Стальные боги

Замиль Ахтар, 2020

Когда боги примут чью-то сторону, победитель впишет свое имя в скрижали небес… Язычники отняли дочь у Михея Железного – и за это поплатятся своим королевством. Пятьдесят тысяч вооруженных паладинов следуют за своим предводителем во имя праведной цели. Они все крещены ангельской кровью и жаждут сожжения неверных. Только янычары могут противостоять паладинам. Ставший живой легендой янычар Кева однажды смог совершить то, что не под силу обычному смертному: он обезглавил мага под градом заклинаний, но потерял жену. С тех пор он отрешился от мира, затуманивая разум зельями и сладкоречивой поэзией. Чтобы спасти королевство, Кева должен забыть о своем горе и вернуть былую славу. Паладины Михея Железного уже близко, полные гнева и решимости писать собственную легенду – кровью. Пропитанная кровью фэнтезийная эпопея. Мотивы «Игры престолов» и «Тысячи и одной ночи», лавкрафтианские боги, джинны и астральная магия! «Грандиозная эпическая история, буквально заставляющая переворачивать одну страницу за другой. Книга, полная удивительных сражений, напряжëнных политических интриг и сюрпризов на каждом шагу. Легко встаëт в один ряд с лучшими произведениями эпического фэнтези». – Reedsy «Один из лучших примеров построения авторского мира. Подходит поклонникам кровавого, мрачного, быстро развивающегося эпического фэнтези, с многослойным и сложным повествованием – и, в принципе, этого достаточно». – Bookworm Blues «Уже давно не испытывала от книг такие эмоции!» – Amazon «Сильные персонажи; история о смерти, любви и воскрешении; и войны во имя богов». – Voracious Readers «Я отвлекался от всех своих дел, лишь бы посмотреть, что будет дальше!» – NetGalley «Персонажи очень хорошо продуманы, проработаны и сложны. Ни одного из них нельзя считать исключительно злым или добрым, так что читать о них – одно удовольствие». – Lore & Lullabies «Эпические битвы, безумное величие богов и колоритные персонажи. Несомненно, лучшее из фэнтези, что мне довелось прочесть за год». – Goodreads «Превосходное построение мира. Обязательно к прочтению!» – Карим Солиман, автор книги «The Warrior's Path» «Эпическая история. Не чтение, а шумные американские горки». – Мартин Тока, автор «Blinky's Law» «Джинны, странные ангелы и эстетика “Тысячи и одной ночи” придали истории уникальную, потустороннюю атмосферу. Отличная работа от мастера-рассказчика». – Дуглас Ламсден, автор книги «A Troll Walks into a Bar» «Потрясающее чтение! Поклонникам историй типа “Игры престолов” оно понравится». – Зита Харрисон, автор книги «Owl Manor» «Роман настолько эпичного масштаба, что у меня дух захватывает. Я листал страницу за страницей до самого конца». – Фрэнсис Джеймс Блэр, автор книги «Bulletproof Witch» «Самый продуманный мир, о котором я когда-либо читал». – Э.А. Виклунд, автор книги «The Huralon Incident» «Здесь столько историй, что на трилогию хватит. Удивительная книга». – Роберт Дефранк, автор книги «Star Winds at Dusk»

8. Михей

Надо отдать должное янычарам. Они сражались яростно и умирали с молитвами на устах. Из сотни паладинов, которых я привел через Лабиринт, только тридцать остались невредимыми. Один янычар прорубился сквозь моих людей с шамширом в руке, отливавшим в лунном свете серебром и красным. Но как бы ловко янычары ни владели саблями, этой ночью победили пушки.

Я прикусил палку, вспоминая это, пока Джауз зашивал мою культю. В Сирме даже девчонки умеют драться. Скольких здоровенных говнюков я прикончил, а они не сумели и волоска с меня срезать? И вдруг ко мне подкрадывается какая-то тощая девчонка и отрезает мне руку, словно сочный кусок ветчины.

Лучше бы я оставил ее в живых и обратил в истинную веру. Она многого бы достигла в моей армии. Если бы у меня был хотя бы один янычар на десять вражеских, я бы не проиграл ни одной битвы. И не потерял бы руку.

