу, Загреб, Братиславу или Белград.

Шахмат! Вот, в принципе, всё, что хочется нам пожелать… В текущем контексте и, особенно, в дискурсе. Шах и мат…

Казённое довольствие порадовало разнообразием и сытностью. «Прямо как комплексный обед в студенческой столовке! Дёшево и сердито!» — отставив глубокую тарелку из-под «ленинградского» рассольника, Лина с удовольствием уплетала картофельное пюре с паровой котлетой, периодически запивая всё это ретро-великолепие компотом из сухофруктов. Остальные новобранцы тоже старались не отставать — к концу перерыва тарелки почти у всех были чистыми-пречистыми.

Лина встала из-за стола, собрала пустую посуду и.… замерла посреди обеденного зала с подносом в руках, ища взглядом ленту транспортёра, в таких заведениях обычно увозящую грязные тарелки на мойку.

— Что дочка, потеряла чего? — за спиной Лины материализовалась дородная женщина в клеёнчатом фартуке.

— Мне бы это… Посуду убрать…

— Ишь, сколько вас тут доброумышленников-то понаехало! Давай сюда, так уж и быть, отнесу…

Лина передала поднос из рук в руки пышнотелой накрывальщице, официанткой её назвать у женщины язык как-то не поворачивался, и направилась к выходу.

— Впредь на столе оставляй. Они тут по тому, как вы недоедаете, свою науку тоже считают… — уже в дверях донеслось ей вслед.

— Хорошо… — Лина обернулась было поблагодарить обладательницу подскриплого голоса ещё раз, но её уже и след простыл.

Дальше пошла текучка — сдача медицинских анализов, череда врачей-специалистов, исповедовавших перенесённые диагнозы с момента зачатия и до морковкиного заговения, исследования на психологическую совместимость, краш-тест на стрессоустойчивость и много-премного чего ещё… «Пройдя воду, огонь и медные трубы, самое главное не споткнуться на психотерапевте».

После ужина все, уставшие и измотанные, расползлись по своим отсекам — необходимо было на остатке сил распаковать вещи и попытаться собраться с мыслями. Последнее было сложнее всего — в результате диспансеризации картинка реальности складываться воедино отказывалась.

Лина вошла в отведённую ей комнату, чем-то напоминавшую каюту матросов на круизном лайнере, и слегка прикрыла за собой дверь. В отсутствии видимых замков, датчиков и доводчиков входная конструкция сама по себе вернулась в закрытое положение и с присвистом «чмокнула», напомнив звук закрывающегося холодильника. Лина обессиленно упала на кровать, и её тут же сморило. По внутренним подсчетам, спала она примерно с час. Усталость, копившаяся целый день, просто свалила её с ног…

Разбудил негромкий стук в дверь.

— Кто там? Заходите! — Лина направилась к двери, на ходу руками пытаясь пригладить растрепавшиеся во сне волосы.

Стоило ей протянуть руку к фалу ручки, как дверь самостоятельно открылась и обнаружила за собой переминавшегося с ноги на ногу Вольного стрелка.

— Простите… Я тут заблудился немного… Вот, хотел пройти в помещение для связи или «компьютерную»… Как она здесь правильно называется? А где она — не знаю… И кнопка помощи у меня, вроде как, не работает…

— «Компьютерная»…. — Лина невольно улыбнулась. — Вы хотели сказать «серверная»? Сейчас разберемся… — она нажала на расположенный на левом запястье спикерфон, задала короткий вопрос про местоположение переговорного пункта, не забыв при этом попросить службу поддержки проверить за компанию и функционал кнопки обратной связи у коллеги.

Через пару минут к двери её отсека уже подлетели молодые люди с небольшим кейсом. Облачены они были в аналогичную курсантской униформу, но с более синим оттенком и без нумерованных шевронов на рукавах. Технари потыкали чем-то в манжету Вольного стрелка, после чего с помощью небольшого ланцета проковыряли по шву небольшое отверстие, через которое, поднажав, вытащили какую-то деталь и споро заменили аналогичной из чемоданчика.

Убедившись, что система связи курсанта восстановлена, они ликвидировали ранее проделанное в его костюме отверстие с помощью какого-то устройства, похожего на сканер штрих-кодов, и засобирались было восвояси.

— Извините, не сориентируете, как пройти в серверную? — решилась взять инициативу в свои руки Лина.

— Вы хотели сказать «компьютерную»? Между собой мы называем её «космодром».

— Наверное… Вам виднее…

— Коллега, а где у нас тут «космодром»? — слегка переигрывая, обратился один из техников к другому.

— Где космодром? Налево за углом!

На прощание, взмахом руки указав направление движения в сторону компьютерной комнаты, «синие костюмы» растворились в коридорах Базы.

— Палата инженеров, ей-Богу! Вы не находите? — вопросительно посмотрел на Лину слегка обескураженный Вольный стрелок.

— Мне кажется, что-то есть… — задумчиво ответила она.

— С тех пор, как меня ушли в запас, каждый год борюсь с желанием загадать, чтобы все ненормальные повымерли. Останавливает лишь то, что при таком раскладе боюсь первым сдохнуть сам…

Лина убедилась, что дверь в её отсек закрылась, и они пошли вдоль коридора, следуя указанному униформистами направлению. По дороге познакомились поближе. Вольный стрелок в миру носил имя Александр Космос и действительно был бывшим спецназовцем. Когда после очередного серьёзного ранения его комиссовали, он так и не нашел себе применения в мирной жизни. Стрелять, закладывать мины-ловушки и их же обезвреживать в городском быту никому не требовалось, в наёмные киллеры его как-то не звали… Да и настрелялся-набегался он по своим войнушкам уже от души. Перебивался с хлеба на воду, подрабатывая гидом на экстремальных туристических маршрутах по аномальным зонам типа пермского треугольника. Там его чуйка на опасность спасла не одну жизнь… Лина немного рассказала про себя. Так за разговорами и дошли до компьютерного класса.

