Занимайтесь своими делами

Злата Прага, 2021

Каждый год в Эльзасе собираются туристы, которые проходят по Винной дороге в поисках следов Меровингов – таинственных франкских королей. Как-то собирается разношёрстная компания: дворяне, винодел, историк, повар, девушка из эскорта, клерк, автомеханик, портниха и строитель отправляются в путешествие по старинной карте, половинки которой столетие хранились в двух семьях и соединились при случайной встрече молодых людей. Постепенно выясняется, что это путешествие – режиссёрская постановка, организованная тайной организацией в целях инициации отпрысков древних родов Франции. Параллельно с поисками Меровингов и сокровищ Тамплиеров развиваются драматические любовные сюжеты. Пройдя квест по карте и вывескам дядюшки Анси, герои открывают историческую загадку водонапорных башен Винной дороги, осознают, кем они являются и обретают уверенность в выбранном ими деле всей жизни. Их судьбы определены этим путешествием, и герои показаны спустя ещё три года – кто кем стал, и кто с кем остался…

Глава 2. Запасные выходы и потайные ходы

Просите и воздастся вам, ищите и найдёте.

Стучитесь и дверь отворится перед вами.

Кто просит, получит; кто ищет, всегда найдёт;

и откроется дверь перед тем, кто стучится. (Мф.7:7,8)

Ирен спросила Сержа в десятке мест, отмеченных в её записной книжке, но его нигде не оказалось. Наконец, один из барменов бара «Джей Эйч» на улице Сен-Мартин, славящегося смешанным ассортиментом предлагаемых напитков от изысканного шампанского до всевозможных сортов пива, подсказал ей, плеснув грушевого сидра за счёт заведения, где может пропадать её бывший благоверный.

— Он же фанатеет от эльзасских праздников, мадам. Неделю он пел и млел на концертах Международного фестиваля музыки здесь, в Кольмаре, который организуют и проводят эти странные русские, хотя, конечно, играют они как боги, потом он рванул на Большой парад автомобилей в Мюлузе и говорил мне, что обязательно заскочит на праздник колдуньи в Руффаке. А теперь же приближается ярмарка вин в Кольмаре, так что, возможно, он уехал на ярмарку вин в Барре, чтобы захватить хоть финал и посмотреть, как там всё организовано. Ведь в этом году он впервые будет представлять собственную коллекцию на основе белого бренда.

— Белый бренд? Что это?

— Гордость Эльзаса, мадам, наши белые вина — Рислинг и сухие вина высокой кислотности Гевюрцтраминер. У Сержа сложилась неплохая коллекция авторских вин, около пяти наименований. У него талант, и он даже может получить премию.

Ирен вздохнула. Три года назад Серж ей уши прожужжал про тихое счастье в маленьком домике на своём винограднике, про долгие романтичные вечера с бокалом белого вина и поцелуями, про танцы и дегустации выпечки на деревенских ярмарках, и вот, кажется, его мечта сбылась, но, увы, без неё. Впрочем, почему увы? Да слава богу, что без неё! Нет уж, её в это болото не затянешь. Она горожанка, яркая независимая личность, а не какая-то там фермерша в фартуке, выпекающая тонны крендельков и печенья и шинкующая капусту на шукрут — это ужасное варево эльзасцев — тушёная капуста, картофель и копчёные сосиски — брр!

Гоняться за ним в Мюлуз, Руффак, Барре или куда его ещё черти понесут, только резину на колёсах стирать, всё равно приедет сюда, в Кольмар. Здесь у него квартира — не домик, заметьте, и офис, и дегустационный погребок, так что сюда он в любом случае вернётся, а значит, она устроит на него засаду на его территории.

Оставив своего верного Одиссея — минивэн Honda Odyssey — на платной автостоянке далеко от исторического центра на юге Кольмара, она прогулялась до Маленькой Венеции, выйдя к ней с юга по улице Rue Turenne, такой широкой, что она больше напоминала площадь. Бегло скользнув глазами по высоким узким разноцветным фахверковым домам, датированным XVII-XVIII веками, она присмотрелась к вывескам многочисленных отелей. Вряд ли маршал Анри де Ла Тур д’Овернь де Тюренне, в честь, которого была названа улица и центральный отель, мог подумать о такой славе у потомков. Виконт де Тюренне завоевал для Франции в семнадцатом веке вольный имперский город Кольмар, чем и удостоился чести у потомков захваченных жителей дать своё имя целой улице. Когда виконта разорвало пушечным ядром, его противник расплакался и сказал: «он умер сегодня, человек, который принёс честь человечеству!».

Ирен помнила много таких историй, но они не могли её прокормить, и она именно поэтому занялась в своё время косметикой, оставив пыль веков менее удачливым однокурсницам с факультета истории. Теперь она и великую историю, и все эти романтические названия воспринимала с лёгкой долей снисходительного презрения. Ну откуда в Эльзасе Венеция? Это просто глупое название на основе глупого сравнения, придуманное романтиками 19-го века для привлечения глупых туристов. Свернув от Маленькой Венеции к набережной в рыбацком квартале, она присмотрела себе отельчик на набережной Лоша — речонки, наполнявшей каналы города мутной водой, компенсирующей отсутствие осадков в самом «сухом» городе Франции. Здесь на домиках было по два-три выступа, каждый верхний этаж нависал над нижним. Обычно гиды рассказывают про городской налог с занимаемой домом площади или что-то подобное, но это чистое враньё — на самом деле это защита от природы, ведь благодаря навесным конструкциям домов деревянная основа дома меньше гниёт от дождей.

Набережная реки Лош в квартале Рыбаков показалась Ирен даже живописнее, чем улочки в Маленькой Венеции, и она радостно оглядывалась.

Войдя в отель, она попросила люкс. Люкс был занят.

— Однако у нас есть ещё один прекрасный номер, достойный мадам.

Ирен взглянула прямо в лицо милой хозяйке. Конечно, той не хотелось терять клиента. Но и ей не хочется ожидать Сержа в какой-то дыре.

