7 детективных историй

Злата Реут, 2021

7 детективных историй о расследованиях убийств, но порой и тонкостях человеческих взаимоотношений.Содержит нецензурную брань.

Картина одного зрителя

Это был первый день за все пятнадцать лет преподавательской деятельности профессора Д. Джонсона, когда он опоздал на лекцию. Всего на три минуты. Но для него это было не просто три минуты опоздания. Для него это было нечто большее. Халатность, несерьезность, рассеянность. Все то, что он не любил в других людях. И обнаружил сегодня в самом себе. Наблюдение это было крайне неприятным, но поучительным и послужило пищей для ума.

Профессор был сорокадвухлетний мужчина, невысокого роста, с короткой стрижкой и явной проседью. Джонсон был среднего телосложением. Не отличался ни излишней худощавостью, ни излишним весом.

Причина его опоздания была не очень уважительной, но он предпочел бы об этом не распространяться. У всех есть тайны, иногда плавно перетекающие в скелеты в шкафу. По крайней мере лекция прошла блестяще. Этим успокаивал себя профессор. Да, он опоздал, но дело свое знает. Главное, чтобы его коллеги не сочти опоздание за старость или профессиональное выгорание. Хотя его коллеги могли и не заметить опоздания. Никто о нас так много не думает, как мы сами. Подумал переключившись на философию Джонсон, кинув в мусорный бак пустую одноразовую упаковку от ужина.

На следующее утро профессор встал раньше обычного, ему плохо спалось. Сон постоянно прерывался. Надев темно-коричневый пиджак с заплатками на локтях, Джонсон вышел из дома и направился к своему неизменному транспорту — велосипеду.

Зайдя утром в университет, профессор шел медленнее обычного. Услышав сзади стук каблуков разносящийся гулом по коридору, профессор обернулся. За его спиной стояла женщина двадцати восьми лет, ростом не выше ста шестидесяти сантиметров, худощавого телосложения, темными волосами до плеч и светло-зелеными горящими глазами. Женщина была секретарем и выглядела взволнованно.

— Профессор, вы верите в совпадения? — спросила женщина, не моргая, приоткрыв рот.

— Анна, я верю, что в это верите вы, — снисходительно сказал профессор, улыбнувшись, но особо желая продолжать разговор. Эмоциональные и нестабильные женщины его пугали.

— Со мной такое часто случается, совпадения и прочие знаки судьбы! Вообще мне помогают в жизни тайные знаки. Все неслучайно. Помните я рассказывала, что на прошлой неделе умерла моя бабушка? — взволнованно спросила женщина профессора, теребя рукав блузки.

— Да, вы упоминали этот факт. И еще терзались сомнениями, как распорядиться оставленным ей наследством, — сказал профессор, поддерживая диалог из вежливости.

— Именно! Но сегодня все встало на свои места! Рано утром придя на работу, я зашла в уборную. Находясь в кабинке, я услышала женский голос возле раковины, который смешивался со звуками текущей из крана водой. Она говорила:"какие же они потрясающие, красивые, наполненные жизнью". Я подумала, что женщина там с ребёнком, моет ему руки и хвалит, но выйдя я увидела одну женщину, преклонных лет. Она мыла руки и глядя на них говорила, какие потрясающие у нее руки. Затем она посмотрела на меня, глаза ее были словно с поволокой, знаете, как у сектантов? Протянув мне свои руки с длинными ногтями и двумя золотыми кольцами, она сказала:"Посмотрите какие у меня красивые ручки, вы не представляете сколько эти руки написали икон, которые будут жить веками". Я ответила ей что да, руки красивые и поспешила удалиться, — поведала историю женщина с блеском в глазах, практически не моргая.

— И как же этот случай помог вам с наследством? — спросил профессор, желая, понять парадоксальное мышление стоящей перед ним женщины и ее аналогии невпопад.

— Бабушка завещала мне семь икон! Я размышляла о том, оставить их себе или продать, но решила просто отдать их в храмы. Они должны служить благому делу веками, чтобы множество людей ими наслаждались, а не я одна. И я не хочу, чтобы святые вещи были источником наживы, бабушка бы этого не хотела! Они должны быть источником силы и вдохновения! — гордо сказала женщина.

— Вот и отлично! — сказал профессор, не желая далее продолжать этот диалог.

— Не буду вас больше задерживать, но знайте, случайности не случайны! — сказала женщина игриво подмигнув и продолжив стучать каблуками по коридору, но уже в противоположную от профессора сторону.

Профессор думал о том, кем могла быть та женщина в уборной, и что такая нестабильная дама могла делать в стенах учебного заведения, если конечно, секретарь не придумала всю эту историю. Ее уже неоднократно ловили на синдроме Мюнхгаузена. Анна иногда любила приукрашивать действительность. Добавляя художественные, театральные или и вовсе психологические элементы, для вызывания больших эмоций и впечатлений у слушателей. Которых становилось все меньше и меньше. Вступать в диалог с женщиной никто желанием не горел, тем более выслушивать ее истории.

