Анклав. Танцующая в лабиринте

Злата Прага

Она сбежала от отца, чтобы стать Танцовщицей, а Он убил отца, чтобы стать Хозяином. И всё оказалось ложью. Распорядитель считает, что если человек «правильный», он поступит правильно, а если с изъяном в душе, то пойдёт «по кривой». И это совершеннейшая ерунда, потому что понятия правильного и неправильного, понятия Вселенской нормы не существует, ведь все мы рождаемся уже кем-то. Герои пытаются построить отдельный мир, но это оказывается невозможным, и история длится полвека.

Глава 4. Слетевшие с оси

Единственная причина для существования времени —

чтобы всё не случилось одновременно.

Альберт Эйнштейн

Старик предавался хобби торжественно и со вкусом. Просто начать заниматься любимым делом было сопряжено с соблюдением ряда ритуалов. Перво-наперво отключить все шумы — радио, телевизор, телефон. Потом проветрить комнату и убрать, если что вдруг оказалось не на месте. Затем надеть потёртый кожаный фартук, бывший когда-то чёрным, но теперь посеревший и порыжевший от времени. И наконец, вздохнув от ответственности мгновения, разложить на столе взятые из недр ящиков коробочки с деталями и инструменты.

Главный Распорядитель с детства мечтал быть часовых дел мастером, но мамочка и слышать не хотела о столь низменном занятии для сына, и увлечение механизмами, таинственным образом делящими нашу жизнь на части, осталось с ним лишь как невинное увлечение. Впрочем, если увлечению посвящать всё свободное время, оно подчас вытесняет основное занятие. Время же таинственно и непознаваемо, стрела времени — самое сложное понятие в классической физике и термодинамике. На прямой, протянутой из прошлого в будущее, мы проживаем самые лучшие и худшие моменты жизни, данной нам Богом! При этом все события относительно конкретного делятся на будущие — на которые можно повлиять, и прошлые — которые на него влияют. В той же термодинамике подчёркивается неравноценность прошлого и будущего, ведь проще разбить стекло, чем изготовить новое и вставить его в раму, и гораздо проще убить живое существо, чем возвратить его к жизни, если вообще возможно. Значит будущее более ценно и сложно, чем прошлое, раз путь к нему длительнее? Или ценнее невосстановимое прошлое?

Он думал об этом каждый раз, берясь за новую работу. Сейчас за окном сыпал мокрый снег, а перед ним лежали настенные часы из офиса, которые вдруг встали и не пошли даже после смены батарейки. Главный Распорядитель надел очки и перевернул пластиковую тарелку. Э-эх! Разве можно выпускать такой волшебный предмет как часы вот в таком вот ширпотребно-непотребном виде?! То ли дело в средние века! Дерево элитных пород, золото, драгоценные металлы и камни, изысканный дизайн. И в каждом изделии — душа мастера.

Мысли часовщика прервал резкий звонок в дверь. Он удивился. В эту дверь лет сто уже никто не звонил. Он отодвинул работу, встал и, скинув тапки, осторожно подошёл к двери. Звонок повторился. Он заглянул в глазок…

***

К августу Зодчий представил Хозяину план перестройки района вокруг будущего аэропорта, по которому Ножик превращался в самый настоящий анклав, а также тщательно просчитанную смету. На изучение плана у Хозяина ушло трое суток, на знакомство со сметой — три секунды.

— Сколько?! — выдохнул он, подняв взгляд на Зодчего, с трудом оторвав его от итоговой цифры.

— Сколько видите, Владимир Алексеевич.

Хозяин сглотнул. План был отличный. Просто замечательный! Но таких денег у него пока не было, и идей по их быстрому приобретению не было тоже.

— Увидимся через неделю, — коротко бросил он Зодчему.

Тот пожал плечами и вышел из кабинета, а через неделю снова был туда приглашён и официально назначен главным застройщиком микрорайона «НЖК».

— Только сначала выстроишь мне до снега вот это, — сказал Хозяин.

