Остров

Зеев Дровален, 2021

"Подсознание – это черная дыра. И мы не знаем на сколько бездонны ее глубины, и как долго можно проваливаться внутрь в поисках самого себя. И не испугает ли нас найденное там? Но вдруг, это поможет выжить? Я нашел и выжил. Но теперь не знаю, как с этим жить… Во всяком случае, пока… " Из анонимного сообщения в отдел нераскрытых убийств полиции города “Н”

«Ум лезет во все, ум легче чем дым. Но он никогда не поймет — спим мы или не спим».

(Борис Гребенщиков)

Глава 1. Остров. Зеленый сектор. Начало первого периода

В полной темноте волны набегали на песчаный берег, перекатывая и шлифуя миллионы и миллионы бесконечных миров. Миллионы вселенских катаклизмов вспыхивали ослепительным пламенем и рассыпались искрами на лини морского прибоя. Я слышал легкое дыхание моря, ощущал запах соленой воды, чувствовал горячее прикосновение солнечных лучей. Темнота и солнце. Ничего удивительного. Так было всегда. Или нет? Где-то высоко закричала птица. Лицо ощутило легкое прикосновение бриза. Окружающую меня тьму прорезали вспышки красного света. Красное разрослось и заполнило собой весь мир.

Я открыл глаза. Было позднее утро или ранний вечер. Солнце ярким пятном пробивалось сквозь голубую ткань над моей головой. Прямо у ног морские волны набегали на песчаный берег и откатывались назад. Едва заметный ветерок с моря совсем не охлаждал. Я попытался поднять руку. Ничего не получилось. Попытался повернуть голову направо. Получилось, но с трудом. Причем это простое движение вызвало приступ головной боли и одышку. Я поморщился. А когда снова открыл глаза, увидел идущую до горизонта линию песчаного пляжа. С одной стороны, пляж ограничивался синей полосой моря, с другой — зеленой стеной буйной тропической растительности. Под лучами солнца песок казался ослепительным и резал глаза. Я несколько раз моргнул и посмотрел налево. Та же бесконечная линия пляжа, то же море, те же джунгли. Словно зеркальное отражение. Хотя нет. Там, где синяя полоса моря почти смыкалась с зеленью, виднелось что-то темное. Я прищурился. Судя по всему, небольшое бунгало, но на таком расстоянии разобрать было невозможно. Ветерок с моря снова коснулся лица. Капелька пота пробежала вниз по виску, вызвав ощущение легкого зуда. Я опять попытался поднять руку. На этот раз получилось. Кончик указательного пальца коснулся виска и потер зудящее место.

— Вы, наверное, хотите пить?

Я скорее ощутил, чем услышал сливающийся с шелестом набегающих волн женский голос.

— Да, — не задумываясь, сказал я. И, действительно, понял что хочу. Губы сделались сухими, в горле запершило.

За спиной что-то мелодично звякнуло, и с правой стороны подкатился небольшой столик, какие используют в отелях для доставки обедов в номера. На ослепительно сверкающем подносе стояло большое блюдо, доверху набитое идеально ровными кубиками льда. Рядом, большой стеклянный кувшин с ярко-оранжевым соком. Чуть дальше за ним, также во льду, запотевший от холода, несмотря на жару, пузатый графинчик с прозрачной жидкостью, и рядом с ним другой графинчик, на этот раз с содержимым, переливающимся всеми цветами янтаря.

— Можно воды? — осипшим голосом попросил я.

— Пожалуйста! — нежным звоном кубиков льда, ударяющихся о стекло, отозвался женский голос.

В поле моего зрения появилась тонкая рука с высоким запотевшим бокалом. Я, не отрываясь, выпил почти половину несмотря на то, что от ледяной воды заломило зубы.

— Вам легче?

— Да. Спасибо.