— Позвольте, я покажу мадам «Маленькую лодочку», — сказала хозяйка.

— Что?

— Так мы называем один из наших номеров. Он маленький и узкий, но очень милый. Если мадам понравится, мы подадим сегодня ужин в номер за счёт отеля.

— Что ж, давайте посмотрим.

Как ни странно, номер ей понравился. Узкая длинна комната. Кровать, вставшая поперёк, занимала половину всего пространства, в углу тумбочка с телевизором, а у окна современное светлое кожаное кресло и антикварный кофейный столик. Ряд поперечных деревянных балок под потолком и тяжёлые шторы с ламбрекеном и подхватами с золотыми кистями делали номер похожим на каюту на старинном деревянном корабле.

Ирен втянула запах с улицы, врывающийся в распахнутое окно.

— Дальше ведь идёт квартал кожевников? Запаха не будет?

— Ну что вы, мадам, — улыбнулась хозяйка, — сейчас же не средневековье, дома в квартале кожевников восстановили в семидесятых годах прошлого века, выветрив из них с помощью современных технологий всю вонь. К тому же здесь много цветов, и кроме их аромата вы не почувствуете никаких других запахов. Или у мадам аллергия?

— Нет у мадам никакой аллергии, — буркнула Ирен о себе в третьем лице.

У Люка была аллергия почти на всё, а особенно на цветы. Хорошо, что его нет, он бы вообще не остановился в отеле в этом районе, выбрав что-то более современное в новостройках, да и ужинать здесь он бы точно не стал… Она сняла «Маленькую лодочку» и отправилась в обратный путь за вещами, оставленными в машине. Как давно она не ходила пешком и не дышала запахом цветов и каналов.

В отель она вернулась уже в темноте, изрядно уставшая. Хозяйка сдержала слово и отправила ей ужин в номер — порцию matelote — пару-тройку разных стейков из пресноводной рыбы, в нежном сливочном соусе с лапшой, к которым шли маринованные грибочки с мини-луковками и большой бокал эльзасского рислинга. Ирен разогналась и заказала ещё порцию апельсинового пирога с корицей — к чёрту диету, в конце концов, у неё нет аллергии и с фигурой всё в порядке. Цветов ей не дарят, так хоть поесть…

Еле встав из-за стола, махнула рукой на душ и, забравшись в постель под лёгкое одеяло, мгновенно уснула…

***

Рыбак рыбака видит издалека исключительно по удочке и снастям.

Стефани увидела на автозаправке парня в клетчатом пиджаке с потрёпанной деревянной гитарой, на которую была приклеена пчела, и подошла ближе.

— Месье, можно спросить…

— Такой красавице всё можно, фройлен, — с сильным немецким акцентом ответил парень, откинув рукой длинную прядь тёмных волос, закрывающую лицо.

— Ваша пчела… — Стефани сбилась, увидев тонкий шрам над левой бровью.

— О! Фройлен знает, что это знак избранных? Вы едете с нами?

— Да, но я не знаю, когда, — призналась Стефани.

— Три дня, девушка! Через три дня мы отправляемся в Вогезы на поиски следов сами знаете кого. Там же пройдёт обряд.

— Обряд?

— Вы не знаете? Да что вы вообще знаете? Вы что, из полиции?

— Нет, я не из полиции. Я просто очень хочу поехать в Вогезы вместе со всеми, но не знаю, как… как это делается.

— В первый раз? — догадался парень и сочувственно улыбнулся.

— Да, — с облегчением кивнула Стефани.

— Мы едем через три дня, второго августа. Отправка в пять утра. Встреча-сбор на площади Шести Чёрных гор. Вы точно хотите поехать? — он с сомнением оглядел хрупкую девичью фигурку с большой сумкой.

— Да. И я… переоденусь. До встречи через три дня, месье. Оревуар.

***

Мадам Леони гневно хлопнула дверью — третьей за день. Казалось бы — такая малость — перепланировка входов и санузлов в собственном отеле, но сколько проблем! Ещё весной она кое-как составила план и смету, заплатив целое состояние архитектору и утвердив драгоценную бумажку в мэрии и управлении градостроительства. Всё вылилось в кругленькую сумму, кстати.

А теперь оказывается, что её замыслы рассыпались в пыль, потому что строить всё равно нельзя, потому что придётся ломать, а ломать что бы то ни было в городе-музее под открытым небом — это, видите ли, святотатство.

— Мадам, я хотел спросить, есть ли в отеле местные газеты с объявлениями?

— Разумеется, есть, — горько и резко ответила хозяйка, — хотите взять напрокат машину или мотороллер?

— Нет, мадам, объявления о работе.

— О! Вот, смотрите.

Морис отошёл в сторонку, но не пошёл к креслам, а остался стоять у стойки.

Мадам Франсуа отдышалась. И подумала, что была чуть резка.

— И какую работу вы хотите найти, месье?

— Я строитель, мадам, и реставратор. Правда, институт я не окончил, но я родился и вырос на стройке, так что кое-какой опыт у меня есть.

Мадам Леони затаила дыхание и переместилась поближе к молодому человеку.

— Сколько же вам лет, месье Тома?

— Двадцать два, мадам.

— А вы знаете, что такое «ласточкин хвост»?

— Э-э-э, — нерешительно протянул Морис и тут же выпалил как на экзамене, — это один из видов крепления деревянных балок на угловых или межкомнатных соединениях несущих конструкций. Иначе называется «в лапу». Применяется наряду с двухсторонним замочным пазом с остатком «в чашку» или с французским замком при деревянном строительстве. А что?

— А вот что! — и мадам Леони положила перед ним бумажку с резолюцией…

***

Мелиса выкурила сигарету и решила пройтись по городу. Фахверк её не колышет, как и дешёвые сувениры из местных лавчонок, но жара стоит ужасная, нужно купить соломенную шляпку или панаму-сафари, тем более, в заштатном городишке имеется приличный шляпный магазин. Здесь мало кто носит шляпы, хотя традиции пятьсот лет. Например, знаменитый дом Пфистера был построен в XVI веке для шляпных дел мастера Людвига Щерера, а название получил от имени семьи, проживавшей там между 1840 и 1892 годами. Ну, а сам магазин шляп находится совсем в другом доме, и в его ассортименте есть и кепки, и бейсболки.