Расселись кто куда. Лина в первую очередь позвонила по видеосвязи домой. Поговорила с мамой, помахала сыну — своим внешним видом и ровным голосом успокоила родных, что у неё всё хорошо. Проверять почтовый ящик не хотелось, она освободила место за компьютером и пошла к выходу. Уже в дверях мельком посмотрела, чем себя занял Вольный стрелок. Тот просматривал свою почту…

«А он прикольный!» — заметила про себя Лина.

— Ничего особенного не вижу. Обычный бездельник! — тут же встрепенулся невесть откуда взявшийся Голос.

— Как я посмотрю, у нас тут кто-то кого-то ревнует? — она непроизвольно улыбнулась.

— Вот ещё! Было бы из-за кого, — уязвлённо фыркнул Голос и в очередной раз замолчал.

Она вернулась к дверям своего «кубрика». Система считала, что именно Лина и есть хозяйка этого отсека, и только после этого дверь впустила её внутрь. Чтобы хоть как-то заполнить время до отбоя, она решила ещё раз перебрать свою сумку, но стоило ей только расстегнуть «молнию», как взгляд сам собой уткнулся в металлическую шкатулку-укладочку, которую в последний момент сборов подложил внутрь Пашка.

Лина положила коробочку на колени и открыла крышку. Рука машинально выудила большую стеклянную бусину без отверстий для нити, оформленную в небольшой кулон. Это бижу было устроено таким образом, что какой стороной его не поворачивай, бусина всегда оставалась ровно посередине центра его равновесия.

Когда Лина заканчивала школу, во многих институтах и техникумах наступил традиционный сезон дней открытых дверей. Чтобы определиться с направлением своих стоп по дальнейшей стезе обучения, Лина каждый день после школы посещала очередной институт или колледж. Однажды на остановке она столкнулась с сухонькой бабушкой. Та уронила на асфальт монетку и никак не могла её найти, всё причитала, что без этой самой копеечки она никак не может уехать домой. Денежка, видимо, укатилась куда-то далеко от остановки и, чтобы бабулька не расстраивалась и не распалялась, Лина незаметно достала монетку из своего кармана, присела на корточки и сделала вид, будто нашла бабкину пропажу. Встала, протянула кругляш на открытой ладони его будущей владелице. Та ухватилась за Линину кисть, долго держала её в своих испещрённых морщинками руках, надолго задумавшись вглядывалась в наступающий за плечами девушки вечер. В последнюю минуту заметив, что из-за угла подъезжает её автобус, бабка всполошилась и со словами «Ох… И много же тебе, девонька, пережить придется…» резко отпустила руку девушки. Потом достала этот кулон откуда-то из внутреннего потайного кармана, чуть ли не насильно вложила его в ладонь Лины и проронила фразу, которую та не могла забыть и по сей день: «Когда тебе потребуется узнать будущее — посмотри в бусину. Если всё хорошо, то и она будет прозрачной. Если тебе предстоят испытания — бусина станет темной, с вкраплениями. И чем темнее она нальётся, тем тяжелее испытания ожидают тебя! Но ты не волнуйся. У тебя сильный ангел-хранитель. Он всегда поможет!» Лина как зачарованная смотрела на лежащую в ладони подвеску, а когда очнулась, то ни автобуса, ни бабки на остановке уже не было. Только прозрачная большая бусина, зажатая в её кулаке.

Именно с неё тогда и началось наполнение «волшебной шкатулки». Запланированная поездка в очередной ВУЗ не состоялась, и прямо с остановки Лина вернулась домой. Ничего никому не говоря, она достала металлическую коробку из-под печенья, постелила на дно кусочек чёрного бархата и положила туда бабкин подарок. Бусина была, как слеза, прозрачна…

Позже время от времени Лина открывала свою волшебную шкатулочку. Поначалу дабы узнать, что ей предстоит — спокойная тихая жизнь или внезапная череда тяжёлых испытания. Подвеска никогда её не подводила! Перед какими-то событиями бусина темнела, перед какими-то, наоборот, становилась светлее и прозрачней. Например, за сутки до автокатастрофы, в которой погиб Линин отец, бусина приобрела черно-сизое наполнение, и даже казалось, что в ней проскакивают молнии.

Далее последовало рождение сына. Радостное и, как оказалось, одновременно грустное событие. Пашка родился у неё особым. Многое понимал, но… не разговаривал. Он не был инвалидом, просто был другим — с другими чувствами, другой логикой и другими способностями. С тех пор бусина стала молочно-белой и ни разу не меняла ни окраски, ни прозрачности. Сынуля обыкновенно выказывал ей свою любовь, подбегая сзади и обнимая за плечи. Громко выдыхал в волосы, покачивая её из стороны в сторону, и через несколько минут вновь убегал играть в свою комнату.