После этого диалога профессор укрепил свое непоколебимое решение не ввязываться в служебный роман с секретарём и новоиспеченной обладательницей семи икон. Так как часто намеки он нее поступали недвусмысленные. Она была собирательным образом всего, что Джонсону было чуждо. Да, он был одинок и не молод, но не настолько в отчаянии, чтобы испытать свое сердце на стойкость к инсультам в следствии романтических драм.

На лекции профессор думал о своем, делая в повествовании большие паузы и иногда погружаясь в философские рассуждения. Мог себе позволить, астрофизика наука интересная и иногда уносит за пределы реального, скажем в туманность Медуза.

Но больше профессор думал о том, что та женщина из уборной напоминала ему его мать. Которая уже три года находится в лечебнице определенного толка. Шизофрения. Сначала все было хорошо, хотя симптомы были всегда. Но их никто предпочитал не замечать. Это не голоса в голове, сначала нет. Это рассеянность, несобранность, невнимательность. То, что есть у всех нас в разной мере. Первую стадию этого заболевания еще называют «периодом открытий и озарений». Больной думает, что видит всю суть вещей и подлинный смысл событий. Потом, испытывает неприязнь к окружающим и близким людям, кратковременные эпизоды бреда, легкие обманы восприятия, замкнутость в себе, повторное повторение слов и жестов. И уже потом полный распад личности. Галлюцинации блекнут, все вокруг утрачивает свою значимость. Кратковременные возвращения к нормальной жизни все еще возможны, но с его мамой этого пока еще не случалось. Что расстраивало Джонсона и его брата, которые не теряли надежду поговорить с мамой как раньше.

Он знал, что шизофрения передается по наследству. Но утешал себя тем, что она давно бы уже дебютировала. Но в то же время подмечал, что он стал опаздывать. Стал видеть в рассказах других свою мать, словно навязчивую идею. Пару дней назад перепутал аудиторию, в которой должен был вести лекцию. Его это настораживало. Его сознание стало против него бунтовать.

Его мать, как и Анна, тоже была религиозна и мнительна. Когда еще была в себе. Мнительна и ловила знаки судьбы, верила в совпадении, прям как секретарь университета. Мать была художница, но никогда не писала иконы.

По окончанию лекции, профессор начал складывать документы в старомодный портфель из сыромятной кожи. Он был не винтажный, как сейчас, модно. Не искусственно состаренный, как осколок ностальгии современного общества по некоторым идеалам прошлых лет. Сквозь года прошлое обрастает романтическим флером. Это был очень старый портфель, которым пользовался еще его отец. Ныне покойный. Но никто не уходит, пока воспоминания об ушедших людях все еще вызывают улыбку на нашем лице.

Нить рассуждений в его голове прервал ассистент. Молодой человек лет двадцати пяти, худощавого телосложения и ростом сто девяносто три сантиметра, но рост его заметен не был, и уж точно не был преимуществом. Он слишком сильно сутулился и становился ростом с любого собеседника с кем общался. Словно вопросительный знак, который подстраивался под размер строки. У него были светлые кудрявые волосы средней длины и смешная рубашка, о которой судить можно было лишь по торчавшему из-под свитера воротнику. На котором было изображено множество маленьких мопсов на зеленом фоне.

— Профессор, вы вчера опоздали, у вас все хорошо? — спросил любитель смешных рубашек.

— Да, все в порядке. Произошло небольшое недоразумение. Я был уверен, что в расписании стояла лекция с обеденного времени, но она была с утра — сказал профессор, удивляясь наблюдательности ассистента.

— Бывает, не расстраивайтесь, всем нам свойственно ошибаться! Каждый может позволить себе иногда быть рассеянным, тем более вы опоздали всего-то на три минуты! — с улыбкой сказал молодой человек, желая подбодрить профессора.

— Разумеется! — сказал профессор, не понимая желания людей стараться подбадривать окружающих, не понимая, что вежливость — это иногда просто не заметить случившегося. Молчание всегда золото. И по поводу не расстраивайтесь, почему он думает, что может выбирать что чувствовать другому человеку.

— Профессор, я могу вечером позаниматься в вашем кабинете за компьютером? — настороженно спросил парень.

— Конечно, и это не мой кабинет, а университета, все инструменты которого служат во благо знаний каждого, кто в этих стенах! — сказал профессор, удивившись проблеску какого-то коммунизма в своей речи.