Она не понимала до конца, с чего вдруг возникло такое желание. Парень, увидевший её полуголой, не особо взволновал её воображение, хотя и показался странно знакомым, но у неё появилось ощущение, что за ней наблюдают. Мелиса была одна в номере, но не могла избавиться от ощущения, что как раз не одна.

Чтобы избавиться от наваждения, она и решила прогуляться по городу…

***

Морис снова осмотрелся в номере, который мадам категорически хотела расширить и добавить к нему часть коридора. Он уже простукал стены и осмотрел балки, и был абсолютно согласен с прорабом, который отказался работать — ломать эту стену было категорически нельзя.

— Но мне так нужно! — гнула линию хозяйка отеля.

— Э, поймите, мадам Леони, это фахверковый дом с жёстким несущим каркасом из вертикальных стоек, горизонтальных балок и диагональных раскосов, датированный семнадцатым веком. Раскосы придают жёсткость и прочность каркасу дома, а наполнителем фахверковых стен является глиняный саман.

— Какой ещё саман? Что вы мне голову морочите?

— Саман — это армированная глина, смешанная с соломой или камышом, под которую ещё готовили плетёное основание из тонких веток, которые вставляли в заранее сделанные пазы внутри фахверковых полей. Щели этой древней арматуры заделывались шерстью, смешанной с известью, и оштукатуривались известковым раствором заподлицо с деревянным каркасом. Если сейчас эту стену снести, то весь этаж может обвалиться, потому что мы срежем часть несущего каркаса, из которого посыплется многовековая труха, — пояснил Морис.

— Это я уже слышала от прораба местных бездельников, тощего Николя. Скажи мне просто, что нужно сделать, чтобы в итоге сделать, как я хочу.

Морис с усмешкой покачал головой. Точь-в-точь его бабка — вот вынь и положь, хоть ветер пустыни тебя унеси. Он ещё раз осмотрел и простукал стену.

— Если только очень быстро вырезать старые стойки с раскосами и тут же установить заготовленные новые, закрепив их на ходу нагилями, — пробормотал он, — но их придётся подгонять по размеру, а за это время всё может рухнуть.

— Нагили? — переспросила хозяйка, безошибочно уловив в бормотании юного строителя спасительное слово.

— Это деревянные тонкие бруски из твёрдой породы дерева, традиционно — круглой формы, которые забивают в заранее просверленные отверстия в соединяемых деталях. Но мы не можем ничего заранее просверлить, потому что новые балки придётся изготавливать и подгонять по размеру к старым, это займёт время, а этого времени у нас просто не будет, когда мы уберём старые балки.

— И что же делать?!

— Может, оставить всё, как есть? — рискнул предложить студент.

— Ни за что! Я не намерена мириться ещё триста лет с этим убожеством!

— Дай бог тебе прожить хоть половину этого срока, сестрёнка.

— Леон!

Мадам Леони обернулась и обняла рыжего лодочника.

— Вот, дорогой, познакомься, это Морис Тома, мой постоялец. Он строитель, и я предлагаю ему подряд на перепланировку в нашем отеле.

— В твоём отеле, сестра.

— А это Клод Леон Франсуа, мой брат, местный лодочник и совладелец этой развалюхи, которую я, Доминик Леони Жозефина Франсуа, клянусь перестроить так, как мне того хочется! — воинственно заявила мадам Леони.

— А я Шарль! Шарль Базиль Франсуа, внук-подкидыш. Привет всем! Что тут происходит?

Морис посмотрел на улыбчивого нескладного мальчишку лет шестнадцати, невысокого, худого, с оттопыренным правым ухом и веснушками, и рыжего, как дед. Впрочем, дед уже не рыжий, а седой, а у большинства рыжих седина выглядит, как плесневелая зелень на старинной медной утвари.

— Э… я объяснял мадам, что ломать эту стену никак нельзя, но…

— Полагаю, бабуля и слушать тебя не стала! — перебил его Шарль.

— И правильно сделала. Всех слушать — так ничего и не сделать, — проворчал лодочник, — а ты что тут делаешь? — обратился он к внуку.

— Так к тебе шёл, дед! Порыбачим?

— Порыбачим, но позже. Так что со стеной, месье?

— Э… я могу подготовить расчёты и балки, подготовить крепления и временные подпоры, но нам нужно разрешение и бригада из пяти человек.

— Включая тебя? — деловито спросила мадам.

— Да. Пятерых будет достаточно. Мы вырежем часть стены, укрепив её временными металлическими подпорами, вставим новые боковые и потолочные балки, соединив их с откосами и дополнительными угловыми распорами, но вот тут будет порог, а здесь будет не пустое пространство, а просторная арка, так как часть несущей конструкции мы всё равно убрать не сможем. И часть труб придётся спускать по старой стене и сверлить пол и потолок, а для этого тоже придётся брать разрешение и закупать уже не деревянные крепления, а современные железные и металлокерамические, а это будет, гм, несколько выбиваться из стиля.

— Да к чёрту стиль. Задекорируем. Главное — расширить этот номер. Я сделаю ещё один люкс с видом на Лош, и возмещу всю эту нервотрёпку.

Морис пожал плечами. Шарль улыбнулся. Старик обречённо вздохнул. Женщины! Вот кто на самом деле двигает цивилизацию и подливает масла в её скрипящие шестерёнки, а не всякие там президенты. Если женщина что-то задумала, пусть бог и дьявол отвернутся — она всё равно всё сделает по-своему.

— Ну, мои дорогие, идёмте обедать. Я приготовила чудесный baeckeoffe.

— Не думаю, что господин Тома станет есть твой «бекеоффе», дорогая.

— А что это? — спросил Морис, покосившись на хмурого старика.

