36 вопросов, чтобы влюбиться

Зина Кузнецова, 2022

Школьные будни, первая любовь, грезы, мечты, надежды, эксперименты – эта трогательная и милая история понравится поклонникам творчества Аси Лавринович и Алекс Хилл! Теория гласит: если незнакомцы ответят на 36 вопросов, они обязательно влюбятся друг в друга. Но семнадцатилетняя Надя Строгановская уверена, что это полная чепуха. Когда одноклассник предложил Наде принять участие в подобном эксперименте, она, конечно же, отказалась. К тому же ее напарником в этом деле стал бы любимец всей школы – Дима Декабристов. Сомнительное удовольствие. Волею судьбы ребятам все же приходится принять участие в исследовании одноклассника. Убедится ли Надя, что все эти 36 вопросов действительно не сработают, или же школьный эксперимент станет для нее чем-то большим? «Очаровательная и добрая история о дружбе, выборе, взрослении и первых, искренних чувствах. Такие разные герои, которые за время прочтения становятся родными… Уютно, трогательно, светло. Эта книга обязательно найдет отклик в сердцах юных романтиков». – Ася Лавринович

Глава 3

В твоей семье отношения теплые и близкие?

Надя натянула черные колготки и поправила юбку. Из зеркала на нее смотрела темнобровая девушка в школьной форме, только подчеркивающей юность ее обладательницы. В столовую Надя вошла бодрым шагом.

— Доброе утро!

Мама сделала глоток из своей кружки и улыбнулась:

— Доброе, солнышко.

Надя посмотрела на папу, ответившего ей взглядом человека, день которого не задался и который уже везде опоздал:

— Тебя подвезти? — спросил он, на ходу одновременно отхлебывая кофе и стараясь затянуть галстук.

— Нет, я сама, пешком, — ответила Надя, завороженно наблюдая, как мама встает и, смеясь над обычным для утра ворчанием отца, помогает ему с галстуком.

— Уже двадцать лет ты их носишь, а все никак не можешь сладить. — Мама положила руки отцу на грудь.

— Если я с этой удавкой совладаю, то лишусь этих минут с тобой, Оленька, — улыбнулся отец. Казалось, он совсем забыл про спешку.

Застывшая Надя пошевелилась и затронула стул, который скрипнул. Родители тут же очнулись.

— Сколько времени, Надюш? — спросил папа.

— Восемь.

— Как восемь?!

Все переместились в прихожую. Папа быстро накинул на себя плащ и взял свой черный кожаный портфель.

— Ну, я ушел…

— Пап, подожди, — не думая, воскликнула Надя и тоже стала надевать свой легкий плащ, — подбросишь?

— Ты же говорила… — Папа бросил взгляд на наручные часы. — А! Ладно, давай быстрее!

— Уже бегу… — Она схватила шелковый платок, но повязывать не стала.

— Хорошего вам дня, дорогие, — разнесся по подъезду мамин голос, когда двери лифта открылись.

В машине Надя специально села на переднее сиденье. Краем глаза наблюдая, как папа выезжает с парковки и уверенно крутит руль, она молчала. Она понятия не имела, зачем вдруг решила ехать с ним. Какое-то время назад ее открытие, как ей казалось, начисто лишило ее теплых чувств к отцу, но сейчас, вспоминая недавнюю теплую сцену в столовой, Надя снова захотела ощутить себя дочкой такого сильного и замечательного папы, каким она его считала всего лишь в том году.

У гимназии автомобиль затормозил.

— Хорошего дня тебе, — только и сказала Надя. Она была страшно разочарована этой поездкой.

— Тебе тоже. — Папа сильно спешил, поэтому, как только Надя захлопнула дверь машины, дал по газам.

До начала занятий оставалось еще десять минут. Коридоры школы были до потолка набиты смехом и гудением учеников. Пробираясь сквозь толпу старшеклассников, Надя заметила Пашу Ларина в тихом уголке. В руках он держал потрепанную книгу, обложка которой выглядела до того скучной, что Надя нисколько не усомнилась в том, что читает он не художественную литературу (что еще куда ни шло), а какой-то учебник.

«Боже мой, — думала она, пока поток толпы нес ее по коридору, как дощечку ручей, — во что я ввязалась? Нельзя действовать сгоряча, сколько раз я это уже себе повторяла. А все из-за отвратительных слов Семеновой. Нет, надо отказаться! Вряд ли я сильно подведу Пашу, уверена, что Декабристов ни за что не согласится участвовать. Поговорю с Пашей после уроков, объясню, что погорячилась и что нет у меня времени на этот научно-исследовательский цирк».