Вечером у него был запланирован ужин с младшим братом. Который профессор постоянно откладывал, но это уже казалось неприличным, так часто избегать родственника. По пути к брату профессор заехал в магазин и купил разных конфет для племянников. Брата звали Питер Джонсон. Он был полной противоположностью профессора. Брату был тридцать один год, он был человек творческой профессии — художник. Как их мать. В двадцать три года он уже женился, а в двадцать пять лет у него уже было двое детей. Профессор же никогда женат не был и дети это последнее, о чем он думал.

Ужин был вкусный, но профессор думал о том, что люди переоценивают семейные ценности. Для всех семья — это звонких смех детей, запах свежезаваренного чая, прогулка с собакой, уют, забота. Для него же его работа была тем, что мотивировало его жить. Когда вся семья вышли из-за стола и направилась по своим делам, доктор с братом вышли на летнюю террасу.

— Слышишь сверчков? — с ностальгией спросил брат профессора.

— Да — ответил профессор, вдыхая посвежевший вечерний воздух.

— Я, Эмма и дети рады, что ты приехал. Мы хотели бы чтобы ты чаще заезжал, мы же семья, родители бы хотели, чтоб мы не теряли связь друг с другом, — тихо сказал Питер.

— Моя педагогическая деятельность требует сто процентов моего времени, в большинстве случаев. — сказал профессор.

— Мне иногда не хватает родителей. А сейчас я сам родитель. Помнишь, как мы сидели вот так все семьей? Шумели сверчки, мама рисовала нас, но мы всегда жаловались на то, что она рисует не так как мы просим. Я хотел на картине быть в ковбойской шляпе, а ты хотел, чтоб на фоне был Сатурн. Но она говорила, что хочет запечатлеть реальные портреты. Кто бы мог подумать, что с этой реальностью она со временем связь потеряет, — с грустью сказал Питер.

— Питер, ты думаешь кому-то из нас передалась мамина шизофрения? — сказал профессор, не желая и дальше погружаться в ностальгию.

— Что? Ну конечно нет! У мужчин она начинает проявляться в двадцать — двадцать восемь лет, мы оба уже бы поняли, что больны. Мне бы точно жена намекнула. Я уверен, что от мамы мне передался талант к рисованию, а не болезнь, а почему ты спросил? — взволнованно спросил Питер, глядя на брата.

— Я замечаю в себе некоторые изменения, — сказал профессор, оперившись на спинку ротангового дивана.

— Какие такие изменения? — заинтересованно спросил Питер.

— Я опоздал на лекцию, однажды, перепутал номер аудитории для проведения лекции, в рассказах людей я вижу описание нашей матери, — сказал профессор, глядя вдаль.

— Это называете не шизофрения, а эмоциональное выгорание! Тебе надо в отпуск, больше отдыхать, найти занятие, которое тебя развлечет, на пример теннис! И чаще общение с семьей! — сказал Питер с улыбкой надежды на лице.

— Разумеется все так! Мне надо просто отдохнуть, завтра воскресенье, устрою себе прогулку на лодке по пруду в парке! — сказал профессор, понимая, что с братом они говорят на разных языках. Он знает себя лучше и отдыхать не собирается, по крайней мере, «отдыхать» в понятие брата.

Воскресенье началось с яичницы с беконом и научно-популярной передачи про Галактику «Сигара». В момент, когда ведущий начал рассказывать о сверхмассивной чёрной дыре, находящейся в самом центре галактики, зазвонил телефон.

— Я вас слушаю, — сказал профессор очень официально, зная, что звонит секретарь.

— Как у вас проходит воскресенье? — весело спросила женщина.

— Все отлично, спасибо! — сухо сказал профессор.

— Не хотите сходить сегодня на ледовое шоу? Оно будет в пять часов в ледовой аре…

— Нет, благодарю вас! У меня другие планы, — сказал профессор, перебив женщину обозначив отсутствия намерений на ее счет.

— Тогда до завтра! — смущенно сказала женщина.

В понедельник профессор приехал на лекцию к двум часам, как и было в расписании. Сегодня он не опоздал, не перепутал аудиторию. Он был собран и сосредоточен. Лекция должна начаться через пятнадцать минут. В еще пустую аудиторию зашла Анна, с которой вчера не состоялся поход на ледовое шоу.

— Профессор, утром я видела тут вашего брата, он к вам заходил с гостинцами? — спросила женщина с лукавой улыбкой.

— Питер был тут? — спросил профессор, в недоумении от навязчивого желания брата стремиться к общению с ним.

— Да, но он был утром, видимо не знал вашего расписания и подумал вы сегодня будете с утра, — сказала женщина.

«Да что тут творится, то женщина — копия его матери, разгуливает по коридорам словно призрак, то брат, оба будучи живыми, подумал профессор», — сказав:

— Да, скорее всего дело обстояло именно так! Наверное, хотел спросить, как я провел воскресенье. Я пообещал ему что покатаюсь на лодке! — сказал профессор с надеждой, что брат ушел и не стал его дожидаться.