Зодчий посмотрел на листок и усмехнулся.

— До снега «Гэ» получится, — заметил он.

— Что так, что эдак, всё равно мараться придётся. Так что давай, строй. Это источник финансирования нашей главной сметы. Ты их технику уже видел?

— Да, нагнали много, даже завидно.

— Не завидуй, у тебя лучше будет, только скажи. А вот это «Гэ» немедленно мне возведи, чтоб оно до Нового года начало доход приносить.

— Было бы сказано, — кивнул Зодчий, — на него смету готовить?

— Не сам. Некогда. Поручи кому-нибудь. А с тобой поедем место искать.

— Да чего там искать, раскатай-ка карту.

Они склонились над планом застройки района.

— Вот тут, — ткнул пальцем Зодчий, — окраина, перекрёсток трёх дорог, свёрток в лесок, до аэродрома рукой подать, а с другой стороны — нормальный жилой район, даже автобусная остановка и техникум недалеко.

— Отлично. Согласен, — кивнул Хозяин.

— Как назовём?

— Как задумано — казино.

— Мне и в бумагах так писать?

— Вот чёрт! Ладно, в бумагах напиши… Техникум там рядом? Напиши, что молодёжный развлекательно-спортивный клуб. Заодно сделаем тренировочную базу для наших парней. Придумай там под полом тренажёрный зал какой-нибудь.

— Хорошо. Значит сверху будет дискотека с кафе-баром, внизу спортзал, а ещё ниже подпольное казино. Прямо лабиринт какой-то! — усмехнулся Зодчий.

— Кстати, отличное название. Вот так и будет. Строй мне этот чёртов «Лабиринт», а я пока на него все лицензии выбью. Пусть там молодняк пьёт и танцует, а их папаши денежки просаживают в казино на нашу основную стройку…

***

— Кто там? — всё же спросил Моисей Израилевич, хотя и так было очевидно, кто.

— Это я, Нина, ваша соседка!

Старик открыл дверь и впустил в коридор взволнованную девицу.

— Дядя Моисей, пожалуйста, помогите! Выручите меня по-соседски!

Главный Распорядитель, немного оторопев от режущего слух «дяди Моисея», вопросительно уставился на соседку.

— Папу включили в подряд на работу на новой стройке — аэропорт будут строить, вы, наверное, слышали, там и зарплаты высокие будут, и просят срочно папу подать все документы, а он сейчас на аварии, а они говорят, раз нет, то и нет, желающих много! Я бы сама отвезла, я вот все бумаги собрала, да мне ребят не с кем оставить! Вы с ними не посидите? Я за часок обернусь!

«За часок обернусь! — возмущённо подумал старик, — ох, молодость, пора скоростей! Как будто часок ничего не значит! Да за час можно жизнь прожить и потерять! Обернётся она! Планета за двадцать четыре часа еле оборачивается, а человек, маленькая Вселенная, воплощение образа Бога на Земле, оказывается, за часок может обернуться! Ох, ты, господи!»

— Но я не могу! — растеряно пробормотал он, — это же дети! Я не умею.

— Дядя Моисей! Да чего тут уметь-то?! Они спят оба, а я коляску вот сюда вкачу и поставлю, а через часок выкачу, и всё. Огромное Вам спасибо!

Поставив коляску с двумя спящими малышами посреди его гостиной, наглая девица убежала, не помахав, а он остался стоять с крошечной киянкой в руке.

Покосившись на спящих малышей, он отошёл было снова к столу, но вдохновение ушло. Он осторожно убрал инструменты на место, завернул и спрятал часы и снова подошёл к детям. Один светленький, побольше, другой тёмненький, поменьше. Наверное, детей определяют как-то ещё, но он давно забыл — как…

***

Для открытия спортивно-развлекательного комплекса «Лабиринт» Богданов лично утвердил сценарий, включив в него танцевальные номера.

— Но у нас нет таких артистов в списке, — возразила секретарь.

