«Несвядомая» история Белой Руси
Данная книга называется ««Несвядомая» история Белой Руси», потому что в ней белорусская история излагается без националистических искажений и передёргиваний, свойственных так называемым «свядомым» (сознательным) мифотворцам. Автор опирается исключительно на достоверные исторические источники, работы авторитетных учёных (прежде всего белорусских) и базовые законы логики. То есть на всё то, чего так недостаёт «свядомым» авторам. В книге рассматриваются все периоды истории Беларуси: древнерусский, литовско-польский, имперский и советский, и в каждом из них прослеживается единая нить общерусской историко-культурной традиции. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся белорусской историей.
Оглавление
- Предисловие
- Глава 1. Этногенез белорусов и древнерусский период белорусской истории
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Несвядомая» история Белой Руси предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 1
Этногенез белорусов и древнерусский период белорусской истории
Особый «состав крови» как главный аргумент сторонников самостийности
Этногенез белорусов начиная с первой четверти XX века является не столько научным вопросом, сколько основанием для политических спекуляций со стороны местечковых националистов, пытающихся обособить белорусов от остальных русских. Тема особого «состава крови» у жителей Белоруссии красной нитью проходит через все работы самостийных учёных и публицистов.
В начале XX века белорусские национал-сепаратисты называли белорусов «чистокровными» славянами, противопоставляя их «нечистокровным» великорусам и украинцам. Так, известный «свядомый» историк Митрофан Довнар-Запольский в своей книге «История Белоруссии» (1925 г.) писал: «Белорусское племя сохранило наибольшую чистоту славянского типа, и в этом смысле белорусы, подобно полякам, являются наиболее чистым славянским племенем. В историческом прошлом Белоруссии нет никаких элементов скрещивания, потому что никакие народы в массе не поселялись в этой стороне. В этом смысле белорусы в сильной мере отличаются от украинцев и великороссов. Хотя Северная Украина является также местом исконного поселения славян, однако она была страной нередкого отлива и прилива чужеродного народа, что в сильной мере способствовало изменению славянского типа украинцев. В нём очень много примесей тюркской крови, остатков печенегов, чёрных клобуков, торков, половцев и, наконец, татар. Здесь впоследствии в массе развились польские колонизации. Великорусское же племя явилось в сильнейшей мере результатом скрещивания славянского племени с финнами и тюрками»[4].
Такой же позиции придерживался другой корифей белорусской самостийной историографии — Всеволод Игнатовский: «Если сравнить белоруса с великорусом или украинцем, то выйдет, что он есть представитель самого чистого этнографического типа восточнославянского русского племени. Это объясняется обстоятельствами его предыдущей исторической жизни. Из истории Белоруссии мы видим, что белорусское племя на протяжении всей своей жизни не сливалось с народностями других рас. Не так было с великорусами и украинцами: они жили при таких условиях, что им невозможно было сберечь свой древний этнографический тип… Много веков и великорусы, и украинцы прожили под турко-монгольским господством и их этнографическим влиянием. На севере и северо-востоке русские племена в своём расселении встречались с финно-монголами. Великорусские племена сливались с финнами и русифицировали их… Что касается белорусов, то мы знаем, что турко-монгольская лавина до них не докатилась, а финно-монгольские племена не были их соседями»[5] («Краткий очерк истории Белоруссии», 1926 г.).
Этногенетическая обособленность белорусов от остальных русских подчёркивалась не только самостийными историками, но и другими участниками белорусского националистического движения. Например, поэт Максим Богданович в статье, написанной в 1915 году, отмечал: «Белорусы не впитывали в себя целого моря финских элементов и не подвергались воздействию татарщины, как великорусы. В противоположность им, они не порывали с началами, выработанными в предыдущий период русской жизни, а развивались на старом корне»[6].
Если отцы-основатели белорусского самостийного проекта считали белорусов самыми «славянистыми» из славян, то их последователи усилили этногенетическое дистанцирование белорусов от великорусов при помощи теории балтского происхождения белорусского этноса, в рамках которой белорусы объявлялись либо балтами, либо славянами, имеющими балтский субстрат.
Впервые идея балтского происхождения белорусов была озвучена белорусским коллаборационистом времён Великой Отечественной войны Витовтом Тумашом, писавшим в эмиграции исторические сочинения под псевдонимом Симон Брага. В 1950 году Тумаш издал брошюру «Балтский элемент при появлении современного белорусского народа», в которой он вслед за своими предшественниками подчёркивал: «Те славянские племена, из которых позже возник народ русский, своей экспансией охватили на севере пространства, заселённые плотной массой племён семьи финской, а на юго-востоке — татаро-монгольской… Ненамного преувеличивал некогда известный российский историк Покровский, когда говорил, что сегодняшние русские имеют у себя не менее 90 % неславянских элементов». При этом белорусы, по мысли Тумаша, также не являлись чистокровными славянами: «В своей предназначенной историческим ходом событий экспансии на север белорусские племена встретили балтские народы, через века инфильтровали их и в конце концов слились с ними биологически, отдав им попутно свой славянский язык… Безусловно, сегодня сложно точно сказать, насколько большая доля этого балтского элемента вошла в состав сегодняшнего белорусского народа, но неоспоримым фактом является то, что [балтский элемент] наложил своё клеймо на наш национальный характер, нашу психику… Присутствие балтского элемента в нашей биологической субстанции поясняет не только антропологическую, но и духовно-психологическую нашу близость к современным нашим балтским соседям… Наши пращуры всегда лучше понимали и сживались с соседними балтскими племенами, нежели с московскими «славянами»»[7].
В постсоветский период теория балтского происхождения белорусов приобрела крайне радикальные формы и стала мейнстримом в среде националистической интеллигенции. Свидетельства балтского происхождения белорусского этноса «свядомые» авторы ищут буквально во всём. Порой поиски балтских корней приобретают совершенно гротескные формы. Так, Георгий Давидюк пишет: «Весьма схожи у белорусов и балтов архитектура жилья и надворных построек. Национальная одежда белорусов и балтов тоже имеет много общего. Широко распространённую у этих народов вплоть до XX века обувь — лапти — белорусы заимствовали от балтов, ибо славяне до прихода на эту территорию такой обуви не знали»[8]. Забавно, что коллега Давидюка по самостийному мифотворчеству, Вадим Деружинский, использует те же самые лапти как аргумент для обоснования финского происхождения великорусов: «В российских фильмах жизнь древних финно-угров подаётся как жизнь «славян». Правда, одеты эти «славяне» почему-то в финскую одежду и финскую национальную обувь — лапти, которую ни один славянский (или славяноязычный) народ не носил»[9].