Со временем Лина и думать забыла о том странном подарке бабульки-растеряши. Но сейчас она в очередной раз с нескрываемым любопытством смотрела бусину. Со времени их последнего свидания ни темнее, ни светлее она не стала, но… сильно изменилась! Раньше своей непрозрачностью она напоминала густой белый туман или кисель, а сейчас была словно автобусное стекло в сильно морозный день. Причудливый непрозрачный узор переливался в ней всеми цветами радуги, искрился и отблёскивал солнечными всполохами. И как-то неосознанно Лина поняла, что её жизненная ситуация с тех далёких пор никак не изменилась, но стала чуть другой. Как Пашка. Она невольно улыбнулась таким нежданным-негаданным переменам, и в памяти всплыло, как в пионерском лагере они каждую ночь менялись кроватями, ложились спать и приговаривали: «На новом месте приснись жених невесте!».

Она отставила шкатулку на прикроватную тумбочку, мысленно повторила эту фразу три раза, свернулась калачиком и, словно любимый сынуля, убегающий в свою комнату продолжить игру, провалилась в глубокий сон, надеясь утром вспомнить, кто ей на этот раз привидится.

Это радовало.

5. Разрыв пространства

Каждая женщина имеет право на Лева. Или на Льва… Или на Льва Амбросьевича… Просто она имеет на это право. И неважно, что оно налево. Но с возрастом Камасутра тоже меняется… Надеть носок на ногу, попасть ею в тапок, вытереть, извините за интимные подробности, туалетной бумагой попу, когда боли в пояснице трещат пулемётной очередью по всему организму, налить себе чашку чая, выпить её, не расплескав и не облившись… да просто — почесать спину…

Она любила выходить на лоджию, открывать окно, доставать дамскую сигарету, раздавливать капсулу. Звук такой, будто произнесли фамилию теоретика театра. Или клопа раздавили… Вы давили когда-либо клопов? Занятие странное, поначалу захватывающее, потом изнуряющее — в общем бесполезное. Как и травля тараканов. Ей выпадала такая честь, но тогда она не брала в голову….

Тараканы… Какому такому «гению» пришло на ум, что в вышеуказанной субстанции водятся именно представители надотряда тараканообразных? Она готова была собирать подписи, организовать митинги в поддержку иных членистоногих. У неё, к примеру, всё пространство черепной коробки занимают светлячки. Почему именно они? Да просто питала к ним слабость. Горе от ума, светлый ум, ума палата… Сплошное Царство милейших эукариотов…

– Муж просил купить десять пачек сигарет. Дайте для него три — для «импотенции», три — для «хронической болезни лёгких», три — для «сердечно-сосудистых заболеваний» и одну для «медленной и болезненной смерти». И для меня, пожалуй, пачек десять для «бесплодия», а то и так уже дома семеро по лавкам.

Она так и не закурила. Достала вторую из «импотенции». Хотя кому пришла эта «светлая» идея на дамских сигаретах писать сугубо мужской недуг?! Вновь раздавила капсулу. Снова Комиссаржевский. Хотя кто сказал, что недуги имеют половые признаки. Разве что дистрофия обоих яиц… Хотя у женщин тоже есть яйца. И это двойственное понятие. Либо она так сильна и самодостаточна, либо у неё проблемы с будущими людьми внутри неё самой. Так что «импотенция» на дамских «палочках здоровья» вполне себе объяснима. Вывод напрашивался сам — либо бросай курить, либо смени тактику — ежели куришь, то будь добра, имей яйца. Задумалась. А в голове светло и весело. Пожалуй, митинг, господа! Будем становиться либералами — свергнем тараканов в угоду светлячкам! Светлячки? Да кто там разбирался-то?.. А может это и сороконожки?..

Да… С возрастом Камасутра уже не та…

Утро на Базе началось внезапно. Во всех курсантских отсеках одновременно включился проблесковый свет, коридоры заполнил громкий лязг на грани школьного звонка, скрещенного с электронным будильником. Спросонья это всё напоминало случайное срабатывание пожарной сигнализации в каком-нибудь торгово-офисном центре. Пару минут — и система отключилась. В оглушающей после недавнего светозвукового террора тишине металлический голос откуда-то с потолка приторно-бодро провещал, что через двадцать минут все курсанты должны собраться в главном холле Уровня для прохождения инструктажа, после чего аудиовизуальная атака пошла на второй круг. Лина разлепила глаза и с грустью посмотрела на встроенные в зеркало часы. Те показывали семь утра.

«Господи… Я и на работу-то в такую рань не встаю!» — она потянулась и заставила себя двинуться в сторону санузла.

— С бодрым утром. Как спалось? Кто на новом месте приснился? — лукаво спросил Голос.

— А… Это ты. Боброго утра? Ага… И вам не хворать! Сударь, а вас не учили, что подслушивать чужие мысли не хорошо? Нечем заняться? Вот тебе загадка: выпей чаю — почаёвничай, глотни кофе — покофейничай. А какао? Покакавь? — не злобно, скорее, всё ещё не до конца проснувшись, огрызнулась в ответ Лина. — Думай, а я пойду, покамест, раскакавлюсь, а то что-то я совсем никакойская…

— Ээээ… Мммм…. У меня просто нет слов.

— Удивительно, но после фразы «У меня просто нет слов!» человека уже практически невозможно заткнуть. Его сразу как будто с ручника снимает: «Ну уж нет. Сказал «А», говори теперь и «БВГДЕЁЖЗИЙКЛМНОПРСТУФХЦЧШЩЪЫЬЭЮЯ»!

— Точно подмечено! Любой автомобилист знает, что ручной тормоз отвечает за задние колодки. «У меня просто нет слов!» — и всё, жопного чувства самосохранения у человека считай, что больше нет. — Голос обиженно вздохнул и затих.