Паша приподнял очки и потер глаза. Всю ночь он читал о работе мозга и возникновении любви с точки зрения химии и биологии. Суть он уже уловил, но хотелось деталей, хотелось свободно ориентироваться во всех нейромедиаторах, частях мозга и гормонах. Чтобы немного отдохнуть от информации, он оглядел коридор. Взгляд его зацепился за Надю Строгановскую, которая, выбравшись из толпы ребят, остановилась у подоконника и бросила на него сумку. Паша был ей бесконечно благодарен. Ей и Диме. В тот вечер на приеме, продумывая план работы, он вдруг понял, что упустил из виду один, точнее, два важных момента. У каждого ученого были подопытные кролики. Пашина же задачка оказалась посложнее. Нужно было найти двух человек, которым глубоко плевать друг на друга. Задача не самая простая. Мало кто согласится, а ведь еще очень важно, чтобы подопытные не врали о своих чувствах, чтобы не было тайной любви одного к другому. И Надя с Димой очень удачно подвернулись ему. Вот уж два человека, жизни которых проходят совершенно в разных плоскостях и никак не пересекаются. Во всем: и в их равнодушных нескольких брошенных друг другу словах, и в скучающем взгляде Димы, и в недовольном курением Надином личике — считывалось отсутствие у этих двоих друг к другу каких-либо чувств, кроме тех, которые возникали вынужденно, когда они изредка встречались. И когда и Надя, и Дима не восприняли Пашино предложение всерьез и отказались, Паша расстроился. Кандидатуры одноклассников казались идеальными. Но каким-то совершенным чудом каждый из них все же согласился, и Паша чувствовал себя самым удачливым и счастливым человеком на Земле. Ему было неясно, на кой черт сдался Наде этот эксперимент, но у Паши не было времени разгадывать загадку, поэтому он просто испытывал к Наде искреннюю благодарность.

— Привет! — с улыбкой, сжимая в руке учебник, Паша остановился около нее.

Она заправила локон за ухо, обнажив золотые сережки, которые очень шли ей.

— Доброе утро, Паша!

— Спасибо тебе, что согласилась участвовать. Ты не представляешь, как это важно. — Надя кивнула и улыбнулась, а Паша в порыве искренней благодарности не заметил вымученности этой улыбки. — Предлагаю начать сегодня. Можно прямо после уроков пойти в библиотеку. Это не должно занять много времени, поэтому, если ты очень занята, не переживай. Сейчас Дима придет, и я ему тоже про библиотеку скажу.

— Как?! Дима тоже дал согласие?! Это уже точно?

— Ну да! — Тут замешательство на Надином лице заставило Пашу настороженно спросить: — Ты же не передумала? Придешь в библиотеку?

— Да, Паш, раз пообещала, — кивнула она смущенно после нескольких секунд раздумий.

Надя бросила быстрый взгляд на любимые наручные часы.

— И где он?

В пустынной библиотеке не было никого, кроме библиотекаря, скрывающегося где-то в глубине лабиринта стеллажей, Паши и Нади.

— Шел прямо за нами и исчез! — продолжила Надя недовольно. — Знаешь, Паш, у меня вообще-то через час балет. И если Дима всегда будет так небрежно относиться ко времени, то…

Дверь хлопнула, и Дима опустился на стул напротив Нади.

— Где ты был?

Дима раздраженно бросил:

— В туалете. Или тебе подробности нужны?

Надя поджала губы, чтобы скрыть смущение:

— Вот от этого избавь!

— Ребят, ребят! — Паша встал так, что поделил стол, за которым сидели одноклассники, пополам. — Я распечатал вопросы. Их тридцать шесть, один задает, другой отвечает, а потом задает тот же самый вопрос, чтобы услышать ответ собеседника. — Он положил лист перед Димой и лист перед Надей. — Отвечайте только честно, не ерничайте. Много времени это не займет, сегодня, думаю, все успеем. И еще, считаю необходимым добавить, что сказанное здесь останется между нами.

— Господин прокурор, начинайте уже допрос, — усмехнулся Дима.

— Ладно, тогда ты первый. Задавай вопрос!

Дима пробежал глазами написанное:

— О’кей! Хотела бы ты быть знаменитой? В чем?