— Уже есть. Оставьте это мне. Я сам её приглашу, — ответил Хозяин, выключая компьютер, — как раз четверг…

Спустя час, изрядно раздражённый бесконечными телефонными переговорами с какими-то недоумками, которым приходилось по сто раз всё объяснять, он раздобыл телефон танцовщицы, выступления которой он видел в клубе и на одном из крупных городских корпоративов, куда был приглашён партнёрами по бизнесу.

«Надо было всё же скинуть эту часть поиска на секретаря! Полдня убил!», — подумал он, набирая номер.

— Алло, Натали, слушаю вас.

— Меня зовут Богданов Владимир Алексеевич. Я хочу предложить вам работу, госпожа Натали.

— Когда, где, сколько номеров, форма оплаты?

— Мы можем встретиться?

— В этом нет необходимости.

— Уверяю вас, что есть. Мне нужна танцовщица и на открытие клуба, и на постоянную в нём работу по вечерам.

Повисла не большая пауза.

— Хорошо. Куда мне приехать?

Он назвал приличное кафе и отключился…

***

Зодчий ещё раз пролистал бумаги и позвонил старому другу.

— Моня, ты дома?

— Дома, Миша. А тебе чего не сидится?

— Совет нужен, заеду. Закуска есть?

— Найду. Только сало себе сам купи — не держу, ты же знаешь.

— Знаю, скоро буду, жди.

Моисей Израилевич вздохнул. По телефону ему звонили чаще, чем в дверь, но чтобы вот так — всё в один день — такого давно не бывало. Да и гостей у него давно не было. Слава богу, что хоть малыши от звонка не проснулись! И он на цыпочках потрусил на кухню — проверять запасы для встречи с другом…

***

Дед Василий успел в контору в последнюю секунду, когда Нинка уже слезу по щеке размазывала, умоляя инспекторшу по кадрам принять заявление и все документы без его подписи. Он вошёл размашистым шагом, прямо в грязнючих сапогах и ватнике, и свою закорючку на бумажках поставил. Инспекторша поджала губы, но документы взяла и объявила, что с понедельника он выходит работать на строительстве аэропорта. Они с дочерью поблагодарили недовольную ими тётку, потом обнялись и так в обнимку и вышли из кабинета.

— Малых-то с кем оставила? — спросил Василий.

— Ой, с дядей Моисеем! Надо быстрее ехать домой, спасать его!

— Ну, ты езжай, а мне надо отметиться и трактор в гараж загнать. Пока.

— Пока, пап, — послала ему воздушный поцелуй Нинка и побежала вниз по лестнице.

Навстречу ей поднимался сутулый молодой мужик в таком же ватнике, как у её отца, и она его чуть не сбила.

— Осторожнее, девушка, — хмуро буркнул он.

— Не до осторожности мне, тороплюсь очень! — крикнула Нинка, летя вниз.

— Куда это? — обернулся парень.

— К сыну, — бросила Нинка и побежала дальше.

— А у меня дочь! — крикнул ей вслед мужик, — может погуляем вместе?!

— Как-нибудь потом! Спроси про меня у Деда Василия! — донеслось издалека.

С этого момента судьбы всех участников маленькой земной трагедии словно изменили наклон и понеслись с огромным ускорением навстречу друг другу…

***

Настя-Натали пролистала контракт и снова посмотрела на мужчину, сидящего перед ней за столиком кафе. Ни в его внешности, ни в его предложении, ни в контракте не было ничего предосудительного, но всё это ей не нравилось, сверля мозг тревогой и страхами. Наконец, она отважилась.

— Чего вы от меня хотите, Владимир Алексеевич? Ведь руководители вашего ранга не занимаются лично подобными вопросами.

Он усмехнулся. Какая проницательность!

— Если вы согласитесь, я хотел бы, чтобы вы стали моей любовницей, Натали. Кстати, я знаю, что это ваш псевдоним, а как вас зовут на самом деле?

— Под этим именем меня зовут работать, так что его достаточно.

— Я зову вас не только работать.

— Вы сказали, если я соглашусь, — осторожно заметила она.