— Вы? На лодке? Не могу себе представить это! — рассмеялась женщина.

— Вот и я тоже! А сейчас прошу меня простить, студенты подходят, — строго сказал профессор.

Женщина поспешила удалиться.

Вечером профессор хотел позвонить брату и узнать, что ему нужно было сегодня, но решил этого не делать, чтобы не погружаться с ним в длительный диалог. Это было лишним. Но любопытство и вмешательство в его жизнь было недопустимо, и он решил расставить все точки над i. И набрал номер брата:

— Питер, ты сегодня приходил ко мне на работу? — настороженно спросил профессор.

— Да я утром заходил к тебе на работу, — сказал Питер после паузы.

— Но зачем? — удивленно спросил профессор.

— Твоя история про опоздание, рассеянность, про то что ты в рассказах людей видишь мать, показалась мне странной. Я позвонил в клинику, где лежит мама и мне сказали, что по поводу нее звонил секретарь с твоей работы. Спрашивала о диагнозе. В Университет я приходил поговорить с этой Анной. Зачем она выспрашивает о нашей матери. Но ее не было, я сел за ее компьютер и увидел, что она заменила время проведения лекции и аудиторию в графике. Ты ее сильно оскорбил отказом завести с ней отношения. Она пытается свести тебя с ума этими манипуляциями. Понимаешь? Она подсадила в твою голову идею о том, что ты унаследовал мамин недуг. Она хотела лишить тебя самого важного в жизни — рассудка! — сказал в гневе Питер.

— Питер ты слишком мнителен или просто бредишь! — эмоционально сказал профессор, не веря собственным ушам.

— Я вполне в своем уме! Держись от этой дамы по дальше, — настойчиво сказал Питер.

Профессор не мог уснуть, его тревожило большое количество мыслей. Зачем она это делала, для чего ей нужно было свести человека с ума.

Утром профессор приехал на работу, как обычно (один раз не считается) без опозданий. Но не дойдя до аудитории к нему подбежала секретарша.

— Профессор возвращайтесь домой, лекции сегодня не будет! — сказала, рыдая девушка.

— Что случилось? — с раздражением спросил профессор. Этой женщины было слишком много в его жизни в последнее время, сегодня все усугубляют слезы и что-то похожее на истерику. Такие женщины и доводят мужчин до ранних сердечных приступов, — подумал профессор, не желая даже говорить с ней о том, что она с ним проделывала, по теории его брата.

— Убит ассистент! Все в крови! Там полиция, — сказала женщина, вытирая слезы.

— Как это случилось? — удивленно спросил профессор.

— Все что я знаю, когда я зашла в кабинет, увидела его с торчащим в горле ножом для резки бумаги! — сказала женщина, вытирая пальцами слезы.

— Но полиция наверняка захочет со всеми нами поговорить? Я никуда не пойду, в конце концов тут бродит убийца! — сказал невозмутимо профессор, желая сделать из хаоса порядок.

Всех присутствующих вызвали на допрос. Продлилось это до позднего вечера. Придя домой профессор налил себе имбирного чая и подумал о том, что жизнь избавляется даже от таких безобидных любителей смешных рубашек, каким был долговязый ассистент.

Раздался телефонный звонок, это был Питер.

— Какого черта у вас там происходит? — спросил Питер немного испуганным голосом.

— Убийство произошло прям в кампусе, — устало сказал профессор, протирая очки.

— Это я знаю! Утром этим все новости пестрили! Я про то, кто его убил! — настойчиво спросил Питер.

— Полиция это выяснит, я уверен! — сказал профессор.

— Они уже все выяснили, включи новости. Задержали Анну, которая оказывала тебе «знаки внимания», на его месте мог быть ты, она опасная психопатка! — взволнованно сказал Питер.

— Не может этого быть, она не убийца! — сказал профессор, не веря словам брата.

— Полиция так не считает, она встречалась с этим ассистентом, у нее в доме нашли улики. Она ненормальная. У нее в подвале нашли семь икон и все они мироточили кровью. Понимаешь насколько все плохо? У нее нашли много странных книг про оккультизм и прочую ересь. Я рад, что она не тебя убила. Но думаю, ты был ее целью, — сказал Питер, волнуясь за брата.

— Я? О чем ты говоришь? — удивленно и раздраженно спросил профессор.

— Я думаю, она бы не ограничилась этими мелкими подставами в твою сторону! — сказал Питер.

— Это все не имеет никакого смысла, — агрессивно сказал профессор.

— Развязка произошла сегодня так или иначе. Она встречалась с ассистентом. Думаю, он ей помогал, все это делать против тебя. Окутала его как паук! Это такие больные пары, знаешь, как семейство Уэст? Фред и Розмари. Не известно, о чем она еще его попросила! Наверняка он отказал в очередной ее просьбе, которая показалась ему на грани! Она его и убила! — сказал Питер, уверенный в правоте собственных слов.

