Проводник. Часть 2 – Дороги к дому

Зорислав Ярцев, 2023

Крымская весна, дом, мирная жизнь. Что ещё надо вчерашнему спецназовцу Борису Иволгину, который только что вернулся с фронтов СВО? Разве что чуть-чуть тишины, покоя и любимый кот рядом, чтобы пройти свою собственную реабилитацию. Вот только вокруг Бориса слишком много людей, желающих вовлечь его в свои дела и интриги. Центру реабилитации ветеранов СВО нужен психолог с боевым опытом. Старым и новым подругам хочется внимания. Спецслужбы не оставляют попыток завербовать высококлассного бойца и профайлера. А в добавок ко всему что-то странное творится в среде вчерашних военнослужащих СВО. Какие необычные практики из новейшей психологии внедрит Борис в центре реабилитации военнослужащих? Сможет ли он понять, кто друг, а кто враг? Примет ли Иволгин соблазнительные предложения? И сможет ли расплести шпионский клубок? Автор предупреждает – многое из написанного в этой книге является чистой правдой или основано на реальных историях. Читайте роман до конца, чтобы узнать подробности.

Глава 5

На следующее утро Лилиана проснулась, как ни в чём не бывало. Её вид был свежим и цветущим, а на губах играла привычная загадочная улыбка. Нанежившись в пастели, девушка встала и грациозно проследовала в ванную.

Борис проводил стройную фигурку внимательным взглядом. От его вчерашней паранойи тоже ничего не осталось. Он точно не знал, что именно развеяло тревогу. Может жаркие объятия подруги и её отзывчивое тело. А может просто что-то выправилось в его голове, перестраивающейся на мирный лад. Иволгин пока решил в этом не копаться. Глубоко вдохнув и выдохнув, он отпустил ситуацию на волю.

Позавтракав, молодые люди распрощались. И это тоже было знакомой картиной. Лиля появлялась и исчезала, как вольный знойный ветер. Но от внимания Иволгина не укрылся её взгляд при расставании. На этот раз в миндалевидных глазах девушки было не только жаркое обещания вернуться, но и ещё какое-то тоскливое сожаление.

— Тебя что-то тревожит? — участливо спросил Борис, придерживая за талию уходящую подругу.

— Да так, — отмахнулась она. — Не обращай внимание. Маленькие жизненные сложности, на которые не стоит отвлекаться воину.

Он ей не поверил. И она прекрасно это понимала. Но время короткого сближения закончилось. А лезть в душу без разрешения Иволгин не любил. Руки разжались, и гибкое тело скользнуло за порог. Каблучки процокали по ступенькам. Взметнувшаяся волна чёрных волос скрылась из виду за поворотом лестницы. Борис прикрыл глаза и на выдохе отпустил невидимую, но вполне осязаемую ниточку, связывавшую их друг с другом.

Тихо хлопнула дверь. Щёлкнули замки. На пол глухо упало что-то тяжёлое. Иволгин обернулся и встретился взглядом с голубыми глазами кота. Пух не любил посторонних. Он даже короткие визиты давно знакомой Лилианы предпочитал проводить где-нибудь в укромном месте. Благо в квартире было оборудовано много удобных лежанок. Кот неспешной походкой подошёл к хозяину.

— Не одобряешь? — спросил Борис, подхватывая любимца на руки.

Пух внимательно посмотрел на парня, затем ткнулся носом в ладонь и переливчато прочирикал. Он умел не только мурлыкать и мяукать, но и издавать множество других, казалось бы, совершенно не кошачьих звуков. Когда-то это очень удивило Иволгина. Но затем он узнал, что некоторые породы отличаются особой, так сказать, говорливостью. Например, мейн-куны, чей звуковой диапазон порой напоминает птиц или каких-то неведомых зверей. А его пушистый друг явно был в близком родстве с этой не только крупной, но и умной породой.

— Тебе можно не одобрять, брат, — мягко сказал Борис, почёсывая кота за ухом. — И мне можно делать свой выбор. Каждому своё.

Молодой человек с комфортом устроился на диване. Пух вальяжно развалился на коленях хозяина. Продолжая гладить пушистую шёрстку, Иволгин задумался.