Мне действительно стало легче. Ослепительно белый песок уже не так резал глаза, зудящее ощущение в районе виска исчезло. Я медленно допил оставшуюся воду. Кусочек льда коснулся языка, оставив приятное онемение на самом кончике. Даже легкий бриз с моря теперь казался прохладным. Я чуть повернулся, поставил бокал на столик и наконец, посмотрел на официантку. Это была молодая женщина очень красивая и очень, как бы это сказать, белокожая для палящего утреннего солнца. И она не была официанткой. Ее одежда скорее напоминала медицинскую униформу, правда, чересчур открытую, но это было вполне естественно при такой жаре. Я приподнялся и, сделав небольшое усилие, повернулся, пытаясь выглянуть из-за спинки кресла, в котором сидел. Позади была все та же зеленая стена тропического леса. Небольшое бунгало уютно вписалось между двумя склонившимися пальмами у самой границы деревьев и песчаного пляжа. От бунгало к морю вела изгибающаяся дорожка, вымощенная крупной пористой плиткой. Границу дорожки отмечали выглядывающие из песка круглые фонарики, которые, судя по всему, светились ночью. Перед бунгало, слева от дорожки, был большой бассейн. Солнечные блики от него падали на темную стену бунгало и на пальмы.

Просто рай. В горле опять запершило.

— Простите, где я?

Женщина бросила в бокал новую порцию льда и наполнила его из кувшина янтарной жидкостью.

— Вы не помните?

— Нет.

— Не волнуйтесь.

Прохладный бокал снова оказался в моей руке. Я машинально поднес его к губам и сделал большой глоток. Горло опалило ледяным огнем. От неожиданности перехватило дыхание.

— «Джемисон», — сказала женщина. — Вы же предпочитаете «Джемисон»?

Я сделал большой вдох. Привкус виски на языке был терпким и неуместным для окружающей жары. Но по рукам и ногам пробежала тонизирующая волна жидкого огня. Я понял, что могу свободно двигаться, но облегчения это не принесло.

Я встал. В ноги впились миллионы мелких иголок. Кажется, я слишком долго сидел. Долго? Как долго? От быстрого подъема закружилась голова. Перед глазами поплыли темные пятна.

— Я болен?

— В некотором смысле, — ответила женщина. Ее глаза смотрели на меня внимательно, словно изучая. — Вы можете стоять?

— Да… Кажется, да.

— А идти?

Покалывание в ногах постепенно сошло на нет. Я сделал шаг вперед. Правая стопа погрузилась в песок вне пределов тени от голубого тента. Несмотря на раннее утро, песок оказался раскаленным от солнца. Я вскрикнул и заскакал на одной ноге, пытаясь стряхнуть горячие песчинки со стопы. Женщина засмеялась, и тут же прикрыла рот рукой.

— Извините… Сильно обожглись?

— Не очень. И уже почти прошло. И даже взбодрило.

Действительно. Раскаленный песок произвел на организм действие электрического разряда. Никакого покалывания или онемения в ногах больше не ощущалось. Я встал на одну ногу, затем на другую, пружинисто подпрыгнул. Больничная кресло-каталка под голубым навесом теперь смотрелось совсем неуместно.

— Можно еще воды, а лучше колы?

— С «Джемисон»? — улыбнулась женщина.

Ее улыбка была настолько искренней, что я решил не отказываться.

— С «Джемисон», — подтвердил я.

Раз уж мне снится такой необыкновенный и такой реалистичный сон, почему же этим не воспользоваться! В том, что это сон я вдруг совершенно перестал сомневаться. Этот тропический рай на земле, эта красавица официантка (все-таки официантка, медработники едва ли предлагают пациентам выпить), эти бунгало! Кстати, нужно взглянуть, что это за бунгало!

Тем временем женщина бросила в высокий бокал пару кубиков льда, плеснула янтарной жидкости и добавила шипучей колы. Ее очаровательная улыбка сделалась совсем неземной, когда она протянула бокал мне.

— Я вижу, вы решили, что это сон?

Ощущение безмятежности, охватившее меня за пару секунд до этого, дало трещину.

— С чего вы взяли, — улыбаясь, сказал я, принимая бокал.

— Да, так… — ее ресницы виновато порхнули, словно крылья бабочки. — Пойдемте, я покажу вам ваш номер.

Она изящно повернулась и грациозно двинулась по дорожке через пляж к бунгало. Ее упругий зад, обтянутый белой тканью, плавно покачивался в такт шагам.

