Ширван: свет и тени

Зейтулла Джаббаров, 2019

Книга «Ширван: свет и тени» не плод творческой фантазии писателя и публициста, а скорее всего, путешествие в прошлое, правдивое, реальное повествование автора, жившего на перекрестке двух эпох с разными социально-экономическими формациями и укладами жизни. Молодое поколение Ширванцев, жившее при социализме, после распада СССР стало привыкать к экономике, основанной на рыночных отношениях, иными словами, жить по правилам и принципам либеральных ценностей. Структура романа своеобразна: здесь события перекликаются с концом 18 века, затрагивают 19 век, революционные события начала следующего и весь ХХ век. Город Ширван начали строить в начале 60-х годов. Автор – свидетель созидательного курса Гейдара Алиева, а также в годы правления народного фронта был в тандеме с «Мусават». После возвращения общенационального лидера город продолжил созидательный курс и развитие, усилились тенденции рыночной экономики и социальной политики. Ширван сегодня крупнейший центр нефтяной, газовой, энергетической и оборонной промышленности в республике, в поселке Гаджигахраманлы получил развитие аграрный сектор.

Глава 1

Неожиданный гость

В середине февраля нынешнего года мне позвонил Ибрагим Новрузов, с которым мы были соседи в новой части города Ширван в 80-е годы прошлого столетия.

— Я бы хотел с тобой встретиться, — сказал он. — Когда мы можем это воплотить в жизнь?

— В любое время, Ибраша, — ответил Заур.

— Тогда жди меня в половине третьего в садике Ахундова возле памятника.

В тот памятный четверг мы встретились с Ибрагимом в назначенном им месте. Мы с ним не виделись три-четыре года, тогда он работал в городском муниципалитете, откуда вышел на пенсию. Опираясь на трость, я прошел к садику Ахундова, где часто отдыхаю в послеполуденное время. Мы встретились, обнялись, вспомнили Ханика, героя рассказов Ибрагима, посмеялись и решили поговорить. Мы оба были настроены на воспоминания о прошлом. Я подарил ему объемную книгу «Панорама года сельского хозяйства» и томик миниатюрной книги «Ларец восточной мудрости».

В садике было холодно, и Ибрагим предложил посидеть где-нибудь за стаканом чая. Я предложил ему подняться к нам в гости. Предложение было принято, и мы расположились в просторной столовой. Отмечу, что Ибрагим на два года старше меня, несмотря на свою болезнь, он старался выглядеть бодрым и радостным. С детства он любил литературу, дружил с местными журналистами газет «Маяк» и «Ишыг», в последней печатался на родном языке, так у него спустя некоторое время вышли несколько книг о матери, которая дала ему прекрасное воспитание, привила любовь к народному творчеству. Мне понравилась его книга «Страницы жизни одного человека», состоящая из многих известных и неизвестных фактов о городе Ширван, отдельных личностях, он подарил мне книгу-очерк «Ших Гюльбала».

Хотел бы отметить, что писатель всегда нуждается в первоисточниках, и, когда их находит, нет предела его радости. Поэтому я безмерно благодарен Ибрагиму Новрузову за подаренные книги. Всю жизнь я с увлечением читал книги на исторические темы. И во время работы над романом я уединился и полностью погрузился в чтение книг о Надир-шахе, великом полководце. Заур был весьма удивлен, когда узнал о том, что на Муганской равнине, в местечке Слияние вод (Suqovu an), неподалеку от селения Минбаши, собравшиеся здесь известные люди Персидской империи провели свой курултай, на котором доблестного воина, известного полководца персидского государства Надира-кули хана провозгласили шахом Ирана. Муган хранит в себе все исторические события первого тысячелетия человеческой истории. Это мы об этом ничего не знали. Правильно говорят: век живи — век учись. Кто такой Надир-шах, я и понятия не имел, но знал, что он возглавлял Персидскую империю и вел кровопролитные войны. Позже, уже при Каджарах, северную часть Азербайджана присоединили к России.

В молодые годы Заур любил бродить вдоль берега Гаджигабульского озера. Ширванская равнина уходила к отрогам Мишовдага и горам Харами. Степь была покрыта йовшаном и колючками, лакомая еда верблюдов. В то время он и не мог представить, чтобы в этих местах разводили верблюдов и что великий караванный путь пролегал именно через эти, в то время безлюдные, Ширванские степи. Но спустя несколько десятков лет после развала Союза мы прикоснулись к подлинной истории нашего края. А в соседнем Сабрибадском районе предприниматель из села Джавад Вагиф Ширалиев стал разводить верблюдов арабской породы.