— Нет, не хотела бы. Хотел бы ты быть знаменитым? В чем?

— Нет, не хотел бы. Так, следующий вопрос: если бы ты могла прожить до девяноста лет и в последние шестьдесят лет сохранить либо разум, либо тело тридцатилетнего, что бы ты выбрала?

— Разум. А ты? Что выбрал бы?

— Тоже разум. Дальше…

Паша вдруг сказал:

— Стоп! Это бесполезно!

— Рад, что ты быстро понял, что это развод из девчачьего журнала, — сказал Дима, откидывая от себя лист.

— Я не об этом! Ваши ответы бесполезны. Вы неискренни, — увидев, что Надя собирается возразить, Паша быстро продолжил: — Вы, может, и говорите правду, но мыслями не здесь, вы не погружаетесь друг в друга, не узнаете друг друга, вы банально в ответы не вслушиваетесь. Как будто сидящий напротив вас человек просто статуя. Так не пойдет.

— Чего ты от нас хочешь? — устало спросил Дима и растрепал свои волосы.

— Чтобы вы попытались по-настоящему узнать и понять друг друга, хотя бы слушали друг друга с уважением, а не так.

— Ну знаешь, Паша, — возразила Надя, — вообще предполагается, что вопросы задают друг другу незнакомцы. Неужели я, не зная человека, должна, как ты говоришь, погружаться в него?

— Я же не имею в виду внезапную любовь, только призываю к банальной вежливости и вовлеченности в процесс. Это все. Просто по-человечески отнеситесь сейчас друг к другу и к моей работе. Идет?

Надя, в груди у которой билось доброе и легкоранимое сердце, кивнула.

Дима со вздохом взял лист и прочитал: «Прежде чем сделать звонок, ты репетируешь свою реплику? Почему?»

Надю ошеломила интимность вопроса, и сначала она хотела коротко ответить нет, но, бросив быстрый взгляд на Пашу, сидящего с ручкой и блокнотом в руках, для которого, похоже, происходящее много значило, она решила, что, раз уж участвует в эксперименте, нужно помогать ему, а не мешать.

— Да. Я обычно хожу по комнате, в голове составляю свою речь, а потом уже звоню. Терпеть не могу мямлить и косноязычить и выглядеть глупо. А ты?

Надя думала, что Дима оценит ее шаг навстречу, поэтому удивилась, когда он насмешливо сказал:

— Надо же, а относиться с пониманием к человеческим слабостям тебя не учили? Ты даже себя загнала в какие-то рамки.

— Дима, — попытался вклиниться Паша.

— Нет, что страшного произойдет, — продолжил Дима, никого не слушая, — если ты не так ударение поставишь или не сразу слова найдешь? Зачем требовать от себя президентской речи?

— Я не просила комментировать, а просто поделилась.

Надя опустила глаза на стол и сжала губы.

— Я не репетирую, просто звоню и все, — ответил Дима как ни в чем не бывало.

Паша оглядел молчавшую Надю. «Она сегодня на контакт уже не пойдет», — с сожалением подумал он и попытался что-то придумать, чтобы разрядить обстановку, но в голову ничего не пришло.

— Так, народ, если мы таким черепашьим шагом станем продвигаться, то предупреждаю, через полчаса мне надо быть на… там, где я должен находиться, — сказал Дима, чуть не проговорившись, что он работает.

— Да, у меня балет тоже скоро, надо еще размяться, — согласилась Надя.

Паша пощелкал ручкой, которую держал в руке, и вздохнул. Все оказалось куда сложнее, чем он думал.

— Хорошо! — Он быстро соображал, стараясь что-то придумать. — Давайте встретимся в каком-нибудь кафе, например, завтра или послезавтра вечером? После всех ваших дел, идет?

— В субботу. Я могу только в субботу, когда у меня нет балета, — сказала Надя.

— В субботу мне неохота ничем заниматься, — поморщился Дима. Это был его единственный выходной на неделе.

— Мы же с тобой договорились заниматься по субботам.

— Помню-помню! Черт, Паш, ну ладно.

— Отлично. Надь, — Паша повернулся к Наде, — мы после школы пойдем в кафе заниматься историей, ты можешь с нами или потом…

— Я потом подойду, увидимся! — Она схватила сумку и поспешила к двери, а сама подумала: «Найду чем заняться, лишь бы только лишние минуты с Декабристовым не проводить. До чего неприятным человеком он оказался!»