Я сделал большой глоток из бокала и двинул следом. Онемение в ногах прошло окончательно. Плитка, которой была выложена дорожка к бунгало, оказалось совсем не горячей. Ее шершавая поверхность приятно щекотала босые ступни. А то, что я босой — это же вполне естественно на пляже? Так же, как и короткие темно-синие шорты с рисунком в виде каких-то математических формул. Как и просторная белая футболка без рукавов. Скорее, даже не футболка, а пляжный вариант майки с принтом большого циферблата на груди. Ветер, постоянно дующий с моря, вдруг на секунду переменил свое направление, и до меня донесся густой вязкий запах тропических джунглей за бунгало. Я миновал едва слышно гудящей насосами бассейн. Он полумесяцем огибал бунгало слева от дорожки. Ближайшее острие месяца заканчивалось почти у входа, дальнее огибало бревенчатые стены и оказывалось почти у самых пальм. Женщина тем временем была уже у самого входа. Опять очаровательная улыбка и порхание ресниц-бабочек.

— Добро пожаловать!

Грациозным движением она открыла дверь.

Снаружи бунгало выглядело грубоватым строением из толстых бревен и крышей из пальмовых листьев. Нечто подобное я ожидал увидеть и внутри. Ту же грубоватую естественность и натурализм. Но я ошибся. Конечно, общий стиль простоты жилища был сохранен, но лишь в виде имитации. Планировка бунгало, на первый взгляд, состояла из одной большой комнаты. На окнах бамбуковые управляемые с пульта жалюзи, что моя сопровождающая тут же мне продемонстрировала. Жалюзи с шелестом опустились, и под потолком загорелись точечные светильники. В центре стояла большая кровать, напротив, на бревенчатой стене висел телевизор диагональю, наверное, не меньше, чем семьдесят дюймов. Рядом с ним большие круглые часы. В углу приятно поблескивала выпуклыми боками бутылок небольшая барная стойка. («Джемисон» в самом центре.) Справа от кровати за прозрачной раздвижной дверью оказалась ванная комната, едва уступающая по размеру самому номеру. Она включала в себя большую сауну, бассейн и душевую кабину. Рядом с дверцей в ванную обнаружилась еще одна малозаметная дверца. Кто бы мог подумать! В бунгало был лифт на второй этаж. Женщина нажала кнопку «вверх», и через две секунды мы оказались в комнате с остроконечным потолком и широкими окнами. Снаружи окна прикрывали пальмовые листья, которыми была выслана крыша и, видимо, поэтому, я их не заметил.

У одного окна стоял большой письменный стол, но ни компьютера, ни принадлежностей для письма на нем не было. Остальное пространство между окнами занимали высокие, до потолка, книжные шкафы. На первый взгляд, обыкновенная библиотека. Я заметил Кинга, Хемингуэя, Лондона, Бунина. На стене висели такие же, как и в спальне, необычные часы.

— Надеюсь, мы создали для вас комфортные условия, чтобы вы могли все вспомнить, — сказала женщина.

— Вспомнить все? — усмехнулся я, подумав о фильме со Шварценеггером.

— Все необязательно, только то, что важно. Остальное вспомнится само собой.

— Понятно… А что важно?

Женщина опять улыбнулась.

— Это вы поймете сами. Когда вспомните. Вы, наверное, обратили внимание на эти часы? Они отмеряют время, выделенное для нашей процедуры.

— Процедуры? — мне стало неуютно. Подумалось о каких-то шприцах и клизмах.

— Именно так.

Я присмотрелся к часам. Циферблат был разделен не на двенадцать привычных равных частей, а на три. Причем первая занимала большую часть, соответствующую шести часам или ровно половину. Окрашена она была в зеленый цвет. Следующая часть была желтой и занимала бы на привычном циферблате промежуток от шести до десяти часов. Оставшаяся часть, тревожно красного цвета, занимала последние два часа. Единственная стрелка находилась в самом начале своего пути по зеленому полю.

— И что это значит?

— Все очень просто. Вы должны восстановить свои воспоминания, пока стрелка находится на зеленом фоне. Если не удастся, у вас еще есть время на желтом поле. Если опять не удастся, то остается совсем маленький красный отрезок.

— А вдруг и тогда не получится?

Женщина улыбнулась.

— Едва ли. Не волнуйтесь. Вы вспомните.

— А все же?

— Такого еще не случалось.

И опять легкое порхание ресниц-бабочек над большими миндалевидными глазами.

— Ну вот, кажется, и все. Но вы, вероятно, умираете от голода?

— Не очень, — сказал я,

— Тем не менее внизу вас ждет завтрак. Обед у нас в полдень, ужин за час до заката.

Женщина нажала кнопку, и двери лифта раскрылись.

— В течение дня, если захотите перекусить, за барной стойкой есть холодильник.