В полдень над Ширваном стояла невыносимая жара и над асфальтом поднимались миражи. Заур шел и под ногами чувствовал и слышал гул, исходящий словно от лошадиных копыт прошедшей здесь несколько веков назад конницы многотысячной армии Надир-шаха. Да, было такое впечатление, и он чувствовал, будто все это прошло через все эпохи. Именно история Надир-шаха занимала молодого человека.

В мираже, поднимавшемся над степью, он отчетливо видел воинов, пересекавших Ширванскую равнину, они переправлялись на противоположный, Муганский, берег рукотворной Куры. Куда и зачем, на какое историческое событие они спешили? На этот вопрос дает четкий ответ история. Я привожу эту часть истории жизни и смерти Надир-шаха.

В марте 1736 года на съезде в городке Суговушан (нынешний Сабирабад) Надира избирают шахом. Против Надира выступил гандзакский хан, который законными наследниками престола считал только представителей династии Сефевидов. Надир-шах, когда узнал про деяния гандзакского хана, разгневался, но в то время не наказал его, учитывая его большую славу и власть, однако отнял у него области Гаг (Казах) и Сомхет (Борчалы). А также приказал пяти армянским меликам, которые находились под властью персов в районах Дизак, Варанда, Хачен, Джраберд и Талыш, считать себя свободными от власти гандзакских ханов. Этих пятерых меликов, поставленных Надиром в Карабахе, в армянской исторической литературе называют «Хамсаи меликутюннер». А в 1740 году Надир-шах отсылает юного шаха Аббаса III к отцу, где его вскоре умерщвляют вместе с Тахмаспом.

Надир-кули родился в городе Абиверде (ныне этрап/район Каахка), расположенном в 100 км восточнее Ашхабада. Вблизи селения Хиваабат Каахкинского района, где и ныне находится старинная крепость под названием Надир-гала, или Крепость Надира. По преданию песок и глину для строительства стен крепости привезли из Хивы, где будущий шах Ирана находился в плену. После освобождения он женился на дочери правителя Абиверда, которого звали Бабахан. Клан кырклы, как и представители племен афшар и каджар, входят в состав туркменских племен алийли, мехинли, части западных иомудов, геклен и арсари. Отец его происходил из рода Кырклу тюркского племени афшар, часть которого была переселена Сефевидами из Азербайджана в Хорасан для защиты северных районов страны от нападений узбеков. В восемнадцать лет Надир-кули, как его называли в юности, со своей матерью был угнан в рабство хорезмскими узбеками. Вскоре он бежал из неволи и вернулся в Хорасан, где в течение нескольких лет служил в ополчениях разных ханов, а позднее возглавил свой собственный вооруженный отряд, промышлявший разбоем и участием в междоусобных войнах в качестве наемников. Вскоре его имя стало известно всему Хорасану, и влиятельные ханы искали его покровительства, откупаясь от грабежей своих владений за большие деньги. Во время службы у известного хана Бабул-бека Надир-кули похитил его дочь и женился на ней. От этого брака родился сын Риза-кули.

Государство Сефевидов в тот период испытывало проблемы. Повсеместно вспыхивали восстания, недовольство политикой шаха привело к объединению усилий суннитской оппозиции в лице афганских и курдских племен, с северо-запада и севера на Иран оказывали давление Турция и Россия. Успехи русских войск и вторжение османской армии в Закавказье летом 1723 года вынудили Персию заключить 12 сентября этого же года мирный договор, по которому к России отошли Дербент, Баку, Решт, провинции Ширван, Гилян, Мазендеран и Астрабад. Вторгшиеся османы опустошили Грузию, Армению и западную часть современного Азербайджана. Обратите внимание на то, что Константинопольским договором 1724 года Россия и Турция фактически разделили между собой северные владения Ирана, иными словами Азербайджан. Тем временем вождь афганских мятежников в 1722 году овладел столицей Ирана и низверг последнего сефевидского правителя Солтана Хусейна. Так началась недолгая эпоха «афганского правления» Персией. В 1726 году Надир прибыл со своей дружиной в 3000 человек в Мазендеран, где собирал армию для борьбы с афганцами свергнутый ими молодой шах Тахмасп II из династии Сефевидов. Надир-кули испросил у него прощения и предложил свою помощь для изгнания из Ирана афганцев. Шах принял его очень благосклонно, и в этом же году Надир в качестве его военачальника, приняв имя Тахмасп-кули хан, изгнал афганцев из Мешхеда. В благодарность шах пожаловал ему титул султана и звание губернатора Мазендерана и Хорасана. В 1729 году войско Надира-кули одолело афганцев в битве при Дамгане и оттеснило их в Афганистан. Надир убил своего дядю, присоединил келатское войско к своему и в течение двух лет (1729–1730) положил конец семилетнему афганскому игу. Тахмасп, опасаясь усиления Надира, приказал было ему прекратить военные действия, но Надир подступил к резиденции шаха и принудил его предоставить себе огромную власть в государстве. Тахмасп передал ему четыре обширные области: Хорасан, Мазендеран, Систан и Керман; Надир велел чеканить для Хорасана монету со своим собственным именем.