— Ты сообщил полиции, что она меня преследовала? — спросил профессор.

— Сейчас смысла нет. Ее задержали уже за убийство. За преследование и доведение до сумасшествия ни посадить, ни доказать это все, — с досадой сказал Питер.

— Но, я не верю, что она могла! — сказал профессор.

— Я не знаю, как еще донести до тебя истину! Ее арестовали, есть неоспоримые улики против нее. Может в вашем университете еще кто людей убивает? Я уже ни в чем не уверен! — с иронией сказал Питер.

— Но оккультизм, ритуальное убийство и психологическое подавление человека для доведения до исступления, — это разные вещи, а тут словно все в одну кучу, я не понимаю! Нет ни здравого смысла, ни разумного звена во всем этом, — сказал профессор, окончательно сбитый с толку.

— Я тоже не понимаю логику, да и не хочу понимать уже ничего. Мозги психов потемки, не нам в этом разбираться! Я рад, что с тобой все хорошо, это главное, — сказал, выдохнув Питер.

— Ты прав, лучше не лезть и не задавать вопросов! Что случилось, то случилось, находим мы в этом логику или нет! — в замешательстве сказал профессор, желая закончить этот разговор.

— Приезжай к нам, тебе нужно поговорить с кем-то, — тихо сказал Питер.

— Хорошо! Завтра я заеду, — ответил профессор, зная, что ему не нужно ни с кем разговаривать, просто должно пройти время чтобы это безумие переварилось.

Утром он приехал в дом брата. Он встретил его с улыбкой.

— Проходи, я как раз заварил имбирный чай! — сказал с улыбкой Питер.

— Спасибо! — сказал профессор, желая выпить горячего чая.

— О чем ты думаешь? — сказал Питер, наливая в прозрачную чашку ароматный напиток.

— О том, что хочу вернуться на работу, чтоб все вошло в колею, это учебный процесс, он не должен прерываться. Но там до сих пор полиция, проверка и бог еще знает какие структуры и подразделения! — удрученно сказал профессор, глядя на кота, который запрыгнул ему на руки.

— Все, как обычно, цирк. Но скоро все всё забудут, так всегда, — сказал Питер, наливая чай.

— Над чем ты сейчас работаешь? — спросил профессор брата, желая сменить тему, уж слишком много времени они говорят только о нем.

— Пойдем, я тебе все покажу! — сказал Питер, провожая брата в мастерскую.

Мастерская была очень большая и светлая, окна располагались даже на потолке, краски были разбросаны хаотично, тут царил рабочий беспорядок творца.

— Я пишу серию картин для отеля, который открывается в следующем году. Они хотят украсить лобби и коридоры полотнами в стиле импрессионизма. Я очень вовлечен в этот процесс, мне надоело писать абстракцию, — сказал Питер, показывая первое полотно, на котором был изображен пикник группы людей на зеленой траве и постепенно заходящим солнцем.

Профессор ничего не смыслил в искусстве и просто выдавил из себя — «красиво». В дверной звонок позвонили, и Питер поспешил к двери с фразой:

— О! Приехал курьер, я заказал набор новых красок! — азартно сказал мужчина и удалился.

Профессор бродил по мастерской и смотрел на картины, не понимая, как можно изобразить это, или как дано кому-то писать музыку, лепить скульптуры, и главное — зачем? Мир может прожить без всего этого. А без точных наук, исследований, открытий, вряд ли. Подумав об этом, он наступил на что-то хрустящее, под его коричневым ботинком была небольшая пробирка, наполовину наполненная красной жидкостью. Открыв ее в нос профессору ударил неприятный металлический запах крови.

Он прокрутил в голове слова Питера: «Она хотела лишить тебя самого важного в жизни — рассудка»… Рассудка уже лишилась их мать и для Питера было это словно триггер. Он мстил за брата. Это Питер убил ассистента и подставил секретаря разрисовав иконы кровью, чтобы выставить женщину сумасшедшей. Он хотел, чтобы она тоже лишилась рассудка в тюрьме, зная, что будет всю жизнь без вины там сидеть. Его брат свихнулся, или он шизофреник. Которому голоса говорят, что делать. Профессор не понимал, что происходит и как все это возможно.

Рассудок, все дело было в нем. Подумал профессор, не зная, как ему поступить с этой информацией.

Профессор непрерывно смотрел на держащую пробирку руку офицера в синей перчатке.

— Вы говорите, ваш брат убил этого несчастного ассистента? — устало спросил страж порядка.

— С прискорбьем полагаю, что все обстояло именно так, — сказал профессор, будучи уверенным, что обратится в полицию — это его долг.