Мы спустились на первый этаж. Возле окна появился, или я раньше его не заметил, небольшой стол, накрытый белой скатертью с узором в виде математических формул и схем. На скатерти большое блюдо с фруктами, салатница с нарезанными овощами, хрустящие булочки со сливочным маслом и кофе.

— Приятного аппетита! Если что потребуется, звоните!

— Как? — хотел было спросить я, но тут же заметил телефонную трубку, висящую на стене рядом с дверью.

— Завтра я навещу вас. А пока оставайтесь, отдыхайте.

Женщина одарила меня на прощание улыбкой и вышла, закрыв за собой дверь. По каменным плитам прошелестели ее шаги, и стало тихо. Только шум набегающих волн и пение неизвестных птиц, где-то в шуршащих на ветру вечнозеленых джунглях.

Последняя мысль про вечнозеленые джунгли мне показалась какой-то странной. Далекой, что ли. Это как думать о пальмах и море в начале серого января. Волны шумели, ветер шелестел, птицы перекликались. Но все это было как-то «не здесь».

Громко «тикнули» и начали идти висящие на стене трехцветные часы. Я присмотрелся к стрелке. Казалось, она стоит на месте.

Я открыл дверь и выглянул наружу. Да нет же! Все по-настоящему. Волны набегали на песок, ветер шумел в кронах пальм, какие-то красно желтые птицы с ловкостью порхали с ветки на ветку. Может быть, так и выглядит настоящий отдых. Только знать бы, от чего? Чем я занимаюсь? Кто я?

Большой яркий шмель с жужжанием пролетел мимо, описал дугу и направился в сторону бассейна. Вот это правильно! Я не знаю, кто я. Я не знаю, где я. Но я знаю, что это чертовски хорошее место! И чем бы я ни занимался, судя по всему, я заслужил хорошие выходные. Взгляд быстро нашел пульт от телевизора. Огромный экран выдал бесконечную бирюзовую гладь моря. Это мы уже видели за окном. На следующем канале под зажигательные латиноамериканские ритмы извивались загорелые красотки в бикини. На следующем пожилой господин у доски, исписанной формулами, пытался втолковать зрительской аудитории тонкости математических расчетов. Я остановился на концерте незнакомой чернокожей группы, самозабвенно играющей блюз. Сделал звук погромче.

С удовольствием позавтракал салатом из крупно нарезанных помидор, перцев и сладковатого лука. Кофе оказался восхитительным, а булочки с маслом просто волшебными! Все это прекрасно дополнил апельсиновый сок. Мысль о том, что делать с грязной посудой занимала меня не больше секунды. Наверное, этот вопрос как-то решается сам собой в этом совершенном и прекрасном мире! Я решительно подошел к сверкающему бару. «Джемисон»! Только «Джемисон»! Чудесная янтарная жидкость в квадратном стакане из толстого стекла. А где же лед? К черту лед! Разбавлять густой терпкий вкус талой водой — не лучший способ выразить уважение к старому доброму виски! Я сделал маленький глоток. Божественно! На экране телевизора блюзовая группа уже куда-то исчезла, вместо нее в бассейне плескались красотки в бикини, и негр в шубе, в золотой цепочке и цилиндре читал рэп на невнятном английском. Отлично! У меня тоже есть бассейн! Я сделал звук еще громче, захватил с собой бутылку виски со стаканом, и вышел из бунгало. Солнце поднялось уже высоко и палило нещадно. Однако, со стороны зеленой стены джунглей в сторону бунгало склонилось несколько пальм. Их тень падала как раз на бассейн. Я поставил бутылку и стакан на низкий столик у самого края бассейна, скинул майку и шорты, оказавшись в просторных темно-серых трусах с рисунком в виде математических формул (что за страсть к математике в этом заведении?) С удовольствием потянулся, чувствуя, как упруго в теле звенит каждая мышца. В бассейне отразился мускулистый загорелый человек средних лет. Общее впечатление портил большой шрам, пересекающий рельефные кубики пресса по вертикали. Выгляжу хорошо несмотря на свои…

Счастливый бег мыслей чуть замедлился. А сколько мне? Тридцать? Сорок? Серая пелена на мгновение закрыла глаза и тут же растаяла. Действительно, сколько? Солнечные блики на воде стали вдруг раздражающе резать глаза. Что-то похожее на воспоминания, словно обрывки ветхой ткани на ветру, затрепетало глубоко в сознании. Шум моря и джунглей отдалился. Вместо них всплыл странный жужжащий звук, словно где-то вдалеке уже знакомый большой шмель описывал круги над невидимыми цветами. Звук был едва слышным и продолжался не больше секунды, затем море и джунгли снова вернулись. Блики на воде вновь стали мягкими и перестали резать глаза.

