Мышиные песни и пляски

Злобный Мышалёт

Самый летучий из всех мышей, самый мышиный из всех летающих. Не спрашивайте, откуда он появился, ведь в природе много чудес. Самое главное – он существует, и подтверждение тому – данная книга стихов, которую он дарит своим многочисленным друзьям и читателям.

Песни о главном

Мышиный мир, о как ты справедлив!

Мышиный мир, о, как ты справедлив!

Здесь каждому кормушка и ловушка,

И Болдино, и даже няня с кружкой,

Коль ты талантлив, бодр и не ленив.

Клади в карман, рюкзак и триолет,

Поймав момент, ладонью или фото.

Коль на дуэль позвать себя охота,

То вечером почисти пистолет,

Мышиный мир созвучий тишины,

Гармоний сыра с колбасой и чаем,

Как часто счастье мы не замечаем,

Когда болит пониже у спины.

А ведь пройдет, зови потом: «Ау»!

Как лист кленовый падает на душу,

А я-то был вабче примерным мужем,

И ни одну не обижал жену.

Возможно, мне зачтется, а пока

Я наслаждаюсь листопадом в чаще,

Не тороплюсь сыграть в дубовый ящик,

Вдыхая ветер с крыльев ангелка.

Автопортрет

Земля лежит в багровых тучах,

Пылая всполохом зарниц.

Шагает богатырь могучий,

Обозревая мглу границ.

В одной руке его половник,

В другой — поганая метла.

Да будет враг его покойник,

Сгорит блиндаж его дотла!

По лбу половником — с размаху,

Останки выметет как сор.

(Как бог когда-то черепахе

Исполнил быстрый приговор).

Ужо дрожите, англиканцы!

И трепещи, масонский мир!

Не станет он смотреть сквозь пальцы,

Печь примирительных просвир.

И что с того, что хвост влачится,

И хохолок на голове?

Зато летает он, как птица,

И высоко, как сразу две!

В ночи приходит он в землянку

(Зови ее, мой друг, норой),

И напевает «Марш славянки»,

Чтоб дух поднялся боевой,

Ведь завтра снова зов немолчный

Его заставит взять метлу.

***

Половник прочен, хвост наточен

На страх поганому мурлу.

Единство и борьба

В огромном человечьем толстом теле

Заключена мышиная душа.

И скреплены они на самом деле

Лишь грифелем одним карандаша.

Как только сочинительство бросаю,

То надеваю модное пальто,

И по проспекту весело шагаю,

Не замечая горестный симптом.

Когда зависну я на перекрестке,

Ища парковку, с руганью мирской…

То Мышалёта забываю просто,

Но он следит, с печалью и тоской

И ждет, когда возьму блокнот помятый,

Чтоб записать то рифму, то строку.

Почуяв, что ступаю на попятный,

Он приставляет карандаш к виску

И начинает бой с картиной мирной,

С моей работой, с бытом и людьми…

Он с точностью стреляет ювелирной

И говорит: «Я должен жить, пойми».

Полёт над гнездом

Там где морковь колосится,

Спеет осока-камыш,

Кружится серая птица

С гордым названием «мышь».

Злобные ветры с востока,

С запада веет гнильём.

Не извлекает урока

То, что зовется «моё».

Стройте флеши и редуты,

Ройте глубокий окоп,

Щеки красны и надуты,

Будь ты хоть жлоб, хоть укроп.

Кружится мышь над простором

В клетке не хочет сидеть.

Не ухайдакать измором,

Бог с вами, пряник да плеть.

Осенний рай

Осенний рай мышам — сарай,

Где на зиму припасы.

Когда в духовке каравай,

А под крюком колбасы.

Когда гирляндами висят

И луковки, и перцы,

Тогда от счастья ясный взгляд,

И сильно бьется сердце.

А вот листва… Да бог с ней, брат.

На хлеб ведь не намажешь…

И пусть грачи на юг летят —

Вабче не жалко даже.

Сюртук Бонапарта

«И на нем был залитый слезами

Императорский серый сюртук»

(с) Александр Башлачёв

Примерил сюртук у зерцала.

Не жмет ли в подмышках меня?

Теперь никогда как нахала

Меня не отвергнет родня.

Меняя палаццо и троны,

Я грыз балдахины в тюках…

Носил я чужие короны,

Носили меня на руках.

Я стал беспринципным и жестким,

И злющим как сотня чертей.

Как будто актер на подмостках

Играл я в кипенье страстей.

Хоть выгляжу скромно и гордо,

Блистают везде галуны.