Едва дав отдохнуть своему войску, Надир-шах двинулся на северо-запад, против турок, в руках которых находился до этого времени весь Азербайджан и лучшая часть Ирака. Надир победоносно дошел до Армении, но в войну вмешался сам Тахмасп и своими неумелыми действиями не только потерял все приобретения Надира, но и принужден был уступить туркам еще добавочную часть Персии.

Надир постарался вызвать всеобщее негодование против унизительного договора с «презренными еретиками» (то есть суннитами), низверг Тахмаспа (1732), посадил на престол малолетнего Аббаса III и объявил себя регентом. Возобновившаяся война с турками сперва была неудачна, но затем в 1733 году Надир собрал новое войско и продолжил войну с турками на Кавказе. В 1734–1736 годах Надир-шах отвоевал Восточное Закавказье у турок. Вот как описывает Абраам Ереванци вступление Надира на Иранский престол. Надир после изгнания турок расположился лагерем в местности, называемой Муганом (степь между Курой и Араксом). «Здесь он, разослав людей, собрал всех правителей и вельмож персидских и на торжественном собрании выступил со следующей речью: «Ведомо ли вам, ради чего я созвал вас? Вот который уже год я ради вас не выпускаю из руки меча и сумел изгнать из нашей страны врагов ваших — Оманца, Москова, вырвав из рук все города нашего царства персидского, и сейчас, завершив все, я вернулся, явившись сюда. И вот после того, как покорил всех врагов и установил незыблемый мир, надлежит вам возвести на престол царя…» И они все совместно написали грамоту и скрепили печатью, что Кули-хан де наш царь и нет у нас иного царя, кроме него, вручили ему грамоту, устроили ему торжество воцарения, продолжавшееся много дней, и сделали его царем». Во время восшествия Надира на престол, по свидетельству Кретаци, присутствовало 300 человек. Среди приглашенных армян были такие крупнейшие мелики, как Меликджан, Акопджан, приехавшие из Еревана, мелик Еган из Карабаха и многие другие. Предложение Надира о соединении шиизма и суннизма в одну государственную религию вызвало недовольство главы шиизма муллы Баши… В ответ на это Надир приказал немедленно удушить Баши. Были казнены также несколько крупнейших вельмож, выразивших недовольство вступлением Надира на шахский престол. Присоединив к своему войску храбрых кочевых разбойников-бахтиаров, Надир вторгся в Афганистан (1737). В течение года был взят Кандагар и другие места; несколько афганских племен составили ядро войска Надир-шаха. Овладев Кабулом, Надир-шах послал письмо в Дели великому моголу Мохаммед-шаху с просьбой не пускать в Индию афганских изгнанников. Просьба не была уважена, и в 1738 году Надир вступил в Индию и, быстро покорив все на пути, разбил войско империи Великих Моголов близ Дели (у Карпала). 8 марта 1739 года Надир-шах вступил в Дели; через три дня там произошло восстание, и Надир-шах, ожесточившись, велел солдатам вырезать всех жителей, а город сжечь; резня продолжалась от восхода солнца до полудня. Через несколько дней блистательно была отпразднована свадьба сына Надир-шаха с дочерью великого могола. В мае Надир-шах отправился назад в Персию, взяв все деньги и драгоценности могола (в том числе знаменитый павлиний трон, сделанный из драгоценных камней) и главных богачей Индии; с отдаленных провинций Индии он велел взыскать в свою пользу подати и недоимки, а его хищные сборщики вымогали у жителей путем пыток вчетверо и впятеро больше, чем Надир-шах назначил.