— Но какой у него был мотив? — спросил, с долей недоверия, страж порядка.

— Я вам уже озвучил — месть! — эмоционально ответил профессор, удивляясь халатной работе сотрудника полиции.

— История ваша не очень правдоподобная, а вот то что сумасшедшая дама убила любовника, так это сплошь и рядом, — скептически ответил полисмен, желая пойти по наиболее простому и очевидному пути расследования.

— Просто проверьте кровь в этой пробирке, и снимите отпечатки, поймете, что взяли не того, — сказал профессор, не ожидая, что будет спасать из тюрьмы Анну, ценой свободы родного брата.

— Хорошо, спасибо за информацию! — безразлично ответил офицер и указал профессору на дверь.

На следующий день придя в университет, профессор удивился, как тихо и спокойно все было. Словно и не было ни убийства, ни убийцы. Профессор был рад, что никто не зацикливается на этом и все готовы двигаться дальше. Его окликнул голос коллеги, с которым они были знакомы много лет — профессора Доусона:

— Профессор Джонсон! Рад представить вам нового секретаря! — с улыбкой сказал коллега в круглых очках и кудрявой седой шевелюрой. Рядом с ним стояла девушка лет двадцати, ростом ниже среднего, темно-русыми волосами, карими глазами, и туфлях лодочках без каблуков. Девушка приветливо протянула руку профессору:

— Рада познакомиться, — сказала девушка тихим голосом, словно, чувствуя неловкость от того, что ее предшественница обвиняется в тяжком преступлении.

— Взаимно, сможете выслать мне сегодня расписание занятий на две недели вперед? — сказал профессор, переходя к делу.

— Да, конечно! — уже довольной бодро сказала девушка.

Неловкую паузу прервал профессор Доусон:

— Ну, что, идем нести свет в массы? — улыбнувшись сказал седовласый коллега, показав на коридор, вдоль которой были расположены аудитории.

— Несомненно! — сказал профессор, разделяя оптимизм коллеги.

Все разбрелись по рабочим кабинетам. Профессор перестал думать о том, что его брат убийца. Он больше думал о его жене и детях, они этого не заслужили. Но он выполнил свой долг и рассказал все полиции. Студенты же, не хотели забывать о случившемся и шептались на лекции об этой истории. Задавая провокационные вопросы профессору:

— Наш вуз прогремел на всю страну, профессор, думаете на следующий год к нам захотят поступить большее абитуриентов? — спросил молодой человек в худи с надписью «Nihil dolere» (лат. ничего не жаль/не о чем горевать).

— Желательно чтоб было больше красивых девчонок! — весело добавил кто-то из зала.

Профессор оценил прагматический подход студентов к случившемуся.

— Надеюсь, наше учебное заведение будет и дальше привлекать именно высоким уровнем образования, а не произошедшими драматическими событиями, которые способны привлекать только репортеров и прессу, — строго сказал профессор.

— Многие вузы имеют темные истории, например, убийство лаборантом аспирантки в Йельском университете! Теперь и у нас есть своя байка! — сказала полная студентка с длинными светлыми волосами и проблемной кожей.

— Предлагаю всем вернуться из криминальной хроники в наш предмет, который мы изучаем, — сказал профессор, читая на лицах студентов разочарование, им было что еще сказать, и о чем спросить. Их мысли были об убийстве, а не о предмете. «Может сказать им, что, возможно, убийца мой брат. Подробности тому, кто лучше всех сдаст экзамен» — подумал профессор, рассуждая о том, как можно вернуть внимание учащихся. Но понял, что еще пару недель это будет невозможно.

На обеде Джонсон взял себе лазанью и чай. С полным подносом он направился к столику профессора Доусона, который утром представил ему нового секретаря, много лет они обедали вместе. Они всегда сидели за столиком у окна. Общались и делились новостями. Несмотря на то, что Доусон почти на 20 лет был старше Джонса. Оба они были родом из одного городка. Доусон хорошо знал отца Джонса, друзьями они не были, но в приятельских отношениях состояли.

— Как прошла лекция? — спросил профессора Доусон.

— Полагаю, как и у вас, множество вопросов об убийстве, молодежь почему-то любит все эти истории! — с недовольством ответил Джонсон.

— Да, внимание студентов сейчас не на изучаемом предмете. Вы замечали, что Анна была агрессивна или не в себе? Почему мы это упустили? — спросил Доусон, поливая кетчупом спагетти.

— Анна была секретарем, мы не общались с ней много, контактировали редко, да мы с вами и не психоаналитики. Кто знает, что происходит в голове у другого человека. Может убийца и не она вовсе, — смущенно сказал Джонсон, думая о своем брате.

— Что? Не она? А кто тогда? — спросил встревоженно Доусон, поправляя круглые очки.