Но какое значение имеет рука? Я пожертвовал ею, а получил Костани — самый святой город на свете. Неверные превратили наш священный храм в капище одного из своих проклятых святых и назвали его Голубыми куполами. Я мечтал восстановить это место и услышать в нем ангельские гимны.

Не повезло янычарам, что у них нет командующего. Беррин сказал, что шах измучился, скача на сучках в своем гареме, и потому проспал всю битву. Без твердой руки янычары просто побежали нам навстречу, и мы их расстреляли.

Не могу винить шаха. Даже в его самом жутком кошмаре не появлялась из-под дворца сотня святых паладинов. И за это я должен был бы поблагодарить Ашеру, но не сумел, потому что… Куда она подевалась?

Беррин понурил плечи и покачал головой, когда я его спросил. Он командовал флотом и с помощью эджазцев втиснул в пролив достаточно кораблей и высадил достаточно воинов на берег, чтобы проломить самую слабую стену. Я не видел Ашеру с тех пор, как она взорвала полстены, на которой я сражался. Теперь мы не сможем добраться до внутреннего моря Сия. Обломки можно разобрать, если работать не покладая рук, но никто не хочет трудиться в день святого праздника.

Хотя праздновали не все, потому что город ниже Небесного дворца пылал. Мы не стали тушить пожары. Какой прок от сирмянских лачуг? А если сгорят и лачуги этосианцев по соседству? Эта мысль причиняла боль, но Архангел узнает своих.

Благодарю Архангела, что девчонка отсекла руку чисто. Джауз затянул культю и привязал ее к плечу полоской хлопковой ткани. Отсутствующую руку сжигала боль. Немного помог травяной настой.

Еще столько предстояло сделать. Я собрал своих помощников в тронном зале. Мы притащили большой мраморный стол и замысловатые металлические кресла из кладовки, чтобы не сидеть на полу, будто нищие просители. Наверное, шах использовал эту мебель, когда принимал союзников из Растергана. Чтобы привести зал в должный вид, нужно будет сорвать дурацкие надписи на парамейской вязи, сверкающие на стенах, и расплавить золотого павлина с рубиновыми глазами. Но это все потом. Сейчас имеет значение лишь воздаяние.

— Тюрьма под Небесным престолом переполнена пленниками, — сказал Зоси, поглаживая рану. Когда мы брали стены, какой-то ополченец саданул ему щитом по носу, и теперь он говорил так, словно на ноздрях была прищепка. — Даже мой бедный нос улавливает нечестивый запах. Напоминает о тех днях, когда я сам томился в яме.

— С этого дня пленных больше не будет. — Я откинулся в кресле и поставил ногу на стол. Воздух Костани пропах сладостью крови и дымом. — Где сирмяне рубят головы?

— На Ангельском холме, — ответил Беррин. Таково настоящее название холма, на котором стоял храм Голубые купола. — Единственное место в городе, которое мы еще не захватили. — Его щеки побагровели от праведного гнева. — Они слишком долго пятнали кровью нашу святыню, творили там бесчинства.

— И сколько там засело? — поинтересовался я.

— Не больше сорока, — ответил Зоси.

— Я лично с ними разберусь.

— А что насчет шаха? — спросил Беррин с отвращением в голосе.

Проклятие. Было бы неплохо, если бы кто-нибудь оказал мне любезность, прикончив шаха. Кажется, что убить царственную особу так просто — всего-навсего отрубить голову. Но убийство шаха — это больше политика, чем война. Если император узнает, что я обезглавил шаха без разрешения, он меня утопит в глубоких тяжелых водах.

— Я напишу императору по поводу шаха. А пока что держите шаха взаперти в его покоях. Пусть проживет еще пару ночей в благополучии.

Не считая шаха, ни один почитатель Лат в Костани не был в безопасности. Священное место можно очистить только одним способом — выкорчевать всех неверных.

Частично с этой задачей справится пожар. Не мы его устроили, но он все равно очистит улицы.

— И еще кое-что. — Беррин поколебался, прежде чем выложить факты, явно не желая портить благостное настроение. — Закрома пусты.