— Подходи к пяти, — крикнул ей вдогонку Паша.

Дверь библиотеки хлопнула.

Думая о своем, Паша зашел в квартиру. «Все сложнее, чем казалось… Если раньше эти двое просто существовали в параллельных вселенных, то теперь их галактики на грани войны. Вот это нехорошо, в этом случае ничего не сработает, чистота эксперимента нарушится. Нужно, чтобы они были спокойны, ведь наибольшая вероятность, что солнце выйдет весной, а не поздней холодной осенью. Их как-то надо вернуть на стадию простого человеческого принятия. Теперь я понимаю, почему участвовать должны именно незнакомцы — они не относятся друг к другу предвзято…» — размышлял Паша, когда вдруг услышал громкий смех из столовой. Его это не удивило, потому что семья часто собиралась за ужином, но какое-то чувство внутри намекнуло на исключительность происходя — щего.

Первое, что Паша увидел, завернув за угол и войдя в столовую, — широкую мамину улыбку, а потом уже саму маму, которая, стоя между папой и Лилей, накладывала им в тарелки торт. Неопознанным остался только один затылок мужчины, сидящего спиной к двери, и то только потому, что Паша боялся сделать вывод и обрадоваться раньше времени.

— О, милый, — сказала мама, заметив Пашу, — ты вовремя, чай с тортом будешь?

Тут неизвестный затылок резко взметнулся вверх, когда мужчина встал, а потом и вовсе исчез, когда тот обернулся.

— Ну привет, брательня!

Паша от радости забыл про все свои эксперименты.

— Макс!

— Иди сюда!

И они крепко обнялись.

— Ты как здесь? — спросил Паша, садясь рядом с Лилей.

— Да важных пар не будет неделю, какие-то проблемы с трубами. Вот я и решил смотаться и навестить вас.

— Пейте чай, а то остывает. Паш, торт бери, — сказала мама, передавая ему тарелку.

Паша покосился на Лилю.

— Готовила тетя Галя, — шепнула ему сестра, правильно истолковав его замешательство.

— Ну как, скучали? — весело спросил Макс, оглядывая семью.

Несколько лет назад, окончив школу, Макс улетел в Англию изучать управление бизнесом. В нем всегда ощущалась предпринимательская жилка. В тринадцать лет он пытался уговорить своего друга-программиста создать приложение, которое позволило бы вызывать такси с помощью одного тыка в экран телефона, но ленивый друг погрузился в идею только на неделю, а потом, осознав объем работ, решил не вредить своему счастливому и беззаботному детству и расторгнул дружбу. Макс был ужасно расстроен, но быстро остыл и стал продумывать другие идеи для стартапов, а потом, когда приложение для вызова такси изобрели другие, он только сказал: «Видите, я был прав, идея крутая!» Потом было еще несколько задумок, которые не удалось довести до конца из-за случайных событий и которые потом с успехом развивали другие люди. Но Макс не расстраивался, каждый раз, когда кто-то зарабатывал миллиард на том, что и ему приходило в голову задолго до того, как пришло в голову фактического основателя, он только убеждался, что идеи его неглупые и что когда-нибудь он обязательно возьмет свое. Когда он с блеском сдал все международные экзамены, родители не сомневались ни минуты, что учиться бизнесу ему надо за границей и оплатили обучение в Англии. Они были в восторге от увлечений старшего сына и только радовались, видя в нем мышление бизнесмена: семейное дело было в безопасности.

— Скучали, очень скучали! — Лиля вскочила и с непосредственностью четырнадцатилетней девочки бросилась брату на шею. Тут и мама не устояла, обняла обоих.

Паша глянул на папу. В глазах его плескалось счастье, хотя сам он сидел спокойно и никак не выдавал радостного волнения.

Когда все немного успокоились и вернулись за стол, Макс стал рассказывать о своих успехах. Паша слушал с восхищением. Старшему брату он отдавал право первенства без всяких пререканий. И если иногда его посещала мысль, что, возможно, он во многом уступает смелому Максу, готовому идти вперед, даже если десятый его бизнес-план провалится, он старался быстро переключиться и подумать о другом.

–…в общем, толковый пацан, мы с ним уже обсудили нюансы, думаю, это дело выгорит, — закончил Макс, а потом посмотрел на брата. — Пашка, а ты как? Последний год школы, куда потом?

Паша замялся и запустил руку в волосы. Он не любил говорить в семье о своем увлечении наукой.