Надо прикинуть список дел на сегодня. И не мешало бы уведомить о своём возвращении нескольких знакомых. Заодно узнать, как идут дела в туристическом бизнесе. Он был не против вернуться в проводники. Пожалуй, именно с этого и следует начать…

***

После обеда смартфон Бориса тихо звякнул, оповещая о поступлении нового сообщения. Он открыл чат, вчитался в строки и озадаченно хмыкнул:

«Привет. Не знал, что ты был на фронте. Без комментариев. У меня отец тоже ушёл добровольцем. Но вы оба живы. Значит, не пересекались. И то ладно. Но надеюсь, что руководство РФ наконец-то одумается и прислушается к мнению мировой общественности. Прекратит свою агрессивную политику. В начале оккупировали вас. Теперь и нас пытаются. Да ещё и вас посылают бить своих же. Жаль. Но мы будем сопротивляться. Думаю, ты, когда воевал, и сам мог убедиться в серьёзности настроя украинцев».

Иволгин задумчиво потёр подбородок. Он не очень понял смысла написанного. С чего бы это Семёну, который в 2014-ом был в числе тех, кто носил еду российским военным, обеспечивавшим спокойствие на улицах Симферополя, теперь вдруг мнить себя украинцем и писать такие вещи. И тут до молодого человека начало доходить… Он торопливо открыл профиль написавшего, проверил список контактов в телефоне и с досадой хлопнул себя по лбу.

— Ну конечно же! — пробормотал парень. — У меня ж в знакомых два Семёна. И даже фамилии у них похожие. Только один из них из Симферополя, а второй — школьный приятель, который уехал семь лет назад с родителями в Киев.

Борис прикрыл глаза, сделал глубокий вдох-выдох, посылая по всему телу волну мягкого расслабляющего тепла.

— Ладно, — пробормотал он сам себе. — Мне можно ошибаться. И можно использовать ошибки себе на благо.

Открыв глаза, Иволгин отыскал в списке нужного Семёна, сначала написал ему, а затем вернулся к киевскому приятелю. «Хотя на счёт приятеля уже не уверен…», — подумал Борис. — «Ну да посмотрим, что дальше будет писать».

Иволгин пошевелил пальцами, раздумывая над ответом, и решительно набрал:

«Рад, что у твоего отца всё благополучно. Мобилизованные в ВС РФ служат лишь с прошлой осени. А до этого на СВО посылали только контрактников. Да и сейчас хватает добровольцев. Никто специально никого не натравливает и заградотрядов не создаёт. Крымчаки служат вперемешку с остальными российскими гражданами. О мировой общественности давай не будем. Лучше расскажи, как дела у тебя?»

Вскоре пришёл ответ:

«Жаль, что тебя не интересует позиция цивилизованных демократических государств, к которым относится и Украина. Понимаю, в России всё не так. Но я верю, что голос разума всё же дойдёт до угнетённых граждан РФ, и они начнут бороться за свои права и свободы. Точно так же, как боролись мы на Майдане. Как боремся мы и сейчас, сражаясь с оккупационными войсками. И я верю, что не далёк уже тот день, когда наш с тобой родной Крым снова станет свободным. И мы вновь сможем прогуляться по его земле, подышать вольным воздухом. У меня всё хорошо. Спасибо что интересуешься. С работой — не очень. Да и жизнь в Киеве за последний год сильно изменилась. Но мы с семьёй и друзьями держимся».

— А без политических лозунгов уже никак? — риторически спросил Борис у смартфона.

Он нарочито аккуратно отложил аппарат в сторону. Потёр руки, словно желая смыть с них нечто едкое. От прочитанного внутри остался неприятный осадок — смесь непонимания, ошеломления и раздражения.

— С дураками и сумасшедшими не спорят, — на распев протянул Иволгин, баюкая сам себя.

Но вспыхнувшее едкое раздражение не уходило. Оно зацепилось за какие-то внутренние струнки и обжигающе царапало. Бред, который только что написал его приятель, просто не укладывался в голове. Хотелось дотянуться до этого человека, взять за грудки и хорошенечко встряхнуть, мол: «Опомнись! Какая мировая общественность?! Какая свобода?! Какое доблестное сопротивление оккупантам?! Очнись! Ты, придурок не…»

Борис оборвал поток ядовитых мыслей.

