Драконы в рюкзаке

Зетта Эллиотт, 2018

Когда мама оставляет Джексона на день с эксцентричной старушенцией, мальчик уверен, что та – его бабушка. А вот и нет! Пожилая мадам с афрокосичками, неприятными манерами и странными знакомыми оказывается самой настоящей ведьмой! И на этот день у нее большие планы: нужно организовать переброску ценного магического груза из одного мира в другой. Джексон никогда не видел отца, их с мамой вот-вот выселят из дома, а вредная старая перечница обращается с ним как с докучливым младенцем. Но в ее доме мальчик видит нечто такое, из-за чего его жизнь переворачивается с ног на голову…

3

Я сижу на кухне в одиночестве, мой взгляд прикован к коробке, а челюсти склеены арахисовой пастой. Стараюсь не моргать, но ничего не происходит так долго, что я сдаюсь. Не нафантазировал ли я себе все это? Может, на самом деле в этой самой коробке и нет ничего особенного.

И тут я слышу какое-то поскребывание со стороны окна, которое немного приоткрыто. Сперва я думаю, что это ветерок шуршит пожелтевшей внешней шторкой из бумаги по оконной раме. Но звук не затихает, и я понимаю, что по пожарной лестнице что-то движется.

Я снова отпиваю корневого пива, чтобы расклеить рот, — мало ли придется звать на помощь. Потом встаю и глубоко вдыхаю. Подхожу к окну и осторожно поднимаю уголок занавески. Вид пушистой серой белки вызывает у меня вздох облегчения. Белки безвредны, но вот эта, по-видимому, решительно настроена открыть окно. Она тянет лапки к щели и острыми когтями царапает металлическую раму.

— Хочешь внутрь? — спрашиваю я, хотя и знаю, что она меня не поймет.

Однако белка, к моему удивлению, оставляет раму в покое и кивает мне!

Я бросаю взгляд через плечо, чтобы убедиться, что Ма нет рядом. У нее, наверное, один из этих жутко старинных телефонов с вращающимся диском: я слышу, как она набирает номер в столовой. Тяну за штору, чтобы она немного поднялась. Белка хлопает в ладоши и нетерпеливо перескакивает с лапы на лапу. Если бы я запустил грызуна в нашу кухню, мама точно закатила бы скандал! На мой взгляд, они милые, но для мамы белки — те же крысы, только с пушистыми хвостами. Готов поспорить, Ма тоже устроит истерику, но что-то в этой белке наводит меня на мысль, что игра стоит свеч. Я открываю окно, давая зверушке возможность пробраться в кухню.

Первым делом белка запрыгивает на столешницу, где Ма оставила покрытую штампами коробку. Белка обнимает коробку, точно собирается оторвать ее от стола. Потом поворачивает голову и кладет ее на коробку сверху. Закрывает яркие черные глазки. Я осознаю, что белка прислушивается к тому, что происходит внутри.

На несколько секунд кухня погружается в тишину. Я слышу голос Ма из другой комнаты. Похоже, она с кем-то ругается. Белка наконец отпускает коробку и разражается стремительным потоком визга и чириканья. Я, разумеется, не понимаю, что она говорит, и белку это, по-видимому, расстраивает. Она спрыгивает со столешницы на кухонный стол и хватает то, что осталось от моего бутерброда с арахисовой пастой.

— Ты голодная? — спрашиваю я. — Вперед, угощайся. Я больше не хочу.

Я жду, что белка накинется на надкусанный бутерброд, но она вместо этого прыгает обратно на столешницу и кладет кусок хлеба на коробку. Потом мы оба ждем, что произойдет. Из коробки слышится низкий рокочущий звук, а потом она внезапно подскакивает, и бутерброд летит на пол кухни!

Я наклоняюсь подобрать его и тут же чувствую беличьи лапки у себя на спине! Разогнувшись, я вижу, что она перепрыгнула со столешницы на холодильник. Целеустремленная белка сталкивает с него хлебницу, которая мешает добраться до дверцы шкафчика.

— Что там такое? — спрашиваю я.

Белка отвечает на своем языке, продолжая тянуть за ручку дверцы. Ее, видно, заклинило — или она заперта, — так что белка выбивается из сил, упираясь задними лапами в металлическую хлебницу, от чего та подползает все ближе и ближе к краю холодильника.

Я тянусь, чтобы не дать ей грохнуться на пол, а потом нервно оглядываюсь через плечо.

— Лучше бы тебе успокоиться, а то Ма услышит, — предупреждаю я белку.

Та прекращает гомонить и упирает лапки в бока, меря взглядом закрытую дверцу. Может, шкафчик и правда заперт. Я тоже упираю руки в бока и с минутку раздумываю. Что там может быть такого важного, что Ма заперла это в кухонном шкафчике? И какая связь между этим — чем бы оно ни было — и тем, что лежит в коробке с Мадагаскара?

Белка пытается запустить когти в щель между дверцей и шкафчиком, но тот не поддается. Зверушка повизгивает и раздраженно подпрыгивает на месте.

— Погоди, я тебе помогу, — говорю я.

Я поднимаю стул, чтобы шуметь как можно меньше, и ставлю его к холодильнику. Ставлю одну ногу на сиденье и даже не успеваю поднять вторую, когда в кухню возвращается Ма:

— Что, черт возьми, такое здесь…

Ее взгляд перебегает с белки на коробку. Я спрыгиваю со стула и готовлюсь к потоку ругательств, но, вместо того чтобы кричать, Ма тихо спрашивает:

— Где зефирки?

— Зефирки? — переспрашиваю я.

Так вот что Ма запирает в шкафчике?

— Ты же не давал им их, парень? — На лице у Ма паника.

— Нет, мэм. — Она мечет в меня яростный взгляд, и я быстро поправляюсь: — Нет, Ма.

Непонятно, кого она имела в виду, говоря «им»? Стало быть, кто бы ни сидел в коробке, их там несколько!

Белка колотит крошечными кулачками по дверце шкафчика и визжит на Ма.

— А ТЕБЯ кто спрашивал?! — орет Ма. — Ты, шумная мелкая хулиганка, ВОН С МОЕЙ КУХНИ!

Белка не слушается, и Ма хватает прислоненную к стене деревянную трость. Сперва я думаю, что она собирается поколотить меня, но Ма вскидывает трость, целя в белку. Та отскакивает очень вовремя: ручка трости врезается в металлическую хлебницу. Та с грохотом валится на пол, а белка приземляется мне на голову, прежде чем вернуться на столешницу. Там она поднимается на задние лапы и яростно тараторит что-то, обращаясь к Ма.

— Не учи меня, как мне вести мои дела! Я, может, и старая, но из ума еще не выжила. А теперь пошла, ПОШЛА!

Ма снова замахивается тростью, и на этот раз ручка с силой обрушивается на картонную коробку. Мы с белкой хором ахаем. Непохоже, чтобы Ма волновало то обстоятельство, что внутри коробки сидит что-то живое. Она снова заносит трость над головой, и белка сдается. Она пятится прочь от смятой коробки, подняв лапки в знак капитуляции.

А потом, к моему изумлению, белка глядит прямо на меня. Она мотает головой на запертый шкафчик над холодильником, а потом шмыгает в раскрытое окно и исчезает на пожарной лестнице.