Что это было? Солнечный удар? Пора в воду! Подпрыгнув что было сил, я подтянул колени к груди и, подняв море брызг, «бомбочкой» обрушился в бассейн. Вода оказалась неожиданно теплой. Я проплыл у самого дна до противоположного бортика и вынырнул на поверхность. Красота! Когда я последний раз плавал в бассейне под пальмами? Не помню… Но удовольствие от этого не меньше. Набрав полные легкие воздуха, я оттолкнулся ногами от бортика и распластался на поверхности воды, раскинув руки в стороны. Солнечные лучи едва пробивались сквозь зелень пальм и приятно ласкали взгляд. Я закрыл глаза. Так как уши оказались под водой, привычные звуки стали практически не слышны. До меня доносился низкий гул, издаваемый, вероятно, насосами, качающими воду в бассейн, и легкий плеск от движения рук и ног. Как когда-то в детстве… Я так же лежал на воде, раскинув руки, и слушал шум перекатывающейся по дну гальки. Так же светило солнце, так же над головой качались зеленые листья. Только это была не пальма, а простая ива и было это не на тропическом морском берегу, и не в прозрачной воде бассейна… Вода была мутной от речного ила и отдавала болотным запахом. Смутно слышались мальчишеские голоса с берега, и один особенно громко отсчитывал: «Шестьдесят второй! Шестьдесят третий! Шестьдесят четвертый!» Это было… В каком году это было? Затем, я услышал такой же далекий женский голос: «Яша! Иди домой! Пора обедать!» Мальчишка перестал считать, и его голос зазвенел в нагретом летним солнцем воздухе далекого прошлого: «Еще пять минут, мам!» Это было удивительное ощущение. С одной стороны я лежал, раскинув руки, на прозрачной глади бассейна под пальмами, а с другой стороны, ощущал запах ила забытой реки, слышал мальчишеские голоса: «Яшка, ты куда! Яшка, мы только до шестьдесят четвертого дошли!» И звонкий голос Яшки: «Я быстро! Только пообедаю!»

Мальчишеские голоса отдалились и затихли. Перед глазами, играя преломлением солнечных лучей, по-прежнему трепетали длинные листья пальмы. Я закрыл глаза. И мне вдруг показалось, что я ощутил тонкий аромат домашнего куриного супа. Я даже увидел в своем воображении большую тарелку, наполненную парящим бульоном. «Яша, кушай, пока не остыло!» И тут же, легкий звук ложки, касающейся дна тарелки. Негромкий, но удивительно отчетливый звук. «Цок», «цок», «цок»… Металл ложки ритмично касался фарфора.

Я открыл глаза и приподнял голову из воды. К постукиванию присоединился еще один звук. Теперь это было не только «цоканье», но и царапанье. Словно кто-то сначала касался гладкой поверхности острым предметом, а затем коротко проводил по ней. Звук доносился со стороны дорожки, ведущей от океана к бунгало. Я подплыл к бортику бассейна. Постукиванье и царапанье звучало где-то совсем рядом.

В первую секунду мне показалось, что это кусочек отколотой плитки движется по дорожке. Но потом я заметил, что у плитки по четыре тонких ножки с двух сторон, и две внушительные клешни. Краб медленно перебирал ножками, издавая те самые стучащие—царапающие звуки, и неторопливо полз по дорожке.

Я выбрался из бассейна и подошел поближе.

