Любовь к белому цвету

Жорж Роденбах, 1894

«Каждый понедельник площадка бегинажа покрывалась белыми длинными тканями. В эти дни стирали тонкие церковные ткани, слишком дорогие для того, чтобы доверять их опасностям хлора и чужим рукам, между тем как остальное белье в общине большею частью отдавали стирать вне монастыря. Здесь были покровы для алтаря и св. Престола, из тонкого батиста, обшитые такими тонкими кружевами, что к ним надо было дотрагиваться, как к рисункам паутины; здесь на траве были уборы сестер с расправленными перегибами, не сохранившие даже и воспоминания о том, что они были головными уборами, затем стихари священников, мальчиков из хора, со складками, точно у растянутого аккордеона; наконец, небольшие священные ткани, служащие для дароносицы, сосудов, всего того, что необходимо для церковных служб…»

Каждый понедельник площадка бегинажа покрывалась белыми длинными тканями. В эти дни стирали тонкие церковные ткани, слишком дорогие для того, чтобы доверять их опасностям хлора и чужим рукам, между тем как остальное белье в общине большею частью отдавали стирать вне монастыря. Здесь были покровы для алтаря и св. Престола, из тонкого батиста, обшитые такими тонкими кружевами, что к ним надо было дотрагиваться, как к рисункам паутины; здесь на траве были уборы сестер с расправленными перегибами, не сохранившие даже и воспоминания о том, что они были головными уборами, затем стихари священников, мальчиков из хора, со складками, точно у растянутого аккордеона; наконец, небольшие священные ткани, служащие для дароносицы, сосудов, всего того, что необходимо для церковных служб.

Можно было бы подумать, что это — литургическое приданое, складываемое таким образом каждую неделю на зеленом бархатном газоне, который выделялся среди величественной белизны. Благодаря действию воздуха, голубоватая вода, которой были пропитаны ткани, испарялась, а горячее солнце объединяло их всех в абсолютную белизну.

Эта мелкая уборка белья доверялась сестрам-послушницам, а ответственные работы, полоскание, выжимание, глажение исполнялись самими бегинками. Среди всех тех, на которых лежала эта обязанность, была одна молодая послушница, по имени сестра Бега, носившая имя святой, сестры Пепина, — основательницы ордена.

Никто не относился к этому более ретиво, кропотливо и внимательно, чем она, — счастливая доверенною ей обязанностью. Не только потому, что ее благочестие заставляло испытывать радость, гордое сознание, что она дотрагивается до священных предметов, которых, казалось, вода еще не вполне лишила следов употребления в церкви и где минутами она думала найти остаток ладана… Разве в общине, после того как колокол замолкнет, не слышно иногда упорствующего звука…

Разумеется, такой труд для церковных служб отчасти удовлетворял молоденькую сестру Бегу, но она чувствовала еще какое-то невольное и таинственное удовольствие от прикосновения к этому чудному белому белью, где ее пальцы блуждали, любили играть. Ей казалось почти ласкою это прикосновение к тонким тканям, батисту, более нежному, чем тело ребенка.

Конец ознакомительного фрагмента.