Что снилось ночью — Лина не помнила. С вечера она провалилась в темноту и всплыла в акватории света только благодаря светошумовым эффектам местного «будильника». Состояние свежепроснутого тельца было таким, будто она не спала всю ночь на удобнейшей кровати, а вкалывала, как раб на галерах. «Поднять — подняли, а разбудить — забыли».

Отведённых робоголосом двадцати минут ей вполне хватило на то, чтобы привести себя в порядок. Когда Лина в последнюю минуту появилась в главном холле, все были уже в сборе.

Пройдя краткий инструктаж, курсанты организованно сходили на завтрак, и далее по кругу: скрининги, испытания, эксперименты. Обед, исследования, полчаса отдыха, снова эксперименты. День был настолько насыщенным, что Лина не заметила, как подошло время ужина. Организаторы тестов, а именно так значилось у них на нашивках, были облачены в точно такую же, как и курсанты, униформу, различавшуюся между собой только цветом — от белого до нежно-голубого. «Всего пять оттенков — значит, пять научных направлений», — между делом решила для себя она.

Некоторые эксперименты для Лины были подсознательно понятны и результативно предсказуемы, другие же, наоборот, не очевидны. Всё вкупе порождало в ней массу вопросов. Бесспорным оставалось лишь одно ощущение: за собой она постоянно чувствовала чью-то незримую активную поддержку. Кто был её таинственным заступником: обладатель Голоса, с которым она в свободное время пререкалась по любому поводу и без? Кто-то из группы? Очевидного ответа у Лины не было.

Каждый последующий день пребывания на Базе мало чем отличался от предыдущего. Подъём в семь утра, семь тридцать — инструктаж. Далее: завтрак, исследования, обед, снова исследования, тридцатиминутный отдых, вновь исследования и ужин, после которого все расползались по своим отсекам и падали от усталости.

Поначалу в личное время мало кто из её группы появлялся на Уровне. Лина же, наоборот, быстро втянулась в предложенный Управлением график — после ужина час отдыхала, потом в компьютерный класс — позвонить домой, после в библиотеку. Такой библиотеки, как на Базе, она нигде и никогда не видела — глаза разбегались, руки сами собой тянулись к дальним полкам. Читала взахлёб, по две-три книги за ночь, до тех пор, пока не проваливалась в объятия Морфея вплоть до утреннего сигнала «на старт».

В таком режиме прошло чуть более недели. Этого «коллегам» с лихвой хватило на то, чтобы каждого из новобранцев тщательнейшим образом «просветить» и доскональнейше проверить. В общем, поиздевались над всеми по полной, как иногда перешёптывались между собой курсанты. Но и результат был интересным.

Кто-то, наподобие не выдержавших психических нагрузок «братьев-курсантов», названных Линой ещё при первом визуальном знакомстве в автобусе «двое из ларца, одинаковых с лица», срывался на испытаниях и, громко хлопая дверью, уходил с проекта. «Интересно, а как они планировали управлять техникой после окончания своих училищ?» — спросила тогда у вездесущего Голоса Лина. Также отчислены были и те, кто начинал сдавать чисто физически — по утрам опаздывал на построение в холл, не успевал закончить выполнение тестов к началу следующих испытаний, имел прочие режимные и дисциплинарные взыскания. «Правила существуют для тех, у кого проблемы с самодисциплиной. Тот, кто не подчиняется себе, не может устанавливать правила для других», — любил повторять Голос.

Двери в общественные отсеки были прозрачными, проходя мимо и без помощи камер системы видеоаналитики всегда можно было знать, кто и чем в данный момент занят. Напротив библиотеки, в которой Лина старалась проводить всё своё свободное время, находился спортивный зал. В нём Летун и МЧС при первой же возможности отрабатывали приёмы — не столько для развития, сколько для того, чтобы не потерять форму. Рядом с ними неизменно зависал и Тень. Если страсть к спаррингам первых она могла объяснить себе тем, что организм человека, из года в год живущего с определённым уровнем физической нагрузки, при её отсутствии просто ломается и перестаёт работать, то поведение Тени, на фоне разлетавшихся на весь Уровень воплей, стонов и армейской ругани тихо уходившего в дальний угол и, как кобра на жаре, застывавшего в асанах, для неё было за гранью. В то время, как служивые снимали эмоциональные нагрузки, нагружая себя физически, он растворялся на фоне стены в ауре их пота, крови и брани, иногда плавными движениями меняя позу и застывая вновь. В общем, каждый расслаблялся, как умел.

Обладателя широкой деревенской души, Балагура, в личное время никто никогда и нигде не видел. Как-то раз за ужином Лина тихо заметила, что в его отсеке по вечерам стоит громкий и здоровый храп. «Почему бы и нет?» — заметил на это Голос.

К удивлению Лины, не без оснований считавшей, что в наше время люди совсем перестали читать что-либо, за исключением постов в социальных сетях, рядом с ней в библиотеке ежедневно просиживали за книгами ещё с десяток человек. «Лучше перепостить, чем недопостить. Пост — он и в Африке пост, — заметил на это Голос. — Это либо строгое пищевое воздержание, либо место обитания сотрудников ЧОПа. Но вот незадача… Пост есть, а понятие о нём гуляет. Да пофигу. Из пункта А в пункт Б — это вообще не задача. Это вектор. А незадача, если он не совпадает с направлением твоего движения…» «Ты хоть сам понял, что сказал?» — ехидно поинтересовалась она, но потом призадумалась.