Шагаю я поступью твердой,

Мне дали иные видны.

Ах, где ж ты, моя Жозефина…

Смотри: Бонапарт уж не тот,

Но все же приличный мужчина,

Сюртук мой в подмышках не жмёт.

Свобода

Отринув сущность человечью,

Надев пушистенький сюртук,

Парю как сокол в небе вечном,

Не крыса я, не бурундук.

Я не хомяк и не тушканчик,

Не сурикат, к чему скрывать.

Я серый пакостный обманщик,

И неопасный психопат.

Свободен от любых иллюзий,

Ведь крыльев за плечами нет,

И нет надежд пустого груза,

И сам себе я амулет.

Мне невозможное возможно,

Пинок лишь ускоренье даст.

Парю я гордо и роскошно,

Усаст, зубаст и волосаст.

Босиком

Все мыши ходят босиком,

У них не мёрзнут лапы.

Себя заправят коньяком,

Чтоб по дорожкам драпать.

И в дождь, и в снег, и в звездопад,

На улице и в поле

Кальвадос, виски и мускат

Согреют мышью долю.

Четыре лапы босиком,

И нету ревматизма.

Ходите, граждане, пешком

И больше оптимизма!

На кафедре стоял дубовый стол

На кафедре стоял дубовый стол,

Где я прогрыз немного старый пол…

И вечерами приходил понюхать,

Как пахнет мел, журнал и валидол.

А днем сидел тихонечко дрожа,

Когда склоняли вы по падежам

Упрямых существительных огрызки,

В которых не понять вам ни шиша.

Я все ответы на вопросы знал!

И, чувствуя страстей слепой накал,

Хотел не раз я выскочить с подсказкой,

Но славы грамотея не снискал.

Я восхищался старым сюртуком,

Начищенным коровьим башмаком,

Учительским портфелем и усами,

Но так и просидел в норе молчком.

Когда однажды вышел я на свет,

То надо мной навис большой штиблет,

А у стола стояла мышеловка,

В которой был засушенный омлет.

И я покинул старый мой приют,

Поскольку там не ценят и не ждут.

Уйду в леса, в чащобы и просторы,

Пока меня назад не позовут…

А если я обратно не вернусь,

Пускай вас всех заест тоска и грусть.

Раз вы меня совсем не оценили —

Склонения зубрите наизусть.

Белая шубка

Не обман это вовсе, не шутка:

Я купил себе белую шубку

Вместо старой, дырявой и лысой,

О родстве намекавшей мне с крысой.

В новой шубке я вышел из норки,

Но гулять в ней мне как-то неловко.

Стали бабы тихонько шептаться,

Я кажусь им совсем не красавцем.

Вид весьма у меня медицинский,

Непушистый и небогатырский.

Вдруг на мне проверяли лекарства?

Вдруг врежу своему государству?

Наши мыши такое не носят,

Не воротят от серого носик.

Эх, не выйдет добра от обновки!

Я надену в заплатках пуховку.

Красота же не главное, верно?

Лишь бы был гражданином примерным.

Главный орган

Когда я задаю вопрос

Про главный орган у мышьчин,

Мне отвечают: «Это хвост,

Другого даже не ищи».

Но посмотрю я на усы —

Они ведь тоже хороши…

В них торжество моей красы

И услаждение души.

Кувшиннопопия овал

И шерсти шелковистый блеск…

На свете нет таких зеркал,

Чтоб в них я отразился весь.

А что же хвост? Я промолчу.

Меня за скромность не брани.

Я им верчу, когда лечу,

Пусть не пушист, пусть нет длины…

Я без зубов могу прожить,

А без хвоста? Наверно, нет.

Хвост — главный орган у мыши,

Вот окончательный ответ.

Два бога

Бог с облаков тебе диктует вирши:

«Бу-бу-бу-бу»… А ты все пишешь, пишешь,

Ни запятой одной не поменяешь,

В «рифмовник» не глядишь — и так всё знаешь.

Потом несешь СВОЁ в «Поэты года»,

Хотя на то давно пропала мода.

И радостно слоган под фото лепишь:

«Я избранный». У всякого свой фетиш.

Мой бог хвостат, усат, слегка в полоску.

Прикинется своим в тоску и в доску,

Нальет рюмашку, даст сырку с колбаской,

Но я гляжу в зрачки ему с опаской.

Он мне постелет мягкую перинку,

За завтраком повяжет пелеринку,

Но если только рыпнусь я легонько —

Копье в хребет пошлет мой бог вдогонку.

Конец ознакомительного фрагмента.