«Вражда», — подумал он. — «Это всё та же бесконечная братоубийственная вражда, развязанная и умело подогреваемая той самой хвалёной мировой общественностью. И не вчера это всё началось. А десятки лет назад. Почему сейчас и возникла необходимость действовать столь жёстко и решительно. В противном случае ядовитая зараза неонацизма будет расползаться, как раковая опухоль. А вот такие чудики будут прыгать на своих Майданах и громко кричать о свободе, европейских ценностях и демократическом цивилизованном мире. Нет уж, благодарствуем, оставьте себе. А героических сопротивленцев он на фронте навидался. Такая же кровь. Такие же мозги и кишки. И особой храбростью вовсе не блещут».

Иволгин вновь оборвал поток своих мыслей. Ему не хотелось поддерживать этот скрытый конфликт. Не хотелось перекидывать самосвалы говна в виртуальном пространстве. Тому, кто хочет верить в бред, не откроешь глаза на истину. Она ему просто не нужна. Зато сам такой вот виртуальный конфликт играет на руку тем, кто его создал. Потому что медленно убивает конфликтующих. Без пуль, без взрывов, без снарядов и ракет. Когда постоянно вовлекаешься в такие вот конфликты, пусть даже мысленно, организм меняет свою биохимию. Человек привыкает жить на адреналин-кортизоловой смеси — гормональном коктейле раздражения и злости. А в больших и регулярных дозах это яд, разрушающий нервную систему, провоцирующий развитие диабета, язвы желудка, снижение иммунитета, естественной регенерации и так далее. Человек собственными реакциями медленно убивает себя и разрушает окружающий мир.

Информационные войны ничуть не менее опасны, чем обычные.

— Я отказываюсь вовлекаться в этот конфликт и поддерживать его, — тихо прошептал Борис.

Он встал, подошёл к комоду, пошарил в его недрах и достал оттуда белую свечу. Эзотерики используют такие для очищения пространства. А Иволгин любил зажигать их для успокоения и сосредоточения. Вставив свечу в широкий подсвечник, он установил его на столе и чиркнул спичкой. На фитиле затанцевал длинный лепесток огня.

Пламя — это то, на что можно смотреть вечно. Гипнотический танец света, тепла, гибкости и чистой энергии. Оно двойственно, как сама жизнь. И только от выбора обладателя огня зависит, чем обернётся этот чарующий лепесток — всепожирающей стихией или защищающей животворной силой. Когда смотришь на огонь, то можно глубже познать природу выбора. Или, как сейчас, понять, что этот выбор у тебя всегда есть.

Созерцание огня всегда приносило Борису успокоение и душевное равновесие. Плавный выдох, и из тела вместе с воздухом выходит мутноватое едкое облачко раздражения. Парень облегчённо улыбнулся. Он прошептал ещё одну команду:

— Я отказываюсь от спора, вражды и злости. Рассоздать и уничтожить.

Муть знакомо закружилась, заметалась в лепестке огня, начала таять и обернулась белым светом.

Иволгин с удовлетворением отметил это. Затем коснулся вниманием своей внутренней звёздочки в груди и отдал мысленную команду на обновление связи со своим лучшим расширением. Сияние знакомо устремилось в бесконечность, смывая тяжесть ограничений. Молодой человек мысленно потянулся к горным вершинам, к их спокойствию и устойчивости, к стремительности и лёгкости горного ветра, к гибкости древесных ветвей. Глубоко вдохнув, Борис наполнил себя этими ощущениями. Он заботливо принёс их на место рассозданного раздражения.

Чтобы закрепить результат, Иволгин мысленно сделал шаг вперёд, в чистый белый круг. С собой он принёс спокойное горение пламени. Это тоже было важно, чтобы огонь не изгибался, не дрожал и не искрил, а горел сильно, ровно и ярко. Белый круг сам стал пламенным. Таким простым действием он дал своему мозгу команду окончательно покинуть старую позицию и освободиться от неё. Теперь Борис находился в том, что иногда называют состоянием нулевой точки. Здесь было спокойно, тепло, светло и чисто. Состояние ноля, всего и ничего, абсолютной свободы выбора.