Для того чтобы прояснить суть современной балтской теории, взятой на вооружение белорусскими националистами, позволим себе привести ещё одну цитату из работы Деружинского (авторская орфография сохранена): «Современный беларуский этнос является фактически соединением этноса литвинов (изначально ятвягов и дайновов Западной и Центральной Беларуси) и этноса кривичей Восточной Беларуси (или «белорусцев», как их называли московиты)… Вполне справедливо можно полагать, что нынешний этнос беларусов на 60–70 % состоит из потомков литвинов и только на 20–30 % из беларусов — продукта смешения этносов ятвягов и кривичей. Причём и ятвяги-литвины, и кривичи-беларусы — исконно балты, а вовсе не славяне… Литвины-беларусы родственны только с мазурами Польши и лужицкими сербами. Беларусы — западные балты, а русские и восточные украинцы — славянизированные финны»[10]. Отметим, что кардинальная смена этногенетической парадигмы (были белорусы чистокровными славянами — стали балтами) никак не поколебала характерный для местечковых националистов тезис о том, что белорусы и поляки — родственные народы.
Этногенетические изыскания самостийных учёных и публицистов изначально преследовали лишь одну цель — вычленить белорусов из русской массы. По своему недоумию местечковые интеллектуалы всерьёз полагали, что «черепомерка» — надежный инструмент для доказательства национальной субъектности. Это хорошо видно по высказыванию крупного националистического деятеля начала XX века Вацлава Ластовского: «О том, что сегодняшняя «Великороссия» не славянский край, свидетельствует не только неславянский тип великорусов (поставьте рядом минчанина и пензенца и сравните две совсем разные расы людей!), но и неславянские имена рек и озёр. Даже «матушка Волга» носит не славянское, а финно-монгольское имя!
Интересное сравнение: пруссаки, эта мешанина немцев, пруссов (литвинов) и славян, выдают себя за «истинных немцев» и кричат о своём немецком призвании.
Великорусы, эта мешанина варягов, кривичей, украинцев, на 999/1000 финнов и татар, выдают себя за «истинных славян» и кричат о своём славянском призвании (сравните пожелание Пушкина, чтоб все славянские ручьи слились в русском (московском) море)»[11].
То есть, по логике пана Ластовского, баварцы, саксонцы, швабы и другие немецкие субэтносы не должны были объединяться под властью Пруссии, поскольку в жилах пруссаков течёт «смешанная» кровь.
Слева — уроженец Северной Франции актёр Пьер Ришар, справа — уроженец Южной Франции, коренной француз, биатлонист Мартен Фуркад. Как сказал бы пан Ластовский, «две совсем разные расы людей!»
Примитивный расизм белорусских «будителей» начала XX века характерен и для сегодняшних «свядомых» белорусов, которые очень любят искать во внешности великорусов финские или татарские черты, якобы доказывающие невозможность для белорусских и российских граждан жить в рамках одного политического пространства. При этом местечковым националистам даже не приходит в голову, что, например, во Франции коренные жители севера и юга страны очень сильно отличаются друг от друга по фенотипу, однако это не мешает им быть частями одной нации.
Мы не разделяем примордиалистских взглядов «свядомой» интеллигенции и считаем основными маркерами национальной идентичности родной язык и культуру. Как прекрасно написал поэт Александр Городницкий, «родство по слову порождает слово, родство по крови порождает кровь». Однако мы не можем не обратить внимания на то, что генетические исследования демонстрируют несостоятельность теории балтского происхождения белорусов.
Что говорят учёные о «составе крови»
Как известно, человек наследует ДНК обоих биологических родителей, однако гены не наследуются целиком, происходит рекомбинация — фрагменты генов из поколения в поколение перемешиваются и замещают друг друга, образуя новые комбинации. Исключение составляют два участка ДНК, которые мы получаем от отца и от матери: Y-хромосома и митохондриальная ДНК (мтДНК) соответственно. При этом названные однородительские маркеры со временем подвергаются неизбежным точечным мутациям. Это даёт возможность увидеть небольшие отличия в генетическом коде представителей различных популяций.
Изучение накопившихся в Y-хромосоме и мтДНК современных людей мутаций позволило генетикам в 1990-х годах выделить отдельные гаплогруппы — генеалогические группы, имеющие несколько общих мутаций. Каждая гаплогруппа имеет определенную географическую привязку и своё буквенно-цифровое обозначение.
При изучении генофондов Европейского континента наиболее информативны гаплогруппы Y-хромосомы, поскольку распределение гаплогрупп мтДНК у европейских этносов более-менее единообразно и требуются специальные усилия, чтобы выявить различия между популяциями. По Y-хромосоме, напротив, межэтнические различия проявляются весьма отчётливо.
Таблица частотности гаплогрупп по странам[12]
Генетическое своеобразие славян определяется сочетанием следующих гаплогрупп Y-хромосомы: R1a и І2а. Частотность первой из них в большинстве славянских выборок (включая Республику Беларусь) составляет порядка 40–50 % и более, частотность второй — порядка 10–20 %. Столь высокая концентрация обеих гаплогрупп одновременно не зафиксирована больше ни у одной этнической общности, включая балтов, от которых славян чётко отделяет гаплогруппа I2а.
Как видно из таблицы, для жителей Республики Беларусь, Российской Федерации и Украины характерна очень высокая концентрация «славянских» гаплогрупп R1a и І2а. Первая составляет в РБ 51 %, в РФ 46 %, на Украине 45 %, вторая — в РБ 17,5 %, в РФ 10,5 %, на Украине 13 %. Для сравнения в таблице указана частотность гаплогрупп в Латвии и Литве.
В исследовании, проведённом ведущим российским геногеографом Олегом Балановским и его белорусским коллегой Олегом Тегако, сделан однозначный вывод: «По наиболее генетически информативным маркерам Y-хромосомы белорусы обнаруживают высокое сходство с восточными славянами и большинством западных славян, но генетически далеки от балтов. Причём удалённость от балтов одинаково велика и для северных, и для южных белорусов». Помимо изучения Y-хромосомы, Балановский и Тегако провели картографический анализ генофонда белорусов и пришли к следующему заключению: «Белорусы входят в генетическое пространство русского генофонда, близкого к генофонду всех восточных славян. Причём белорусские популяции расположены ближе к средним русским показателям, чем многие русские популяции (особенно на севере и востоке русского ареала). В целом, русский генофонд наиболее полно представляет генофонд всех восточных славян, а белорусский генофонд — малую часть его изменчивости»[13].
