Холодный как мрамор

Зои Аарсен (2019)

СМЕРТЕЛЬНАЯ ИГРА ПРОДОЛЖАЕТСЯ… Две лучшие подруги МакКенны Брейди мертвы. Обе погибли именно так, как предсказывала Вайолет Симмонс — таинственная новенькая, чей переезд в Уиллоу обернулся для четырех девушек настоящей катастрофой. Пижамная вечеринка. Невинная игра. Кто бы мог подумать, что расплата за глупые истории окажется настолько жестокой? МакКенна и Миша все еще живы, но им не удалось уничтожить источник зла, питающий душу Вайолет. Проклятие следует за ними тенью, и каждый день может стать последним. Однако на сей раз МакКенна знает, с чем имеет дело. Она готова дать отпор потусторонней силе и избавиться от нее раз и навсегда! Правда, ей стоит поторопиться, ведь времени осталось совсем немного…

Глава 5

По дороге домой мы пребывали в мрачном настроении. После напряженного разговора каждый обдумывал то, о чем мы узнали из нашего короткого визита в «Благовония и Камни». Миша, сидевшая на переднем сиденье, была в возбужденном и нервном состоянии — что вполне объяснимо, поскольку мы не получили однозначного совета по поводу того, как предотвратить ее смерть в течение следующих двадцати четырех часов.

— О чем эта девушка хотела поговорить с тобой наедине? — спросила Миша, как будто заподозрив, что я отстала, желая обсудить ее надвигающуюся смерть.

Я подумала было рассказать об отсутствии у нее ауры, надеясь, что тогда Миша поймет необходимость зажечь свечу, которую дала ей Кирстен. Однако ни за что бы не поделилась с ней мыслью брать уроки развития способностей медиума. Мои друзья и так услышали больше о моих паранормальных способностях, чем мне бы хотелось. Особенно мне было досадно, что у Трея появилось еще несколько причин думать, будто у меня есть особые способности общаться с призраками — а Кирстен предупредила меня не доверять ему. Поэтому я солгала, от чего у меня немного сжалось сердце.

— Она хотела узнать, есть ли у Генри девушка и чем он занимается.

— О-о-оу, — протянула Миша. — Я прям вижу Генри рядом с горячей ведьмой-хипстером.

Генри отрезал:

— Прежде всего мы должны снять проклятие, тогда у меня появится время на планирование свадьбы.

Мне показалось, что, хотя я и не рассказала Мише о неизбежности ее смерти и догадках Кирстен, подаренная ею свеча дала Мише осознание того, что она должна была погибнуть в течение нескольких часов. Когда мы, и так уже расстроенные, попали в пробку, вызванную небольшой аварией, Миша спросила у Генри, не будет ли он против того, что она зажжет свечу в машине.

— Ехать с открытым огнем в машине по таким плохим дорогам, да ещё и в легковоспламеняемых куртках из полиэстера, — очень плохая идея, Миша, — ответил он.

Та не пыталась повторно просить его.

Снег, попадая на дорогу, превращался в комья грязи, и незадолго до выезда из Иллинойса в Висконсин, мы стали свидетелями аварии с участием снегоуборочной машины и минивэна.

— Ну, что же, поедем тропками, — объявил Генри, сворачивая на ближайший съезд.

Генри объезжал автомагистрали через леса и маленькие города, пока я отвечала на сообщения мамы, все больше беспокоившейся о том, что мы с Мишей где-то ходим в опасную погоду.

Дорогу, по которой мы могли проехать в Уиллоу через Ортонвилл, еще не расчистили, поэтому нам пришлось проехать около пятидесяти километров на север, а затем вернуться на юг, чтобы добраться до нашего городка. Генри собирался повернуть на Саут-Маркс-роуд, по которой мы проделали бы большую часть пути до дома, как вдруг у меня так сильно начала ныть кожа головы, что я импульсивно ее почесала.

— Нет! Езжай прямо. Давай поедем по шоссе 32, — предложила я, удивляясь собственным словам. Я не думала о возможных маршрутах поездки, но почему-то мне показалось необходимым, чтобы мы поехали домой по шоссе 32, а не по какой-либо другой дороге.

Генри остановился на перекрестке с включенным правым поворотником.

— Ты уверена?

К счастью, мы были одни на дороге.

— Да, — сказала я. — Не знаю почему. Просто это кажется правильным.