— Да, я не собираюсь вас к чему-либо принуждать, — подтвердил он.

— Тогда я согласна выступить на открытии вашего клуба и работать в нём два раза в неделю по вечерам с концертными номерами, хотя это не совсем в моём стиле. Я раньше не работала в стрип-шоу.

— У меня не будет стриптиза, там полно несовершеннолетних. Обычные танцевальные номера, чтобы зажечь публику и разнообразить отдых гостей клуба. Возможно, что-то вроде кабаре, но точно не стриптиз.

— Вы лжёте, — просто сказала она.

— А как насчёт моего второго предложения? — он не глядя допил кофе.

— Оно точно второе? Или первое? — она посмотрела ему в глаза.

— Как вы захотите, Натали, — он отставил чашку.

— Я не хочу.

— Значит пока вопрос снят, — чуть пожал он плечами.

— Пока? — она гневно свела брови и наклонила голову.

— Я не тот человек, который легко отказывается от желаемого, — кивнул он.

— Ваше желание невозможно! — она поднялась из-за стола.

— Для меня нет ничего невозможного, Натали. На невозможное просто требуется больше времени. Идёмте, я вас подвезу. Даже не возражайте! Я в любом случае не позволю девушке возвращаться домой в темноте и в такой буран…

***

На столе перед двумя мужчинами стояли блюдца с оливками и нарезанным и посыпанным сахаром лимоном, тарелочки с сыром и колбаской, вазочка с лечо и вазочка с маринованными огурчиками, миска с дымящимися пельменями, плетёнка с хлебом, графин с водкой и отдельно на краю стола — доска с нарезанным горкой салом с толстой мясной прослойкой.

— За здоровье! — поднял тост Зодчий.

— Сколько тебя учить, Миша, за здоровье яд не пьют!

— Ты меня уважаешь?

— А, чтоб тебя, медведь чёртов, бурбон, медный лоб, мужик! За здоровье!

— Вот так-то, Моня! Будем!

Они чокнулись и выпили, закусив один салом, другой огурчиком, и тут же подцепив вилками по пельменю.

— Давай сразу по второй, а то я от стресса чуть не помер, увидев тебя с коляской, да ещё с двумя мальцами внутри, — предложил Михаил Иванович.

— Давай, — усмехнулся Моисей Израилевич, — а представь, как я чуть не помер, когда они вопить начали хором от твоего звонка в дверь, а я не знал, куда бежать!

— Как ты вообще на такое подписался, Моня?

— Да говорю же, эта девчонка просто мне их сунула в руки и сбежала! Ну, не выставлять же их за дверь? Хорошо, хоть ты помог мне снова их укачать.

— Да уж, сто лет не держал на руках младенцев, — вздохнул Михаил Иванович.

— Ну, ты-то ещё подержишь! Настя ещё тебе нарожает внуков. Это мои мальчики уже не воскреснут, — вздохнул Моисей Израилевич.

— Настя нарожает! Где её только искать, эту Настю! Э-эх! Зачем я тогда погорячился! Накричал на дочь, наговорил ерунды какой-то, а она трубку бросила!

— Так больше не звонила?

— Нет. Сам виноват, дурак старый! Она позвонила сказать, что жива, что устроилась как-то, а я её оскорбил. Вот она испугалась и обиделась, и не звонит.

— Ну, что дурак, это верно, но если ты старый, то я тогда кто?

— Артефакт! — хохотнул Зодчий, — ископаемое!

Главный Распорядитель с прищуром кивнул.

— Точно. Так что у тебя за дело, Миша?

— Дело у нас теперь одно, на всех общее, Моня.

— «Лабиринт»?

— Верно. Я вот тут подумал, раз мы вокруг аэропорта крепость возводим, весь «Ножик» в лабиринт превращаем, так чего мы будем в старый офис мотаться? Может мы его перенесём?

— В клуб? — догадался Главный Распорядитель, — сдурел, Миша?