Выводы генетиков подтверждаются анализом фенотипа жителей трёх восточнославянских государств. Так, греческий антрополог и известный блогер Dienekes Pontikos провёл исследование внешности легкоатлетов из ряда европейских стран и составил портреты типичных европейцев. Ожидаемо оказалось, что белорус, великорус и украинец похожи друг на друга, как родные братья.
Как видим, серьёзные исследования «состава крови» недвусмысленно говорят о славянском происхождении белорусов. «Свядомый» миф о том, что белорусы — балты, не имеет под собой научных оснований. При этом балтские этносы всё-таки жили на территории Белоруссии, однако с течением времени они без остатка растворились в славянском море. Рассмотрим, как это произошло.
Происхождение и расселение славян
Прежде всего следует разобраться с тем, как произошло рождение славянского этноса и где находилась его прародина.
Как установлено исторической наукой, славяне принадлежат к древней индоевропейской общности, включающей в себя германские, романские, кельтские, балтские, иранские, индийские («арийские») и другие народы, расселившиеся к 1000 году до н. э. на огромном пространстве от Атлантического океана до Индийского и от Ледовитого океана до Средиземного моря. Отметим, что сегодня индоевропейцы — это исключительно языковая общность, в генетическом плане индоевропейские народы весьма далеки друг от друга.
Распад некогда единого индоевропейского языка был многоактным процессом, растянувшимся на тысячелетия. На первом этапе обособились и стали развиваться как самобытные этноязыковые образования анатолийцы, затем индоарии, иранцы, армяне, греки, фракийцы и тохары. Языки же индоевропейских племен, заселивших центральную часть Европы, оформились в самостоятельные относительно поздно.
Этноязыковую общность, существовавшую в Центральной Европе во II тысячелетии до н. э., принято называть древнеевропейской. Этой этноязыковой общности соответствует археологическая культура среднеевропейской общности полей погребальных урн. Со временем из среды древнеевропейцев (или среднеевропейцев) вышли кельты, италики, иллирийцы, германцы, балты и славяне.
Становление славянской этнической общности и её языка началось в I тысячелетии до н. э., этот процесс представлял собой эволюцию диалектов древнеевропейского языка в самостоятельный праславянский язык. С большой долей вероятности можно сказать, что во второй половине I тысячелетия до н. э. праславянский язык уже развивался обособленно от других индоевропейских языков.
В XX веке в исторической науке обозначились два основных подхода к определению славянской прародины: одни исследователи полагали, что первичной областью расселения славян являлось Среднее Поднепровье, другие считали, что славянская прародина размещалась западнее, на Висле, и доходила до Одера. Академик Борис Рыбаков решал вопрос о прародине славян путём объединения обоих указанных подходов: по его мнению, славяне изначально жили на пространстве от Среднего Днепра до Одера. Схожую позицию занимал чешский историк-славист Любор Нидерле.
На наш взгляд, наиболее обоснованной представляется точка зрения известного археолога Валентина Седова, который утверждал, что первому этапу развития славян соответствует археологическая культура подклёшевых погребений, датированная 400–100 годами до н. э. Её первоначальной территорией были бассейны среднего и верхнего течения Вислы и притока Одера Варты. Во II веке до н. э. ареал культуры подклёшевых погребений расширился до среднего течения Одера на западе и до окраинных регионов Волыни и Припятского Полесья на востоке. Седов пишет, что наиболее восточными памятниками указанной культуры являются могильники Млынище близ Владимира-Волынского и Дрогичин недалеко от Пинска[14]. Примечательно, что Любор Нидерле также считал южную Белоруссию частью славянской прародины: по его мнению, славяне изначально проживали в районе среднего течения Березины, а также по течению Сожа и Ипути[15].
Следующий этап в истории славян ознаменовался тесными контактами с кельтами, в результате чего культура подклёшевых погребений трансформировалась в пшеворскую. Кельтский субстрат оказал мощное воздействие на развитие пшеворской культуры, наследие кельтов проявилось в керамическом производстве, металлургии, кузнечном деле и погребальной обрядности.
Во II–III веках значительные массы пшеворского населения из Висло-Одерского региона переместились в лесостепные районы междуречья Днестра и Днепра, заселенные в то время сарматскими и позднескифскими племенами, принадлежавшими к иранской языковой группе. В то же самое время к Чёрному морю двумя потоками продвинулись восточногерманские племена — готы и гепиды. В итоге в Северном Причерноморье сложилась полиэтничная Черняховская культура, в состав которой вошли скифо-сарматы, славяне и германцы. В области территориального смешения славянского населения со скифо-сарматским сформировалось раннеславянское племенное объединение, известное в исторических источниках как анты.
Таким образом, в первые века нашей эры славяне заселяли территории двух археологических культур: пшеворской, занимавшей земли сегодняшних Польши, Западной Украины и Южной (или Юго-Западной) Белоруссии, и Черняховской, располагавшейся на Западной и Центральной Украине.
Изложенная концепция славянского расселения находит подтверждение в исторических источниках. Так, остготский историк Иордан в своём трактате «О происхождении и деяниях гетов» (вторая половина VI века) пишет: «От истока реки Вислы на неизмеримых пространствах основалось многолюдное племя венедов. Хотя названия их изменяются теперь в зависимости от различных племён и местностей, однако главным образом они именуются склавинами и антами. Склавины живут от города Новиетуна и озера, которое именуется Мурсианским, до Данастра, а на севере до Вислы. Место городов занимают у них болота и леса. Анты же, храбрейшие из них, живя на изгибе Понта, простираются от Данастра до Данапра. Реки эти отстоят друг от друга на много дневных походов». Несмотря на то, что точное местонахождение города с кельтским названием Новиетун и Мурсианского озера до сих пор не установлено, из текста Иордана понятно, что венеды (так древние авторы называли славян) изначально жили на Висле, а затем одна их часть, склавины, расселилась от Днестра (Данастра) на юге до Вислы на севере, а другая часть, анты, заняла междуречье Днестра и Днепра (Данапра). Очевидно, под склавинами имелось в виду пшеворское население, а под антами — черняховцы, расположение этих двух культур в общих чертах соответствует изложенной Иорданом схеме расселения венедов.