Молчун на инвалидной коляске читал с компьютера. Лина заметила, что тематика интересовавших его книг была невообразимо широка — химия, физика, высшая математика, логика, программирование, история… Место на диване рядом с компьютерным столом почти всегда было занято Вольным стрелком. Его читательский кругозор, конечно, не отличался таким диапазоном, как у Молчуна, но тоже, признаться, впечатлял: от философов и летописцев средних веков до самиздатовских альманахов современных поэзии и прозы со всего мира. Что особенно интересно, читал Стрелок исключительно на языке оригинала, без перевода — на немецком, английском, французском! И это впечатляло. Лине языки давались с превеликим трудом. Далее коронной фразы «май нейм из Элина Глебовна» и гугловских автоматических переводов её владение английским никак не продвигалось.

Как бы то ни было, Лину тянуло в библиотеку. Интересовало всё — мистика, магия, заговоры, травы, знахарство, медицина, природа, нерасследованные убийства, необъяснимые факты. Особое место в этом ряду занимало толкование мироустройства с точки зрения различных религиозных конфессий. Короче, всё, что наука до сих пор не смогла доказать с помощью формул, но что хоть как-то объясняло ей происходящие вокруг неё и не без её участия события.

На отшибе Уровня притулился кухонный отсек, где в любое время суток можно было внепланово что-нибудь попить-поесть из того дежурного списка продуктов, что лежали в холодильнике. Изредка Лина варила себе там чай-кофе-какао, которые, стараясь не светиться перед камерами, приносила с печеньками в библиотеку, где за чашечкой обсуждала что-нибудь из прочитанного с Молчуном и Вольным стрелком. Последней темой их литературного диспута был земной путь богов в «Сиддхартхе» и в «Мастере и Маргарите» сквозь призму «Праздника осла» из «Так говорил Заратустра».

Так или иначе, но очередной день на Базе вновь завершился чередой изматывающих исследований. Лина была выжата, как никогда раньше. После ужина она с часок провалялась в кровати, но все попытки уснуть оказались тщетны. Смирившись с этим, она встала и направилась в компьютерную, набрала домашний номер. К ноутбуку подошла мама.

За привычными «Как дела?» и «Как погода?» пролетело минуты три, но тут в привычный размеренный ход разговора неожиданно вклинился Пашка:

— Мама… Мама… Мама… — как заклинание, со слезами без умолку повторял он, протягивая руки к экрану.

Пытаясь успокоить сына, Лина невольно подалась к монитору. Она протянула свою руку к его ладони, говорила что-то тихое и ласковое. Ощущение было, будто она его гладит по голове, мягкие волосы Пашки струились между её пальцев… Потихонечку он начал успокаиваться. Вскоре выдохнул «Соскучился!» и убежал. Лина вытерла проступившие слёзы и ещё минут с десять ни о чём и обо всём проговорила с мамой.

Когда сеанс видеосвязи был уже завершён, она вдруг поняла, что внутри до сих пор что-то продолжает неудержимо дрожать, нахлынувшие на неё в связи со странным поведением Пашки переживания никак не хотели отпускать её внимания. Необходимо было восстановиться и успокоиться, и Лина решила вернуться к себе. Посидеть или отлежаться. Но стоило только выйти из компьютерной, как сзади к ней подлетели двое «коллег» в чёрной униформе и настойчиво посоветовали следовать за ними.

— Что случилось? Я что-то нарушила? Меня выгоняют? — она испуганно сыпала вопросами, но они отскакивали от её провожатых, как горох от стены. Вслед удаляющейся процессии с удивлением обернулись все, кто оказался невольным свидетелем этой сцены.

Бесконечными коридорами и переходами, с Уровня на Уровень, Лину привели в какое-то помещение, уставленное бессчётным количеством мониторов слежения. Она, конечно, догадывалась, что все они здесь денно и нощно находятся под неусыпным оком видеокамер. Но одно дело предполагать, другое — убедиться в этом воочию. Окинув взглядом стеллажи, мерцавшие картинками с камер, Лина отметила: каждый чих, телодвижение и вздох курсантов на Базе просматриваются и протоколируются. Даже в персональных отсеках, за исключением, разве что, туалетов. Сквозь всю эту моргающую какофонию её провели в отдельную комнату, за единственным столом в которой сидел тот самый «коллега», что и уговорил её участвовать в Проекте.

— Вы — женщина способная и, наверное, уже понимаете, ЧТО случилось и ПОЧЕМУ Вас привели сюда в столь поздний час и в столь ультимативной форме? — ровным безучастным голосом издалека начал он.

— Нет, — от такого тона Лину начало потряхивать ещё сильнее. — Даже не догадываюсь. Нельзя было чай-кофе с печеньками в библиотеку таскать? Если нельзя, то я больше не буду, — тихо выдавила она из себя.

— Нет. Конечно, это не разрешается, но и не воспрещается участникам Проекта. Вы, пожалуйста, лучше объясните мне другое. Как ТАКОЕ могло случиться? — он развернул свой монитор к ней экраном и, убедившись, что она вся внимание, нажал на кнопку воспроизведения.