— Фи, Моня, что за моветон? Сдурел! Не сдурел я! И это не клуб, это спортивно-развлекательный комплекс. И я в нём заложил офисную зону с отдельным входом и парковкой, почти изолированную от клубной зоны.

— Почти? — насторожился старик.

— Ну, если вдруг чего, из офисной зоны есть два пути эвакуации, официальный и короткий, как раз через клуб. Есть ещё подземный.

— Ой, вот не надо нам твоих «вдруг чего»!

— Не надо, конечно, но моя задача предусмотреть всё.

— Значит, сделал.

— Угу!

— Ну и предложи ему.

— Не, я не могу. Кто я такой?

— Ты Зодчий.

— А ты Главный Распорядитель. Короче, это в твоей компетенции, ты и предложи. А мне вот ещё помощница нужна.

— Кто — что тебе нужна? — изумился Моисей Израилевич.

— Помощница, — буркнул Зодчий, давясь от смущения.

— Э-э, помощница по дому? Или в конторе?

— Везде, — отведя глаза, шепнул Михаил Иванович.

Несколько секунд они помолчали.

— Извини, что переспрашиваю, Миша, я просто хочу уточнить. Раньше у тебя не было проблем найти себе женщину.

— У меня и сейчас нет проблем найти бабу, — взвился Зодчий, — но мне нужна не просто баба, а баба с головой. У меня в бумагах бардак, на полках бардак, в компьютерах бардак и с одеждой бардак. Вчера смотрю — в смете ошибки, хоть и мелочь, но раньше таких не было, а сегодня в рубашке наизнанку приехал в офис.

— Да, Мишаня, стареешь. Что ж, бывает. Ну, а возраст какой предпочтителен для твоей запасной головы?

— Ну, мне полтинник, так что ей может быть вполовину меньше.

— Эк, махнул!

— Ну, тридцать.

— Не льсти себе так уж, — усмехнулся Моисей Израилевич, но, увидев мрачную тучу на лице друга, сменил тон, — ладно, Миша, в принципе я тебя понял. Лично просмотрю все личные дела на фирме и кого-нибудь подберу, а нет — найду новенькую сотрудницу. Как мы с тобой её должность определим? Секретарь? Сметчица? Может, помощник архитектора?

— Ага, ты мне ещё геодезиста найди! Плевать мне, как её будут называть! Главное, чтобы была согласна работать в конторе и…

— И дома. Я понял. Выпьем? За умных баб?

— Лучше за дур. С ними проще и теплее.

— Глупый ты человек, Миша, да и вообще глупый мужик, бурбон.

— Ты прямо кладезь премудростей! Прямо как торт «Мудрый еврей», в котором чёрт-те что понапихано, а всё одно с него проносит!

— Ладно, не заводись. Кофе будешь?

— Я не за рулём, Моня. Давай ещё по водочке и я поеду.

— Ну, давай, Мишаня…

***

Нинка услышала вопли ещё с площадки и сразу позвонила в дверь к старому еврею, который жил тут сколько она себя помнила.

— Вернулась, мамаша бестолковая? Это называется «за часок обернусь»?

— Простите, дядя Моисей! А я вам тортик купила! Держите! Представляете, папу на стройку аэропорта взяли! Спасибо Вам огромное! О, горлопанчики мои золотые! Ну, всё, всё, сейчас кушать пойдём, домой пойдём, сухие памперсы найдём, — приговаривала Нина, выкатывая коляску с вопящими малышами из гостиной старого еврея, — до свидания, дядя Моисей, ещё раз спасибо.

Он закрыл за ней дверь и обернулся к другу.

— Дядя Моисей? — Зодчий иронично приподнял бровь, затем взял у друга из рук коробку с тортом, прочитал этикетку и захохотал.

Моисей Израилевич сам взглянул на этикетку и тоже рассмеялся. Торт назывался «Мудрый еврей»…

***

На лестничной площадке, пока Нинка рылась в сумочке в поисках ключей, вдруг появились дед Василий с молодым сутулым мужиком в мокрых от снега ватниках и грязных сапогах.