— Вы проверили под землей? — спросил Зоси. — Наши лазутчики упоминали, что запасов зерна в городе хватит на два года.

— Все сожжено, — ответил Беррин. — Полностью. Как только закончится провизия у нас на кораблях, нужно будет раздобыть ее где-нибудь. За стенами.

— Двухгодичные запасы зерна обеспечили бы завоевание страны, — сказал я. — Кто бы ни отдал приказ сжечь их, он быстро соображает. Будь он проклят.

Я мог очистить Костани, но земля за стенами? Сирмяне удерживали город и окружающие земли триста лет. Нам могли бы помочь этосианские деревни, но до них непросто будет добраться, пока за нами охотятся конные лучники-забадары.

— За стенами царят забадары, — сказал я. — Я обещал каждому паладину надел земли. Нам придется сражаться за все травинки до последней.

В отличие от янычар и профессиональной армии Сирма забадары жили в юртах на равнинах. Говорят, дети забадаров учатся скакать верхом раньше, чем ходить. И мальчики, и девочки могут быть воинами, так что их в избытке и каждый с рождения владеет пятью жеребятами. По слухам, их гнутые луки сделаны из сухожилий ледовых мамонтов, хотя это похоже на выдумку. Но правда в том, что, посади забадара на кашанскую лошадь, даже лучший аркебузир не успеет пристрелить его, прежде чем его самого пронзят стрелой в голову.

Зоси поковырял повязку на носу.

— Мы не исполним свою мечту о свободной земле, пока не изгоним забадаров обратно в Пустоши, откуда они явились.

Шахи специально расселяли племена забадаров вокруг Костани. Вот почему почитатели Лат в этих землях превосходят числом поклоняющихся Архангелу.

Пока я размышлял, как поступить, на меня пялился золотой павлин. От его мерзких рубиновых глаз бежали мурашки по коже. С распростертыми крыльями и наклоненной набок головой он выглядел так, будто вот-вот нападет. Эти Селуки не просто язычники, а еще и любители показной роскоши.

— Зоси, — сказал я, — возьми конный отряд рыцарей с аркебузами и атакуй забадарские деревни в дне пути от города.

— Как прикажешь, Великий магистр.

Не убирая руки от носа, Зоси ушел выполнять указания.

Мы с Беррином обсудили самое основное. Где разместить армию? В янычарских казармах. Что могут забрать воины? В городе — что угодно, но им не дозволено мародерствовать во дворце: его сокровища принадлежат императору. Кто будет охранять стены? Люди Эдмара. Что делать с нашими погибшими? Похоронить. А с трупами врагов? Выбросить в Тесный пролив: пусть их прибьет к берегам моря Сия, где ими полакомятся птицы.

Когда я нашел Айкарда, он курил кальян в дворцовом саду. Он отрастил белокурые волосы длиннее, чем подобает. Все напоказ. Куда бы мы ни отправились, он всегда играл новую роль, вечно новые причуды. Мне этого не понять.

— Это называется «освободить город»? — сказал он, выпустив дым.

Я никогда не любил кальян. Это путь к греху. А для Айкарда грех — лишь инструмент, с помощью которого он служит Архангелу.

— В Эджазе мы не убивали иноверцев, — сказал он.

— Эджазцы не оскверняли наши святые места и реликвии. Хватит. У меня есть для тебя задание.

Над головами порхали разноцветные птицы, невзирая на смерть вокруг. Их сородичи-падальщики лучше знали, что делать, и клевали мертвецов по всей территории дворца.

— Этого-то я и дожидался.

Айкард явно что-то принял: его глаза покраснели и смотрели в пространство.

— Когда протрезвеешь, ступай в город. Выйди за пределы стен на равнины, если понадобится. Свяжись с нужными людьми, твоими глазами и ушами, и найди Ашеру. Ее участие в нашей войне не закончено. — Я схватил его за плечо. — Ты понял?

— А твое участие в ее войне? — Лицо Айкарда прояснилось. Краснота в глазах прошла, и он посмотрел прямо на меня. Очередной трюк. Он притворялся пьяным, хотя был абсолютно трезв. Он отлично играл свою роль. — Я узнаю все, что можно. Не только о ней, но и о других магах и обо всех, кто злоумышляет против нас.