По возвращении Надир-шах простил жителям Персии налоги на будущие три года. Усмирив восстание в новоприобретенной провинции Синд, он в 1740 году отправился в Туркестан. Бухарский хан Абуль-Фейз уступил Надир-шаху земли до Амударьи и выдал свою дочь за его племянника. После сильного сопротивления разбит был хивинский хан Ильберз и вместо него водворен Тагыр-хан (двоюродный брат Абуль-Фейза). В 1735 году Надир заключил мир с Россией, по которому она вывела свои войска из прикаспийских земель. Признание Россией власти Надира над Дербентом и Дагестаном принесло местному населению новые тяготы. Дербент оказался во власти Ирана. Воспользовавшись этим, Надир заключил выгодный для себя мирный договор с Турцией в Эрзеруме в 1736 году. Согласно условиям договора Турция обязалась возвратить все территории, принадлежавшие Ирану до 1722 года. Добившись этого от Турции, он в 1736 году созвал в Муганской степи курултай (собрание) всех феодальных владетелей Ирана и подчиненных ханств с заранее подобранным составом, где объявил себя шахом Ирана.

Потери были огромны, по окончании похода от 52 тысяч осталось не более 27 тысяч, «между которыми весьма много хворых и раненых, и все в гнусном состоянии содержатся». По другим данным, шахские войска потеряли 30 тысяч человек, более 33 тысяч лошадей и верблюдов, 79 пушек, большую часть вооружения и снаряжения. По пути горцы несколько раз догоняли их и наносили удары. Надир отступал через Кукмадагский перевал. За перевалом, в местности Гундривалу, Муртаза-Али-бек настиг арьергард кизилбашей, нанес еще один удар. А шах добрался до Дербента «с половиной войска», «лишившись казны, имущества и почти всех вьючных животных». Осенью 1741 года Надир-шах потерпел страшное поражение в Андалале, потеряв более 20 тысяч воинов, он бежал. Кампания 1741–1743 годов против повстанцев Южного Дагестана дорого обошлась иранскому государству. Характеризуя состояние Ирана в эти годы, Братищев в письме к канцлеру Александру Черкасскому указывал, что в продолжение двух лет шах не смог справиться с местным населением, которое «к защищению своему имело только ружье и саблю, но лишь вконец разорил свое государство, подорвал свои сбродные силы. Благодаря его суровости и жестокости народ обнищал». Из-за жестокой эксплуатации населения, увеличения размера налогов, насильственной мобилизации в армию почти во всех уголках государства Надир-шаха вспыхивали все новые и новые вооруженные восстания, в том числе и в Дербентском ханстве и в Ширване. Бои с завоевателями происходили и в районе Самура, при Дарвахе, в Кайтаге, Кумыкии, Мехтулинском ханстве.

Надир-шах на Павлиньем троне после победы над Мухаммад Шахом.

Индийская миниатюра, ок. 1850 г., музей искусств Сан-Диего.

Перед лицом опасности иноземного порабощения дагестанские горцы стали объединяться, чтобы дать отпор армии Надир-шаха, который подступил к Дербенту. Надир-шах не оставлял мысли покорить Дагестан. Для этого он занялся возведением укреплений и сторожевых башен, создал в районе Дербента военный лагерь, который получил название Иран хараб, или Гибель Ирана. Дербент же он превратил в свою резиденцию, где и построил дворец. Отсюда он посылал карательные отряды в Табасаран, Кайтаг, Аварию и другие места Дагестана. В 1745 году дагестанские повстанцы во главе с уцмием Кайтага Ахмед-ханом при помощи «60-тысячного отряда табасаранов» разбили шахские войска под Дербентом. Надир-шах стал собирать новые силы для похода на Дагестан, но в результате заговора был убит 9 мая 1747 года. Через некоторое время Дербентское ханство добилось независимости от центрального шахского правительства.

Захватнические войны со стороны Ирана очень неблагоприятно отразились на состоянии экономики всего Дагестана и особенно Дербентского ханства. Пострадало не только земледелие в сельской местности, но и ремесленное производство и торговля в городах. Одним из важнейших предприятий Надир-шаха была попытка создания флота в Персидском заливе и Каспийском море, которая осталась незавершенной.