— Этого я не знаю, — сказал Джонсон, уходя от ответа, к которому сам был не готов.

— Но откуда такие мысли? Ее арестовали, улики найдены, у нее был мотив! — сказал с волнением Доусон, немного пролив чая на рукав.

— Я не думаю, что Анна хладнокровная убийца, — спокойно сказал Джонсон.

— Да так на многих не подумаешь, но люди совершают такие вещи. Как бы они не выглядели и какое бы впечатление не производили! Это и есть их способ выживания, они надевают камуфляж под названием «впечатление доброго и адекватного человека». Они хищники, способные одурачить кого угодно, — задумчиво сказал Доусон, глядя в окно в сторону студентов, и погрузившись в свои мысли.

— Да, ты прав. Полиции виднее, но это все настораживает и удручает, что даже в этих стенах молодежь не в безопасности. Мы их предостерегаем от ночных увеселительных заведений, подворотен и сомнительных компаний, а опасность не всегда там, где это очевидное клише, — задумчиво сказал Джонсон.

— Убить и в церкви могут. Не известно, где тебя судьба застанет и какие люди тебя окружают, — быстро сказал Доусон.

— Я уже даже подумываю пересесть с велосипеда на автомобиль! Так безопаснее, — сказал профессор, ловя себя на чрезмерной панике.

— Отличная идея! Советую Шевроле! Езжу уже больше пятидесяти лет только на этой марке, — сказал с хвастовством Доусон.

— Возьму на заметку! — сказал с улыбкой профессор, цены совет коллеги.

Направляясь вечером к велосипеду, профессор услышал звонок мобильного телефона.

— Алло, профессор Джонсон? — спросил голов в трубке.

— Да, это я, — в замешательстве ответил профессор.

— Это офицер, с которым вы на днях общались, вы принесли мне пробирку с кровью, — сказал офицер.

— Да, вы проверили кровь? Она принадлежала убитому? На пробирке были отпечатки? — спросил профессор, чуя разгадку и конец своих сомнений.

— Да, отпечатки вашего брата, Питера Джонсона, — сказал офицер с пренебрежением.

— Вы его арестовали? Вы отпустили Анну? — тихо спросил профессор.

— Нет, мы его не арестовали, кровь в пробирки не убитого, как и отпечатки. Они принадлежат самому Питеру Джонсону. Касательно задержанной, она все еще под стражей, против нее много улик, — сказа офицер.

— Понятно, — сказал профессор спокойно и невозмутимо, но больше уже безразлично.

— Вы потратили деньги бюро впустую отправив нас по ложному следу, — с упреком сказал офицер и бросил трубку.

Профессор стоял на газоне в недоумении. Он подумал о том, что загадка — это не состав темной матери во вселенной, не как формируются галактики или существовало ли что-то до Большого взрыва, не гамма-всплески. Загадка — это события, которые происходят тут, на Земле. Ему стало легче от того, что брат не убивал ассистента. По крайней мере улики так говорили. Та злосчастная пробирка. Но эта история уже разрушила две жизни.

Доехав до дома, Джонсон рассуждал уже о более приземленных вещах, драма не на долго задерживалась в его голове. Думал он о том, допил ли он виски или еще осталось. Имбирный чай не всегда то, что нужно вечером.

Под вечерний виски профессор вспомнил другую историю убийства. В то время, когда профессор сам еще был студентом первокурсником, пропали две девушки с его курса. Вечером шли домой после матча университетской команды и не дошли. Их тела нашли спустя девять лет. Их останки. В заброшенной хижине в лесу, в семнадцати километрах от места, где их видели последний раз живыми. Причина смерти — удар тупым предметом по голове. Виновного в их смерти так и не нашли. Он хорошо помнил ту историю, и тех двух несчастных. Они были активистками и участвовали в жизни университета. Даже заказали у его матери портрет университетской группы поддержки, в которую сами входили. Миссис Джонсон приезжала в университет и ее окружала большая команда из девчонок. Которые хотели увидеть наброски работы, и каждая давала идеи как она видит готовую картину. Тогда он в шутки даже завидовал своей матери. Ее все любили, она излучала позитивную энергию, как сейчас, модно говорить.

Жаль, что все кончилось плохо. Как для мамы, так и для двух убитых. Газеты тогда пестрили новостями о пропавших. По всей стране такое происходило сплошь и рядом. Сейчас второе дыхание таким старым нераскрытым историям дают блогеры и подкастеры, которые нередко влияют на ход расследования и достают с полок старые закрытие дела, делая их вновь открытыми.

Джонсон посмотрел на полупустой бокал виски в руке, сквозь проходящий свет настольной лампы. Оттенки напитка были разнообразны, от коричневого до медового. Резко его отрезвил телефонный звонок. Звонящим был брат Питер.