— У Пашки блажь пока, а не план на будущее, — как всегда, громко сказал папа, — маленький еще, не понимает, что на биологии своей никуда не уедет.

— Я хочу изучать человеческий мозг, это перспективно сейчас, — тихо, но уверенно сказал Паша.

— Перспективно, ага, в Америке или в Германии, а у нас что? Кому ты с российским образованием медика будешь нужен? Ты, Пашка, ешь торт и запоминай его вкус, потому что, если не возьмешься за ум и не поймешь, где деньги, сидеть будешь на воде и хлебе со своей зарплатой.

Паша не стал отвечать, только сжал кулаки под столом и постарался выкинуть слова отца из головы. Подобные рассуждения он слышал уже не первый раз, а привыкнуть никак не мог.

— Илон Маск тоже в науку ушел, а вот, смотрите, что получилось, — сказал Макс. Паша не ожидал от прагматичного, вечно старающегося создать многомиллионную империю брата поддержки. Он всмотрелся в его доброе и улыбчивое лицо и увидел, что Макс ему подмигнул, мол, не переживай, прорвемся.

После ужина Паша, оставив Макса, на котором, как обезьянка, висела Лиля, с родителями в гостиной, ушел к себе в комнату, открыл свои скудные записи и книги о работе мозга и стал думать, как не завалить эксперимент.

В дверь постучали. Пашин взгляд упал на часы, которые показывали десять вечера. Почти четыре часа он просидел над своим проектом.

— Пашкович, занят? — Макс, не дожидаясь ответа, вошел в комнату и сел на кресло рядом с рабочим столом. — Я тебя спросить хотел, ты давно живешь под гнетом папиного скепсиса?

— Да как ты уехал, они на меня перекинулись и поняли, что из меня выросло существо, непохожее на тебя.

— Три года, а ты, значит, — Макс дотянулся до учебника и пролистал страницы, — все равно втихаря в науку уходишь?

— Ухожу.

— И как?

Паша подумал, делиться с братом новостью про конкурс и эксперимент или лучше промолчать. Сначала Паша решил, что безопаснее молчать — никто не станет талдычить ему о бесперспективности его занятий, но ему вдруг так захотелось, чтобы хоть один близкий по-настоящему смог оценить его достоинства, которые не затмевали таланты Макса, и увидеть науку его глазами.

— Сейчас я работаю над одной научно-исследовательской работой…

— Так? — Макс казался заинтересованным.

— Конкурс всероссийский, поэтому, может быть, и выгорит. Приз — учеба в Гарварде.

— Родители знают?

— Нет конечно. И ты не говори. А то буду после твоего отъезда снова слушать папины размышления о хлебе насущном и каким трудом на него можно заработать.

— О’кей. — Макс серьезно кивнул. — Ты над этим проектом сейчас работал?

— Да, у меня тут… В общем, подопытные потихоньку идут к тому, чтобы невзлюбить друг друга, а мне как-то надо все вернуть в точку равнодушия, чтобы эксперимент удался.

— А в чем суть эксперимента?

Паша рассказал.

— Просто создай им неформальную обстановку. И вопросы первое время не заставляй задавать напрямую, тут кто угодно ерничать начнет. Насколько я понял, главное же, чтобы человек просто услышал, что ответил другой, верно? Ты просто сделай из какого-то вопроса тему для разговора в этой расслабленной обстановке — и все пойдет как по маслу, вот увидишь.

В натренированном Пашином мозгу тут же созрел план:

— Спасибо, Макс! Ты мне очень помог!

— Да без проблем! Ты только…

Он не успел договорить, дверь распахнулась, и в комнату без церемоний зашла Лиля.

— Ну почему вы постоянно без меня! — обиженно надула губы сестра.

— Поверь мне, Лиля, даже когда тебя нет, ты все равно есть, — буркнул Паша.

Лиля уже набрала в легкие воздух, чтобы ответить брату, когда Макс встал, взлохматил сестре волосы и подтолкнул ее к выходу:

— Так, Лилек, отставить бойню, пошли. Я тебе обещал ночной забег по «Пунктам назначения»? Обещал! Будь любезна, дай мне сдержать слово. Пашка, присоединяйся, — донеслось до Паши перед тем, как дверь его комнаты закрылась.

Он немного посидел над учебниками, а потом закрыл книги и отправился в гостиную, где плюхнулся на диван рядом с братом и сестрой. Фильм начался.