То, что увидела Лина дальше, повергло её в шок. На первой половине экрана был виден компьютерный класс в момент её разговора с мамой. На второй прыгали цифры параметров, снимаемых датчиками, вмонтированными в её форму. Точнее, постоянно менялись только значения показателей её давления, пульса и ещё чего-то, обозначения чему она не смогла разобрать. Две колонки цифр оставались неизменны. Ровно до тех пор, пока на записи она не протянула руку к ладошке сына. Здесь и начало происходить что-то невероятное… Её рука, которой она так тянулась к экрану, чтобы хоть как-то успокоить разволновавшегося не на шутку Пашку, вдруг прошла сквозь него и действительно гладила мальчика по голове…

— Вы сами понимаете, ЧТО сейчас произошло? — тихо спросил «коллега в чёрном», после того как остановил запись.

На последних кадрах до сих пор остававшиеся неизменными показатели двух последних колонок начали стремительно меняться и моргать красным. Они снова пришли в норму и вернулись к своим прежним значениям лишь после того, как разговор был закончен и женщина на съемке в задумчивости встала из-за стола.

— Нет… Что значат эти цифры и почему они там… моргали?

— Элина Глебовна, я не знаю, каким образом, но Вы умудрились низвергнуть все существующие законы физики, — внезапно выдохнул «коллега в чёрном». — А цифры, которые вдруг достигли критических уровней и потому «заморгали»? Это — показания геодатчиков для каждой из Ваших рук. Как же так получилось, что, вы смогли «пройти» одной из них сквозь монитор и в реальности погладить своего находившегося в километрах от Вас сына по голове? Заметьте, это не было ошибкой. Своим геодатчикам мы верим на все сто!

— Я… Это… Оно случайно… — Лина силилась понять, как у неё это так получилось, но мысли путались. «Коллега в чёрном» прокручивал запись на экране уже в третий раз.

— Это — невероятно! У вас экстраординарные способности. Мы экстерном включаем Вас в экспериментальную группу!

— Спасибо… Можно я пойду? — еле выдавила из себя Лина.

— Да, конечно. Отдыхайте.

На негнущихся ногах она вышла из отсека видеоаналитики, не помня как, дошла до библиотеки и с громким выдохом упала в кресло-бинбэг… Голова кружилась. Её мысли разбегались в разные стороны, как тараканы от дневного света…

«Обессилена, обесточена…

До нуля и в труху заморочена…

Чёрти чем в никуда озабочена…

Память давит виски, как пощёчина…

Вся растрепана, вся всклокочена…

Чувство юмора явно просрочено…

И обида в душе не проглочена…

Жизнь проходит, как дождь у обочины…»

Потихоньку рядом с Линой собрались все, кто не так давно наблюдал, как её уводили.

— Что они там с тобой делали? Ты же белая, как потолок! — Молчун тихо подъехал на своём кресле и протянул чашку с кофе.

— Я… Это… Пространство порвала. — Она сделала глоток и рассказала, что она только что видела на записи.

— От-ты ж блин! — Молчун ошарашенно почесал себе лоб, после чего попытался с помощью законов физики объяснить собравшимся только что услышанное ими из уст Лины, но получалось это у него как-то не очень убедительно.

— Мишн импосибл! Миссия невыполнима! Это — невозможно! — только и смог воскликнуть Вольный стрелок.

— Твою же ж мать! — выдал в голове у Лины Голос. — Как же у тебя это получилось?

— Я не знаю. — Лина выдохнула и вновь отхлебнула из чашки.

Все замолчали. В наступившей тишине было слышно, как в голове у каждого их них с лёгким скрежетом закрутились шестерёнки, пытаясь переварить услышанное.

Расходились молча. Этой ночью никто из собравшихся так и не смог заснуть.

6. Ложечка

Что может быть проще обыкновенной шариковой ручки? Всего четыре детали, собранные кем-то на конвейере. Обычный предмет, к которому мы привыкли, как к зубной щетке, расчёске, салфеткам… Мы часто берём её в руку, записываем в блокноты или на обрывках листов что-то важное для нас — перечень продуктов перед походом в магазин, адреса, номера телефонов… Но есть у неё и особая миссия. Обычная шариковая ручка в руке руководителя может повлиять на дальнейшую судьбу подчинённого. Ведь от того, какова резолюция на заявлении, зависит дальнейшая судьба работника. Самый обычный предмет может сделать тебя Вершителем. Громко, конечно, но, если задуматься, то это так и есть.

Попробуйте взять чистый лист, современное писало, подумайте, что Вас тревожит и заботит, найдите этому чёткие названия, нанесите их на бумагу и вперёд — к победе Разума над Безумием. Перечеркните всё то, что тянет на дно, зачеркните второстепенное, подчеркните самое важное, вычеркните негативное, поставьте прочерки там, где паззл ещё не сложился. Где-то на полях черкайте линии, завитки, кружочки, треугольники, ромбы, каляки-маляки… Можно всё! Ибо сейчас именно Вы пребываете в состоянии шариковоручности — осознания всего и вся. Черкайте смело. И добавляйте какие нужно приставки. Будьте честны и откровенны. А потом? Посмотрите на то, что осталось нетронутым на листе и просто черкните пару слов тому, кто Вам дорог и крайне необходим. Ведь истинное назначение любого писала — оставлять след. Наследите. Но только самой обычной шариковой ручкой. Ибо в её простоте и кроется Волшебство вершения. И… Добро пожаловать, ласкаво просимо в шариковоручность!