— Я принимаю право другого на иное мнение, даже если оно ошибочное, — мелодично протянул Иволгин, погружаясь в звучание собственного голоса и в смысл произнесённых слов. — Мне можно не соглашаться с другими. И мне можно остаться при этом в спокойной сильной позиции. Я отказываюсь поддерживать этот конфликт. Мой выбор — нейтральное наблюдение и собственная защищённость.

Тело расслабилось. По мышцам потекла тёплая приятная лёгкость. С этими ощущениями Борис шагнул из белого круга в свою новую реальность. Подумав, он усилил сияние внутренней звёздочки. Свет ушёл ещё дальше в бесконечность. Мягкое движение от себя передвинуло вперёд воображаемую границу собственного понимания. В сознании появилось свободное пространство для чего-то нового. Оставалось только определить, что именно пригласить на это место. Например, новое знание. Губы шевельнулись, обращая к себе вопрос, наполненный чувством расширения и наполнения:

— Для чего я создал эту ситуацию? И что я могу в ней для себя получить?

Внутри было тихо. Иволгин посидел в этой просторной тишине около минуты, прислушиваясь к движению своего расширяющего вопроса. Тишина оставалась тишиной. Тогда он решил не выуживать ответ сразу, а выждать некоторое время. Мозг получил команду, и теперь будет работать над поиском решения задачи. На это может понадобиться какое-то время. А ему остаётся пока ждать и наблюдать за ощущениями, знаками и событиями. Ответ обязательно придёт. Это также верно, как прочитать его в результатах выдачи какого-нибудь интернет-поисковика.

Борис осмотрелся по сторонам и задумался, чем бы ему сейчас заняться.

***

Спустя час с небольшим молодой человек снова вернулся к смартфону. С интересом прочитал эмоциональное, но вполне дружелюбное письмо от другого Семёна. Тот искренне радовался возвращению приятеля. Заверял, что в его отсутствие здесь всё было спокойно, пара-тройка инцидентов не в счёт, а попытка разломать мост дуракам уже аукнулась. Сетовал на снижение доходов от туристов, которых изрядно поубавилось из-за закрытия аэропорта и близости фронта. Под конец он написал:

«Но я верю, что мы сдюжим и это. Как сдюжили до того и санкции, и блокады, и блэкауты, и ковид с самоизоляцией, и ещё много чего! Мост и энтузиазм нам помогут! В 14-15-ом и в 20-ом было тяжелее. Да ты и сам те года помнишь. Так что, надумаешь вернуться в строй, мы тебе за всегда рады».

Иволгин улыбнулся, читая поток бодрых сообщений. Дойдя до конца, он написал о своей готовности вновь водить многодневные экскурсии. Вышел в список чатов и заметил новое сообщение от киевского Семёна:

«Прости, наверное, мне не стоило так прямо и открыто выражать свою гражданскую позицию. Я привык, что все вокруг воспринимают такое совершенно естественно. Но ты живёшь в других условиях. Я всё понимаю. Так что замяли. Не будем о политике».

Борис тихо засмеялся, дивясь великолепной промывке мозгов. Воистину, хочешь безраздельно править людьми, внуши им, что вседозволенность и есть свобода, вывали в малограмотные мозги кучу красивых слов, кинь обглоданную косточку, погладь по головке и ткни пальцем в плохих ребят, из-за которых они, якобы, всё никак не могут построить сильную державу. Он ещё раз перечитал текст и рассмеялся уже в голос.

— Ну, вот как на такого злиться? — усмехнулся вслух Иволгин. — Это ж чисто дитя малое. Соску в рот и памперс на жопу!

Отсмеявшись, он поглядел на аватарку, с которой на него смотрел улыбающийся приятель, и добавил:

— Думай своими мозгами, анализируй, ищи очевидцев и делай собственные выводы. А иначе тебе в детский сад или в психушку.

Впрочем, написать такое — означало заглотнуть наживку и снова вовлечься в противостояние. Открыв клавиатуру, Борис ограничился лаконичным:

«Согласен, не будем, замяли».

В ответ почти тут же прилетел смайлик.