Это был маленький краб светло-песочного цвета. Мое появление ничуть не испугало его. Крошечные глазки повернулись в сторону чужака, но ритмичное постукивание восьми ног не сбилось с ритма. Он равнодушно прополз мимо, чуть задержался, коснувшись лужицы, набежавшей с моих босых ног, пошевелил клешнями и двинулся дальше в сторону бунгало. Куда ты малыш? Ко мне в гости? Но, кажется, нет. Миновав по дорожке бассейн, краб свернул налево, в обход моего жилища. Что ж, счастливого пути. Что-то твердое коснулось моей ступни. От неожиданности я дернул ногой и чуть не пнул еще одного краба. Этот был побольше размером и с панцирем темно-песочного цвета. Испугавшись моего резкого движения, краб угрожающе приподнялся на лапах и выставил темные клешни перед собой. Постоял, покачиваясь, в таком положении несколько секунд, убедился, что я не собираюсь на него нападать и осторожно двинулся дальше. «Цок», «цок», «цок», — стучали лапки по плитке дорожки. «Цок», «цок», «цок»… — послышалось со стороны океана. Не может быть! Еще один краб двигался по дорожке из желтого кирпича. А за ним еще один, и еще. Песок по обеим сторонам дорожки шевелился и двигался. Треугольные тельца на длинных ножках, чуть покачивая приподнятыми клешнями, двигались от линии прибоя сплошным шевелящимся ковром. Крабы были самые разные. От совсем мелких с панцирями светло-песчаного цвета до черно-коричневых гигантов с мохнатыми ногами и телами покрытыми мелкими ракушками и водорослями.

Мне стало не по себе. Ища путь к отступлению, я обернулся к бунгало. Но к счастью, оказалось, что крабам было на меня наплевать. Их путь пролегал от океана, вдоль дорожки до бассейна, затем огибал бунгало и исчезал среди тропических зарослей. По дорожке они двигались только до определенной границы. Она начиналась где-то в полуметре от моих ног. Затем крабы сворачивали налево и бежали по песку дальше. Ради эксперимента я сделал небольшой шаг вперед, и незамедлительно граница «крабьего» потока отодвинулась на точно такое же расстояние. Один маленький краб вовремя не успел среагировать на перемещение границы и, оставшись вдруг в одиночестве, запаниковал, заметался и буквально впрыгнул в общий поток. Большой черный, поросший ракушками экземпляр, в жизни таких не видел, остановился у самой границы, пошевелил огромными клешнями, словно раздумывая стоит ли отхватить мне ногу или нет. Я невольно отступил назад. Граница сдвинулась, и краб, перебирая мохнатыми лапами, пополз в обход, вслед за остальными.

Сначала казалось, что это нашествие никогда не кончится. Но уже спустя минуту поток, надвигающийся от океана, начал редеть. А еще через минуту мимо меня торопливо ползли отдельные опаздывающие экземпляры. Я снова посмотрел в сторону бунгало. Пространство между бревенчатой стеной и бассейном шевелилось, перебирая лапами и покачивая клешнями. Чем ближе крабы были к джунглям, тем, больше они ускоряли движение, словно там скрывался невидимый «крабий» магнит.

Солнце поднялось уже достаточно высоко, и на пляже становилось невыносимо жарко. Прохладные тенистые заросли выглядели очень привлекательно. Я не стал надевать шорты, накинул только майку и осторожно двинулся вслед уже почти иссякшему «крабьему» потоку.

В джунглях оказалось ненамного прохладней. Было влажно и душно. Сотни незнакомых запахов, которые на пляже ощущались легким экзотическим ароматом, сейчас раздражали излишней резкостью и приторностью. К запаху растений примешивался запах прелых листьев. Они лежали толстым слоем под деревьями и упруго пружинили под босыми ногами. Я подумал, что зря не надел сандалии, но возвращаться не хотелось. Тем более что, пока я стоял в нерешительности, последний краб размером с небольшое чайное блюдце прополз мимо меня и исчез за толстым стволом поваленного дерева. Я осторожно двинулся следом, стараясь тщательно выбирать место, куда поставить ногу. Солнечные лучи почти не пробивались сквозь плотные тропические кроны и, несмотря на ясный день, здесь царил вечерний полумрак. И чем дольше я шел, тем больше полумрак сгущался. У меня уже возникла мысль, что, наверное, зря я все это затеял, и не пора бы повернуть назад… Но в этот момент впереди, за зарослями гигантских папоротников, я уловил какое-то движение. Что-то большое шевелилось в густом и влажном полумраке тропического леса. Я затаил дыхание. Идея идти в незнакомую чащу, где неизвестно кто может затаиться, теперь казалась мне совершенно глупой. Но, с другой стороны, здесь же рядом на пляже вполне приличный курортный рай. Возле него должно быть безопасно. Или нет? Странное все-таки место…

Мои размышления прервал светло песчаный краб, который на секунду появился из зарослей папоротника, за которыми что-то двигалось и шевелилось. Сделав небольшой полукруг, он опять исчез. Чего бы там ни пряталось, краб его не боялся. Даже наоборот.