Достойный человек и входит в пятерку тех, кому я доверяю больше всего. Пусть его недостатки останутся между ним и Архангелом.

Я отдыхал, ел и пил. Молился и благодарил Архангела. А потом очистил меч от крови, чтобы он мог испить еще.

На вершине лестницы, ведущей на Ангельский холм, я смотрел на город. Он был бы прекрасен, если бы не дым, загрязняющий воздух. Но очистительный огонь обладает собственной божественной красотой.

Небесный дворец казался таким мирным. Его зеленый купол переливался под солнцем, почти как глаза Ашеры. Куда же она пропала? Удивительно так нуждаться в присутствии неверной. Но то, как она сражалась с магом на стене, как швыряла зеленые шары с неба… Уж лучше такая сила будет на нашей стороне, чем против нас.

Золотая парамейская вязь осквернила внешние стены нашего самого священного храма. Здесь Архангел явил себя человечеству. А глубоко под землей на Ангельском холме хранилась святейшая реликвия: Слеза Архангела, который оплакивал грехи Падших ангелов и тех, кто последовал за ними. Говорили, что Слеза — осколок чистого кристалла и что тот, кто прикасается к ней, умирает с улыбкой, в божественном экстазе. Вот почему апостол Иосиас, тезка нашего нового императора, заключил Слезу в стекло и спрятал под Ангельским холмом.

Сохранилась ли она до сих пор в целости или сирмяне осквернили реликвию, как все остальное? Я стряхнул эти мысли. Сегодня не время для раздумий.

— Я — Михей Железный, — выкрикнул я перед двойными дверями храма. — Примите веру в Архангела, и я оставлю вас в живых. А будете цепляться за свою ложную богиню, я залью это место кровью.

Я жестом велел своим воинам, стоявшим с аркебузами наготове, спуститься на несколько ступеней, чтобы их не было видно. Теперь я один стоял перед сорока иноверцами, засевшими внутри храма.

Дверь со скрипом отворилась. Из храма похромал человек с аккуратной каштановой бородой, весь в испарине. Тюрбан полотенцем лежал у него на плечах. Глаза под золотыми очками излучали поражение, а не вызов.

— Я пришел к тебе с миром, Михей Железный, — сказал он на крестеском с сильным акцентом. — Я спрятал в этих стенах свою паству.

— Мне сказали, здесь сорок человек.

— Сорок человек, готовых умереть. — Он потер ожог на ноге. — Но еще больше невинных душ, которые предпочли бы выжить.

— Кто ты? Откуда ты знаешь наш язык?

— Я Великий муфтий Тайма. Я говорю по-вашему, потому что проповедую и твоему народу.

— Очень жаль, что ты внушаешь им веру в фальшивых богов.

— Я не собираюсь сейчас устраивать теологический спор. Я пришел лишь для того, чтобы спасти жизнь невинным душам в этих стенах. Здесь десятки матерей, прижимающих к себе младенцев и молящих о пощаде. А еще дети. Кто поможет им, кроме тебя? Ты милосердный человек?

— Эта рана у тебя на ноге… — Из дыры его шаровар проступал кровавый гной. — Если не обработаешь ее, ты умрешь.

— Я с радостью умру за то, во что верю. Но было пролито достаточно крови. Ты победил. Покажи им милосердие Архангела и позволь уйти.

Я смотрел на голубые купола и представлял стоящего над ними Архангела, тянущегося к солнцу. Какое это было зрелище для верующих, что видели его тысячу лет назад. Одиннадцать крыльев и единственный глаз смотрели на них сверху вниз, и это сводило с ума всех, кроме истинно верующих. Если бы я тоже мог его увидеть.

И тут я заметил стоящую на куполе девочку. Учитывая ее рост, ей вряд ли было больше трех. С длинными темными волосами, одетая в серые лохмотья. Глаза у нее были черными, причем целиком, она широко улыбалась черными зубами. Я прищурился, но различил еще лишь одну деталь — соломенную куклу, которую она сжимала в руках.