— Хорошо, — бодро согласился Генри, поразительно готовый следовать моим советам. — Если медиум в машине очень решительна насчет выбора пути домой, то ее надо послушать, — подмигнул он мне в зеркало заднего вида. Возле меня тихо засопел Трей.

Широкополосное загородное шоссе 32 чудесным образом оказалось очищенным от снега. Когда мы проехали часть пути, усеянного заправочными станциями и круглосуточными магазинами, и въехали в участок, проходящий через заказник «Бриллион», с густыми деревьями по обеим частям дороги, нам стало казаться, что было уже позже пол-одиннадцатого ночи.

— А можно включить музыку? — спросила Миша у Генри. Мы уже двадцать минут слушали новости о погоде и ситуации на дорогах из-за паранойи Генри насчет непроходимых условий пути. — Кажется, мы, как Гензель и Гретель, оставляем крошки, чтобы выбраться из леса.

— Мы будем дома через час и пятнадцать минут, — заверил нас Генри. Чтобы успокоить Мишу, он переключил спутниковое радио на хип-хоп станцию.

Осознание того, что скоро окажусь дома, не помогло мне почувствовать себя лучше, даже когда покалывание кожи головы прекратилось.

Прощальные слова Кирстен сбили меня с толку. Трей был единственным человеком, которому я полностью доверяла с тех пор, как все это началось, — теперь же у меня были основания полагать, что моя паранойя по поводу его объяснения появления в торговом центре в Грин-Бей в день смерти Оливии, была обоснованной. Хотя мы держались за руки, расположившись на заднем сиденье «Мерседеса», я не почувствовала его прикосновения. Я не раз чувствовала на себе его взгляд, полный надежды встретиться со мной глазами, но отказывалась смотреть на него. Утром, проснувшись, я больше всего хотела увидеть его, но сейчас мне было интересно, знает ли он, что его связывало с Вайолет или что представляет угрозу для меня.

Была также вероятность — хотя я не хотела в это верить, так как знала Трея всю жизнь, — что он нарочно позволял мне быть ближе к опасности и даже помогал противодействовать Вайолет в ноябре, потому что хотел, чтобы я попала в беду и перестала быть препятствием на пути к ее цели. Казалось неправдоподобным, что Трей дошел до такой крайности, чтобы уверить Вайолет в том, что она могла продолжать убивать людей. И все же было бы наивно с моей стороны исключать возможность того, что он может — сознательно или нет — быть ее сообщником.

— И все же, как вы думаете, как именно луна влияет на Вайолет? — спросил Генри. — Может, она раз в месяц должна приносить жертву, чтобы способность предсказывать смерть обновлялась…

Генри признался, что оставил лунный календарь в моем почтовом ящике, — но мне вдруг показалось странным, что он это сделал за несколько дней до того, как Миша рассказала ему про то, чем мы занимались последние пару недель.

— Подожди-ка. Я думала, лунная теория принадлежала тебе, разве нет? — вслух удивилась я. — Ты же сказал, что положил календарь и некрологи в мой почтовый ящик?

Генри пояснил:

— О, это не моя теория. Какой-то аноним прислал мне этот календарь. Без обратного адреса, но с почтовой маркой Лейк-Форест… — Генри, останови машину, — послышалось низкое рычание Миши.

— Что с тобой? Тебя тошнит?

— Просто останови. Сейчас же.

Генри остановился, и шины захрустели по тонкому слою снега, выпавшему уже после того, как проехали снегоуборочные машины. Я наклонилась к передним сиденьям, оказавшись между Генри и Мишей, чтобы посмотреть через лобовое стекло, — мое сердце замерло, когда я разглядела то, что первой заметила Миша.

Фары освещали спину стройной девушки с длинными темными волосами, которая шла босиком по снегу примерно в тридцати метрах от нашей машины. На ней было шелковое платье с цветочным узором и розовый кардиган. В правой руке она держала пару босоножек на каблуках цвета яичной скорлупы. Они выглядели точь-в-точь как те, которые купила Оливия накануне своей смерти, — босоножки, которые подходили к ее платью для Осеннего бала.

Босые ноги девушки не оставляли на снегу следов. Генри заметил это одновременно со мной и пробормотал еле слышным голосом:

— Что… за… черт?

Холод пробежал по моему телу. Я была уверена, более уверена, чем в чем-либо еще, что мы смотрели на привидение.

— Господи, — прошептал рядом со мной Трей.