— Свинина, говядина и баранина, маринованные в белом вине и тушённые с картофелем в горшке. Традиционное блюдо Эльзаса, — ответила мадам Леони.

— Боюсь, что месье Клод прав, мадам Леони. Я араб и мусульманин. Мы уже не соблюдаем многих правил, но мы не едим свинину.

— О!

— Я захватил крупную щуку, — сказал лодочник, — Полагаю, вам можно.

— Если она в чешуе, месье.

— Можем нарезать и нажарить её кусками, не тратя времени на то, чтобы соскрести чешую…

За столом Клод Леон присмотрелся к парню. Тёмный, смуглый, кареглазый. Среднего роста, мускулистый. Стильная стрижка. Какой-то потерянный.

— Откуда ты? — в лоб спросил он.

Морис грустно улыбнулся.

— Я египтянин. Учусь в Марселе. Сюда приехал с группой студентов и решил пожить лето. Город очень красивый.

— Путешествуешь, значит? Без денег? А чему ты учился в Марселе?

— Я строитель, — буркнул Морис, весь подбираясь на стуле.

— И реставратор, — добавила мадам Леони.

— Марсель — это морской порт. Там не учат на строителей и реставраторов.

— Откуда ты знаешь? — ощетинилась мадам, почуяв, куда клонит брат, — да и потом, какая разница, где он учился, главное, что он готов взяться за эту работу.

— А если он террорист или нелегал? Если просто мошенник?

— Ну, аванса он не получит, оплата только по факту, а каким образом он здесь оказался — не наша забота, на это есть полицейские. Леон, я тебя прошу!

— То есть пусть сделает тебе твою стену, а там хоть Лувр взорви?

— Уверена, Лувр тоже пора ремонтировать! — отрезала мадам.

Мужчины переглянулись и хмыкнули.

Морис, который уже приготовился для прыжка и побега, выдохнул и расслабился. Он им нужен, а хозяйка не из тех, кто легко откажется от того, что ей нужно. Сейчас эта работа — выход для него, возможность хоть на время задержаться здесь.

Как хорошо, что отец обучил его ремеслу строителя, да и дед, дяди и братья не остались в стороне, раскрывая ему секреты проектирования, монтажа и отделки различных строений. И как жаль, что всё это оказалось огромной многоэтажной ложью, которую выстроила для него его семья…

***

Стефани раздражённо захлопнула мини-бар. Хочешь не хочешь, а придётся выходить в город, или спустить все деньги на обслуживание в номере и заказы с доставкой. Да и в чём тогда был смысл сбегать: чтобы запереться в четырёх стенах? Она приехала в Кольмар, сняла небольшой номер в многоэтажной гостинице на окраине, но что делать дальше совершенно не представляла. Так что девушка решила действовать наудачу. Парень с гитарой сказал ей, когда и где. У неё есть время подготовиться, и для этого тоже нужно сходить в городские магазины.

Быстро переодевшись в лёгкий белый сарафан, укрывавший стройные ноги до самых пяток, Стефани закрутила было длинные светло-золотистые волосы в узел на затылке, чтобы шея не потела, но, глянув в зеркало, отразившее юную и ладную миловидную блондинку с сияющими серыми глазами, чертыхнулась и распустила волосы. Алая родинка, каплей запекшейся крови стекавшая между лопаток, была слишком заметной между белоснежными лямками сарафана, а она не хотела, чтобы её запомнили и опознали.

Закинув на плечо льняную сумку на длинном ремне, она скрыла пол-лица за огромными солнцезащитными очками, а на плечо всё-таки пристегнула булавку с маленькой полосатой пчелой.

Внизу на рецепшене двое полицейских приглушённо спрашивали о чём-то администратора и явно показывали ей чьё-то фото. Стефани мгновенно развернулась и пошла прочь от центрального выхода. Пробежав по коридорам, она нашла запасной выход, но он был заперт. Чертыхнувшись ещё раз на отсутствие шпилек, она решила возвращаться. Тот факт, что она всё равно не смогла бы открыть замок шпилькой, расстроенным рассудком не принимался.

Не доходя до выхода, она свернула на какой-то очень знакомый запах и оказалась в ресторанной кухне отеля.

Пробежав мимо изумлённых поваров, она наконец выскочила на улицу через чёрный ход, с которого загружались продукты, и втянула воздух всей грудью. Неприятный запах из мусорного бака погнал её прочь из внутреннего дворика отеля. Хорошо, что она догадалась обуться в лёгкие кожаные сандалии на плоской подошве и теперь двигалась быстро и бесшумно, как облако на ветру.

Прогулявшись к вокзалу, Стефани арендовала велосипед с корзиной на руле и наконец-то села, хоть и на жёсткое велосипедное седло.

— Чёртов крытый рынок, — скомандовала она сама себе и направила железного коня на поворот к району Кожевников.

Крытый рынок Кольмара в районе Кожевников был построен в середине девятнадцатого века на реке Лош по проекту эльзасского скульптора и архитектора Луи-Мишеля Больца. Один внешний угол огромного здания из кирпича и тёсаного розового гранитного камня украшен нишей, в которой стоит статуя винодела. Стефани объехала рынок именно с этой стороны и припарковала велик у входа, войдя внутрь. Мясо, овощи, дичь, фрукты, пресноводная и морская рыба, выпечка и главное — сотни сортов сыра. Она готова была съесть всё сразу, сырым и не сходя с места. Взяв себя в руки, разыскала кафе и с кофе и пирожками устроилась за столиком.

— Приятного аппетита, Стефани. Так я и знал, что ты где-нибудь в дешёвой забегаловке лопаешь сладости или жареных кошек, чуть не на мостовой, раз уж тебя нет ни в одном приличном отеле.

Стефани поперхнулась. Арно поморщился.

— Не порть сарафан, Стефани. Ты как первоклашка на перемене. Держи, — и он протянул сестре носовой платок.

— Чёрт бы тебя побрал, Стефан!