Я закрыл глаза. Может, это от недосыпа? Когда я открыл глаза, девочка исчезла. И тогда я понял: Джауз примешал к моему чаю странные травы, чтобы притупить боль в несуществующей руке.

— Я буду милостив ко всем, кто исповедует истинную веру, — ответил я. — Вели своей пастве склонить головы перед Архангелом, и они смогут уйти.

— Наша вера дорогаˆ нам так же, как тебе твоя.

— Другого пути нет. Если ты их пастырь, открой им путь к истине. Когда ты выйдешь в следующий раз, я обнажу меч, чтобы убить всех, кто не склонится перед единственным истинным богом.

Как только муфтий зашел обратно, я свистнул своим паладинам, ожидавшим на лестнице. Они вернулись и достали оружие. Ангельская песнь учила нас быть милосердными даже к бродячим зверям. И хотя сирмяне никогда не проявляли к нам милосердия (устраивали набеги на наши города, заливали кровью улицы, крали наших жен и детей), я поклялся быть лучше них. И все же сколько этосианцев взывали к правосудию? Мне предстояло выбрать между мечом возмездия и щитом милосердия…

Мы целый час прождали под солнцем, а затем дверь открылась. Вышли матери, дети и старики, изможденные после кошмарной ночи, — наверное, человек сто. А за ними шли сорок молодых людей. Они бросили на землю аркебузы, копья и сабли. Некоторые были одеты в яркие цвета янычар, кто-то — в черные рясы, но большинство были в лохмотьях.

Тем временем я вызвал Беррина переводить. Он говорил на чистейшем сирмянском, ведь он и был сирмянином.

Он велел им склониться перед Архангелом, если они хотят пощады. Произнести слова: «Клянусь, что Архангел — мой единственный союзник, а Падшие ангелы — мои враги и я буду поклоняться только Архангелу до последнего дыхания», а потом опуститься на колени и поцеловать священную землю.

Матери, дети и старики сделали так, как было велено. Они поклялись в истинной вере, встали на колени, и даже матери, прижимающие к себе младенцев, уткнулись лбами в землю.

Но муфтий и юнцы не последовали их примеру. Их губы остались сомкнутыми; они не произнесли священную клятву. И не согнули колени, не коснулись лбами пыльной почвы священного Ангельского холма.

Нет ничего хуже фальшивой веры. Произносить слова истины, в которые не веришь, только для того чтобы спасти свою жизнь. Но я не мог судить о сердцах тех, кто преклонил колени: это обязанность ангелов. Я мог судить только по словам и поступкам, и те, что отказались преклонить колени, показали, насколько очерствели их сердца.

Муфтий прохромал сквозь толпу новообращенных и спросил:

— Теперь ты позволишь им уйти?

— Я дал обещание на священной земле. Я милосердный человек, каким велит быть Архангел. Они свободны. — Я сунул два пальца в рот и свистнул. — Пропустите их!

Паладины расступились. Матери, дети и старики побежали вниз по ступеням, словно спасались от разъяренного быка. А мы остались с сорока юношами, которые отказались преклонить колени.

— Твое сердце ожесточилось. — Я вытащил из ножен меч и вонзил его в сердце муфтия.

Тот захрипел и забормотал предсмертную молитву. Из его рта хлынула кровь, орошая святую землю.

— Но все-таки осталось достаточно мягким.

Я вытер клинок о его халат. Белая ткань окрасилась красным.

Сорок оставшихся не сопротивлялись, когда паладины залили Ангельский холм красным.

Через несколько часов я ел кислые фиги под уродливым золотым павлином, и тут в зал ворвался запыхавшийся Беррин.

— Прости, Великий магистр!

Он упал на колени.

— Что стряслось?

Он закрыл глаза и покачал головой в странной сирмянской манере — по диагонали, словно раскачивался под медленную музыку.

— Мы отпустили наследника престола.

Я выпрямился на золоченой лежанке.

— Какого наследника?

— Наследник шаха был среди тех, кого мы отпустили с Ангельского холма.

— Но мы отпустили только матерей, детей и стариков. А все старшие сыновья шаха в темнице.

Беррин уткнулся головой в сгиб локтя.