— Мы не должны были ехать по этой дороге во время снегопада! Это Кровавая Хизер, разве ты не понимаешь? Как в легенде, — истерила Миша.

Ее голос был выше, чем обычно, казалось, она вот-вот расплачется.

— Поворачивай назад! Мы не можем проехать мимо нее!

Внезапно осознав, почему у меня пробежали мурашки по коже головы и что именно нужно было делать, я отстегнула ремень безопасности.

— Подожди меня, — велела я Генри.

— Что ты делаешь? — спросил Трей, схватив меня за руку, когда я открыла дверь машины.

— Если Миша права и это призрак, то, возможно, она сможет помочь нам. Мы так и не узнали, как снять заклятие Вайолет. Возможно, она может нам об этом рассказать, — пояснила я.

Казалось логичным, что очередной дух из потустороннего мира мог объяснить, зачем духам, работающим с Вайолет, каждый месяц нужна была от нее жертва. И хотя я так боялась, что мои пальцы дрожали, пока я надевала перчатки, было очевидно, что я была единственным человеком в машине, у которого был шанс получить ответ.

— Просто ждите меня.

— О боже, о боже, о боже, — взмолилась Миша. Она поджала колени к груди и обняла их руками, свернувшись в клубок.

Генри мгновение колебался, сосредоточив взгляд на спине девушки, бредущей по снегу в луче фар, прежде чем покачать головой и пробормотать:

— Нет. Не выходи из машины. Это очень…

— Генри, — твердо сказала я. — У меня нет другого выхода.

Я медленно выбралась с заднего сиденья, оставив дверь машины приоткрытой, опасаясь, что из-за громкого хлопка призрак мог исчезнуть — или, что было бы еще хуже, развернуться и застать меня врасплох ужасной гримасой.

Не зная, как лучше завязать с девушкой разговор, я шла прямо за ней, на достаточном расстоянии, чтобы не выйти за пределы ярких безопасных лучей дальнего света машины Генри. Я полагалась на старую легенду о Кровавой Хизер, чтобы спросить, как следовало по сценарию:

— Тебя подвезти?

Девушка остановилась, как будто ждала меня. Страх изменил мое восприятие времени. Сердцебиение замедлилось до опасно низкой скорости. Я слышала, как кровь стучит в ушах, горячих от страха. Бум-бум-бум. Мое дыхание стало порывистым. Девушка определенно понимала, что я стою позади нее, но не повернула голову, чтобы посмотреть на меня.

Я сделала пару шагов вперед онемевшими от страха ногами, едва ощущая их, и встала рядом с девушкой. Я почувствовала тошноту. Я услышала, как позади меня «Мерседес» проехал на пару метров вперед. Только после этого я осмелилась слегка наклонить голову вправо, чтобы взглянуть на профиль привидения. Ее длинные темные волосы свисали на лицо, скрывая ее черты, но все же у меня перехватило дыхание, и я издала звук, похожий на «Ох!».

Она выглядела точно так же, как и я.

Или, скорее, — я могла лишь догадываться — в точности так, как выглядела бы Дженни в моем возрасте, в шестнадцать лет, если бы выжила. Я застыла в ужасе и почувствовала, как мое лицо невольно исказилось, а пальцы рук в перчатках застыли. Казалось, температура на улице упала примерно на тридцать градусов с тех пор, как я подошла к призраку, которая, наконец, повернулась ко мне лицом, напряженно скручивая шею, как будто ей было тяжело поворачивать ее. Как я и подозревала, ее лицо оказалось удивительно знакомым. Прошло уже много времени с тех пор, как я смотрела на кого-то, похожего на меня, — секунду я была уверена, что смотрю на мою реальную близняшку. Эмоции, которые я никогда раньше не испытывала, были чем-то средним между облегчением, которое испытываешь, когда находишь то, что, думала, навсегда потеряла, и простой чистой радостью, когда наконец запрыгиваешь в свою постель после долгого пребывания вне дома.

Дрожащим голосом я спросила:

— Куда ты идешь?

Хотя призрак — Дженни — выглядела в точности как я, мне казалось, что она исчезнет, если я отойду от сценария истории Кровавой Хизер. Дженни не была прозрачной, как бывают призраки в фильмах. Но она также явно не была из крови и плоти.

— На Марта-роуд, 10, — невнятно ответила она монотонным голосом. Так следовало ответить призраку по легенде, когда ее спрашивали, куда довезти.