И, понимая, что делаю это зря, я шагнул вперед.

Вы видели когда-нибудь пчелиный рой? Не когда он в воздухе, а когда еще на земле, когда только собирается взлетать. Завораживающее зрелище! Тысячи пчелиных тел слеплены в единый шевелящийся и копошащийся клубок. Передо мной был точно такой же рой, только не из пчел, а из крабов. Рой размером с хороший грузовик. Маленькие, большие, огромные крабы копошились, ползали друг по другу, толкались, соскальзывали вниз и в то же время каждый пытался протолкнуться внутрь «роя».

Я огляделся. У ближайшего дерева нижняя ветка как раз оказалась высохшей и даже надломленной. Я повис на ней всем телом, рванул, и ветка с хрустом отвалилась. Получилась палка длиной метра полтора. Отлично. Я осторожно приблизился к копошащимся крабам и сунул конец ветки в самую гущу. Крабам это не понравилось. Несколько даже пытались ухватить ветку клешнями и повисли на ней.

Где-то наверху подул ветер, отчего смыкающиеся над головой кроны деревьев зашевелились, и стало немного светлее. Словно испугавшись неожиданного света, крабы слегка отхлынули в стороны, и мне, наконец, удалось разглядеть то, что находилось внутри «роя».

Сначала я увидел глаз. Не человеческий, нет. Это был большой темно-коричневый глаз крупного животного. Застывший черный зрачок смотрел на смыкающиеся вверху кроны деревьев, не реагируя на острые крабьи лапки, копошащиеся вокруг. В нос ударил запах тухлятины. Я отбросил палку и попятился. Рвотные позывы вплотную подступили к горлу, и мне еле удалось их сдержать.

Ну, конечно же! Что еще могло привлекать крабов в таком количестве.

Я попытался почти не дышать, чтобы оградить свое обоняние от жуткого трупного запаха, исходящего из недр «роя». Как я мог не чувствовать его раньше?!

Из-под крабьих тел, несколько ниже и левее остекленевшего глаза, обнажилось что-то светлое и длинное. Что-то похожее на… Господи! Это же бивень! Я еще раз окинул взглядом всю огромную тушу, облепленную крабами. Это слон! Это дохлый слон! Меня все-таки вырвало. Мысль об огромной гниющей туше, и копошащихся в ней членистоногих была выше моих сил. Перед глазами поплыли темные круги. Мне хотелось отдышаться, но легкие отказывались принимать насыщенный трупным запахом воздух. Нужно было срочно выбираться на пляж. К морю. Я попятился, было назад, но споткнулся и со всего размаха плюхнулся на спину. Толстый слой прелых листьев самортизировал удар о землю, но дыхание все же перехватило. Несколько секунд я лежал без движения. Где-то вверху среди нежно-зеленых веток порхали красно-оранжевые птицы. Прямо перед глазами пролетела большая фиолетовая бабочка. Стало очень тихо.

Я поднялся на ноги. Рой замер. Крабы застыли с поднятыми вверх клешнями, словно прислушивались.

А мертвый глаз теперь смотрел не вверх на кроны деревьев, он смотрел на меня. Я даже не успел успокоить себя мыслью, что это мне только кажется, что слон и раньше смотрел в мою сторону. Но глаз мигнул. Огромная, погребенная внутри роя туша зашевелилась. Послышался низкий, то ли рев, то ли стон. Чуть ниже бивня показался раскрытый рот, из которого вывалился распухший почти черный язык. Рой снова пришел в движение. Десятки клешней тут же впились в язык, а крабы поменьше полезли прямо в открывшееся горло. Стон поперхнулся и перешел в бульканье. Слон дернулся. Большим толстым хлыстом промелькнул в воздухе хобот. Огромная скрытая внутри роя туша заколыхалась и начала приподниматься. Слон медленно вставал на ноги. Часть крабов не удержалась и посыпалась на вниз. Они шлепались на устланную листьями землю, тут же вскакивали на лапы и опять карабкались по туше вверх. Слону почти удалось подняться на ноги. Хобот взметнулся к нависшим сверху кронам деревьев, и уши заложило от рева. Что это было? Торжество или отчаяние? Скорее всего, отчаяние, потому что в следующую секунду слон повалился вперед, обрушившись на меня огромной гниющей тушей.