Последующие два дня промелькнули в рутинной базовской муштре — физподготовка, ориентирование, история, астрономия… Тем вечером Лина в очередной раз, как подкошенная, свалилась на кровать с единственным желанием — поскорее выключиться, но сон никак не шёл. Словно какой-то червячок медленно и целеустремленно копошился в её голове, с упорством кладоискателя извлекая из тайных уголков её сознания обрывки недодуманных за день мыслей и мешая сосредоточиться на чём-либо конкретном. Ещё и этот тихий «аварийный» свет…

Силясь на ощупь найти сенсорную панель управления отсеком, вмонтированную в столешницу прикроватной тумбочки, Лина вытащила из-под одеяла руку, но, вместо кнопок управления подсветкой, её ладонь сама по себе легла на металлически прохладную крышку заветной коробочки из-под печенья. Она аж подскочила в кровати. «Я же абсолютно точно убирала её назад в сумку!» — от неожиданности широко открыв глаза, Лина с удивлением рассматривала потёртую крышку укладки. В столь поздний час такая неслучайная случайность могла означать только одно — кто-то неведомый, чья поддержка незримо следовала за ней по пятам с первого дня пребывания на Базе, явно указывал, сейчас ей настало время вспомнить что-то, что ранее ею же было бессрочно помещено на хранение в свою копилку невероятных историй.

Лина выключила стелющееся по полу бело-голубое свечение, в наступившей темноте вновь закрыла глаза, для приличия поколебавшись пару секунд, открыла крышку шкатулки и, доверившись воле провидения, вслепую достала то, что её рука первым выудила в заветной коробке.

Чайная ложечка… С ней была связана едва ли не самая мистическая история, произошедшая с Линой за тридцать с хвостиком лет взрослой жизни… Внешне эта ложка ничем не отличалась от других таких же, как она, малых столовых приборов — простая форма, нержавеющая сталь, незамысловатый цветочек, выдавленный на коковке. Но в середине её черенок был продавлен так, будто вместо прочного металла он был выполнен из сливочного масла. И самое интересное — металл в месте прогиба хранил на себе отпечаток папиллярных линий державшего его в тот момент пальца.

Эта история произошла, когда Пашке исполнилось лет десять. Накануне по телевизору шла передача про Ури Геллера. Тот на камеру демонстрировал зрителям, как с помощью определённого внутреннего настроя человек может заставить пойти давно сломавшиеся часы, одними пальцами продавить, сломать или даже завязать в узел любой столовый прибор и прочие другие трудно объяснимые с точки зрения традиционной науки фокусы. Лина тогда из вящего любопытства взяла из ящика в кухонном столе самую что ни на есть обыкновенную чайную ложку и, следуя рекомендациям телевизионного волшебника, попыталась что-нибудь с ней проделать. Как и ожидалось, повторить его результат сразу же, следуя инструкциям телемага, у неё не получилось. «Что и следовало доказать», — с долей разочарования подумала она, но шоу смотреть продолжила, вертя ложечку между пальцев. «Позже отнесу…»

Шоу закончилось, и ему на смену пришёл выпуск новостей. Лина встала с дивана и уже было направилась в сторону кухни убрать на место так и не оправдавший своего магического предназначения столовый прибор, прощальным взглядом посмотрела на ложку и… к удивлению, её черенок оказался продавлен… Да так, что на нём даже отпечатался её палец!

На раскрытой ладони Лина показала тогда случившееся с ней «чудо-чудное» домашним. Все поохали, поудивлялись и… забыли. Все, но только не Вселенная. А на следующий день произошло необъяснимое…

Мама, как обычно, забрала Пашку после уроков, они подошли к остановке, и сын попросил её знаками купить воды. День тогда выдался жарким. Мама на какое-то мгновение отвернулась, покупая воду, а обернувшись, увидела, что Пашка пропал! Прямо с остановки!!! Как?

Оббегали тогда все ближайшие магазины, через диспетчерскую обзвонили всех водителей общественного транспорта — её сына никто не видел… Обе были уже на грани, когда случайный таксист привёз их в ближайший отдел полиции писать заявление о пропаже сына. Сам остановился, сам догадался, что случилось, ни слова не говоря, довёз их до дверей участка и даже денег за поездку не взял, хотя Лина и настаивала.

На часах было два пополудни. Женщины стояли у окна дежурной части околотка, и тут к ним внезапно к обеим одновременно пришло ощущение, что всё с их Пашкой будет хорошо. Он обязательно найдётся. Достаточно дождаться шести часов вечера.

Пока оформляли заявление, пока ориентировку на их Павлика полицейские рассылали по всем постам и опорным пунктам, ответственная за поиски пропавших без вести лейтенантша, стараясь отвлечь растерянных женщин от тяжких дум, вовсю травила им байки из своей богатой практики, не забывая изредка перемежать их и страшными историями. «Как правило, если «потеряшку» не находят в первые же сутки, вероятность найти его живым с каждыми последующим часом стремится к нулю…» Легче им от этого как-то не становилось. Мама хваталась за сердце, а Лина, окаменев, сидела и смотрела на медленный ход стрелок.

Так продолжалось несколько часов, ровно до тех пор, пока без пяти шесть в кабинет с воплем не влетела ещё одна мадам в форме, что-то взбалмошно закричала, и они вместе с говорливой лейтенантшей умчались куда-то в коридор. Только тут Лина выдохнула: «Всё… Нашли!» Их с мамой немедленно пригласили пройти в соседний кабинет, показали факсограмму, полученную несколько минут назад из соседнего отделения полиции. На скрученном в рулончик листе термобумаги был их Пашка! Все выдохнули, и.. началось очередное оформление бумаг.