Мое сердце ушло в пятки. Я так сильно закусила нижнюю губу, что почувствовала вкус крови. Она указала мой старый адрес, адрес нашего сгоревшего дома, который теперь был пустым участком на углу квартала.

— Хорошо, — сказала я, тщательно подбирая следующие слова, чтобы не отклоняться от диалога, который, по легенде, Кровавая Хизер всегда вела с людьми, к которым являлась.

— Я знаю, где находится этот дом. Я раньше там жила. Меня зовут МакКенна. Ты меня знаешь?

Призрак повернулась лицом ко мне, но ее глаза были покрыты белой пеленой, наподобие катаракты, а взгляд был направлен куда-то позади меня, будто она смотрела сквозь меня. Как и в случае с жертвами Вайолет, которых мы видели в зеркале Кирстен в магазине, Дженни словно знала о моем присутствии, но что-то вроде платка или ткани между нами не позволяло ей на самом деле увидеть меня — хотя я ее видела.

— Ты моя сестра, — ответил призрак.

Я слышала ритмичное биение крови в ушах и не жалела, что настояла на том, чтобы в одиночку поговорить с призраком. Хотела бы я не стоять так близко, не чувствовать запах крови, исходящий от нее.

Я смогла произнести еле слышимым голосом лишь:

— Кто ты?

— Я Дженнифер Лора Брейди, — ответила она.

У меня не было возможности даже пролистать книгу о поведении духов, которую мне дала Кирстен. Однако после того, как духи обманом меня заставили поверить, что уничтожение медальона Вайолет снимет проклятье, я знала, что духи — или призраки — вполне были способны на обман или использование желаний людей в собственных интересах.

— Докажи это, — прошептала я.

— Каким образом? — спросила она.

— Расскажи мне то, что знает только Дженни.

Я сильно отошла от легенды Кровавой Хизер, но должна была знать наверняка, был ли этот дух моей сестрой, прежде чем верить ее словам. Мое сердце, казалось, останавливалось между ударами, и я не хотела позволять себе ощутить прилив счастья от воссоединения с Дженни, прежде чем я буду абсолютно уверена, что это она.

Глядя прямо перед собой, но не на меня, призрак замешкалась, будто с трудом могла выговорить следующие слова:

— Ты оставила меня на дереве.

Я почувствовала, что хочу одновременно плакать и смеяться, будто кто-то воткнул мне нож между ребер и защекотал меня. Это была нелепая история, которую знал только тот, кто вырос с нами на Марта-роуд, — это давало уверенность в том, что дух, стоящий рядом со мной, несомненно был духом Дженни. Как-то летом Трей научил нас с Дженни залезать на высокую сосну, которая раньше стояла в его дворе. Когда мы добрались до верхних веток, Дженни стало страшно слезать. Немного испугавшись, мы с Треем побежали за помощью в дом. Мама вызвала пожарных; приехала машина под рев сирен. Один пожарный поднялся по высокой лестнице, чтобы вызволить Дженни, которая пиналась ногами и визжала все время, пока они спускались.

На следующий же день мы снова забрались на дерево, и маме опять пришлось вызывать пожарных.

— Да, помню, — согласилась я.

Я не вспоминала об этом несколько лет. Папа срубил то дерево после нашей второй попытки залезть на него. Слеза скатилась по моей щеке, я ее вытерла, благодарная Дженни за воспоминание, но все мое тело болело от осознания того, то это было наше последнее лето вместе, лето перед ее смертью.

— Прости за это.

Призрак сделала еще один шаг вперед, подстраиваясь под мой темп ходьбы. Я слышала, как позади нас по снегу ехал «Мерседес».

Я знала, что у нас осталось не так много времени, чтобы спасти Мишу. И все же, если это была моя единственная возможность воссоединиться с покойной близняшкой — восполнить ее опустошающее отсутствие на протяжении долгих восьми лет, избавиться от вины, сожаления и душераздирающего горя, — я не могла упустить ее. Надо было рассказать Дженни, как сильно по ней скучала мама, как она после пожара сидела в кресле-качалке на крыльце нового дома и безнадежно смотрела на конец улицы. Я хотела, чтобы Дженни знала, что папа был настолько опечален тем, как сильно мама скучала по ней, что бросил нас, поскольку ему было проще начать новую жизнь во Флориде, чем справляться с горем, которое наполнило стены нашего дома. Я хотела рассказать Дженни, как ужасно было возвращаться в школу и быть единственной Брейди, когда все в нашем городке знали, что когда-то нас было двое. И я произнесла:

— Мама сильно скучает по тебе, конечно, папа тоже скучает, но мама правда… и мне жаль, что я не смогла…

— У нас мало времени, — сказала Дженни так, словно пропустила мимо ушей мои слова. Даже не начиная разговор о неминуемой смерти Миши, она, казалось, знала, что мы приехали сюда обсудить именно это. Я задумалась, было ли шоссе 32 особенно легкодоступным для духов, потому ли здесь возникла легенда о Кровавой Хизер — и была ли верна теория Кирстен о том, что проход, используемый духами, расширяется. Если это было так, то Дженни сознательно проникла в наш мир через лазейку, которой часто пользовалась настоящая Кровавая Хизер, чтобы связаться со мной.

— В очереди на смерть двое. Третий переходит, пока мы разговариваем.

Опасаясь, что машина спугнет Дженни, я развернулась и приказала Генри жестом не подъезжать ближе. Я едва могла видеть машину, глядя прямо на свет от фар, но разглядела Мишу на переднем сиденье; ее глаза были огромными от ужаса.

— Миша одна из них? Она та, кто сейчас умирает?

— Она следующая, — зловеще сказала Дженни. — Она всегда будет следующей, пока не умрет.

— Кто еще должен умереть? — спросила я, размышляя над тем, сколько раз Вайолет успела погадать на картах Таро школьникам, пока я была в Шеридане, далеко от нее.

— Как их зовут?

Дженни закашлялась, испугав меня.

— Я не помню их имена. Прошло слишком много времени.

Она снова закашлялась, на этот раз ее лицо исказилось, будто бы от боли.

— Я вижу только их фигуры.

Согласно легенде о Кровавой Хизер, в конце концов ее призрак превращается в кровавую лужу на заднем сиденье машины — если ее действительно пытаются довезти до дома по адресу, который она сообщает водителю. Чувствуя, что отведенное мне для общения с Дженни время истекает, я спросила:

— Какова причина всего этого?

— Когда умерла бабушка, они окружили Вайолет. Каждый месяц — в новолуние или полнолуние — она по их приказанию передает души.

Дженни прокашлялась, прежде чем добавить:

— Она пыталась взять тебя, но я показала ей свою смерть, чтобы перехитрить ее.

Я ахнула от удивления и почувствовала, как горячие слезы потекли по щекам, прежде чем они действительно полились из глаз. Меня интересовало, почему Вайолет не смогла предсказать мою гибель и выступила ли Дженни вперед, чтобы помешать ей обречь меня на смерть. Это казалось нелепым — но я оказалась права. Дженни меня спасла. Я вздрогнула, заметив кровь, сочившуюся между ее зубами, когда она говорила.

— Поэтому Вайолет сказала, что я уже была мертва? — уточнила я.

Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, Дженни вернулась к первостепенной задаче.

— Чтобы спасти Мишу, тебе нужно остановить их всех.

Было ощущение, что ночь была чересчур тихой. Несколько секунд я даже не слышала хруст снега под ногами. В школе, когда Вайолет сказала, что ничто не сможет повлиять на ход игры на вечеринке Оливии, она добавила: «Они не принимают вопросы. Они только приходят, показывают мне, что нужно делать, и уходят». То, как Дженни рассказывала о духах, наделивших Вайолет сверхспособностями, говоря о них во множественном числе, соответствовало тому, как сама Вайолет о них рассказывала. Их было больше одного. Мы не знали, с чем столкнулись.

Дженни снова начала кашлять, на этот раз сильнее. Она сжала руками горло — темная, как чернила, кровь брызнула у нее изо рта. Я знала, что наблюдаю не настоящую ее смерть — она была уже мертва, — но вместо того, чтобы увидеть часть рутины, через которую проходил дух Кровавой Хизер каждый раз, когда она появлялась перед свидетелем, Дженни выглядела так, будто испытывала мучительную боль. Я видела, как она умирала на самом деле, когда мне было восемь лет, на протяжении следующих восьми лет мне снились кошмары, в которых ее поедали языки пламени. Я не могла ничего сделать, чтобы спасти ее в ночь пожара, — и в эту ночь я также ничего не могла сделать.