— Как у тебя дела? Все поутихло у вас в Университете? — спокойно спросил Питер.

— Разговоры еще ведутся, но мы уже возвращаемся к обычной жизни, — ответил Профессор, немного виновато.

— Не могу поверить, что ты подумал, что я убийца, — сказал Питер с недоумением.

— Всякое быть может, и нормальные люди не держат собственную кровь у себя дома, — ответил профессор, желая оправдаться.

— Я участвую в проекте музея современного искусства и кровь нужна для… — начал Питер.

— Не уверен, что мне это интересно, лучше заминайся проектом для отеля в стиле кубизма, — перебил профессор брата.

— Импрессионизма, — ответил Питер, поправляя брата.

— Именно! Я хочу завтра навестить Анну в тюрьме, — сказал профессор.

— Зачем? Это не лучшая идея! — эмоционально сказал Питер.

— Я хочу с ней поговорить, — настойчиво сказал профессор.

— О чем? Она же даже тебе не нравилась, она пыталась тебя с ума свети! — сказал Питер, не понимая мотивов брата.

— Я сомневаюсь в ее виновности, это главное. Невиновный человек должен быть на свободе. Неважно, что она пыталась мне навредить. Как и неважно мое личное к ней отношение. Это вторично, — сухо сказал профессор, желая пролить свет истины на все происходящее.

— Твое право, но я не понимаю твоего энтузиазма, — скептически ответил Питер.

Увидев Анну, профессор не узнал ее. Она была молчалива. Когда она посмотрела на Джонсона, ее глаза были красные и опухшие, а лицо даже ни на секунду не озаряло подобие улыбки.

— Анна, как вы себя чувствуете? — спросил профессор, осознавая всю глупость произнесенного.

— Как человек который всю жизнь проведет в тюрьме. За преступление, которое он не совершал, — ответила девушка тихим голосом.

— Против вас есть серьезные улики, и мотив у вас был, вы встречались с убитым. И на почве ревности, могли его убить, — сказал профессор, понимая, что это не те слова, которые ожидала Анна. И она уже слышала это от детективов.

Девушка отстраненно смотрела вперед, ее лицо не выражало никаких эмоций.

— Вы и мне хотели навредить, психологически, — продолжал профессор, желая вывести девушку на откровенные признания.

— Я знала, что вы умный и все поймете сами. Это был просто эксперимент. Я учусь на психолога, и мы периодически ставим эксперименты. Чтобы на практике выявить ряд особенностей психики и ментальных заболеваний. Поэтому, психологию толком за науку не считают. Потому что, все что у нас есть — это теория. Или жалкие попытки сделать громкий эксперимент, который даже до конца не доведен. Это я о Стэнфордском тюремном эксперименте. Сейчас я и сама чей-то ходячий тюремный эксперимент, иронично! — сказала девушка усмехнувшись.

— Но мы с вами в силах и этот эксперимент до конца не доводить, — сказал профессор не желая затрагивать ряд спорных этических моментов, которые подняла Анна, говоря о психологии.

— Я сказала, что не убивала его, мне не верят. Мы с ним уже даже не встречались на момент его смерти. Мы разошлись за две недели до этого, — эмоционально сказала Анна.

— Это не аргумент в пользу вашей невиновности. Он, возможно, начал встречаться с другой, вы заревновали и убили его, — выдал гипотезу профессор, прощупывая почву для правды.

— Да, он начал встречаться с девушкой! И я хотела вернуть его. Своими методами, — сказала девушка и коварно улыбнулась.

— Какими? — заинтересованно спросил профессор.

— Мистическими! — сказала раздраженно девушка, надеясь, что профессор сам все давно понял.

— Судя по всему, это не сработало, и вы начали действовать иначе. Он для вас многое делал. Обидно отпускать единомышленника. Он помогал вам в манипуляциях против меня. Расписание, опоздания, моя мать, — сказал профессор, выводя Анну на чистую воду.

— Поэтому мы и разошлись! Сначала он мне потакал. Но потом все пошло прахом. Когда он встретил ее. В отличие от меня, он был любителем распутывать загадки, а не создавать их, — разочаровано сказала Анна.

— Что вы имеете в виду? — спросил профессор, глядя на девушку с еле скрытым презрением.

— Он был помешан на убийствах, точнее на расследованиях, как и его новая девушка, у нее даже есть подкаст касательной этой темы. Они нашли друг друга! Правда ненадолго, — с грустью сказала Анна.

— А вы знаете его девушку новую? — нащупав зацепку, спросил профессор.

— Да, она есть в его социальных сетях. Я рассказывала о ней полиции, они сказали у нее алиби. И она не причастна к убийству и все такое! — сказала Анна, назвав никнейм новой девушки убитого.

Конец ознакомительного фрагмента.