Заселение славянами территории Белоруссии
Период с IV по VII век вошёл в историю Европы как эпоха Великого переселения народов. На это время приходится пик миграционных процессов, охвативших практически весь континент и радикально изменивших его этнокультурный и политический облик. Вовлечённые в процесс переселения, славяне продвинулись из своей Висло-Одерской прародины на Восточно-Европейскую равнину и Балканский полуостров, наметив тем самым будущее разделение славян на западных, восточных и южных.
Можно выделить несколько причин, заставивших значительную часть славянства покинуть территорию первоначального проживания. Уже сам факт того, что славяне за относительно короткое время смогли не только расселиться на огромных пространствах Восточной и Юго-Восточной Европы, но и прочно укрепиться на новых местах среди других народов и в последующем ассимилировать их, позволяет сделать вывод, что славян было очень много и в границах их прародины возникла высокая плотность населения. Перенаселённость вполне могла привести славян в движение. Кроме того, в конце IV века в Центральной Европе серьёзно ухудшились климатические условия: наступило резкое похолодание, увеличилось количество осадков, повысился уровень рек и озёр, поднялись грунтовые воды, разрослись болота. Многие поселения в Висло-Одерском регионе оказались затопленными или сильно подтопленными, а пашни — непригодными для сельскохозяйственной деятельности. Это заставило славян искать более благоприятные для жизни земли. Также в качестве причины славянской миграции часто называют давление со стороны соседних народов, прежде всего германских.
Так или иначе, в середине I тысячелетия н. э. начинается массовое расселение славян на территории Белоруссии, которую до этого занимали разрозненные балтские племена: ятвяги, дайнова, лотва, латыгола и голядь. Согласно исторической концепции местечковых националистов, смешение славян с ранним населением Восточно-Европейской равнины привело к «зарождению новых народов — белорусов, украинцев и русских»[16]. Произошло это по следующим формулам: славяне + балты = белорусы, славяне + скифо-сарматы = украинцы, славяне + финно-угры = русские. Как мы уже отмечали, наиболее радикальные самостийники славянскую составляющую восточнославянских этносов полностью отрицают, в результате чего белорусы оказываются балтами, а великорусы — финно-уграми; украинцев, впрочем, белорусские радикалы считают братьями (особенно после «Евромайдана») и скифо-сарматами публично не называют.
Однако упрощённые конструкции «свядомых» историков не выдерживают соприкосновения с научными фактами. До середины I тысячелетия н. э. балты заселяли область от юго-восточных берегов Балтики до верхнего и среднего течения Оки, т. е. балтский регион включал в себя значительную часть земель будущей Великороссии.
Древнерусская летопись датирует пребывание балтского племени голядь в районе подмосковной реки Протвы 1147 годом. В этом году черниговский князь Святослав Ольгович по приказу суздальского князя Юрия Долгорукого совершил военный поход на проживавших в Подмосковье балтов («…и шед Святославъ и взя люди Голядь, верхъ Поротве»). Кроме того, с той же подмосковной голядью, скорее всего, связано отмеченное летописями событие 1248 года: «И Михаиле Ярославичъ московский убьенъ бысть от Литвы на Поротве». Московский князь Михаил Хоробрит погиб в сражении с «Литвой на Протве», под которой, очевидно, понимались потомки голяди. На основе топонимов и гидронимов, производных от этнонима «голядь», исследователи очерчивают довольно широкий регион расселения этого племени — от верховьев Клязьмы на севере до верховьев Жиздры на юге и от верхнего течения Днепра на западе до окрестностей Москвы на востоке. Исходя из этого, можно сделать вывод, что голядь занимала немалую часть великорусской территории и довольно долго оставалась не до конца ассимилированной.
Как видим, если следовать логике «свядомых» интеллектуалов, в белорусы следует записать большое количество тех самых «москалей», которых так не любят указанные интеллектуалы, или в крайнем случае — объявить коренных жителей Смоленской, Калужской и Московской областей отдельным от других русских народом, поскольку, например, славяне, заселявшие новгородские земли, ассимилировали не балтов, а финно-угров.
В действительности подавляющее большинство балтского и финно-угорского населения, проживавшего на Восточно-Европейской равнине, довольно быстро растворилось в славянской этнокультурной среде. Этому в значительной степени способствовал тот факт, что культурное развитие и балтов, и финно-угров протекало в замедленном темпе, им не были знакомы плоды римской цивилизации, которыми пользовались славяне, жившие по соседству с Римской империей. Славянами был освоен и внедрён в жизнь целый комплекс предметов, которых не знали их восточные соседи. В качестве главного свидетельства прихода славянского населения в лесную зону Восточной Европы археологи называют появление там начиная с V века изделий провинциальноримского происхождения: конского снаряжения, пинцетов из бронзы и железа (они использовались как туалетные щипчики, медицинский инструмент и орудие мастеров-ювелиров), железных серпов, жерновов для ручных мельниц. Кроме того, славяне принесли с собой зерновые культуры — рожь и овёс, неизвестные балтам и финно-уграм. Имея значительный перевес в уровне материальной культуры, а также численное превосходство, славянское население без труда смогло ассимилировать автохтонов Восточно-Европейской равнины.
Примечательно, что в Повести временных лет (древнерусском летописном своде начала XII века, составленном монахом Киево-Печерского монастыря Нестором) фактически отсутствуют сведения о взаимоотношениях пришлых славян с местным балтским населением на территории Белоруссии. И это при том, что в летописи довольно много внимания уделено этнографии стран Европы, особенно соседей Руси. Данное обстоятельство можно объяснить лишь тем, что к началу XII века балты, проживавшие на территории Белоруссии, полностью сошли с исторической арены.
Начальным этапом славянизации балтского ареала Белоруссии следует считать тушемлинскую культуру, существовавшую в V–VІІ веках и пришедшую на смену днепро-двинской культуре и культуре штрихованной керамики, которые имели балтскую атрибуцию. Территория тушемлинской культуры включала Смоленское Поднепровье, Полоцко-Витебское Подвинье и смежные с ним земли верхних течений Вилии, Немана и Березины.
В составе носителей тушемлинских древностей присутствовали две этнические группы — балты и славяне. Некоторые «свядомые» историки упорно оспаривают славянскую составляющую тушемлинской культуры, однако ещё советскими археологами на территории Смоленщины и Северной Белоруссии было найдено большое количество браслетообразных височных колец, датированных серединой и третьей четвертью I тысячелетия н. э. Такие кольца были излюбленным женским украшением значительной части раннесредневековых славян. Они подвешивались к головной повязке или вплетались в волосы и свешивались у висков обычно с обеих сторон головы. В восточном направлении ареал браслетообразных височных украшений простирался далеко за пределы ареала тушемлинской культуры: аналогичные украшения обнаруживаются в памятниках междуречья Волги и Оки. В этой связи есть все основания относить часть носителей тушемлинских древностей к славянской этнической общности.