В Надир-шахе развилась болезненная подозрительность: он увидел в этом покушении дело рук своего старшего сына — Риза-кули, которого в 1743 году ослепил. Раскаяние и упреки совести довели Надира до умоисступления. Были казнены 50 вельмож, присутствовавших при ослеплении (по словам Надир-шаха, они должны были, видя намерение шаха, предложить свою жизнь для спасения очей наследника), и с той поры началась эпоха беспрерывных зверств и казней. Последовавшая трехлетняя война с турками из-за Басры, Багдада и Мосула была удачна для Надир-шаха, но внутри государства росла против него ненависть. Шах стал скрягой, стал выжимать из населения последние соки, взыскал и прощенные трехлетние подати; в то же время он с особенной жестокостью преследовал и повсюду казнил ревностных шиитов. Последовал ряд восстаний, за которые сплошные казни постигали целые города; жители укрывались в пустынях и пещерах.

Резная рукоять сабли Надир-шаха, выполненная из слоновой кости, была отреставрирована Гаджибахмудом Магомедовым.

Наконец, когда Надир-шах решил истребить в своем войске всех персов, был осуществлен заговор, и в 1747 году Надир-шах был убит одним из военачальников, Салех-беем. Новоизбранный шах Алий (племянник Надир-шаха) объявил в манифесте, что Надир-шах был убит по его приказу. Такова жизнь и смерть великого Надир-шаха, которая закрывает белые пятна истории Азербайджана, предшествовавшей периоду присоединения его северной части к царской России.

Мой рассказ о Надир-шахе занял около семи страниц повествования. Он был необходим для того, чтобы показать, каким древним и наполненным историческими событиями является этот регион, люди здесь жили на щедрой земле с богатыми недрами, полными нефтью и природным газом. Именно при Надир-шахе были объединены земли Азербайджана. Это можно считать большим вкладом династии афшаров, дело которых продолжила династия каджаров, которые в советской историографии выдавались за кровожадных завоевателей. Один из французских литераторов написал роман «Каджария». Так называлась великая страна тюрков и персов, по имени ее правителя шаха Каджара. Мы об этом ничего не знали, потому что не было никакого интереса к правителям, оставшимся в прошлом. Спросите у любого гражданина независимого Азербайджана о Советском Азербайджане, вы не услышите точного ответа. Люди быстро забывают время, в котором жили. И если сильна пропаганда о сильной личности, люди вопреки своему желанию это запоминают и особенно молодежь.

В наше время некоторые историки стараются провести параллели между основателем династии афшаров Надир-шахом и вторым президентом Азербайджана Абульфазом Гадиргулу оглу Алиевым. Есть, конечно, схожие черты. Надир-шах, как и Эльчибей, вышел из простого народа. Надир-шах очистил от иноземцев наши земли, и Эльчибей сделал то же самое. Надир-шах выгнал русских воинов из Азербайджана, и Эльчибей поступил так же. Надир-шах создал военный флот своего государства, и Эльчибей тоже. Надир-шах совершил много полезного для устранения национально-религиозной напряженности, и Эльчибей поступил так же. Однако между ними имеются и существенные различия. Эльчибея сравнивают с такими президентами Европы, как Вацлав Гавел, Лех Валенса, Тургут Озал. Это мне позволяет сказать, что наши современники по-разному оценивают роль главы государства, пройдет еще 50 или 100 лет, и сама история вынесет свой вердикт.

Мой гость внимательно знакомился с моими произведениями, аккуратно сложенными на книжных полках, и восторгался творческой активностью.

— Здесь нет никакого секрета, — ответил Заур и взглянул на Ибрагима.

— С этим можно согласиться, но не у каждого желающего из-под пера выходят романы на тему времени, эпохи.

— Ну, конечно, это так, — утвердительно кивнул Заур.

— Я всегда учился журналистскому мастерству у тебя, — произнес Ибрагим. — У тебя материалы получались лучше, чем у наших местных творческих работников.

— Не хвали меня, Ибрагим, — тихо ответил Заур и глаза их встретились.

В их блеске каждый из друзей-Ширванцев прочитал невысказанные мысли и уважительное отношение к творчеству друг друга.