— Арно, сестрёнка. Здесь я просто месье Арно. А ты, полагаю, мадемуазель Изабель?

— Не угадал. Здесь я мадемуазель Сесиль.

— Всегда терпеть не мог твоё третье пафосное имя. Ну, ты поела?

— Нет. Будешь со мной кофе?

— Здесь? Ты всерьёз думаешь, что я буду пить кофе в забегаловке на рынке?

— А ты попробуй! — и Сесиль плеснула в брата тёмно-коричневую тягучую горячую жижу.

Вскочив и схватив сумку, она побежала через весь рынок к его задней стене и чуть не выломала дверь, за которой брезжил свет и слышались звуки улицы. Но в прятках-догонялках «чуть» не считается, и дверь не поддалась. Зато затылок обожгло горячее дыхание брата, разъярённого из-за ожога и безобразного пятна на майке.

— А ты знала, малышка, что одна стена крытого рынка Кольмара выходит прямо на реку, потому что именно по Лошу сюда подвозили товары полтораста лет назад? Эта дверь закрыта, чтобы идиотки вроде тебя не выходили в воду со своими кошёлками. Подойди ко мне, Стефани, или, клянусь предками, я утоплю тебя в этой вонючей сточной канаве. И за майку, сестрёнка, придётся ответить…

***

Морис ещё раз измерил рулеткой длину новой балки и, наметив места для крепления угловых распоров и крепления к старому каркасу, быстро нарисовал циркулем кружочки. Циркуль был старинный, с чеканкой и латунной шишечкой.

— Шикарная вещь, — заметил один из рабочих, — твой?

— Отца и деда.

— Тоже строил?

— Проектировал. Он архитектор.

— А ты чего? Не потянул институт?

— Решил передохнуть. Рассверли ещё вот тут немного.

— Врезка расшатается.

— Не расшатается, мы нагили пошире выстругаем, чтобы намертво загнать.

Рабочие вырезали угловыми шлифовальными машинами, огромную арку в стене между комнатой и коридором, подставили железные опоры и теперь устанавливали поддерживающую верхнюю балку, стяжной порог, боковые балки с угловыми распорами и откосами. Работали споро, слаженно, потому что точно всё обговорили заранее. К вечеру работа была сделана.

— Как это сделана? — возмущённо спросила мадам Леони, — а трубы?

— Завтра, мадам. Трубами мы займёмся завтра. Эта балка нас, гм, придавила. Нам нужна передышка, — ответил за бригаду Морис.

— До завтра, мадам, — буркнули ей по очереди рабочие и поспешили убраться из отеля.

— Ну, ладно. Хоть мусор вынесли, — проворчала мадам Леони, — идём за стол.

Морис не стал отказываться. Второй ужин с семьёй Франсуа прошёл в молчании. Морис устал, Шарль отпросился в город с парнями, старики думали каждый о своём.

— Ты уже нашёл то, зачем приехал, сынок? — спросил его Клод Леон.

— Пока нет, месье, но я точно знаю, что это где-то здесь, в Эльзасе, на винной дороге.

— И что это?

Морис пожал плечами и вздохнул. Потом зевнул и извинился.

— С вашего позволения, мадам, месье, я пойду отдыхать.

— Конечно, Морис, иди. А куда вы оттащили мусор?

— К мусорке, мадам.

— Нельзя! — воскликнула мадам Леони, — нужно вынести на улицу, к обочине. Это не отходы, это строительный мусор, его вывозят отдельно.

— Я перенесу, мадам. Сейчас.

Морис поспешил на задний двор. Мешки и короба стояли в ряд, да и балки лежали вполне аккуратно, но совсем не там, где надо было. Зря он отпустил парней, теперь придётся таскать всё самому. Он вздохнул и потащил первый мешок…

***

Стефани огляделась в номере брата, пока тот поехал за её вещами, заперев сестру на ключ. Видимо, это лучшее, что здесь можно было снять. В этом весь брат — либо лучшее, либо ничего. И отсюда не сбежишь, третий этаж. Она подошла к окну. Это живописное местечко, quai de la Poissonnerie — набережная Рыбных торговцев, и отсюда совсем не далеко до place des Six Montagnes Noires — площади Шести Чёрных Гор, буквально — два шага. Но как сделать эти два шага, когда брат её запер, представлялось ей мрачной загадкой.

Стефани решила воспользоваться хотя бы его отсутствием и вытащила карту. Она расстелила на кровати длинный отрез пожелтевшего от времени белого шёлка с нанесённой на него чёрной тушью картой с заковыристыми пояснениями на алеманнском.

Эта карта хранилась в семье много лет, возможно, с начала двадцатого века. Стефани обнаружила её, когда ей было двенадцать, она тогда пряталась от гнева брата, чью дипломную работу нечаянно залила соком, и забралась к отцу в кабинет. Там она спряталась на подоконнике за шторой и подсмотрела, как папенька в спешке складывал в сейф пачки денег, вынув оттуда странный длинный узкий футляр. Потом его позвали, он закрыл сейф, но футляр положить внутрь забыл. Стефани провела много времени, рассматривая эту карту, но так и не поняла, что на ней изображено. Поняла только, что у карты нет половины — она явно была частью чего-то большего. Потом её нашёл брат и закатил жуткий скандал из-за своего дурацкого диплома, да ещё приплёл карту, дескать она её выкрала из сейфа отца. Стефани гневно всё отрицала, но теперь, спустя пять лет, на самом деле её выкрала, воспользовавшись невероятной рассеянностью отца.

В семье столетиями хранилась легенда о несметном сокровище, которое привезли из святой земли во Францию восемьсот лет назад. Одним из охранников сокровищ был их предок. Но карта была нарисована гораздо позже и не могла иметь отношения к тем сокровищам, это ей попытались объяснить и отец, и мать, и брат, но Стефани им не верила. Даже если так, куда ведёт путь, изображённый на карте? И что это за точки, отмеченные на ней? Кладов несколько? Или его разделили и зарыли частями? Ясно одно — контуры гор на карте — это Вогезы, а путь, отмеченный по долине, — это винная дорога Эльзаса. И она пройдёт по этому пути, с братом или одна, с согласия семьи или вопреки им всем.