На рубеже VII и VIII веков в Смоленском Поднепровье и Полоцко-Витебском Подвинье получают распространение длинные курганы, именуемые в исторической литературе смоленско-полоцкими. Становление культуры длинных курганов на Смоленщине и в Северной Белоруссии объясняется инфильтрацией в данный регион жителей псковских земель, где длинные курганы появились двумя-тремя веками ранее. Таким образом, общий ареал длинных курганов охватывал три древнерусские исторические области — Псковскую, Полоцкую и Смоленскую. Племенное объединение, жившее на этой территории, именовалось кривичами.
Кривичи, наряду с дреговичами и радимичами, были предками белорусов. При этом кривичи проживали также на территории Великороссии и, соответственно, приняли участие в формировании великорусской народности. Повесть временных лет даёт следующую информацию о расселении кривичей: «Иже сѣдять на верхъ Волгы, и на вѣрхъ Двины и на вѣрхъ Днѣпра, ихъ же и городъ есть Смолѣнескъ; туда бо сѣдять кривичи». Исходя из этого абсурдной представляется концепция Вацлава Ластовского, который отождествлял белорусов с кривичами и даже предлагал переименовать Белоруссию в Кривию. Помимо участия кривичей в этногенезе великорусов, против концепции Ластовского свидетельствует тот факт, что кривичи занимали только северную часть территории Белоруссии, южнобелорусское население формировалось на основе дреговичей и радимичей.
В последнее время в белорусской националистической историографии и публицистике предпринимаются попытки обосновать идею о балтской этнической атрибуции кривичского племенного объединения. При этом местечковые националисты, как всегда, руководствуются принципом «если факты противоречат моей теории, тем хуже для фактов». В Повести временных лет полочане (локальная кривичская группировка, жившая на территории Северной Белоруссии) прямо отнесены к славянской этнической общности. В летописном рассказе о расселении славян на Восточно-Европейской равнине говорится: «Такоже и тѣ же словѣне, пришедше, сѣдоша по Днепру и наркошася поляне, а друзии деревляне, зане сѣдоша в лѣсѣхъ, а друзии сѣдоша межи Припѣтью и Двиною и наркошася дреговичи, и инии сѣдоша на Двинѣ и нарекошася полочане, рѣчькы ради, яже втечеть въ Двину, именемь Полота, от сея прозвашася полочанѣ (здесь и далее курсив наш. — Прим. авт.). Словѣне же сѣдоша около озера Илмера, и прозвашася своимъ именемъ, и сдѣлаша городъ и нарекоша й Новъгородъ. А друзии же сѣдоша на Деснѣ, и по Семи, и по Сулѣ и наркошася сѣверо. И тако разидеся словенескъ языкъ». Как видим, полочане однозначно причислены автором летописи к славянам.
О славянской принадлежности кривичей ясно свидетельствует и сам их этноним, имеющий чисто славянскую природу и стоящий в ряду других славянских этнонимов с суффиксом — ичи: радимичи, дреговичи, вятичи и т. д. Типологически этноним «кривичи» имеет очевидный патронимический характер (потомки Крива), и в этом плане он аналогичен таким славянским племенным названиям, как «радимичи» (потомки Радима) и «вятичи» (потомки Вятко). Балтская этнонимия не знает суффикса — ичи и патронимических этнонимов.
Также следует обратить внимание на то, что в латышском языке Россия именуется словом «Krievija», а русские — «krievi». Белорусов латыши называют «baltkrievi» (baits — белый). То есть имя племени кривичей балты перенесли на всё население Руси, что свидетельствует об этнокультурном единстве кривичей с другими восточнославянскими племенными объединениями, из которых сложилась древнерусская народность. К этнонимам балтских языков следует относиться предельно внимательно, поскольку данные языки являются одними из самых архаичных среди индоевропейских, а балты — древнейшие соседи славян.
Любопытно, что на Пелопонесском полуострове зафиксирован топоним «Kryvitsani», который, очевидно, связан со славянским этнонимом «кривичи». Не случайно византийский император Константин Багрянородный практически тождественной пелопонесскому «Kryvitsani» формой именовал восточноевропейских кривичей. По всей видимости, в ходе бурных событий эпохи славянского расселения одна часть кривичей оказалась в Восточной Европе, а другая — на юге Греции.
Другим племенным объединением, принявшим участие в этногенезе белорусов, были дреговичи. Повесть временных лет помещает их между Припятью и Западной Двиной: «а друзии сѣдоша межи Припѣтью и Двиною и наркошася дреговичи». Назвав эти реки, летописец, безусловно, указал не точные границы земли дреговичей, а лишь примерное место их расселения. Не подлежит сомнению, что бассейн Западной Двины принадлежал кривичам. Реальной же северной границей дреговичских поселений была линия, проходящая через Борисов и Заславль. То есть дреговичи занимали Центральную и бо́льшую часть Южной Белоруссии.
Как убедительно доказал Валентин Седов, дреговичи выделились из среды дулебов, праславянского племенного образования, занявшего территорию от верхнего течения Западного Буга до поречья Днепра. Помимо дреговичей из дулебов вышли также волыняне, поляне и древляне. Интересно, что все указанные новообразования, кроме волынян, получили свои названия от характера местностей, где они обитали: название полян образовано от слова «поле», древлян — от слова «древо», а дреговичей — от белорусского слова «дрыгва» (трясина).
Известно, что в VІІ-ІХ веках часть дреговичей жила в Македонии, к западу от Солуни (эта ветвь дреговичей именуется в византийских источниках другувитами). Академик Евфимий Карский высказал предположение, что македонские дреговичи были одними из тех славян, на язык которых уроженцы Солуни Кирилл и Мефодий перевели первые богослужебные славянские книги. «Ведь святые братья, просветители славян, естественнее всего на первых порах должны были писать на том славянском языке, который был знаком им с детства»[17], — отмечал Карский. Учитывая то, что дреговичи получили своё название от болотистой местности Припятского Полесья, расселение данного племени на Балканах, несомненно, происходило с территории Белоруссии. Следует отметить, что проживание представителей крупных племенных образований в различных, порой весьма удалённых друг от друга регионах славянского мира — вполне распространённое явление. Помимо уже упомянутых кривичей в Восточной Европе и Греции, можно вспомнить ободритов на Дунае и в Полабье, сербов балканских и сербов лужицких, хорватов в Прикарпатье и Хорватии, полян Малой Польши и полян киевских, словен на Ладоге и в Словении.