Заур каждый раз, посещая родной город, выходил на берег Куры, устремляя свой взор на знакомый железнодорожный мост, который в 50-60-е годы одновременно служил для перевозки грузов и пассажиров. За железной дорогой открывалась живописная муганская панорама, на этой земле жили люди, создавали свои хозяйские подворья выращивали виноградники и сады с с сочными персиками и хурмой. Село Минбаши находится на левом берегу Куры и относится к Мугани. Я неоднократно ездил в это село, встречался с сельчанами, многие из них состояли в родстве с Гюльбала Шихбала оглы Алиевым, который в прошлом веке пользовался большим авторитетом среди населения Аранского экономического региона и за его пределами. Это был умный, талантливый педагог и аксакал, отлично разбиравшийся во всех тонкостях нашей жизни и человеческих отношениях. Он любил человеческие ценности и как великий педагог правильно воспитывал школьную молодежь. Кроме педагогики, он любил изучать литературу, историю, прекрасно знал ценности ислама и культуру этой мировой религии. Религиозные деятели считались с ним и в его присутствии старались не допускать ошибок в толковании хадисов этой великой религии и Священного Корана. Мне удалось раздобыть некоторые сведения о династии этой семьи.

В Шемахе в селе Шам жили люди из племени Гаджигюлалы. По приказу шаха Надира людей переселили на территорию Ахсуинского района. Затем их перебросили на Мугань, и они стали жить в тугайских лесах. Люди настолько уверовали в силу Шиха Гаджигюлалы, что поток людей не переставал течь к его дому, где они находили облегчение и умиротворение от различных болезней. И этот дом стал своего рода оджагом. Таким образом, Ших Гаджигюлалы являлся всеми признанным святым человеком на Ширване и Мугани. Он был дедом Гюлбалы Алиева. Во времена царской России местные чиновники приняли решение выслать Шиха в далекий Харьков. Судебные исполнители прибыли в село и посадили Шиха в фаэтон, не разрешив проститься местным жителям со святым человеком. Но лошади не двинулись с места. Тогда они решили сменить лошадей и поставили тройку, но и на этот раз животные не двинулись с места. Ших им говорит: «Зря стараетесь, ничего не получится, разрешите я попрощаюсь с сельчанами». И как только это случилось, тройка лошадей поскакала во весь дух. Действительно, это было чудо, произошедшее на глазах сотен жителей Мугани. О дальнейшей судьбе Шиха известно следующее:

Так получилось, что в местах ссылки появился один из местных беков по имени Аслан, который учился здесь и часто навещал ссыльного Шиха. Однажды он сообщил святому земляку, что дочь губернатора заболела, и ее никто не может вылечить ни в России, ни за рубежом.

— Попробуй ей помочь, — взмолился Аслан-бек, — и тебя вернут обратно.

— Это невозможно, — ответил Ших и глубоко вздохнул. — Меня именно из-за того, что я святой, сослали в Харьков, в эту российскую глубинку.

— А ты докажи обратное, что Аллах вместе с тобой и помогает тебе лечить людей, — сказал Аслан.

Ших согласился, и Аслан сообщил губернатору, что есть человек, который вылечит его дочь. Когда об этом узнал губернатор, он сразу привез свою дочь в дом Шиха и наблюдал за процессом лечения. Ших подошел к девушке и концом желтой куртки слегка ударил по ее рту, и девушка мгновенно упала в ноги Шиха и стала его просить о спасении. Он приказал освободить ее руки от веревки. Ее прежнее состояние проходило, и она возвращалась к здоровой жизни. Затем губернатор сказал Аслан-беку, чтобы собрали подписи людей, живших рядом с Шихом. Этот процесс длился два года, и его амнистировали, Ших вернулся домой.

Как и все святые, Ших Гаджигюлалы перед смертью завещал, чтобы мальчика, который должен родиться, назвали Шихбаба. Гаджигюлалы еще при жизни нашел себе место на городском кладбище, где его и предали земле. Жители на свои средства построили кумбез. Все произошло именно так, как завещал святой. Мальчик по имени Шихбала оказался трудолюбивым, и очень быстро его материальное благосостояние выросло в десятикратном размере. После развала царской империи в Азербайджане была создана Азербайджанская демократическая республика. Шихбала был в Баку, встречался с Анвар-пашой и Нури-пашой, вместе с ними делал намаз в мечети Таза Пир. Советские власти его арестовали, обвинив в распространении идей пантюркизма и панисламизма. Однако через некоторое время его освободили, убедившись в его невиновности. Когда началась коллективизация, Шихбала добровольно передал в колхоз 10 буйволов, 15 коров, 100 овец и ягнят, гянджинский фиргоун с лошадью и много денег. Но власти этим не ограничились и решили выслать Шихбалу из села как кулака. Был ложный донос, и Шихбала, как и другие зажиточные крестьяне, был репрессирован. У них отняли все, что они имели, а самого Шихбалу сослали в голодные степи Казахстана, в местечко Шабранды. Высланных собрали на одном из участков, расположенных в нескольких километрах от станции, и сказали: «Это ваше место, навечно. Живите тут и размножайтесь. Постройте себе дом и создайте условия для жизни».