Ужасный запах гниения витал вокруг нас в ночном воздухе. Я смутно понимала, что впереди на дороге была старая забегаловка «У Свена» с флуоресцентной подсветкой COORS на витрине, — то самое заведение, которое обычно упоминается в легенде о Кровавой Хизер. Парковка у забегаловки оказалась сильно заполнена, несмотря на тот факт, что шел снег и был канун Рождества.

Я удивилась:

— О чем ты говоришь? Кто они? Сколько их?

Дженни продолжала хрипло кашлять. Еще больше крови хлынуло из ее рта, заливая землю. Несколько капель попало на мою куртку, но я старалась не обращать на это внимания. Кожа вокруг глаз Дженни начала темнеть.

— Пятеро, — пробормотала она. — Пять! Пять сестер! — Ее губы посинели. — Ее мертвые сестры — тоже ее сила.

Мы находились как минимум в десяти метрах от «Мерседеса», было слышно, как машина снова подъезжает к нам, но я не осмелилась оторвать взгляда от Дженни. Сквозь падающий снег я увидела фары другой машины, издали приближающейся к нам. Это было плохо; посторонние представляли угрозу, будь то водители, которые могли увидеть меня и Дженни, или же пьяные посетители, выбегающие из «Свена». Я чувствовала, что потеряю Дженни в считаные секунды. Было еще так много вещей, которые я хотела ей сказать. Самое важное: как я жалела о том, что оставила ее одну в доме, сгоревшем дотла. Но я понимала: то, что я успею услышать сейчас от Дженни, было единственной возможностью предотвратить смерть Миши от удушья.

Поэтому я спросила:

— Как нам остановить их и спасти Мишу?

Глаза Дженни выпучились, она хватала ртом воздух, держась за горло.

Темная кровь сочилась из ее глаз и ноздрей.

— Вы должны разорвать связь Вайолет с остальными, — прошептала Дженни, задыхаясь от кашля.

— Как? Как это сделать?

Алая кровь хлынула изо рта, когда Дженни произнесла:

— Заклятие не будет снято, пока Вайолет не увидит их собственный мир.

Едва веря в то, что она собиралась предложить, я спросила:

— Мы должны убить Вайолет, чтобы сохранить Мише жизнь?

У Дженни начался еще более сильный приступ кашля, и я испугалась, что она уже не сможет прийти в себя и ответить мне. Другая машина была приблизительно в пятнадцати метрах от нас, достаточно близко, чтобы я могла заметить, что это был микроавтобус.

— Легкий как перышко. — Дженни закашлялась. — Холодный как мрамор.

Я вздрогнула:

— Что это значит? Мы снова должны сыграть с Вайолет в игру?

Я чувствовала, как водитель проезжающего микроавтобуса вытянул шею в мою сторону. Не знаю, видел ли он Дженни, но определенно видел меня и, вероятно, удивился девушке, одиноко бредущей сквозь метель, и следующему за ней «Мерседесу», полному подростков.

— Сыграй в игру, и я покажу ее смерть. Это единственный способ.

Бип-бип!

Я повернулась и увидела, как позади меня «Мерседес» слегка заехал на левую полосу и чуть не врезался в микроавтобус. Генри нажал на педаль тормоза и соскользнул с тротуара на усыпанную гравием обочину. Микроавтобус также притормозил, его задние колеса заскользили по свежему снегу. Я оглянулась через плечо и увидела, что Дженни пропала, но темная лужа крови на снегу осталась на том месте, где только что стояла моя сестра. Я почувствовала, как кто-то невидимый ударил меня в область солнечного сплетения, выбивая из легких весь воздух, и скорчилась от боли. Дженни исчезла прежде, чем я успела сказать ей все, что держала в себе со второго класса, и спросить, не было ли у нее сообщений для мамы, которые я могла бы передать от ее имени. И мне не удалось задать самый главный вопрос: как мне снова с ней связаться?

«Мерседес» остановился, наконец оказавшись «У Свена», то есть в десяти метрах позади места, где стояли мы с Дженни. Водитель микроавтобуса вышел из машины, оставив включенным двигатель, чтобы подойти ко мне. Он был средних лет, с бородой, в большом зимнем пуховике, расстегнутом и обнажавшем отвратительный рождественский свитер. В микроавтобусе были и другие люди — вероятно, его жена и дети. Когда он подошел ко мне почти вплотную, то спросил:

— Ты в порядке? Что ты здесь делаешь так поздно ночью?

