Кавказцы

З. Х. Ибрагимова, 2010

Сборник статей приурочен к 65-летию Победы нашей страны над фашистской Германией. Все статьи посвящены тематике войны или военного положения на Кавказе в сложный пореформенный период XIX столетия. Тема взаимоотношений военных (как их называли в то время – кавказцев) и горцев (чеченцев, ингушей, осетин, кабардинцев и др.) красной нитью проходит через весь сборник. Многие представленные материалы крайне актуальны и в наши дни. Для широкого круга читателей.

Установление российской системы образования на Кавказе

Организация образования для различных этнических групп в полиэтничном государстве является одной из сложных составных частей внутренней и национальной политики. Образование часто выходило за рамки чисто педагогических (и этнопедагогических) вопросов, наполняясь разным содержанием, преломляясь через менталитеты различных этносов. Просветительские мероприятия русской администрации, имевшие конечной целью русификацию нерусского населения, объективно способствовали распространению русской культуры и технических знаний через работу школ, училищ и других учебных заведений. Это развивало просвещение и повышало культурный уровень народов. Вплоть до конца XIX века Российская империя давала народам, проживавшим на ее окраинах, многое: рушилась территориальная и культурная замкнутость, обеспечивался мир, устанавливался единый закон, и функционировало общее экономическое пространство, развивалось образование и наука.

В имперских законодательных актах прослеживается стремление самодержавия адаптировать местное население к решению вопросов с использованием российского законодательства. Данный процесс осуществлялся двумя способами. На начальном этапе освоения региона, наряду с обычным правом, постепенно «вкрапывались» положения российского законодательства. На основном и окончательном этапах применялся метод «временных изъятий» из действующего российского законодательства. Применение обоих способов осуществлялось четко, целенаправленно и в итоге способствовало постепенному распространению российского законодательства в регионе. Юридические акты, посвященные образованию горцев, свидетельствовали об особом внимании властей к подрастающему поколению кавказцев. На наш взгляд, это был один из самых благородных путей приближения горцев к Российскому государству¹.

В то же время исследованием установлено, что действия самодержавного правительств в области этнического образования и общего решения национального вопроса в стране в исторической ретроспективе событий конца XIX века не успевали за требованиями времени. Катастрофически малое число светских школ, библиотек, других образовательных учреждений вызывали недовольство у местного населения. Особые нарекания подвергалась организация преподавания родных языков, быстро перешедшая из области педагогики и дидактики в сферу политики. Все этносы, как правило, требовали расширения прав родных языков, в то время как государство стремилось сузить сферу их применения, что вызывало конфликтные ситуации². Интересно привести выдержку из газеты «Эхо» за 1882 год. «Начальник области, — отмечала редакция газеты, — замечая полный упадок школьного образования среди горского населения и желая сколько-нибудь поднять его, предложил подчиненным и начальникам округов сообщить свое мнение о лучших к тому мерах и средствах. И что же он получил в ответ? Значительное их большинство прямо высказало тот взгляд, что для горцев не надо никакого образования, что, оставляя их в диком состоянии, с ними легче справляться, чем, вооружив их знанием»³.

Образование формировало у представителей разных национальностей чувство причастности к единому государству. Но оно же, при искажении его функций принудительной русификацией или гипертрофированным превознесением этнических ценностей в ущерб общероссийским, способно заложить предпосылки потенциального сепаратизма. В тех случаях, когда усилия власти были направлены на искоренение национальной самобытности, это вело не столько к насаждению русской культуры, сколько к ее отторжению. Школа для нерусских народов своеобразно преломляла в себе процессы имперского строительства и нередко становилась эпицентром межконфессионального соперничества.

В результате смягчения политики имперской централизации в период реформ 60-х гг. XIX века были созданы предпосылки для успешного решения проблем «инородческого образования». Кавказское руководство стало больше учитывать местную языковую и этнопсихологическую специфику. Общественно-педагогическое движение в «инородческих» губерниях добивалось придания школе большей открытости для разных сословий, национальностей, вероисповеданий. Одновременно с этим в русском образованном обществе зрело понимание того, что «ограничение прав по происхождению неизбежно превращает обездоленных инородцев во внутренних врагов». Постепенному преодолению неприятия народами империи русской школы, культуры и государственности способствовала возможность развивать собственное образование на родном языке. Таким образом, в пореформенной России уживались две противоречивые тенденции. Одна — центростремительная — отражала естественное стремление единого социально-экономического организма империи к языковой и культурной однородности. Другая, будучи результатом усложнения этнокультурной палитры сообщества, имела центробежный характер и вела к обособлению отдельных народов. Несмотря на внешнюю противоречивость, обе эти тенденции определялись единым вектором развития многонационального государства, в геополитическом устройстве которого постепенно «вырисовывались» признаки будущей федерации.

В результате длительного сосуществования народов и религий в Российской империи сформировалась своеобразная «многослойная» самоиндентификация нерусских народов. Нередко она одновременно отражала принадлежность личности к этнической, религиозной и общеимперской общностям. Сложная система российских регионов исторически складывалась в логике имперской парадигмы. Среди фундаментальных ценностей российской геополитической традиции приоритетной являлась способность центра поддерживать имперскую целостность державы. Естественно, что прочное и органичное включение нерусских народов в систему российской государственности отставало от темпов ее территориального расширения. Только в XIX веке площадь Российской империи увеличилась на одну треть. Из-за этого империя периодически переживала интенсивные геополитические сдвиги. Параллельно и во взаимосвязи с этими процессами культурно-образовательное пространство тоже подвергалось перманентным трансформациям. «Собирание» империи осуществлялось различными методами, среди которых немаловажное место занимало целенаправленное воздействие на этнический менталитет⁴.

В конце XIX столетия в Российской империи преобладающей формой общего образования была начальная, как правило, одноклассная школа с трехгодичным курсом⁵. Она составляла более 90 % всех учебных заведений в стране. Среднее и высшее образование в это время имели лишь 1,36 % мужского населения и 0,85 % женщин. Перепись 1897 г. констатировала более низкий уровень грамотности среди русского населения по сравнению со средним показателем по России (19,8 % среди русских, 21,1 % — по стране). Однако при недостаточном развитии грамотности русские имели более высокий процент с образованием выше элементарного. В этих фактах, конечно, отражалась политика правительства, дававшая преимущество в получении образования выше начального, прежде всего русским⁶

Конец ознакомительного фрагмента.