Приближалась зима, и переселенцы начали строить дома из саманных кирпичей. В этих трудных условиях многие не выдержали и умерли. К весне от отца получили письмо, вспоминал Гюбала муаллим. Он писал, что все нормально и спрашивал, как мы живем. В школе некоторые ученики цеплялись ко мне, обзывая сыном кулака. В гости приехал родственник Солтанали киши. И мать ему пожаловалась. Он сказал: «Пусть живет у нас в селе Гызылбурун, но учиться будет в селе Атбулаг». Мать согласилась, и я на время оставался у родственников и продолжил учебу в школе села Атбулаг. Через год отца освободили, и он вернулся домой.

А произошло это так, и не без помощи Наримана Нариманова. В те годы сельчане Минбаши на баркасе переплывали на противоположный берег Куры, где находился поселок Зубовка. Именно сюда на поезде прибыл Нариман Нариманов на встречу с населением этого региона. Сельчане с нетерпением ждали его, и когда баркас приблизился к берегу, по всему селу разнеслось: «Доктор Нариман идет». Шихзаде оказался проворным мальчишкой, предстал перед Нариманом Наримановым и сказал: «Освободите моего отца, он ни в чем не виноват». Доктор Нариман взял в руки трехцветный карандаш и, написав на листке нужные слова, передал мальчику, сказав следующее: «Будешь в Баку, заходи, я помогу тебе». Лицо Шихзаде просияло надеждой. Через несколько дней с родственницей он поехал в Баку и пришел к дому, где работал доктор Нариманов. Когда он приблизился, доктор сразу узнал мальчика, сказал ему: «Поднимайся». Нариман Нариманов, стоявший во главе правительства советского Азербайджана, сидел в кабинете и звонил по нужным адресам, давал указания об освобождении Шихбалы из села Минбаши.

Заур долгое время не знал, что его супруга является родственницей этого великого государственного и общественного деятеля по материнской линии. Дело в том, что после смерти этого великого патриота обвинили в национализме, и его близкие родственники были объявлены врагами народа. И этот факт потом долго обсуждался в их семьях, и были достойны памяти своих предков. Ших Гюльбала, так звали этого досточтимого аксакала, выдающегося педагога, общественного деятеля Ширвана. Он любил принимать гостей, у него гостили народный поэт Бахтияр Вахабзаде, известный экстрасенс Тофик Дадашев, ученые, педагоги, народные артисты, шейхи и многие другие. Его хорошо знали во всех регионах республики, а также в Иране и Турции. Это был высокообразованный интеллигент, хорошо разбиравшийся в тонкостях народной музыки, искусстве, литературе, а в беседах о ценностях ислама ему не было равных. Эту культуру он перенял от отца Шихбалы.

Однажды в школу села Минбаши, где Гюльбала учился, пришла группа ученых и провела беседу на тему атеизма и религии. После окончания лекции детям раздавали атеистические брошюры, Гюльбала выразил протест и не взял, тогда его родственник, дядин сын, дав ему пощечину, выставил из класса. Несправедливое отношение к себе вызвало негативную реакцию у мальчика. Он несколько дней не ходил на занятия. Отец ему сказал: «Сын мой, религия дело тонкое, по этой причине меня арестовали, и я отбывал срок. Ты от Аллаха не отказывайся и держи веру в себе. Он всегда тебе поможет, как помогал всему нашему роду. Мы шихы, и мы всегда с Аллахом. Когда тебе трудно, произнеси Аллаху Акбар три раза, и все станет на свои места». Членов этого святого семейства жители Мугана и Ширвана почитали и раньше. Его прадед Гаджигюлалы, о котором я рассказал в начале книги, обладал божественным даром народного целителя. И эта божественная сила передавалась всем членам рода, но обладали ею не все. Ших Гюльбала был человеком, которого любил Аллах и помогал ему в мирской жизни делать добро людям, нуждавшимся в его помощи, защите, и наоборот, Аллах наказывал тех, кто поносил его доброе имя и незаслуженно подвергал проклятиям. Это была Божья кара за оскорбление его личности. Воистину он был Божьим человеком!