В замке повернулся ключ — мадам Леони карточек не признавала.

Стефани вздрогнула, но прятать карту не стала. Ещё не хватало. Ей уже не двенадцать.

— Твои вещи, малышка, — и Стефан поставил сумку на пол, — но вот проблема, у мадам Леони нет запасного люкса, так что переночуешь со мной, а завтра — домой.

— Ни — За — Что, — коротко, но чётко отрезала Стефани.

— Стефи!

— Стефан! Не говори ничего. Ты лучше всех меня понимаешь, ты мой старший брат, ты мой рыцарь, я люблю тебя больше всех на свете, но, если ты сейчас не позволишь мне пройти по этому пути, я никогда тебя не прощу.

Он прошёл через комнату и присел на кровать возле сестры.

— Послушай и ты меня, Стефани. Я нашёл эту карту в детстве, как и ты. И расспросил всех — от родителей до последней горничной. И никто ничего не знает. Я показывал карту и экспертам, и сыщикам, но её никто не смог расшифровать. Это просто поделка, сувенир, и ничего более. Едем домой, Стефи, родители волнуются.

— А за кого они волнуются больше — за меня или за карту?

— Конечно же за тебя. Но карта — семейная реликвия и тоже вернётся домой.

В дверь постучали. Стефан пошёл открывать.

— Обслуживание в номерах. Ваш ужин, месье, на двоих.

— Благодарю. И… минутку.

Стефан отвернулся за мелочью к своей барсетке, а когда повернулся, в номере стоял только бой отеля, но ни сестры, ни карты не было.

— Чёрт! Стефи! — воскликнул он и снова бросился за сестрой в погоню…

***

Морис уронил последний мешок, не донеся его до обочины, и чертыхнулся. Это ужасно тяжело, а теперь ещё и с рассыпавшимися кусками самана придётся возиться. Он, скрипя зубами, наклонился и, превозмогая напряжение в пояснице, стал собирать куски трёхсотлетней извести. Его взгляд вдруг за что-то зацепился. Он обернулся и стал вытряхивать из мешка то, что только что туда уложил. Небольшой кусок боковой балки с прилипшим куском самана. Но вот это…

Морис взял кусок другой балки и стукнул по окаменелой извести. Оттуда выпал небольшой футляр, похожий на нагиль, но слишком правильной формы. Он отряхнул его и сунул за пазуху. Ну, вот, теперь придётся ещё и за метлой сходить, а с мадам станется, ещё убтёт за беспорядок…

***

Стефани пробежала по набережной рыбаков и свернула в глубь рыбацкого квартала, а оттуда побежала в квартал огородников. На бегу она начала стучать подряд во все двери, но ни одна не открылась, зато голос брата летел за ней.

— Стефи! Вернись! Вернись, сестра! Мы всё решим! Это опасно, Стефи!

Она налетела в серых сумерках на какого-то старика.

— Осторожнее, милочка! Двери местной портнихи открыты круглосуточно, так что вы не опоздаете, — проворчал он.

Стефани увидела вывеску «Портниха», подскочила к двери, сияющей в сгустившихся сумерках начищенным медным дверным молотком и петлями, и постучала, в изнеможении прислонившись лбом к холодному металлу. Сверху явно послышались шаги, и вскоре ей открыла дверь девушка в фартуке.

— Помогите! — прошептала Стефани, вваливаясь в чужой дом.

Хромой старик спрятал довольную ухмылку и пошёл дальше по улице. Встретив парня, ищущего сестру, показал ему в совершенно другую сторону…

***

Арно не догнал сестрёнку, ввалился к себе в номер, рыча от ярости, и с порога обнаружил, что он не один.

— Какого чёрта? — и он швырнул ключи на стол.

Мелиса улыбнулась, выходя ему навстречу.

— У вас было открыто, а я весьма любопытна. Мальчик оставил поднос, и я позволила себе отужинать, тем более, что я обожаю устрицы с Шабли. Надеюсь, вы не сердитесь? В конце концов, я могу оплатить, — она чуть поправила волосы.

— Да ради бога, поели и ладно. Всё равно моя, гм, компания меня бросила.

— Очевидно, что она глупа, — и брюнетка ослепительно улыбнулась.

— Что есть, то есть. Мозги куриные. Вина?

— Я уже выпила.

— Ах, да. Тогда я сам, с вашего позволения или, как говорит моя глупышка-сестрёнка, без него. Салют! — и он выпил бокал шабли, зажевав оливку.

Женщина с оценивающим прищуром смотрела на парня. Красив как бог, особенно, когда злится. И точно приехал сюда за стаей пчёлок. А значит, он один из тех, на кого она, в новой жизни Мелиса Феличе Софи Дюамель-Дюбуа, объявила сезон охоты ради того, чтобы в этой жизни закрепиться и пустить новые корни. Она переложила ногу на ногу и протянула ему ещё один бокал.

Он глотнул и отставил. Съел ломтик копчёного окорока. Снова выпил.

— Может, заказать нормальный горячий ужин, красавчик?

— Закажем уж сразу горячий завтрак.

Он подошёл к ней и дёрнул её за руку со стула. Она влетела к нему в объятия.

— А может я не останусь на завтрак? — и она положила руки ему на плечи.

— Не любишь кофе в постель? — недоверчиво приподнял он бровь.

— Вообще не люблю кофе, — и она капризно оттопырила губки.

— Тогда закажем горячий шоколад со сливками, детка, — шепнул он, целуя её в шею…

***

Морис убедился, что дверь заперта, и внимательно рассмотрел футляр. Простой деревянный пенал круглой цилиндрической формы. Но открыть сразу его не получилось.

— Внутренний боковой выступ. Надо потянуть, — пробормотал парень.

Он с силой дёрнул половинки в разные стороны, и футляр раскрылся. Внутри действительно был боковой выступ-крючок, мешавший свернуть крышку.