Третьим славянским племенем, жившим на территории Белоруссии, были радимичи. Они заняли юго-восток Белоруссии, а именно междуречье Днепра и Сожа (Днепр отделял радимичей от дреговичей). Повесть временных лет говорит об этом племенном объединении следующее: «Радимичи бо и вятичи от ляховъ. Бяста бо два брата в лясѣхъ: Радимъ, а другый Вятко, и, пришедша, сѣдоста: Радимъ на Съжю, и прозвашася радимичи, а Вятко сѣде своимъ родомъ по Оцѣ, от него прозвашася вятичи». Видимо, память о недавнем прибытии радимичей и вятичей на реки Сож и Оку во времена летописца (начало XII века) была ещё так свежа, что он счёл нужным рассказать даже предание об их родоначальниках — Радиме и Вятко.
Примечательно, что радимичи и вятичи названы в летописи не русскими племенами, а ляшскими (т. е. западнославянскими). Евфимий Карский предположил, что оба эти племени жили когда-то к западу от дреговичей, в непосредственном соседстве с ляшскими племенами. Такого же мнения придерживался Любор Нидерле. Как бы то ни было, неоспоримым является тот факт, что радимичи, вошедшие в состав белорусского (суб)этноса, и вятичи, составившие этническую основу великорусов, имели общее происхождение.
Несмотря на то, что кривичи, дреговичи и радимичи впоследствии составили белорусскую народность, в домонгольский период истории Руси не просматривалось никаких предпосылок для слияния северных и южных славянских племён будущей Белоруссии в некую самостоятельную страну. Изначально полоцкие кривичи относились к северной конфедерации восточнославянских земель во главе с Новгородом и поддерживали связи с другими кривичскими группировками. С дреговичами и радимичами, тяготевшими к киевскому центру, они соперничали за сопредельные земли. В дальнейшем все три племенных объединения были интегрированы в древнерусскую народность.
Рождение Руси
Кривичи, дреговичи, радимичи, поляне, древляне, вятичи, ильменские словене и другие восточнославянские племенные объединения представляли собой политические образования, у которых со временем появились свои вожди, старейшины и ополчения. Можно сказать, что восточнославянские племена к IX веку вошли в предгосударственное состояние, то есть к этому времени в восточнославянских землях сложились условия для образования государства (были построены крупные города, начала развиваться торговля, возникло имущественное неравенство и т. д.), однако ещё не появился слой профессиональных управленцев, готовых осуществлять базовые государственные функции.
Положение восточных славян осложнялось тем, что их северные земли входили в зону варяжской дани, а южные — в зону дани Хазарскому каганату. Территория Белоруссии в этом плане была разделена на две части: жившие на севере кривичи платили дань варягам (летописец сообщал об этом так: «Имаху дань варязи, приходяще изъ заморья, на чюди, и на словѣнехъ, и на меряхъ и на всѣхъ кривичахъ»), жившие на юго-востоке радимичи — хазарам. Дреговичи в связи с этими сюжетами не упоминаются; возможно, они принадлежали к тем немногим восточнославянским племенным объединениям, которые не находились в зависимости от соседних народов.
Начало русской государственности Повесть временных лет связывает с призванием в Новгород варягов во главе с Рюриком; в этом судьбоносном для Руси событии самое непосредственное участие приняли предки белорусов — кривичи. По словам летописца, в 862 году славянские и финно-угорские племена изгнали варягов за море, не дав им дани, и начали «сами собой владеть». После этого между ними вспыхнула усобица: «…не было среди них правды, и встал род на род». В том же году новгородские словене, кривичи, чудь и весь отправили посольство за море, к варягам-руси, чтобы сказать им хрестоматийные слова: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». На этот призыв откликнулся варяг Рюрик, которому суждено было стать родоначальником княжеской — а впоследствии царской — династии Рюриковичей. Варяжский князь пришёл на земли восточных славян со своими родичами и дружиной, одному из своих мужей он пожаловал кривичский город Полоцк, первое летописное упоминание о котором датируется как раз 862 годом.
Обратим внимание на то, что вместе с новгородскими словенами и кривичами в призвании варягов участвовали финно-угры — чудь и весь. Как писал выдающийся русский историк Николай Карамзин, «новгородцы и кривичи были тогда, кажется, союзниками финских племён, вместе с ними плативших дань варягам: имев несколько лет одну долю и повинуясь законам одного народа, они тем скорее могли утвердить дружескую связь между собою»[18].
Об этническом происхождении Рюрика (и варягов вообще) историки спорят по сей день. По наиболее распространённой версии, он был скандинавом, однако некоторые учёные считают его славянином из Южной Прибалтики. Однако даже если пришлый варяг имел скандинавские корни, его род очень быстро славянизировался: уже внук Рюрика носил бесспорно славянское имя Святослав.
После смерти Рюрика в Новгороде стал править Олег — то ли его родственник, то ли приближённый дружинник. На попечение Олега был оставлен малолетний сын Рюрика — Игорь. На долю Олега, прозванного летописцем «Вещим», выпало объединение под одной властью двух политических центров восточных славян — Новгорода и Киева. Повесть временных лет сообщает, что в 882 году Олег собрал большое войско, состоящее из варягов, новгородских словен, кривичей и финно-угорских племён, и двинулся на Киев, где в тот момент княжили варяги Аскольд и Дир. Очевидно, северный князь не хотел кровопролитного сражения, а потому прибег к хитрости. Оставив позади своё войско, Олег вместе с юным Игорем и немногими дружинниками приплыл в Киев, скрыл вооружённых ратников в ладьях и велел объявить киевским правителям, что варяжские купцы, направляющиеся из Новгорода в Византию, хотят видеть их как друзей и соотечественников. Аскольд и Дир, не подозревая обмана, вышли к Олегу и в тот же момент были окружены его воинами. Преемник Рюрика сказал: «Вы не князья и не знатного рода, но я князь», и, показав Игоря, добавил: «Вот сын Рюриков». После этого Аскольд и Дир были убиты. Заняв Киев, Олег сделал его столицей своего государства и объявил «матерью городов русских».