— Я в порядке, — заверила его я, дрожа всем телом из-за испытанного только что эмоционального напряжения. Утерев перчатками слезы на щеках, я поняла, как подозрительно выглядело то, что я плачу, держась за живот, на обочине дороги, пока мои друзья наблюдают за мной из теплой машины.

— Эти ребята тебя обидели? — спросил водитель микроавтобуса, кивая в сторону «Мерседеса». Генри вышел из машины и остановился у двери, готовый, если потребуется, прийти мне на помощь.

— О нет, нет, — успокоила я мужчину. — Это мои друзья.

Я смахнула снежинки, упавшие на ресницы, и вдруг поняла, насколько зловеще выглядело то, что я шла по обочине, а машина следовала за мной.

— Тогда почему ты не с ними в машине? Здесь холодно, — ответил он, рассердившись на меня за то, я не нуждалась в помощи.

— МакКенна, — позвал Генри. — Пойдем.

Я солгала мужчине:

— Все хорошо, это просто игра.

Я побежала по снегу в «Мерседес», а Трей, сидя на заднем сиденье, наклонился и толкнул дверь, которую я оставила открытой, чтобы мне было удобнее залезать в машину.

— Вам, ребята, лучше бы поскорей поехать домой. Надвигается сильная метель. — крикнул мне вслед водитель микроавтобуса.

— Спасибо! — воскликнула я.

Генри даже не дождался, пока я пристегну ремень безопасности, и нажал на газ, несмотря на скользкий снег. Несколько минут мы ехали в тишине, позволившей мне смотреть в окно на тихое шоссе, окруженное медленно падающими снежинками. Я надеялась, что Генри включит радио и друзья не услышат мои сдавленные рыдания. Потерять Дженни во второй раз было еще хуже, чем восемь лет назад, когда она умерла, потому что теперь в моем сердце зародилась надежда, что я смогу восстановить с ней связь — хотя ничто из того, что она сказала, не указывало, что это было возможно.

Кровь, сочившаяся изо рта Дженни, сильно меня встревожила. Я уверяла себя, что это была часть легенды Кровавой Хизер, но не была уверена в том, что призраки могли чувствовать боль, а кровь — ее зловоние, жар, исходящий от темной жидкости, — были самой реалистичной частью появления Дженни. Невыносимо было думать, что сестра так страдает в загробной жизни, и я очень надеялась, что ей пришлось пережить такое суровое испытание как необходимую часть снежной ночи на шоссе 32 ради встречи со мной. Кровь также служила напоминанием о предсказании, которое Вайолет сделала о Мише. Кашляет, задыхается, не может дышать. Новолуние должно было начаться через двадцать четыре часа, и Дженни только что сказала, что кто-то уже умер.

Надеясь увидеть следы Дженни среди звезд, я взглянула на небо, но пушистые облака и падающий снег скрывали его. Меня вдруг атаковало странное ощущение, которое можно сравнить лишь с распусканием бутонов. Будто артерия, которая была закрыта с восьмилетнего возраста, внезапно открылась, и в нее хлынул поток горячей крови, несущей в себе счастье, о существовании которого я забыла.

Дженни ждала меня. Она держалась за любовь ко мне и присматривала за мной, пока я скучала по ней. Но я не смогла даже спросить ее, страдала ли она в то короткое время, которое мы были вместе. Мрачное осознание того, что я была близнецом, который избежал смерти — не один раз, но дважды, так как Дженни помешала Вайолет наложить на меня проклятье, — снова проникло в мое сердце. Я была эгоистичным монстром: даже не смогла вспомнить, поблагодарила ли ее, когда она сообщила мне о том, что показала свою смерть Вайолет, чтобы меня защитить.

Мне не пришло в голову спросить ее, как я могла загладить вину за то, что спаслась из пожара, который ее убил.

— Это было… безумно, — пробормотал наконец Генри, прерывая мои грезы.

— Так в чем суть? — встряла Миша. — Я умру сегодня или нет?

Трей потянулся через сиденье и взял меня за руку. Дженни подтвердила наши опасения: Миша все еще была следующей, что бы это ни значило. Она не сказала конкретно, была ли Миша одной из трех жертв Вайолет, умирающих в тот момент.

Я глубоко вдохнула, подавляя боль в сердце, чтобы по возвращении в Уиллоу рассказать друзьям обо всем, что сообщила Дженни.