Старожилы города Дамир киши и Гянджали муаллим, когда чувствовали себя нездоровыми или у них болели зубы, обращались к Шиху, и он проводил рукой по больному месту, они тотчас переставали чувствовать боль. Когда он приезжал в родное село Минбаши, на встречу с ним собирались люди всего села, и он здоровался со всеми, интересовался здоровьем, их делами, помогал в решении житейских вопросов, а также материально. Он был человеком чутким и заботливым. Как-то ему во сне приснилась мать. Он вызвал к себе учителя по имени Вахид Буниятов и попросил его отвезти в село Минбаши. В этот период на Куре часто бывают паводки. И машина Вахида на малой скорости двигалась по берегу, где вода поднялась выше положенного уровня. Вахид посмотрел в лицо своего директора. Он был спокоен и сказал Вахиду:

— Не бойся Вахид, ты со мной, и с нами ничего не случится.

Миновав места, где ожидалось затопление, машина выскочила на асфальт, и путники продолжили свой путь. У родительского дома уже было много людей. Мгновенно по селу пролетела молва, что приехал Гюльбала муаллим. Его со слезами встретила мать, его отец Шихбала умер, и Гюльбала муаллим посетил место, где было омыто тело покойного. Посидев в палатке около двух часов, после чаепития Гюльбала муаллим сказал: «Встань дорогой, надо ехать». Вахид своим глазам не поверил, уровень воды упал на несколько сантиметров, и теперь можно было ехать даже по склону, не боясь упасть в реку.

А вот еще один эпизод из жизни Шиха. Летом 1966 года во дворе педагогического техникума раздался плач молодой абитуриентки. Увидев мать, она еще сильнее заплакала, оказывается, она срезалась на экзамене. Женщина не выдержала и стала поносить учителей и директора педучилища грязными словами и проклятиями. Часа через три во дворе появилась та самая женщина с повязкой на лице. Когда она вошла к себе во двор, то не обратила внимания на висевшие концы острой проволоки, изуродовавшие ее лицо. Поняв свою ошибку, она быстро вернулась в педучилище и, упав к ногам директора, попросила у него прощения. Он сказал: «Пусть Аллах простит тебя».

После вынужденной отставки с должности директора педучилища Ших Гюльбала до конца своих дней работал в должности председателя Гаджигахраманлинского поселкового совета. Именно с его появлением здесь все изменилось к лучшему. Люди этого поселка любили его как аксакала, прислушивались к его советам, а он активно принимал участие в жизни каждого жителя поселка, участвовал в свадьбах молодых пар, благословлял их на счастливую супружескую жизнь, при нем проводились поминки по канонам ритуалов ислама.

В то время Заур часто выезжал в командировку по Сальяно-Муганской зоне и утром на сальянском повороте он всегда встречался с Гюльбала муаллимом, стоявшим в ожидании знакомого с машиной.

— Как дела, Заур муаллим? Читаю твои статьи и обозрения, — сказал однажды он. — Заходи к нам в поселок, поговорим.

— Обязательно, — сказал Заур. — Вы лучший собеседник из тех, кого мне приходилось слушать.

Заур даже несколько раз предлагал его довезти до поселка на такси, и всякий раз аксакал благодарил за внимание и любезно отказывался. Он, видимо, дожидался знакомого сельчанина, ехавшего в сторону поселка Гаджигахраманлы.

Уже после его кончины, спустя два-три года, Ших Гюльбала приснился Зауру и сказал, что тот должен переехать, указав рукой в сторону Баку. Заур почитал светлую память этого святого человека, талантливого педагога, известного в стране интеллигента и незамедлительно последовал его доброму совету. И не прогадал, жизнь его изменилась к лучшему, а круг знаний расширился, он приобрел много знакомых и новых друзей.

Заур и Ибрагим беседовали больше трех часов. Их разговор шел вокруг тех героев, которые займут достойное место в романе Заура. Ибрагим подарил другу книги, которые Заур прочитал, из них почерпнул для себя нужную информацию. Потом они еще не раз общались, говорили по телефону в день весеннего праздника Новруз-байрамы.