Морис с благоговением вытащил небольшой свиток старинной плотной похрустывающей бумаги и посмотрел на надпись. Это было не похоже на тот французский, которому его учил отец, да и завитушки мешали вникнуть в смысл.

— Я должен узнать, что здесь написано.

Он понимал, что должен показать это кому-то, и даже отдать находку хозяевам дома, но его охватило трепетное алчное чувство, какое охватывает искателей сокровищ при виде золотых монет, — чувство собственности, чувство обретения несметного богатства. И он решил ещё немного полюбоваться своим сокровищем — ну, хотя бы до утра. Сфотографировав записку, он сложил её обратно в футляр, припрятал и пошёл в душ…

***

Ханна поставила на стол две чашки чая с высушенными липовыми цветами, вазочки с мёдом и со сметаной, и блюдо оладий из кабачка, которые недавно нажарила.

— Вы устали. Как и я. Нам обеим стоит подкрепиться.

Сесиль снова огляделась в маленькой гостиной на втором этаже, и её взгляд уже не был таким затравленным.

— Это твой дом?

— Да. Моя прабабушка умерла несколько недель назад и оставила мне его в наследство. Я только закончила с уборкой, — и Ханна вздохнула.

— Мне жаль твою бабушку, — и Стефани коснулась руки Ханны.

— Ничего. Бабуля прожила девяносто пять лет.

— Сколько?

— Столько. И всегда говорила, что не следует торопить то, что неизбежно, и надо избегать того, чего делать не следует.

Они чуть улыбнулись друг другу и взяли по оладье, макнув их в сметану.

— Ну, так чего ты так старалась избежать? От кого ты бежала?

— От брата. Его послали, чтобы вернуть меня в семью.

— А ты не хочешь вернуться?

— Хочу, конечно, я очень люблю свою семью. Но сначала я должна кое-что выяснить, а они мне не дают. Вот и пришлось сбежать. А через пару дней я уеду.

— Куда? О, извини, мне не стоит лезть не в своё дело. Ещё чай? И ты можешь положить свой футляр на стол или на диван и поесть спокойно.

— Это ты меня извини. Ты спасла меня. Открыла дверь, когда все захлопнули.

— Видимо, я отдала долг судьбе, — Ханна пожала плечами.

— Как это?

— Этот дом, эта страна, моя новая работа — это для меня стало дверью в новую жизнь, которую открыла для меня бабушка и её окружение.

— А что за работа? Ты портниха? У тебя фартук и рукава в нитках.

— Да, я портниха. Сейчас занимаюсь небольшим заказом по пошиву скатертей для кафе. А вообще я начала изучать пэчворк. Хочу стать мастером и продавать вещи в этом стиле. Я и вяжу в лоскутном стиле.

— Значит, ты нашла себя?

— Нет пока, в этом и проблема. Я получила ремесло, но не уверена, что это именно то, что мне нужно. Знаешь, если бы бабушка не оставила мне этот дом, я поехала бы путешествовать, хотя тогда у меня ещё не было моей карты.

— Карты? Какой карты? — насторожилась Стефани.

— Я нашла её в старом диване в этой самой комнате. В пра-бабушкином дневнике говорится, что она нашла эту карту, когда ей было уже двадцать лет, но не смогла пройти по ней, так как только что закончилась Великая Отечественная война и в стране, как и во всей Европе, было неспокойно. К тому же, осталось только полкарты. Чай?

— Да какой чай? — выдохнула Стефани, — у меня же тоже есть полкарты! Она досталась нашей семье от одного из предков и хранится свыше ста лет.

Ханна поставила чайник на стол и недоверчиво покачала головой.

— Так не бывает.

— Бывает. Покажешь?

— Сначала ты. Это она? — Ханна кивнула на футляр, — кстати, как тебя зовут?

— Сесиль. Точнее, я Стефани Изабель Сесиль Леруа де Сандра. Моя семья, в общем, все они хранят какую-то тайну, но со мной никто не разговаривает.

— Но они дали тебе карту.

— Ха-ха! Дали. Да как бы не так. Мне пришлось украсть её, так они послали по моему следу Стефана. Это мой брат.

— Я поняла. Так это та самая карта?

— Да. Но она довольно длинная. Есть, где расстелить?

— Идём со мной.

Ханна сняла фартук, отерев о него руки, и начала подниматься по лестнице. Стефани пошла следом, отметив на ходу, что домик был узким и тесным, по одной комнате на этаже, которые соединялись крутой скрипучей лестницей. На стенах были развешаны чёрно-белые фото в новеньких рамках.

— Это моя семья. Нашла в архиве и решила, что их место рядом со мной, — пояснила Ханна, заметив её взгляд.

Они оказались на третьем этаже. Под высоким потолком, переходящим в остроконечную крышу, была небольшая спальня, в которой был и шкаф, и туалетный столик, и даже уютный кофейный столик с двумя креслами, но не было основного — кровати.

— Кровати нет, потому что на старой умерла пра-бабушка, и я её отдала, а новую я пока не купила и сплю в гостиной на новом диване. Можем раскатать их здесь или на чердаке.

— На чердаке? — удивлённо спросила Стефани, глядя вверх.

Ханна счастливо усмехнулась.

— Это моя гордость! Большая тайна маленького дома. Идём.

Она отодвинула из угла за шкафом простой белый стул и открыла узкую дверцу, оклеенную, как и стены спальни, светлыми обоями с цветочным мотивом из мелких синих, голубых и лазоревых фиалок. Дверца открылась бесшумно, Ханна нажала сразу за ней выключатель.

Пригнув головы, девушки шагнули на ступеньки — всего три — и поднялись в скрытое за стеной спальни помещение — на чердак. Здесь было чисто и сухо. У одной стены было составлено множество картонных коробок с вещами и несколько предметов старой мебели. У окна стояла обувница с двумя парами обуви — очень странной и старинной — деревянные башмаки с загнутыми носами.