Включение Новгорода и Киева в единое политическое образование, ставшее именоваться Русью, создало ту территориальную ось, вокруг которой со временем объединились все восточнославянские племена. Повесть временных лет сообщает, что в 883 году Олег покорил древлян, а в следующем году — северян. 885 годом датировано летописное известие следующего содержания: «Послал Олег к радимичам, спрашивая: «Кому даёте дань?» Они ответили: «Хазарам». И сказал им Олег: «Не давайте хазарам, но давайте мне». И дали радимичи Олегу столько, сколько хазарам давали. И овладел Олег древлянами, полянами, радимичами, а с уличами и тиверцами воевал». Дреговичи вошли в состав государства Рюриковичей, скорее всего, в период правления княгини Ольги (945–959 гг.), жены сына Рюрика, поскольку в 949 году византийский император Константин Багрянородный упоминает дреговичей-другувитов в качестве данников киевского правителя.
Объединив под своей властью большую часть восточнославянских племенных союзов, а также некоторые финно-угорские племена, Олег в 907 году двинулся в поход на византийскую столицу — город Константинополь (Царьград). Его войско состояло из «множества варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мери, и полян, и северян, и древлян, и радимичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи». То есть в походе участвовали и предки белорусов — кривичи и радимичи.
В летописи говорится, что столица Византии сдалась, когда воины Олега поставили корабли на колёса и подошли к Константинополю со стороны суши. Летописец упоминает также о щите, прибитом русским князем к воротам Царьграда в знак победы. На это обстоятельство в XIX веке обратит внимание A.C. Пушкин в своём стихотворении «Песнь о вещем Олеге»: «Победой прославлено имя твоё; // Твой щит на вратах Цареграда».
Русско-византийская война 907 года завершилась мирными переговорами, в ходе которых Византия обязалась заплатить по 12 гривен каждому русскому воину, а также «даяти углады [дань] на руские городы: пѣрвое на Киевъ, таже и на Черниговъ, и на Переяславлъ, и на Полътескъ, и на Ростовъ и на Любечь и на прочая городы; по тѣмь бо городомъ сѣдяху князья, подъ Ольгом сущее» (Повесть временных лет). Как видим, Полоцк (Полътескъ), наряду с Киевом и Ростовом, причислен к «русским городам», а его князь обозначен как подвластный Олегу.
Справедливости ради следует отметить, что в первые годы существования Древнерусского государства некоторые племенные объединения ненадолго выходили из-под власти великого киевского князя. Это произошло, например, с радимичами. Повесть временныхлет рассказывает, что в 984 году состоялся новый поход на радимичскую землю киевских войск. Воевода великого князя Владимира Святославовича по прозвищу Волчий Хвост разбил радимичей в битве на реке Пещани, и те вновь оказались в составе Руси.
Со временем восточнославянские племена консолидировались в единую древнерусскую народность, и племенной сепаратизм остался в прошлом. Этой консолидации способствовал целый ряд факторов.
Формирование единого самосознания ужителей Древней Руси было связано прежде всего с осознанием себя подданными династии Рюриковичей, представители которой пользовались исключительным правом на политическую власть в любой части Древнерусского государства. Такой династический характер формирования идентичности был типичен для Средневековья: аналогичным образом самосознание поляков и чехов дифференцировалось из общей этнической основы, разделённой на владения Пястов и Пржемысловичей, а венгерский и болгарский этносы, наоборот, консолидировались из разных компонентов под властью потомков соответственно Арпада и Крума.
Помимо династии Рюриковичей важным институтом, консолидировавшим восточнославянские племена, была великокняжеская дружина — организация воинов-профессионалов, противостоящая племенным ополчениям предшествующей поры. Дружинное сословие объединяло людей разного этнического происхождения, в него входили выходцы из всех восточнославянских племенных образований, а также представители балтских, финно-угорских, скандинавских и тюркских племён. Древнерусская дружина была первым крупным надплеменным образованием, сформировавшимся из разноэтничного населения, и, соответственно, дружинная культура была первым шагом на пути к созданию общерусской культуры. Дружина требовала частой ротации и пополнялась выходцами из различных племенных образований. Прослужив по несколько лет в единой культурной среде, дружинники возвращались в свои родные места уже не кривичами, дреговичами, вятичами или мерей, а русскими.
Великокняжеская дружина в X — первой половине XI века была основным элементом государственного управления на Руси. Дружина принимала участие в осуществлении полюдья — сбора дани с восточнославянских племён, подвластных киевскому князю. Русское полюдье довольно подробно описано в трактате византийского императора Константина Багрянородного «Об управлении империей» (середина X века): «Зимний и суровый образ жизни этих самых русов таков. Когда наступает ноябрь, князья их тотчас выходят со всеми русами из Киева и отправляются в полюдье, то есть круговой обход, а именно — в славянские земли древлян, дреговичей, кривичей, северян и остальных славян, платящих дань русам. Прокармливаясь там в течение целой зимы, они в апреле, когда растает лёд на Днепре, возвращаются в Киев, собирают и оснащают свои корабли и отправляются в Византию».
Существенную роль в становлении древнерусской народности сыграли многочисленные города и их обитатели. Древнерусские города с момента их основания оказывались весьма пёстрыми в этническом отношении, что способствовало стиранию межплеменных различий. Так, в конце X веке, когда киевский князь Владимир Святославич для защиты южных рубежей Руси «…нача ставити городы по Десне, и по Востри, и по Трубежеви, и по Суле, и по Стугне», для их строительства и проживания в них были собраны жители многих областей Руси: «И поча нарубати муже лучшие от словенъ, и от кривичъ, и от чюди, и от вятичъ, и от сихъ насели грады».
На всей территории Древней Руси имела место единообразная материальная культура. К примеру, металлическое убранство костюма горожанок не обнаруживало каких-либо региональных различий. Височные кольца, изготовленные городскими ремесленниками в разных стилях и технике, получили широкое распространение во всех городах Руси и из городов нередко поступали в сельские округи. Бронзовые браслеты и перстни из древнерусских городов составляли несколько типов, но все они в равной степени имели хождение по всему восточнославянскому ареалу. Ювелирные изделия, выполненные в сложной технике (зернь, скань, чернь, эмаль), также распространялись по всей Русской земле.
Огромное значение для цементирования древнерусской народности имело Крещение Руси. Церковь внесла неоценимый вклад в развитие просвещения, в создание литературных ценностей, произведений изобразительного искусства и архитектуры.