— О, Нинка! Ты только вернулась что ли? А где была-то?

— Да за тортом заскочила для Моисея Израилевича, а ещё в аптеку за плантексом для маленьких.

— Дай я, — оттёр отец её от двери, доставая свой ключ, — познакомьтесь пока, Виктор, напарник мой новый, вот зашёл познакомиться, да я ему ключ разводной отдам, а то слесаря обнаглели совсем, — и Василий, ворча, скрылся в квартире.

— Ты же говорила про одного сына, — тихо сказал Виктор, глянув в коляску.

— А если я скажу, что в доме ещё третий ждёт, сбежишь без разводного ключа? — подбоченилась Нинка.

— От таких не сбегают, к таким прибегают, — тихо сказал Виктор, приобнимая её за талию.

— Руки, — пригрозила Нинка, отталкивая его и закатывая в квартиру коляску.

— А чё руки, Нин? Руки у меня окромя всего прочего золотые, я всё могу по дому, слышь!

Дверь за ними только закрылась, как на площадку поднялись Натали и Владимир.

— Спасибо, что проводили. Не нужно было. До свидания, — сказала она.

— Не пригласишь на чашечку кофе? — подмигнул он.

— У меня его нет.

— Чай, вино, текила, водка?

— До свидания, Владимир Алексеевич.

Он кивнул, и тут же притянул её за голову и поцеловал. Мгновение растянулось и длилось восхитительно долго.

— Мне уйти? — шепнул, еле оторвавшись от неё.

— Немедленно уходите! — задыхаясь, выдохнула отказ.

Поцеловал руку, стянув холодную перчатку, и легко сбежал по ступеням.

Она быстро открыла и закрыла дверь. В это мгновение вновь открылась дверь старика Берковича, и на площадку вышел весёлый Михаил Иванович.

— Тортик с собой возьмёшь, Миша? — поддел его друг.

— Не-а, дядя Моисей, сам кушай.

Внизу ещё слышались чьи-то шаги, и Михаил Иванович стал спускаться на звук, махнув рукой старому другу. Тот тоже махнул и закрыл наконец дверь…

В этот раз они все пересеклись в одном месте, но в разное время. Как так получилось? Кто пустил стрелу времени, отделившую их пока друг от друга дверями и стенами? Что за сила подвела их так близко друг к другу, не позволив столкнуться? И что было бы, если бы все разом столкнулись?

Как бы то ни было, но Настя выскочила за сыном к подруге, когда Михаил Иванович уже вышел из подъезда, а Моисей Израилевич подошёл к окну, когда машина Хозяина уже скрылась за углом дома…

***

Он ехал очень медленно, прикрываясь бураном, разыгравшемся в городе не на шутку, швыряющим в лобовик огромные снежные хлопья, но на самом деле думал не о дороге, а о поцелуе с Танцовщицей. Он сам не ожидал, что его с первого раза так «затянет». Это было, как она там выразилась, «не совсем в его стиле». Он никогда к бабам не привязывался и не таскался за ними, а тех, кто таскался за ним, надоедая и докучая, отсекал, не глядя. Но вот эта заноза в маске засела в мыслях. Он и предложил ей пойти к нему в любовницы, цинично и нагло, только чтоб избавиться от наваждения, переспать и забыть, пока ещё хочет этого. Тут он вдруг свернул на обочину и встал, включив «аварийники», поражённый открытием.

А ведь он уже и не хочет! Не хочет её забывать! И вот это не только что «не совсем в его стиле», а совсем не в его стиле, это вне его правил и принципов. Он вдруг почувствовал себя так, словно разбились его противоударные часы, разлетевшись шестерёнками и пружинками во все стороны: теоретически это было возможно, а в реальности нарушало все законы и правила, рушило гарантии.

«Ну, не жениться же теперь! Ещё не хватало! А тогда как?! Как?!!»

Мимо него проползали по завьюженной трассе автомобили и троллейбусы, а он стоял на обочине, выбившись из общего потока, не в силах двигаться, потеряв направление пути…