— Невероятно! — воскликнула Стефани, — это кломпы? То есть, сабо?

— Ты знаешь, что это?

— Конечно! Традиционные голландские деревянные башмаки. Ну, или французские. Просто одна из моих бабушек была из Голландии, и в нашей семье их называют не сабо, а кломпы.

— А в нашей семье их называют именно сабо. Дед ещё рассказывал, как ему рассказывал его дед, что от названия этих башмаков произошло слово «саботаж», так как возмущённые бесчеловечными условиями рабочие совали эти башмаки в станки и устраивали стачки, чтобы остановить работу и бороться за свои права. Я нашла их в доме и решила оставить и немного реставрировать, так как их носили…

— Твои предки? — подхватила Софи, — Я тебя понимаю. Я тоже предана семье. Жаль только, что они вовсе со мной не считаются.

— Может, просто решили отложить разговор? — заметила Ханна.

— А решила, что сейчас уже самое время. Смотри.

Стефани открыла футляр и расстелила на полу свою часть шёлковой карты. Ханна присела рядом на корточки и погладила ткань рукой.

— Глазам не верю! — воскликнула она и встала, — погоди-ка.

Она подошла к одной из коробок и достала оттуда деревянный цилиндрический футляр, а из него вынула длинный отрез шёлка с нанесённой на него чёрной тушью картой. Две половинки карты соединились чётко по линии отреза в единое целое. Девушки восторженно ахнули.

— Ты понимаешь, что нас сама судьба свела? — прошептала Стефани.

— Ты права, это просто невероятно! — согласилась Ханна тоже шёпотом.

— Нам надо поговорить, — сказала Стефани.

— Сейчас, только сфотографирую, — и Ханна навела камеру смартфона на расстеленную на полу карту, оказавшуюся длиной около двух с половиной метров.

— Ты гений! Я бы и не подумала. Но у меня нет телефона.

— Скажи номер, и я тебе скину. Ты зарегистрирована в какой-нибудь сети?

— Точно! Ты точно гений. Набирай…

***

Утро вошло в голову Ирен навязчивым омерзительным бурящим звуком.

— Боже, что это? — простонала она и позвонила на рецепшен.

— Приносим извинения, мадам. Это небольшие ремонтные работы. Всё ради вашего комфорта, — ответили ей.

— Да какой, к чёрту, комфорт? Это безобразие! Как будто тоннель прокладывают в Вогезах.

— Нам очень жаль. Что подать мадам на завтрак?

— Цианид! — рявкнула Ирен, но тут же взяла себя в руки, — омлет, круассаны с джемом из мирабели, капучино и йогурт с черникой. И только попробуйте включить в счёт обслуживание в номере.

— Да, мадам, скоро всё доставят в «Маленькую лодочку»…

Морис сверлил так, словно на месторождение нефти напал, и вскоре необходимая дыра между двумя этажами была проделана.

— До конца дня, мадам, мы проложим трубы и подключим канализацию и водоснабжение в новом санузле. Сегодня же заделаем дыры и всё заштукатурим. А завтра можно будет установить новую сантехнику и начать отделочные работы. Вы можете уже сейчас закупить плитку, клей краны, смесители и всё необходимое, включая счётчики. Вот список, — и Морис протянул бумажку хозяйке.

— Отлично. Я в тебе не ошиблась, сынок.

— Так это безобразие на несколько дней? — возмутилась Ирен, спустившаяся вниз и элегантно одетая к малому выходу.

— Да, но такого шума уже не будет, мадам. Немного постучим и всё. Правда, придётся просверлить пол под крепления для унитаза…

— Избавьте меня от подробностей.

Она процокала на каблуках к выходу. И обернулась.

— Я вернусь к вечеру. И чтобы к тому времени уже была тишина.

Когда дверь за ней захлопнулась, Морис и мадам Леони переглянулись.

— Успеешь? Впрочем, не торопись. Даже если сейчас я потеряю эту капризулю, в будущем всё окупится. Работай, мой мальчик. Я приготовлю на ужин медальоны из телятины с шампиньонами, тушёным пореем и молодой морковкой. И сыра насыплю побольше, — пообещала мадам Леони…

***

Арно проснулся, как только проснулась женщина, но притворился, что ещё спит. Она встала с кровати так легко и бесшумно, что он не почувствовал бы, если бы на самом деле спал. Подойдя к окну, раздёрнула шторы.

Свет окутал ладную фигурку сияющей фатой феи. Она вдруг выгнулась и приподняла волосы. Он усмехнулся. А вот это уже поза для него. Догадалась.

— Ты очень красивая, — сказал он положенную фразу.

— Угу.

Она подошла и присела рядом. Притягивать и целовать не хотелось.

— Завтракать будем? — спросила Мелиса.

Догадалась. Умная девочка. Но и завтракать с ней вдвоём ему не хотелось. Впрочем, завтрак он ей вчера обещал. Даже кофе в постель. А слово надо держать.

— Будем. Закажи на свой вкус, только добавь для меня кофе.

Она хмыкнула и набрала внутренний номер.

После душа Арно почувствовал себя лучше, но нахмурился ещё больше. Сестра осталась на улице без денег и без телефона — всё из-за глупого гонора и упрямства. Впрочем, Стефани с рождения слыла в семье везунчиком: что бы ни случалось, всерьёз её ни одна беда не касалась. Но искать надо. Ночь она, скорее всего, перебилась где-нибудь на вокзале, но с утра точно во что-нибудь вляпается.

В дверь постучали. Он прислушался. В душе ещё лилась вода, Мелиса мылась. Он сам принял заказ и рассчитался. И уже выпил первую чашку кофе, когда она выпорхнула из ванной точь-в-точь в том же виде, в каком он увидел её впервые. Снова чуть закружилась голова, хотя эти ложбинки и впадинки, украшенные каплями воды, как бриллиантами, он тщательно исследовал ночью, и тайна ушла.

— Наш завтрак. Садись, — и он галантно отодвинул ей стул.

Конец ознакомительного фрагмента.