Только через час Лина с мамой на любезно предоставленном им полицейском «козлике» приехали на другой конец города, где после оформления очередного вороха бумаг Лину наконец-то проводили в помещение, где всё это время её ждал сын. Он нашелся!

Пашка тихо сидел на стуле, обхватив руками рюкзак со своими школьными принадлежностями, и никого к себе не подпускал. Увидев Лину, он взвизгнул, сорвался со стула и, подбежав, обнял обеими руками. Пашка фактически повис на ней и взахлёб шептал куда-то в область шеи: «Домой! Домой!».

Поблагодарив всех, они наконец-то забрали мальчика из отделения и вызвали такси. Дорога до дома по пробкам заняла что-то около часа, и всё это время сынулька неотрывно держал её за руку. Лина незаметно вытирала постоянно набегающие слёзы… Понемногу приходить в себя начали, только вернувшись все вместе в квартиру. Поужинали, помылись. Женщины напились успокоительного, и семейство в полном составе улеглось спать.

Когда на следующий день после пропажи Пашка случайно увидел прогнутую ложечку, долго, словно впервые видит, разглядывал её и наконец выдал: «Не надо!» Он положил деформированный столовый прибор в Линину потаённую шкатулку и задвинул её в самый дальний угол комнаты.

Ещё месяца три-четыре после этой истории Пашка засыпал исключительно рядом с ней, во сне постоянно дотрагивался до неё ногами, проверял, что его мама никуда не пропала… Во сне часто кричал и успокаивался, только когда рука Лины обнимала его через одеяло.

Впоследствии Лина множество раз прокручивала события того дня в голове и никак не могла понять, что на самом деле тогда произошло, как такая история вообще могла с ней случиться… «Один, два, три — мама поворачивается к ларьку, протягивает деньги и показывает продавщице, что ей нужно. Четыре, пять, шесть — берет в руки бутылку минералки без газа. Семь, восемь, девять — забирает сдачу, поворачивается… В это время на ближайшем светофоре горит красный, транспорт стоит, от остановки за это время не отъезжает ни один автобус или автомобиль. И десять — не находит Павлика рядом с собой…»

Пашка пропал на следующий день после эксперимента с ложечкой. Пропал в двенадцать дня с остановки, от которой не отъезжал ни один автобус. Его нашли в три часа дня в магазинчике около остановки на другом конце города, куда напрямую не идёт ни одно средство общественного транспорта оттуда, где он пропал! Где он был с двенадцати до трёх часов дня? Как туда попал? Ответов не было…

Только тогда до Лины начало доходить, что своим экспериментом с ложечкой она нарушила зыбкое равновесие во Вселенной. Это как бросить в воду огромный камень. И смотреть, как волны будут отражаться от берега и других камней, пока колебания воды не затухнут… Вселенная ответила ей обратным воздействием — скрыла сына на три часа из реальности. А может, утянула в другое измерение?

Более с такими «фокусами» Лина не экспериментировала. Как говорил её первый после института начальник: «Незнание техники безопасности не спасёт твою дурную голову от шишек!» Здесь, на Проекте, она участвовала в похожих испытаниях. Но проводились они по другой методике, и, на сколько она знала, в результате никто не пропадал.

Лина положила ложечку обратно в шкатулку. Сегодня она никуда не пошла. Сказывались усталость и нагрузки. Сильно хотелось спать.

— Ты сильнее, чем кажешься. Ты справишься! Ты — сильная! Если что — я рядом, — услышала она тихий Голос в голове, такой знакомый и такой почти родной.

— Хотелось бы верить, — Лина зевнула, свернулась калачиком и провалилась в сон.

Ей снился её сын на фоне ночного небосвода. Небо периодически гнулось и вытягивалось в разные стороны, из-за чего рисунок звёзд постоянно менялся. Пашка сидел рядом с её кроватью, гладил Лину по голове и тихо шептал «Спи… Всё хорошо!»

Всё… Хорошо…

7. Пазл из пожара

Человек подсознательно реагирует на запахи, и стоит их количеству, реже качеству, приблизиться к пределу супернасыщенности, как начинается головная боль. Чтобы прочувствовать на себе, о чем это, походите с часок по рядам любого парфюмерного гипермаркета, попринюхивайтесь…

С примером качества потруднее, эпоха эрзаца, как никак. Но одна зацепочка всё-таки есть — кроме «амбре-парфюм», человек оставляет за собой и другой след — цифровой. Здесь «наступит» лайком на публикацию, там отметится скабрёзным комментом в паблике… Читаешь иногда такое, и наступает тошнота виртуальная, переходящая в гадливое чувство отвращения ко всей той мерзости, в которую ты, как в коровью лепёшку на ярмарочной площади, умудрился вляпаться… И возникает резонный вопрос: а не по неосторожности ли?

Когда вы последний раз разглядывали себя в зеркало? Не генерируясь с утра перед его амальгамой подобно зловонному гала-контенту соцсетей, предназначаемому вами для таких же, как вы, потребителей собственной грязи. Когда в последний раз вы смотрели себе в глаза? Что вы в них видели? Усталость? Гнев? Отчаяние? Тоску? Радость? Когда в последний раз, глядя в отражение, вы видели того нелепого угловатого подростка, душа которого, как ромашка на рассвете, раскрывает свою душу этому миру? Не помните… Куда же он делся? Под какой шелухой сегодняшней ненужной суеты прячется? А может, он порос слоем защитного панциря из предательства и лжи? Или просто тихо умер в вашей душе под бездушным «цифровым» наростом?

Конец ознакомительного фрагмента.