С принятием христианства связано становление литературного языка, который имел хождение на всей территории Древней Руси. Население, принявшее христианскую религию, в той или иной мере соприкасалось со старославянским языком, на котором была написана древнерусская литература и совершалось отправление церковных обрядов. При этом имело место сложное взаимодействие между письменным языком и разговорной речью. Постепенно разговорный язык впитывал в себя элементы письменного языка, что способствовало формированию языкового единства на Руси.
Одним из лучших русских литераторов Средневековья был туровский епископ Кирилл. Написанные Кириллом поучения, торжественные слова и молитвы многократно переписывались во всех без исключения княжествах Древней Руси. Как отмечал академик Карский, произведения Кирилла Туровского по своему языку ничем не отличались от сочинений других русских писателей того времени.
О высокой оценке современниками произведений Кирилла Туровского свидетельствуют строки из его жития: ««Съй бе блаженный Кирил рождение и въспитание града Турова, в Рустей стране тако нарицаема, богату родителю сын… Прийдете днесь, братие, похвалим своего святителя, глаголюще ему: Радуйся, святителю честный и учителю нашь, другий Златоуст, иже нам в Руси паче всех восиа, радуйся, святителю, иже пресветлым учением своим конца рускыа просветив».
Таким образом, государственные институты и культура Древней Руси стали тем плавильным тиглем, который преобразовал конгломерат разношёрстных восточнославянских племён, а также славянизированных балтов и финно-угров в единое этнокультурное сообщество — Русь. Границы Руси в период её рождения включали территории сегодняшних Российской Федерации, Республики Беларусь и Украины. Яркой иллюстрацией единства Русской земли поверх нынешних границ между восточнославянскими государствами является тот факт, что княжившая в Киеве Ольга была уроженкой Пскова и основательницей Витебска. Символом духовного единства восточных славян в древнерусский период можно считать строительство Софийских соборов в Киеве, Новгороде и Полоцке. Как заявил Патриарх Московский и всея Руси Кирилл во время Первосвятительского визита в Беларусь, «София Киевская, София Новгородская, София Полоцкая — это как бы маяки, с одной стороны, освещающие наше общее пространство, а с другой стороны, как крепостные стены — свидетельствующие о единстве этого духовного пространства, о его силе и о его способности защищать свою самобытность. Сегодня сквозь толщу веков эти храмы напоминают нам завет предков о братстве, единстве, взаимопомощи, несмотря ни на какую политическую конъюнктуру. Всё вторично — первична наша общность, из неё должна вырастать политика»[19].
Образование полоцкой ветви династии Рюриковичей
Белорусские историки националистического направления традиционно считают Полоцкое княжество суверенным государством и указывают в качестве одного из главных признаков полоцкой «незалежнасці» наличие у полочан «собственной княжеской династии», берущей начало от князя Изяслава Владимировича. Изяславичи якобы были обособлены от остальных князей Древней Руси и вели самостоятельную внешнюю и внутреннюю политику. Рассмотрим, насколько данная концепция соответствует историческим фактам.
Повесть временных лет рассказывает, что в 980 году произошёл конфликт между новгородским князем Владимиром и полоцким князем Рогволодом. Причиной конфликта стало то, что дочь Рогволода, Рогнеда, отказала посватавшемуся к ней Владимиру, поскольку желала выйти замуж за его брата — киевского князя Ярополка. Вот как сию «мыльную оперу» описал древнерусский летописец: «И послал [Владимир] к Рогволоду в Полоцк сказать: «Хочу дочь твою взять в жёны». Тот же спросил у дочери своей: «Хочешь ли за Владимира?» Она ответила: «Не хочу разуть Владимира[20], но хочу за Ярополка». Этот Рогволод пришёл из-за моря и держал власть свою в Полоцке, а Тур держал власть в Турове, по нему и прозвались туровцы. И пришли отроки Владимира и поведали ему всю речь Рогнеды — дочери полоцкого князя Рогволода. Владимир же собрал много воинов — варягов, славян, чуди и кривичей — и пошёл на Рогволода. А в это время собирались уже вести Рогнеду за Ярополка. И напал Владимир на Полоцк и убил Рогволода и двух его сыновей, а дочь его Рогнеду взял в жёны».
Если не считать легендарного Радима, то Рогволод, Тур и Рогнеда — первые названные летописью исторические персонажи в западных землях Руси. Вероятно, сопоставлением Рогволода и Тура автор хотел подчеркнуть их одинаковый статус — оба были правителями крупных земель Древней Руси. Оба, согласно летописи, «пришли из-за моря» и, соответственно, были варяжского происхождения. По мнению белорусского историка Эдуарда Загорульского, Рогволод и Тур правили в Полоцке и Турове как назначенные туда киевским князем наместники. «Такое назначение, скорей всего, было сделано Святославом, о чём, впрочем, прямо говорится в Московском летописном своде конца XV века. По свидетельству этой летописи, Рогволод оказался в Полоцке «во дни Святослава Игоревича». Заметим, что Святослав княжил перед этим почти 30 лет. У него было только три сына, и потому во многие земли обширного государства были направлены наместниками верные ему люди. Такими, вероятно, являлись Рогволод и Тур»[21]
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
- Предисловие
- Глава 1. Этногенез белорусов и древнерусский период белорусской истории
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Несвядомая» история Белой Руси предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
7
Брага С. Балцкі элемент пры паўстанні сучаснага беларускага народа // В. Тумаш. Выбраныя творы. Мiнск, 2002. С.31
8
Давидюк Г. Балтский субстрат в формировании беларуской народности // Предыстория беларусов с древнейших времён до XIII века. Составитель и редактор А.Е. Тарас. Минск, 2010. С. 245, 253.
11
Ластоўскі В.Ю. Аб «славянстве» маскалёў // В.Ю. Ластоўскі. Выбраныя творы. Мiнск, 1997. С. 391–392.
12
Distribution of European Y-chromosome DNA (Y-DNA) haplogroups by region in percentage // Сайт Eupedia. URL: http://www.eupedia. com/europe/european_y-dna_haplogroups_by_region.shtml
13
Балановский О.П., Тегако О.В. Генофонд белорусов по данным о трех типах генетических маркеров — аутосомных, митохондриальных, Y-хромосомы // Актуальные вопросы антропологии. Минск, 2008. Т. 2. С. 53–65.
16
100 пытанняў і адказаў з гісторыі Беларусі / Уклад. I. Саверчанка, Зм. Санько. Менск, 1993. С. 5.
17
Карский Е.Ф. Белорусы. Т.1. Введение в изучение языка и народной словесности. Варшава, 1903. С. 70.