— Это моя вина. Я по глупости предположил, что тайный наследник находится среди старших сыновей, но по какой-то причине, похоже, шах выбрал младшего. Мы отпустили его вместе с матерью.

— Ты уверен?

— Один из визирей, которых мы захватили, выболтал этот секрет палачу, когда тот выдирал у него ногти. Главный евнух гарема подтвердил это. Правители провинций, ханы забадаров, командиры янычар — все они стекутся туда, где поселится его мать.

Я вытащил меч из ножен. Беррин задрожал, словно клинок предназначался ему.

— Ох, Беррин, безупречны одни лишь ангелы. — Я поманил его за собой во двор. — Пошли за ними в погоню самых быстрых всадников. Это их страна, так что, вероятно, мы уже опоздали.

Закат окрасил все в красное. Внизу, в городе, до сих пор бушевали пожары, и дым затмевал угасающий свет. Прогулка по саду была приятной передышкой.

Я взошел на помост в саду, прислонил меч к деревянному стулу и сел на широкую кушетку с подушками.

— Хочу немного отдохнуть.

Сад был еще более вычурным, чем тронный зал. Нас окружали золотистые, фиолетовые и белые цветы, собранные в виде звезд. Кусты были подстрижены в форме птиц. Здесь даже протекал ручей. Везде стоял такой сильный запах мускусных роз, что у меня защекотало в носу.

— Но мне не помешала бы компания. Приведи ко мне всех Селуков. Гарем. Мальчиков и девочек. Младенцев. Всех.

Беррин кивнул. Пока он не успел отойти слишком далеко, я его окликнул. Он обернулся, подняв кустистые брови.

— И еще кое-что. Приведи ко мне шаха.

Его лицо расплылось в довольной ухмылке. Не найти человека, которого Беррин ненавидел бы больше, чем шаха Мурада. Десять лет назад Мурад приказал перерезать всю благородную семью Беррина, потому что она поддержала официального наследника, Селима. Напавшие на вотчину Беррина забадары бросили тела его братьев гнить в канаве. Они изнасиловали его мать и прибили ее к двери поместья. Его сестрам ночью удалось сбежать, но больше он ничего о них не слышал. В тот день Беррину тоже захотелось умереть, но не раньше, чем он отомстит. К сожалению, я не мог убить шаха без благословения императора, но собирался немного облегчить боль Беррина.

В сад, неся кальян, вошел Джауз, чья лысина поблескивала на свету. Что таится за этими греховными удовольствиями?

Он сел подле меня; пахло от него оливковым маслом, которым он, похоже, натер лысину.

— Я знаю, ты не любишь кальян, так что я не буду курить у тебя на глазах. — Он поставил кальян за спиной.

— Джауз, ты можешь делать что пожелаешь, я не стану тебя осуждать. Ты и сам это прекрасно знаешь.

— Ночь была долгой. Нам всем нужно расслабиться. Найти какие-нибудь удовольствия посреди огня.

— И какие же удовольствия любишь ты? Не считая кальяна.

— Все, Великий магистр. Я ни в чем себе не отказываю.

На кедре в центре сада порхали и плясали разноцветные птицы.

— Ты ничем не отличаешься от этих птиц, — сказал я, — если не знаешь, что хорошо, а что плохо.

Он засмеялся так, что затрясся живот. Будто я пошутил.

— Мои единоверцы считают, что у каждой души есть только одна жизнь, прежде чем она возвращается к единой, невидимой душе, которую мы зовем Колесом. А до возвращения лучше получить от жизни максимум.

Его дурацкая религия меня не интересовала. Но самого Джауза я готов был терпеть всегда. Я кивнул и притворился, что мне есть до этого дело.

— И почему же вы называете это Колесом?

— Потому что колесо никогда не прекращает свой круговорот, как жизнь и смерть, а мы — лишь спицы в этом колесе, отдельные, но все же часть целого.

— Если все мы одинаковые, тогда наши действия, хорошие или плохие, не играют роли.

— Тысячу лет назад в Шелковых землях упал метеорит. Погибли почти все. Есть ли этому метеориту дело до того, что есть добро, а что есть зло?

Конец ознакомительного фрагмента.