Анклав. Танцующая в лабиринте

Злата Прага

Она сбежала от отца, чтобы стать Танцовщицей, а Он убил отца, чтобы стать Хозяином. И всё оказалось ложью. Распорядитель считает, что если человек «правильный», он поступит правильно, а если с изъяном в душе, то пойдёт «по кривой». И это совершеннейшая ерунда, потому что понятия правильного и неправильного, понятия Вселенской нормы не существует, ведь все мы рождаемся уже кем-то. Герои пытаются построить отдельный мир, но это оказывается невозможным, и история длится полвека.

Глава 5. Занесённые снегом

Все мы гении. Но если вы будете судить рыбу по её способности взбираться

на дерево, она проживёт всю жизнь, считая себя дурой.

Альберт Эйнштейн

Зима как время года отличается от весны, лета и осени только одним — отсутствием цвета. Именно поэтому её любят интеллектуалы и учёные — в чёрно-белом царстве им легче сосредоточиться.

Настя зиму не любила. Ей нравилась осень — пора сбора урожая, богатство многообразных плодов и буйство красок. Но именно зимой она с особой остротой затосковала по отцу, вспоминая, как он учил её кататься на лыжах, как привозил перед Новым годом в дом ёлку и как они дружно лепили вдвоём сначала снежную бабу во дворе, а потом на кухне пельмени. И она снова ему позвонила…

***

Зодчий распланировал выстроить за зиму только несколько перегородок и стен, замыкающих улочки и дворы Ножика так, чтобы из района почти невозможно было выйти на окраину или в центр города кроме нескольких оставленных мест. Эти мини-стройки были допустимы даже в зимних погодных условиях.

— А всё остальное?! — возмутился Хозяин.

— Хочешь продолбить вечную мерзлоту и попасть в книгу рекордов? Дождёмся весны. За весну-лето-осень мы проложим дороги и систему водоснабжения, выроем котлованы под гаражи и ангары, под склады и всё прочее. Не паникуй. Ты же сам сказал, что ни торопить, ни ограничивать не будешь, мол, время будет работать на нас. Вот и доверься времени. Зимой строить нельзя, только подстраивать. Ждём лета. Займись пока казино, заработай немного на мою смету.

— Не указывай мне, что мне делать, — огрызнулся Хозяин.

— Да боже упаси, — огрызнулся в ответ Зодчий.

И они разошлись крайне недовольные друг другом. Когда зазвонил телефон, Михаил Иванович не сразу его взял, думая, что это опять Молодой Хозяин с какой-нибудь претензией.

— Алло, — буркнул он, даже не взглянув на номер.

— Алло. Папа?

Он замер и сжал в руке сотовый. Номер был неизвестный.

— Алло. Настя?! Настёна! Дочка!

— Папа! — и она заплакала.

— Что случилось?!

— Ничего, — она всхлипнула, — у меня всё в порядке, папа!

— Точно? Ты здорова? Тебя никто не обидел?

— Всё хорошо, папа! Как ты?

— А я плохо, Насть. Мне без тебя совсем плохо!

— Папочка!

— Где ты, Настя? Я приеду!

— Не надо, папа.

— Что значит, не надо?! Диктуй адрес!

— Нет. Я в Москве, папа, учусь на танцовщицу.

— Да хоть где, хоть как! Я приеду к тебе, дочь. Хватит! Подурила и хватит!

— Пап, ну, ты опять? Это не дурь, папа! Это единственное, к чему у меня есть способности, это моя профессия, папа!

— Другую профессию получишь, ещё лучше. Да тебе и вообще незачем! Я о тебе позабочусь!

— Я сама могу о себе позаботиться, папа, — устало сказала Настя, — а ты так ничего и не понял. Ладно, проехали. Ты живёшь там же? Не бросил наш дом?

— Нет. Мне предлагали переехать в город, но мне по душе жить своим домом.

— Рада за тебя. Как твоя работа? Есть что-то новое?

— Да, много всего. Приедешь, увидишь, Настёна. Скажи, где ты живёшь?

— Я снимаю жильё, папа.

— Работаешь?

— Да.

— О, господи! Кем? Танцоркой?

— Танцовщицей и хореографом, папа.

— Надрываешься на двух работах! Зачем? Что за блажь, Настёна?! Приезжай! Возвращайся домой, дорогая, заживём вдвоём, вместе, как раньше. А?

— Нет, папа. Я не приеду. Но я буду тебе звонить на этот номер. Можно?

— Можно. Но не нужно. Нужно, чтобы ты вернулась, Настя! Кстати, где именно в Москве ты учишься?

Конец ознакомительного фрагмента.